Духовное и материальное наследие страны аль-Андалус, существовавшей в VIII-XV вв. на Иберийском полуострове, в значительной мере сохранилось в мире ислама, но прежде всего - в странах Магриба. Андалусийские (так испанцы обозначают все, относящееся к аль-Андалусу, а не к современной южноиспанской области Андалусия) традиции в архитектуре, музыке, поэзии, ремеслах, различных видах искусств и общих принципах эстетики живы и сейчас, особенно в Марокко, Алжире, Тунисе. Кое-что из этих традиций можно найти и в других странах - Ливии, Мавритании, Египте, Сирии, Палестине и Турции. Однако андалусийское наследие в названных государствах практически не изучено. Одна из причин такого положения - преимущественная эмиграция морисков - прямых наследников аль-Андалуса в Магриб, наиболее близко расположенный к Иберийскому полуострову.

Судьба морисков в арабо-исламском мире явилась продолжением судьбы предыдущих волн эмиграции из аль-Андалуса. Представители этой эмиграции сыграли значительную роль в социальной и политической жизни Магриба начиная с IX века. Можно назвать, например, беженцев из Кордовы, покинувших столицу аль-Андалуса после подавления восстания в 818 г. и основавших в марокканской столице Фес "квартал андалусцев", славившийся своей зажиточностью, изысканной архитектурой. Среди теологов Ифрикийи (современного Туниса) известен был в IX в. шейх Мухаммед Хайрун аль-Маафири, прибывший из Кордовы и основавший в Кайруане в 866 г. знаменитую мечеть "трех ворот". Алжирский город Тенес был основан в 875 г. андалусийскими моряками из Мурсии, а еще более крупный город Оран - андулусийцами Ибн Аби Ауном и Мухаммедом Ибн Абдуном в 903 году. Философы и врачи из аль-Андалуса, андалусийские зодчие, художники, музыканты и ремесленники всегда находили в Магрибе достойный прием и работу. Начиная с XI в. они составили наиболее образованную часть культурной элиты Магриба. Но особенно увеличился поток беженцев из аль-Андалуса в XII - XIII вв. в связи с успехами реконкисты. Только в Тунис, как считал арабский историк Хасан Хусни Абд аль-Ваххаб, их прибыло не менее 100 тыс. за два с половиной века после взятия испанцами Севильи (в 1248 г.). Среди них были семьи будущего великого арабского историка Абд ар- Рахмана Ибн Халдуна (1332 - 1406) и других, по его же

Ланда Роберт Григорьевич - доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом Института востоковедения РАН.

стр. 51

словам, "достойных поэтов, плодовитых писателей, блестящих ученых, знатных князей, смелых воителей". Прибывали также и люди прочих профессий: ремесленники, торговцы, крестьяне, воины ¹ .

Некоторые из осевших в Магрибе андалусийцев пытались вернуться на прежнюю родину. Например, Ибн Халдун после 10 лет службы в Фесе в 1362 г. выехал в Гранаду, где стал послом султана при кастильском короле Педро Грозном (1350 - 1369), обещавшем ему вернуть земли, которыми семейство Ибн Халдуна владело под Севильей в течение несколько веков. В качестве условия король ставил переход к нему на службу. Но Ибн Халдун не польстился на это и вскоре (в 1365 г.) вернулся в Магриб, хотя и был щедро награжден султаном Гранады. Другой андалусиец, Ибн аль-Хадж аль-Гарнати (1312 - 1396), начав карьеру чиновником в Гранаде, далее служил магрибинским правителям Меринидам в Фесе и Хафсидам в Бужи в 1340 - 1371 гг., а затем - окончил жизнь кадием (судьей) в Гранаде. В своем дневнике он приводит сведения о Хиляле аль- Каталани (1290 - 1337), пленном каталонце, принявшем ислам и ставшем везиром при дворе эмиров Тлемсена, а также - о переселении в Магриб и обратно ряда семейств из аль-Андалуса. Их история, однако,- скорее исключение из общего правила, состоявшего в том, что обычно андалусийцы перебирались в Магриб навсегда. И многие сыграли в его жизни важную роль. Достаточно привести пример с восстановлением города и крепости Тетуан, разрушенной португальцами в 1437 г., небольшой группой выходцев из Гранады (46 мужчин и 10 женщин) под водительством Абу-ль-Хасана аль-Манзари, бывшего гранадского военачальника, прибывшего в Магриб в 1489 году. Во многом под влиянием быстро усилившегося Тетуана андалусийский характер стали приобретать и некоторые окружавшие его города, в частности, Шешаван - он до сих пор имеет "наиболее испанский вид из всех городов нынешнего Марокко". По различным данным, у аль-Манзари были 300 - 400 всадников и 1500 стрелков, которых называли "цветом гранадинцев". С ними он совершал нападения на испанцев и португальцев, захватывал их в плен и держал в тюрьмах, изнуряя строительными работами. "Однажды,- писал Лев Африканский,- когда я был в этом городе, я видел 3 тысячи христианских рабов" ² .

