ПРАВО РОССИИ (последнее)
О некоторых проблемах правового регулирования лизинга
Актуальные публикации по вопросам российского права.
Лизинг - один из новых институтов гражданского права России, и его регулирование
не имеет еще сложившихся традиций и устоявшейся практики. Об этом свидетельствует
и сравнительно небольшое количество исков, поступающих в арбитражные суды
по этой категории споров. Однако можно предположить, что с преодолением кризисной
ситуации в экономике страны инвестиционные процессы будут набирать силу, и
в ближайшем будущем весьма вероятным представляется динамичное развитие лизинга
в нашей стране. Следовательно, становление законодательной базы этого института
имеет большое значение как для правоприменительной практики, так и для науки
гражданского права.
В данной статье мы попытаемся проанализировать текст Федерального закона
от 29 октября 1998 г. N 164-ФЗ "О лизинге" (далее Закон о лизинге), чтобы
выяснить, как этот нормативный акт вписался в общий массив гражданского законодательства
вообще и законодательства о лизинге - в частности. Не считая свое мнение истиной
в последней инстанции, позволим себе, тем не менее, высказать ряд критических
замечаний.
Одной из принципиальных установок гражданско-правового регулирования
в России является закрепленная в ст. 3 Гражданского кодекса Российской Федерации
иерархия нормативных актов, действующих в этой сфере. Гражданский кодекс является
актом более высокой юридической силы, чем иные федеральные законы, регулирующие
гражданские правоотношения, поскольку в силу п.2 ст. 3 ГК РФ последние не
только не могут ему противоречить, но и принимаются в соответствии с ним.
Оценивая с этой точки зрения Закон о лизинге, следует отметить, что при
его принятии это правило в полной мере не было соблюдено. Согласно ст.665
ГК РФ, лизинг представляет собой разновидность договора аренды - финансовую
аренду; к нему в силу ст.625 ГК РФ применяются общие положения об аренде,
если иное не установлено правилами § 6 (Финансовая аренда (лизинг)) главы
34 ГК РФ. При регулировании отношений лизинга в Гражданском кодексе законодатель
использует терминологический инструментарий, общий для института аренды: сторонами
договора лизинга являются арендодатель и арендатор. А в Законе о лизинге нет
указания о том, что лизинг относится к институту аренды и к нему применяются
общие правила об аренде, субъекты правоотношения обозначены как лизингодатель,
лизингополучатель и продавец. Определение договора лизинга в классическом
варианте, т.е. через описание обязанностей сторон, в Законе о лизинге отсутствует,
но есть понятие лизинговой сделки как совокупности договоров, необходимых
для реализации договора лизинга между лизингодателем, лизингополучателем и
продавцом предмета лизинга (ст.2).
Сам же лизинг определен как вид инвестиционной деятельности по приобретению
имущества и передаче его на основании договора лизинга физическим или юридическим
лицам за определенную плату, на определенный срок и на определенных условиях,
обусловленных договором, с правом выкупа имущества лизингополучателем (ст.2
Закона о лизинге).
Приведенная формулировка представляется нам более чем неудачной не только
ввиду ее несоответствия норме Гражданского кодекса РФ, но и по при самостоятельной
ее оценке как нормы права - она закрепляет не правовое, а экономическое содержание
данного отношения, что неправильно с точки зрения теории права вообще и законодательной
техники в частности. Понятийный аппарат права состоит из так называемых правовых
конструкций - "наиболее высоких правовых абстракций, охватывающих ряд однопорядковых
правовых понятий... и выявляющих главное, основное, существенное в этих понятиях".*(1)
Норма права должна установить правовую сущность явления, а не описывать его
экономическое содержание, поскольку первая является определяющим исходным
моментом для правового регулирования, а второе приобретает правовое значение,
лишь преломляясь в правовой материи - пройдя через закрепление в праве в специфической
для него форме и реализуясь в волевом отношении сторон, основанном на договорной
конструкции.
Нельзя обойти вниманием и ст.16 (Обязательные признаки и условия договора
лизинга) рассматриваемого закона, по правилам которой договор квалифицируется
как договор лизинга, если он содержит указания на наличие инвестирования денежных
средств в предмет лизинга и на передачу предмета лизинга лизингополучателю,
а при осуществлении международного финансового лизинга ссылку на договор купли-продажи,
в соответствии с которым передача предмета лизинга лизингополучателю должна
производиться не позднее, чем через шесть месяцев с момента пересечения предметом
лизинга таможенной границы РФ, за исключением случаев более длительной транспортировки
предмета лизинга по территории РФ. Договор лизинга определен в первом случае
через экономическое содержание, а во втором - через второстепенное с точки
зрения правовой сущности явления условие о сроке передачи предмета лизингополучателю.
Понятие и регулирование лизинга, установленное Гражданским кодексом,
является более правильным, представляет собой юридическое установление, адекватное
и правовой, и экономической сущности этого отношения. Трактовка ГК РФ соответствует
и мировой практике регулирования лизинга. Так, О.М. Козырь отмечает, что у
современных западных юристов не вызывает сомнения тот факт, что лизинг (это
слово является не переводом, а звуковой калькой английского термина, обозначающего
аренду) представляет собой разновидность института аренды, хотя финансовая
аренда и осложнена дополнительным элементом - фигурой продавца арендуемого
имущества, с которым арендатор, не состоя в договорных отношениях, в ряде
случаев вступает в непосредственный контакт.*(2)
Поэтому мы считаем, что в Законе о лизинге следовало воспроизвести конструкцию,
закрепленную Гражданским кодексом РФ. Экономическая же сущность лизинга может
быть раскрыта в специальной норме, как это, собственно, и сделано - ст.27
Закона о лизинге посвящена именно этому вопросу.
