ПУШКАРЕВ ЛЕВ НИКИТИЧ, старший сержант

Первый бой я принял в рядах 3-й Московской Коммунистической дивизии. Бой был ночной - первый. Страшно было, непривычно было. Но я хорошо стрелял, у меня была винтовка СВТ - самозарядная винтовка Токарева на 9 патронов. И меня посадили в окопчик, вернее, в воронку от бомбы, на направлении возможного продвижения фашистских войск. Я там лежал, и когда начали наступать немцы, я, значит, стрелял по ним. Разрывом мины был ранен, вытащили меня.

ЯКУШИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ, лейтенант, командир противотанкового взвода

Интервью: И вот, остановили немцы нас. Завязался бой, головная застава завязала бой – не может справиться, головной отряд подошел – тоже не может справиться, вышел полк, основными силами, и тоже не может ничего сделать. Очень плотный огонь, надо обходить этот заслон. Командир полка вызвал эскадрон танков. Эскадрон танков вышел – так пожгли «фаустами».

Воспоминания: расчет в основном состоял из нового пополнения и еще не имел дела с танками, хотя на учениях стрелял неплохо.
Танки были как на ладони на расстоянии 500-600 метров, хорошо освещены, в то время как наше орудие было в темноте. С первого выстрела мы подбили головной танк. Но не успели мы произвести второй выстрел по замыкающему танку, как наше орудие осветило светом как-то сразу вспыхнувшего ближайшего к нам дома. Незамедлительно последовал ответный огонь танков.

КЛЕЙН ТЕОДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ, рядовой

Интервью: Первый раз на "додже" (или "виллисе", точно не помню), он наехал на мину. Взрывом оторвало колесо, но никто в машине не пострадал, потому что к днищу у некоторых американских машин была прикреплена бронеплита толщиной 5 мм.

ПЬЯНЫХ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ, старший лейтенант

Интервью: А чтобы воевать против немца на той стороне, у которого там танки и тяжелая артиллерия нужно тяжелое вооружение. Значит нужно срочно наводить переправу, чтобы можно было танки пропускать, тяжелую артиллерию гнать туда, расширять плацдарм.

ШТАПКИНА МАРИЯ ВАСИЛЬЕВНА, повар

Интервью: Я всю жизнь, как вернулась, до пенсии работала поваром. Я посчитала, что это нужно. Когда мы учились, все говорили, повар большое дело. Попробуй солдата не накорми, он не одного выстрела не произведет! Он голодный!

ЧИСТОВ ГЛЕБ ФЕДОРОВИЧ, лейтенант

Интервью: Ранило меня так: немец был метрах в тридцати, команды было слышно, до сих пор, как слышу немецкий, вспоминаю. Видно их было, голову поднимешь, рукой подать. Мы только стрельбу вели, ждали подкреплений, а тут он с возвышенности минометный обстрел открыл. Земля мерзлая, январь это был, что ли? Мина летит, в землю не зарывается, осколки по низу идут. Меня в бедро прихватило. Валенок пробило, шапку. В общем, боевые действия для меня на этом все закончились.

ВАЛЬЩИКОВ ГЕОРГИЙ МАРКОВИЧ, капитан

Интервью: Пошло нас 400 человек, а осталось - 98, в том числе тяжелораненых и искалеченных. После окончания войны, мы, кто остались в живых, собрали деньги и на месте боев в память о погибших соорудили памятник - он называется "Якорь".

ШТАРК ВЛАДИМИР ГЕРМАНОВИЧ, капитан

командир саперного батальона: Значит, немцы нажимали, нажимали, и насели на тылы дивизии. Захватили техническую базу, захватили продовольственную базу, вещевой склад и так далее. И оказались мы в кольце почти что. И мне пришлось моим батальоном выводить дивизию. Выводить через леса, лес сплошной. Делали просеки, и вывели дивизию в тыл.

БОЛОТОВ РОМАН АЛЕКСАНДРОВИЧ, сержант

сапер: А он все бьет, не переставая, осколки свистят. Одно спасение - как можно ближе к земле прижаться и особенно голову. Слышу, меня кто-то зовет, справа. Смотрю, это Кузьмин. "Командир, меня ранило". Осматриваю, но ему осколком пробило насквозь грудь, правую сторону, много вытекло крови. Я сделал ему перевязку, использовал его и свой индивидуальные пакеты, и все было мало. "Ну, подожди немного, я сейчас побегу за машиной" Тут еще недалеко был сержант Иванов и мы с ним перебежками выскочили из этого ада. Кинофильм "Живые и мертвые" очень хорошо подходит к этому эпизоду. Только было даже сильнее, чем в кино.