Ничего необычного в этом в то время не было. Маврами аль-Андалуса был восстановлен порт Бужи (Биджайя), тогда принадлежавший Тунису. Алжирские порты Хонейн, Рашгун, Бреск "были обязана им своим возрождением и процветанием". Город Алжир в XVI в. управлялся образованной ими "торговой аристократией", а город Шершель к XIV в. был "полностью заселен беженцами из Гранады, Валенсии и даже Арагона". Все они занимались шелкопрядением и мореходством, в том числе - тайной перевозкой в Магриб морисков из Испании. Колонии выходцев из аль-Андалуса в Магрибе стали быстро пополняться после падения Гранады в 1492 г., а особенно после 1501 г., когда в нарушение ранее данных обещаний всех мавров принудили сделать выбор между изгнанием и насильственным крещением. Основная часть андалусийцев выбрала крещение, превратившись тем самым в морисков. Жизнь их была достаточно тяжела, сопровождалась постоянными ограничениями, слежкой, недоверием со стороны католического окружения, преследованиями инквизиции. Поэтому бегство в Магриб продолжалось ³ .

Известно, что только с последними султанами Гранады, Мухаммедом аз-Загалем (1485 - 1487) и Абу Абдаллахом Мухаммедом (1482 - 1485 и 1487 - 1492), в 1490 г. и 1493 г. за море отправились около 40 тыс. андалусийцев ⁴ . Кроме того, и до, и после насильственной христианизации (завершенной по всей Испании к 1525 г.) все время росла трудно учитываемая нелегальная эмиграция, осуществлявшаяся морисками как на свой страх и риск, так и при активном участии магрибинских корсаров. После установления в 1516 г. в Алжире власти братьев Барбаросса активность корсаров приняла характер "священной войны" против христиан ⁴ .

Мерседес Гарсиа-Ареналь, ведущий специалист Испании по проблемам морисков, пишет об их "эмиграции, происходившей между неудачным

стр. 52

восстанием 1501 г. и войной 1570 г. в Альпухаррах, эмиграции ремесленников, земледельцев, крестьян и низших городских классов, сделавшей войну корсаров более интенсивной и жестокой". Андалусийские беглецы, особенно гранадинцы, усиливали военный потенциал не только Марокко. В этой стране они активно участвовали в укреплении Тетуана и Шешавана, в попытках отбить у португальцев Арсилу и Лараче. В Алжире они же способствовали превращению в сильные крепости прибрежных городов Оран, Мостаганем, Тенес, Бужи, Шершель. В последнем они владели 5 тыс. домов и выставляли более 1 тыс. арбалетчиков. В этих городах, а также в Медеа и Милиане насчитывалось не менее 12 - 15 тыс. морисков и тагари-нов (то есть "приграничных", эмигрировавших еще в XI-XIII вв., по мере сокрушения реконкистой "тагра" - северной границы аль-Андалуса). У этого периода эмиграции были свои выдающиеся личности, такие, как Саид Ибн Фарадж ад-Дугали, создавший по приказу султана целую армию из 14 тыс. андалусийцев ("ахль аль-Андалус"). Эта армия использовалась и во внутренних конфликтах, и в боях с испанцами, из которых наиболее известен налет из Тетуана на Альмерию, совершенный ад-Дугали в 1573 г. с 800 воинами на 23 кораблях. Потеряв всего 14 человек, он захватил 250 пленников и благополучно вернулся с ними в Тетуан, взяв с собой также 40 морисков, воспользовавшихся возможностью бежать из Испании. Иной была история Хасана ибн Мухаммада аль-Ваззана, родившегося в Гранаде в 1489 г., служившего султану Марокко, а в 1519 г. попавшего в плен и крещеного в Италии, где он стал Иоанном Львом Африканским, виднейшим географом и путешественником XVI века. Другой гранадинец, Ахмед Бехарано, бежал из Испании в 1588 г. и стал под именем Ибн Касима аль-Хаджари аль-Андалуси дипломатом и переводчиком при султанах Са-адийской династии в Марокко, писателем, теологом и переводчиком при турецких беях Туниса. Много путешествоваший (от Франции и Голландии до Египта), аль-Хаджари участвовал в 1609 - 1611 гг. в переговорах о возвращении морискам отобранного у них при изгнании имущества ⁵ .

Изгнание, совершившееся в 1609 - 1614 гг., имело много причин. Наиболее распространено было его объяснение тем, что мориски были турецкой "пятой колонной" в Испании, выполняя функции разведки для нападавших на побережье королевства османского флота и магрибинских корсаров. Действительно, существовал проект союза между турецким и марокканским султанами для нападения на Испанию. В то же время турки считались в XVI в. "последний надеждой морисков". Однако при этом объяснении следствие принимается за причину. Протурецкая ориентация морисков была рождена невыполнением испанскими королями условий капитуляции Гранады в 1492 г. и более ранних "фуэрос" (законов), предоставлявших возможность маврам сохранять свою религию и обычаи. Жестокие преследования веры, языка и самого образа жизни морисков, пытки и расправы, моральный и прочий террор инквизиции, бесконечные процессы по "разоблачению" морисков - вот что породило непримиримую вражду христиан и морисков в Испании. Были также и экономические аспекты этой вражды: хозяйственность морисков, относительно более высокая зажиточность, вызывавшая зависть бедных идальго и неимущих низов, которые потеряли цель в жизни с завершением реконкисты (ибо они умели только воевать и грабить), стремление королевской власти пополнить оскудевшую в бесконечных войнах казну за счет конфискации собственности морисков. Наконец, свою роль сыграл все возраставший фанатизм с обеих сторон, подогреваемый ожесточением испано-османской борьбы за гегемонию в Средиземном море в XVI веке. Ярым приверженцем католического фанатизма был и король Филипп III (1598 - 1621), находившийся под сильным влиянием инквизиции ⁶ .

Так или иначе, мориски были изгнаны. Однако точное количество изгнанных не известно. Называются цифры в 900 тыс., 500 тыс., 300 тыс. человек. Проверить их трудно, тем более что большинство изгнанных, судя по всему, погибло. Есть сведения, что капитаны кораблей, перевозивших морисков в Африку, иногда всех их бросали в море, а имущество -

стр. 53

присваивали. Дело дошло даже до того, что жители побережья Прованса в то время называли сардины "гранадинами" и не ели их, считая, что они питались телами утонувших гранадских мавров ⁷ .

Что же касается общей численности морисков в Испании, то следует учесть, что она существенно уменьшилась, когда после подавления восстания 1568 - 1570 гг. 100 тыс. морисков вынуждены были бежать в Магриб. Кроме того, продолжалась все время трудно учитываемая тайная эмиграция. Имея все это в виду, можно установить реальные масштабы исхода морисков и не слишком удивляться несоответствию их численности до исхода (примерно 284 тыс. человек) и после него (около 130 тыс. человек). По данным Хуана Пенеллы, мориски Валенсии, вывезенные в октябре-ноябре 1609 г., в основном направлялись в район принадлежавшей тогда Испании крепости Оран на алжирском побережье, откуда почти немедленно расселялись в соседних магрибинских султанатах Феса и Марракеша, частично - в районах Тлемсена и Алжира. Некоторые, задержавшись по дороге в Италии (Генуе и Ливорно), в конце концов также прибыли в Магриб. Мориски Арагона, наиболее образованные и приобщенные к испанской культуре, в основном осели, по мнению того же автора, в Тунисе, где обосновалось 2/3 их числа (40 тыс. человек), в то время как остальные оказались в Алжире и к востоку от Туниса (в Триполи и Египте). Более сложными путями (через Францию, Италию и испанские анклавы в Африке - Танжер, Сеуту, Мелилью и Оран) попали в Магриб, главным образом в Марокко, мориски Кастилии и Андалусии. Часть их выехала также на Ближний Восток, прежде всего в Стамбул и Салоники (менее 2 тыс. человек), а также - в Александрию. Отдельные группы так и осели во Франции и Италии ⁸ .

Испанские авторы начала XVII в. единодушно указывают на плохой прием, оказанный морискам мусульманами Магриба, и даже утверждают, что всего в Африке уцелело не более четверти морисков. Многие из прибывших погибли от истощения и от жизни в непривычных и тяжелых условиях. Еще больше их пострадало от пиратов, грабителей (в том числе перевозивших их испанских, французских и итальянских моряков), а уже после приезда в Магриб - от нападений местных племен и феодалов. Это особенно относится к первым группам морисков Валенсии, прибывшим в район Орана. Очевидно, велики были также потери от болезней, особенно - от эпидемии чумы, опустошавшей Магриб целых два года (1611 - 1613 гг.). Только с учетом всех этих факторов можно верно объяснить значительные расхождения между количеством высланных из Испании и тех, кто в конце концов обосновался в Магрибе.