блокада Ленинграда: На другой стороне прохожий идет, вдруг он захватился за фонарный столб и кричит «не могу, помогите" А кто поможет, поскольку у каждого сил почти нет, только добраться до места назначения. И кто знает, может, приманка, туда пойдешь помогать, а там потом убьют или зарежут.

БАВИН НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ, старшина первой статьи

Разведчик: При мне четыре группы погибло, особенно в 1942 году много. Группа Панина, группа Кучеренко (мы с ним в финскую были), Йемец уже в 1943 году погиб. Еще одна группа была, забыл. Это те, кого я непосредственно знал. А с той стороны кольца были еще группы, от Балтфлота. А при мне эти четыре группы, самые отважные ребята, погибли. Почему много в сорок втором погибало? Потому что мы еще не научились воевать.

КОНДРАТЬЕВ АНАТОЛИЙ ВВАСИЛЬЕВИЧ, рядовой

Сапер: Мы уже почти все закончили, все проложили, осталось лишь через одну прогалину протянуть. Я предложил, давай, мол, сейчас и дотянем, чего там! Товарищ мой был постарше, ему года 23-24 было, он предложил дождаться темноты. А я возражать стал, дескать, ночью не видно, давай уж сейчас все доделаем, а то всю ночь провозимся и не выспимся. Ну, и побежали. Он первым бежал - ему пуля и досталась, а я добежал. Всю жизнь вину чувствую, что из-за меня погиб товарищ.

ЛОМОНОСОВ ДМИТРИЙ БОРИСОВИЧ, сержант

Плен: Повозка, везущая меня, движется в колонне какого-то обоза, кругом идут люди в немецкой форме с нашивками на правом рукаве «РОА» (Русская освободительная армия) - власовцы.

ДУПАК НИКОЛАЙ ЛУКЯНОВИЧ, старший лейтенант

Интервью: Самое тяжелое, когда 100 километров надо было пройти за ночь. Рысь - галоп, рысь - галоп. Бесконечные команды: "Не жалеть лошадей! Не жалеть лошадей!" Потому что к утру надо быть в другом месте. Если в небоевой обстановке тебя могли за загнанного коня под трибунал отправить, то в этом случае требовали выжимать из лошади все, на что она способна.

ДОЛМАТОВ ВЛАДИМИР АДОЛЬФОВИЧ, сержант

Интервью: "Старшина, у нас командир части - козел. Я хочу удрать, но я не хочу, что бы меня поймали. Поэтому мы с тобой заключим договор. Ты меня отправишь на фронт, но нигде не зафиксируешь, что я уехал, а я тебе ставлю бутылку "Тархуна" и блок папирос "Казбек".

ПЕШКОВА НАТАЛЬЯ НИКИТИЧНА, гвардии старший лейтенант

Интервью: При мне матом не ругались на фронте. Это обычные, рядовые солдаты, а ни какая-нибудь там интеллигенция. Романов на войне не было.

Вперед, На Запад: До нас не доходила даже вот эта наша корпусная газета, а когда и доходила так ее сразу оставляли на самокрутки.

СИТЯЕВ ВАСИЛИЙ,

Похоронка через 24 года: Вторую половину Великой Отечественной войны я служил во фронтовой контрразведке, в отделе, который вылавливал в нашем тылу шпионов противника, а к нему засылал своих.

СОЛНЦЕВА НИНА АЛЕКСАНДРОВНА, старшина

Помню бой на подступах к Невелю... Схватка была ожесточенной и упорной, чтобы правдиво описать се, надо быть писателем - я никогда не видела столько раненых и убитых. В воздухе стоял непрерывный стон, перебиваемый пронзительными криками.

ЛЕНОВ ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ, капитан

Я говорил с немцами по-русски: Мы были прижаты к земле теми двумя пулеметами, стрелявшими непрерывно. Надо было что-то решать. Я вскочил и последними патронами ударил по камню, за которым лежали пулеметчики. Мне было важно, чтобы они спрятались, перестали вести огонь. А один из лучших наших бойцов, Семен Агафонов по моему приказу бросился к этому камню метрах в 20 от нас. Он успел прыгнуть на камень, и оттуда - вниз на немцев.

ПАХОМОВА ЛЮБОВЬ КУЗЬМИНИЧНА, сержант

Наши пошли в атаку. Но она "захлебнулась". Тогда в помощь пехоте были присланы четыре танка Т-34. Все обрадовались. И вдруг - сразу четыре огромных костра: фашисты подбили все наши танки!