Мориски расселились компактно по всему Магрибу. В Марокко их оказалось в конечном счете около 40 тыс. человек (в основном - из Андалусии и Кастилии), прежде всего в Тетуане (10 тыс. человек), Лараше Эль-Ксар Эль-Кебире, Рабате и Сале. В Тунисе их насчитывалось еще больше (по разным сведениям, 50 - 80 тыс. человек), главным образом - из Арагона, но также из Кастилии, меньше - из Валенсии. Они сконцентрировались в основном в столице страны, на мысе Бон и в долине Меджер-ды. По Алжиру сведений гораздо меньше, но известно, что в столице страны в 1615 г. насчитывалась "тысяча домов морисков". В них проживало тогда 6 тыс. выходцев из Гранады, Арагона и Валенсии. Известно также, что значительное количество морисков осело в Арзеве, Блиде, Медеа, Милиане, Константине, Мостаганеме, Хонейне, Мазуне, Беджайе, Тлем- сене, Аннабе. Но подсчитать их точное количество весьма трудно. Во-первых, многие из вышеназванных городов находились в то время в руках испанцев, старавшихся любым способом избавиться от морисков, или же неоднократно подвергались разрушениям с частым уничтожением либо бегством населения. Кроме того, мориски стремились из Алжира в соседние Марокко и Тунис, где власть была более стабильна и где еще в XIII в. осели значительные общины андалусийцев из Севильи и Кордовы. Впрочем, андалусийцы из Кордовы, например, семейство крупных финансистов Малляхов, играли значительную роль и в Тлемсене при династии Абд аль-

стр. 54

Вадидов в XIII-XIV веках. "Иберийское присутствие" в Тлемсене усиливалось в то время также благодаря наличию в султанате многочисленных христианских наемников, а также принявших ислам бывших рабов, в основном каталонского происхождения ⁹ .

Первое время мориски везде селились хотя и вместе с ранее прибывшими андалусийцами, но все же отдельными кварталами, например, в столице Алжира и самом "андалусском" из тунисских городов - Тестуре. Это было естественно: старожилы в значительной мере уже интегрировались в местное общество, а вновь прибывшим требовалось для этого время. Иногда мориски полностью заселяли тот или иной городок или деревню, например, Гриш эль-Уэд в Тунисе, где все говорили по-каталански. Не только между морисками и коренным населением, но и между ними и ранее прибывшими в Магриб маврами из аль-Андалуса сохранялись культурные, языковые и психологические барьеры. Это было естественно, так как мориски, как указывает Микель де Эпалса, "после их исхода иногда продолжали, и нередко довольно долго, носить испанские имена и пользоваться устно и письменно испанским языком". Конечно, это мешало в какой-то мере общению морисков с коренными жителями, даже называвшими их "неверными". Но в конечном итоге мориски, пусть с трудом, но адаптировались к новым условиям. Более того, источники и такие очевидцы событий, как Диего де Аэдо, свидетельствуют, например, что экономический, культурный и военный потенциал государств Магриба укрепился именно благодаря морискам. А во Франции уже в 1614 г. было признано, что мориски познакомили Магриб с "искусством и занятиями Европы", ранее магрибинцам не известными. Особенно много сделали они в области военного дела, придав, в частности, городу Алжиру почти мистический ореол "непобедимой", "неприступной", "таинственной" крепости, что было особенно важно в условиях практически не прекращавшейся с начала XVI в. войны с Испанией ¹⁰ .

В качестве корсаров особенно известны были орначерос (мориски из г. Орначос), обосновавшиеся с 1610 г. в г. Сале. "Всего лишь год назад,- писал в 1617 г. один голландский капитан,- мавры Сале не имели кораблей. Теперь же у них в море четыре корабля. Они станут очень сильными, если против них не принять никаких мер".

Корсары Сале начали с нападений на захваченные испанцами порты на атлантическом побережье Марокко, а затем расширили зону своих операций до Кадиса на юге Испании, Канарских и Азорских островов, Мадейры и Зеленого Мыса. В 1622 г. они вместе с корсарами Алжира совершили поход в Ла-Манш, а в 1625 г.- рейд к берегам Америки. По свидетельствам очевидцев, в 1620 - 1630 гг. ими было захвачено до 1 тыс. кораблей различных государств. Впоследствии они доходили до Бразилии, Аргентины и Антильских островов, проникали на американский континент. Первоначальные цели - отбить наступление испанцев и отомстить им за изгнание - с течением времени трансформировались в систематические операции по перехвату кораблей не только Англии и Испании (противников Голландии - союзницы Сале), но и всех прочих стран, в том числе предпочитавших дружить с корсарами, например, Франции и той же Голландии. Объяснялось это исключительной прибыльностью пиратского промысла и постепенным его совершенствованием, которое само по себе толкало к расширению масштабов корсарства.

Корабли корсаров, обычно по два-три, захватив с собой провиант и снаряжение на 50 дней, с мая по сентябрь дрейфовали вдоль побережья Испании, Португалии и Франции, а также - на путях между Европой и Америкой, выжидая подходящей жертвы, часто - под флагом того или иного, в зависимости от ситуации, государства. Нападали они, как правило, имея заведомое превосходство. Пленников бросали в подземелье, где они дожидались выкупа. В 1653 г., например, за рядового матроса надо было уплатить 30 ливров, за младшего офицера - 60, за высшего офицера - в зависимости от его страны, ранга и знатности. Если не платила страна, то могли выкупить монашеские ордена, особенно - Троицы и Милосердной

стр. 55

Божьей Матери. В подземелье иногда скапливалось свыше 1,5 тыс. и даже 3 тыс. пленников, как это было в 1636 г., когда пираты, явно зазнавшись, захватили английский порт Плимут и увели в рабство свыше 200 англичан. Тогда разъяренные англичане и французы подвергли Сале длительной блокаде (что повторялось не раз). Не желая терпеть убытки от "простоя", корсары вынуждены были освободить пленников. Но промысел свой не оставили.

Они неплохо вписались в мировую экономику того времени, занимаясь не только работорговлей, но и продажей захваченных товаров. Через налаженную сеть посредников (тех же морисков и сефардов, связанных с ними купцов Марселя и Ливорно), среди которых нередко были и консулы европейских государств, трофеи корсаров продавались в Европе (посредникам - за четверть цены, а они получали за них настоящую цену). 10% дохода от этой торговли (как и от выкупа за пленников) получал город Сале, 45% - владельцы судов (орначерос и "старые андалусцы"), остальное делилось между раисами (капитанами) и экипажами. При этом обычно 20% давали пушкарям, а 30% - офицерам, лоцманам и хирургам, труд которых ценился весьма высоко. Постепенно научились и валютным спекуляциям, так что, например, генуэзские торговцы знали, что, имея дело с корсарами, они получат не менее 30% прибыли только от разницы курса одной и той же монеты в Европе и Магрибе.

Об активном участии морисков, особенно "гранадинос", в военных действиях в Марокко и Алжире, восстановлении и укреплении крепостных сооружений и городов по всему побережью Магриба, в изготовлении оружия и боеприпасов, в морских операциях против Испании свидетельствуют многие арабские, кастильские и португальские источники, внимательно изучаемые М. Гарсиа-Ареналь. О том, что мориски составляли значительную часть турецких войск в Алжире и еще до своего изгнания установили военное сотрудничество с турками, известно давно. В этой стране они стали наиболее "лояльной опорой османского режима, многие служили в армии и флоте". Есть сведения и о тех, кто подобно Ибн Ганиму аль-Марбасу, ставшему каидом Ла-Гулетты при дее Юсуфе, проявил себя в качестве моряка и артиллериста в Тунисе. По данным французских архивов, некоторые мориски даже вербовались в янычары в отличие от прочих магрибинцев ¹¹ .

Военная карьера упомянута в качестве первого занятия морисков в Магрибе потому, что она в эпоху испано-османской борьбы за гегемонию в Средиземноморье наиболее ярко демонстрировала ценность для Магриба более высокой технической культуры морисков, во многом способствовавших улучшению вооружения магрибинцев. Но, конечно, военное ремесло для морисков не было главным. Их исторической заслугой явилось прежде всего продолжение в Магрибе богатых традиций андалусийской цивилизации в искусствах и архитектуре, а также в области ремесел и сельского хозяйства.

В Испании наиболее зажиточная часть морисков не смогла превратиться, по мнению тунисского историка Махмуда Таршуны, в "средний класс", развитие которого блокировалось придворной и земельной аристократией, а также юридическими барьерами "Статутов о чистоте крови", ограничивавших права всех некатоликов. В Магрибе морискам удалось занять положение такого класса, особенно там, где для его формирования были благоприятные условия. Например, в Тунисе (как и в Египте) их занятиями стали торговля (в том числе с Европой), финансы, ростовщичество, всякого рода посредничество (в частности служба в качестве переводчиков при иностранных представителях), служба в администрации и на таможне, мореплавание, врачевание. Много среди них было мыловаров и портных. Встречались также крупные землевладельцы - мориски, подобные Мустафе Карденасу (Бен Абд аль-Азизу), использовавшему в своих поместьях труд рабов-христиан и занимавшему в 1622 - 1654 гг. пост главы общины морисков в Тунисе (вернее, "вождя андалусийцев и тагаринов Туниса и Триполи"). Он, как и многие другие богатые мориски, промышлял работоргов-

стр. 56

лей, представлявшей в эпоху расцвета корсарства важный источник прибыли. Он торговал также сахаром, кораблями, зерном, а перебравшись впоследствии в Бон, прославился насаждением оливков на востоке Алжира. Известны были также и другие крупные торговцы, фабриканты, политические и религиозные деятели среди морисков Туниса. Наиболее подробно их описал Микель де Эпалса, изучивший 246 касающихся их документов консульства Франции в Тунисе. О влиянии морисков в Тунисе косвенно свидетельствует сохранение должности шейха их общины вплоть до 1886 года. Причем ее, как правило, занимали богатые предприниматели. На это не повлияло даже ухудшение отношения властей Туниса к андалусийцам в конце XVII века. Упадок экономики и обезлюдение андалусийских селений к середине XIX в. были следствием общего упадка Туниса к тому времени. Джон Лэтэм, сообщающий об этом, вместе с тем отмечает сохранение всего богатства архитектурных сооружений и культурных традиций андалусийцев, "последним слоем" которых он именует морисков. Крупнейший историк Туниса (сам, кстати, принадлежавший к знатному роду из аль-Андалуса) Хасан Хусни Абд аль-Ваххаб указывает на рост городского и сельского населения северного Туниса благодаря притоку андалусийцев, на их вклад в экономическое развитие (подъем сельского хозяйства, строительство каналов, дорог и мостов), но особенно - на возрождение ими "вкуса к искусствам, учебе и наукам". Другой тунисский историк и социолог (также андалусиец по происхождению) Слиман-Мустафа Збис даже считает, что в Тунис в целом прибыли "сотни тысяч" морисков. Они "придали тунисской экономике динамизм, которого она ранее не знала", оказали влияние на "кулинарию, одежду и жилище" тунисцев ¹² .

О вкладе морисков в развитие градостроительства и архитектуры в Тунисе, сельского хозяйства и ковроделия, кулинарии и художественных ремесел, литературы и искусства достаточно много написано. Во всех отраслях хозяйства и знания мориски выступали как прямые продолжатели предшествующих волн андалусийской эмиграции, о чем достаточно убедительно свидетельствуют исследования Жоржа Марсэ, Оливера Асина, Хуана Пенеллы, Жака Рево, Мухаммеда аль-Аннаби и других авторов. И хотя сведения о морисках в других странах Магриба более скудны, известно, что, например, в Алжире главными занятиями богатых морисков также были коммерция, корсарство, работорговля, домовладение и землевладение. При этом исключительная активность морисков в Алжире даже привела Дениз Брахими к взгляду на них как на "представителей современного капитализма", обладавших "экономическим и социальным поведением буржуазного класса, до той поры в Магрибе не существовавшего". Это - явное преувеличение, но его следует принять во внимание как еще одно косвенное свидетельство приобщенности морисков к более передовым методам хозяйствования и более европеизированной культуре ¹³ .

Есть немало фактов о большом размахе градостроительства, возведения крепостей, дворцов, мечетей, фонтанов, акведуков, морских портов и военных укреплений архитекторами-морисками во всех странах Магриба, особенно в Алжире и Марокко. При этом европейцы с удивлением отмечали сильное влияние на строителей-морисков принципов архитектуры европейского Возрождения. Парадоксальным образом мориски, много сделавшие для развития корсарства в Средиземном море и обострившие отношения с Европой, одновременно содействовали укреплению торговых связей с Италией, Францией и Испанией. В частности, мрамор и керамика из Неаполя и Ливорно ввозились для строившихся морисками дворцов в Тунисе, Алжире, Марокко. Но значение вклада морисков и развитие Магриба не ограничивается экономикой, культурой, военным делом и дипломатией. Оно также важно в плане нравов, психологии повседневной жизни, техники и методов работы. По мнению М. Таршуны, мориски в Испании были "производительным сельским пролетариатом", ввиду чего их эмиграция главным образом в Тунис оказала благотворное воздействие на сельское хозяйство этой страны. Почти каждый мориск, будь то в городе или в деревне, владел

стр. 57

каким-либо ремеслом - оружейника, кузнеца, каменщика, сапожника, плотника, гончара, портного, садовника. Поэтому "их включение в экономическую и социальную жизнь происходило легко". Выходцы из Арагона, Кастилии, Валенсии, Гранады, они старались держаться вместе, имели свои мечети, школы, кварталы и поселки, долгое время не смешиваясь с другими магрибинцами. Но эта же замкнутость (часто, особенно в первые годы, вынужденная) помогала им сохранять свои традиции и технику производства, например, шелкопрядам Шершеля и Колеа, ковроделам и ремесленникам Тлемсена. Сохранившееся кое-где до наших дней коллективное сознание андалусийцев свидетельствует о понимании ими как значения цивилизации аль-Андалуса, так и их собственной роли ее наследников, продолживших ее традиции уже на африканской земле. Их общины сохранялись, например, в Тунисе, до конца XIX в., составляя от 14 до 34% жителей ряда городов ¹⁴ .

В Стамбуле и Египте (откуда активность морисков частично распространилась на Сирию и Палестину) численность и размах деятельности андалусийских эмигрантов были намного менее значительными, чем в Маг-рибе. Изучение этой проблемы лишь начато Абд аль-Джалилем Темими в Тунисе и Абд ар-Рахимом Абд ар-Рахимом в Египте. Во всяком случае, уже имеются исследования об участии "мавританских эмигрантов" в торговле, судебных делах о собственности, выполнении различных работ и юридических процедур в Каире, Александрии, Суэце, Дамиетте, Мансуре, Асьюте и других городах Египта. Таким образом, и в Испании, и в арабо-исламском мире мориски выступали в качестве представителей цивилизации аль-Андалуса, имевшей общие черты и с арабо-мусульманской культурой Магриба, и с христианской культурой Испании. Они не ассимилировались с испанцами в силу религиозно-идеологических и политических причин. Но в принципе мориски были способны к такой аккультурации, ибо на полуострове "происходила настоящая интеграция элементов ислама в испанский мир". Поэтому их часто считают "озападнившимися" ввиду того, что они долго не могли ассимилироваться с магрибинцами. Магрибу в то время европейский Запад был чужд. Объективно мориски явились посредниками между Европой и арабским миром, ибо сама суть цивилизации аль-Андалуса заключалась в синтезе культурных и социальных ценностей Востока и Запада ¹⁵ .

Вот почему арабские исследователи и сейчас считают борьбу против морисков в Испании с 1492 г. по 1609 г. "одной из величайших несправедливостей в истории христианского Запада". Их можно понять. Так же, как их скорбь по поводу "трагедии ликвидации арабского присутствия на полуострове" ¹⁶ . От подобного насильственного разрешения исторического конфликта в проигрыше оказались не только мориски. Проиграли и арабы, и европейцы, разрушившие один из мостов между Западом и Востоком.

Примечания

1. АРГЕНТОВ В. А. Старина и новь Магриба. М. 1985, с. 28 - 29; BRIGNON J., AMIN А. В. Boutaleb et autres. Histoire du Maroc. Casablanca. 1986, p. 63 - 64; Kairouan d'hier et d'aujourd'hui. Tunis. S. a., p. 24; БУРУИБА РАШИД. Оран: искусство и культура (на араб, яз). Регайя (Алжир). 1983, с. 7; Etudes sur les Moriscos Andalous en Tunisie. Madrid-Tunis. 1973, p. 17, 24.

2. DE PREMAIRE A.-L. Maghreb et Andalousie au XIV-e siecle. Lyon. 1981, p. 25 - 169; LATHAM J. D. From Muslim Spain to Barbary. Lnd. 1986, p. 396 - 398, 402, 405; ЛЕВ АФРИКАНСКИЙ. Африка. Третья часть света. Л. 1983, с. 191.

3. MONLAÜ J. Les Etats Barbaresque. P. 1973, p. 72. О сохранении морисками своего языка, обычаев и даже (втайне) религии см. подробнее: Religion, Identite et Sources Documentaires sur les Morisques Andalous (RISDMA). Tt. 1 - 2. Tunis. 1984; La litterature aljamiado-morisque: hybridisme linguistique et univers discursif. Tunis. 1986; Metiers, vie religieuse et problematique d'histoire morisque. Actes du IV Symposium International d'Etudes Morisques. Zaghouan (Tunis). 1990, p. 201 - 204.

стр. 58

4. Relaciones de la Peninsula Iberica con el Magreb (siglos XIII - XVI). Madrid. 1988, p. 424; HESS A. C. The Forgotten Frontier. A History of the Sixteenth-Century Ibero-African Frontier. Chicago. 1978, p. 137 - 138.

5. Relaciones de la Peninsula Iberica., p. 454, 456, 461 - 466, 477; Etudes sul les moriscos andalous, p. 248 - 263.

6. HESS A. C. An Ottoman Fifth Column in Sixteenth-Century Spain.- The American Historical Review, vol. LXXIV, Octobre 1968, N 1, p. 1 - 25; Actes du Premier Congres d'Histoire et de la Civilisation du Maghreb. T. II. Tunis. 1979, p. 37; CARDAILLAC L. Morisques et Chretiens. P. 1977; см. также ЛОЗИНСКИЙ С. Г. История инквизиции в Испании. СПб. 1914.

7. ВИДЯСОВА М. Ф., Социальные структуры доколониального Магриба. М. 1987, с. 280; КРАЧКОВСКИЙ И. Ю. Арабская культура в Испании. Л. 1937, с. 26; MONLAÜ J. Op. cit., р. 73; БОТКИН В. П. Письма об Испании. Л. 1976, с. 142.

8. LAPEYRE H. Geographie de FEspagne morisque. P. 1959, p. 125-130; Metiers, vie religieuse et problematique d'histoire.., p. 203 - 204, 303 - 316; Etudes sur les moriscos andalous., p. 83.

9. Etudes sur les moriscos andalous., p. 74, 81-86; LATHAM J. D. Op. cit., p. 406; Revue d'histoire et de civilisation du Maghreb, 1974, N 11, p. 48; JULIEN Ch.-A. Histoire du l'Afrique de Nord. T. H. P. 1966, p. 264; BELHAMISSI M. Histoire de Mostaganem. Alger. 1976, p. 61 - 85; ejusd. Histoire de Mazouna. Alger. 1981, p. 44 - 57; MARCAIS G. La Berberie musulmane et l'Orient au Moyen Age. P. 1946, p. 297; Dufourcq Ch.-E. L'Espagne catalane et le Maghreb aux XIII-e et XIV-е siecles. P. 1965, p. 57.

10. LATHAM J. D. Op. cit., p. 47; RISDMA. T. 1, p. 272-273; Revue Africaine, Alger, 1871, t. XIV, p. 495; TURBET-DELOF G. Bibliographie critique du Maghreb dans la litterature francaise de 1532 a 1715. Alger. 1976, p. 83; Majallat Et-Tarikh, Alger, 1985, N 20, p. 11, 19.

11. AI-Qantara, Madrid, 1984, fasc. 1-2, p. 169 - 202. К этому надо добавить также чрезвычайно интересное сообщение М. Гарсиа-Ареналь на международном коллоквиуме в Мадриде "Отношения Иберийского полуострова с Магрибом в XIII - XVI вв." 18 декабря 1987 г.; The American Historical Review, 1968, vol. LXXIV, N 1, p. 1-23; HESS A. C. Op cit., p. 70; Etudes sur les moriscos andalous.., p. 114, 127, 172; MONLA Ü J. Op. cit., p. 94 - 95; Histoire du Maroc. Casablanca. 1986, p. 230 - 231.

12. TARCHOUNA M. Les marginaux dans les recits picaresques arabes et espagnols. Tunis. 1982, p. 424 - 425; Al-Andalus, Madrid, 1969, vol. XXXIV, p. 247 - 327; IBLA, Tunis, 1968, N 121, p. 63 - 70; LATHAM J. D. Op. cit., p. 32 - 40; Les Cahiers de Tunisie, 1970, vol. XVIII, p. 149 - 169; Awraq, Madrid, 1978, N 1, p. 57.

13. Etudes sur les moriscos andalous., p. 187 - 382; Revue d'histoire et de civilisation du Maghreb, 1970, N 9, p. 48, 50.

14. Islam. Storia e civilta, R., 1988, N 23, p. 116 - 223; HESS A. C. Op. cit., p. 83; TERRASSE H. Historic du Maroc. Casablanca. T. II. 1950, p. 196; RISDMA, t. 1, p. 169, 304 - 307; TARCHOUNA M. Op., cit., p. 455; GAID M. L'Algerie sous les turces. Tunis. 1975, p. 120; LACOSTE Y., NOUSCHI A., PRENANT A. L'Algerie. Passe et present. P. 1960, p. 165;

15. RISDMA, t. 2, p. 290, 81.

16. Ibid., t. 1, p. 8; Centre d'Etudes et des Recherches Ottomans et Morisco-Andalouses. Hammamet- Zaghouan, 10 - 15 mars 1987, p. 3.