Закон о лизинге в ст. 7 устанавливает: формы лизинга, отражающие национальную
природу капитала (внутренний и международный); его типы, определяющие срок
договора (долгосрочный, среднесрочный и краткосрочный); его виды, указывающие
на конкретный способ инвестирования (финансовый, возвратный и оперативный).
При этом в ст. 10 (п.4) и ст. 15 (п.5) Закона о лизинге упоминается некий
смешанный лизинг, однако соответствующий термин не раскрыт. Если под смешанным
лизингом подразумевается какое-либо сочетание формы, типа и вида, то это понятие
явно лишнее, ибо каждый договор лизинга описывается всеми названными характеристиками
(причем уже в названии - п.2 ст.15 Закона о лизинге), и в этом случае каждый
договор лизинга - смешанный. Если предполагается смешение нескольких форм,
типов или видов, то это явный алогизм: внутренний лизинг не может быть одновременно
и международным, долгосрочный - среднесрочным или краткосрочным, финансовый
- возвратным или оперативным.
Недостаточно продумана и норма ст. 9 Закона о лизинге (эта статья называется
"Запреты на совмещение обязательств участниками лизинга"). В рамках системы
договоров, в соответствии с которыми осуществляется лизинг, не допускается
совмещения обязательств лизингодателя и лизингополучателя. А ведь это вполне
очевидный правовой постулат: нельзя быть покупателем или арендатором собственного
имущества, в противном случае субъекту придется заключать договор с самим
собой. Недопустимо также, согласно Закону о лизинге, совмещение обязательств
кредитора и получателя предмета лизинга, за исключением возвратного лизинга.
Но кто такой кредитор? Этот субъект лизинга в указанном акте не определен.
В общеправовом смысле кредитор - любой участник правоотношения, управомоченный
требовать исполнения обязательства (ст.307 ГК РФ), и с этой точки зрения каждый
субъект лизинга является кредитором по отношению к лицам, обязанным совершить
в его пользу какие-либо действия. Если понятие "кредитор" употреблено в смысле
ст.819 ГК РФ (т.е. кредитор представляет собой сторону по кредитному договору),
то и тогда норма о запрете совмещения представляется излишней. Кредитором
в смысле ст.819 ГК РФ может быть только банк или иная кредитная организация,
предоставление денежных средств в качестве кредита, согласно ч.1 ст.5 закона
"О банках и банковской деятельности" (в редакции Федерального закона от 3
февраля 1996 г. N 17-ФЗ), является банковской операцией, осуществляемой в
силу ч.1 ст.13 этого же закона на основе лицензии. При этом другая деятельность
запрещена. Банк (или другая кредитная организация) вправе заключать сделки
(помимо тех, на которые ему выдана лицензия), указанные в ч.2 и 3 ст.5 закона
"О банках и банковской деятельности". Возможность получения того или иного
имущества в лизинг зависит для банка от назначения такого имущества, и если
оно применимо для осуществления разрешенной этому банку деятельности, то запрет
неоправдан. Конечно, может показаться бессмысленным предоставление банком
кредита для покупки имущества, которое он же получит в лизинг, поскольку возникают
встречные взаимопогашаемые в основной своей части обязательства: по возврату
кредита и уплате процентов банку и по возмещению затрат и уплате процентного
вознаграждения лизингодателю. Однако и запрещать такую сделку законных оснований,
по нашему мнению, нет - к какому-либо нарушению закона, неправильному исчислению
или неполной уплате налогов при надлежащем отражении ее в бухгалтерском учете
и отчетности она привести не может. Эта норма лишь увеличивает объем нормативного
акта и необоснованно ограничивает права субъекта лизинга.
Так же, на наш взгляд, может быть оценено и положение п.3 ст.8 (Сублизинг)
Закона о лизинге. Согласно п.1 указанной статьи, сублизинг - это особый вид
отношений, возникающих в связи с переуступкой прав пользования предметом лизинга
третьему лицу, которые оформляются договором сублизинга. Пунктом 3 установлен
запрет на переуступку лизингополучателем третьему лицу своих обязательств
по выплате лизинговых платежей.
Начнем с оценки терминологии нормы. Гражданское законодательство не знает
понятия переуступки - в ст. 382 ГК РФ предусмотрена уступка права, а переуступка,
исходя из лексико-семантического анализа этого слова, означает вторичную передачу
права - уступка после уступки. Далее, уступка - это способ перехода права
к другому кредитору, а обязательство (долг) уступлено быть не может: долг
переводится на другое лицо. Согласно п.1 ст.391 ГК РФ, перевод должником своего
долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора. При таких условиях
норма п.3 ст.8 Закона о лизинге представляется излишней: если нет согласия
кредитора, то перевод долга недействителен, а если такое согласие есть, зачем
вводить законодательный запрет, который может затронуть интересы не только
лизингополучателя, передающего предмет по сублизингу, но и самого лизингодателя,
когда последний заинтересован в получении прямых платежей от нового участника
правоотношения, получившего предмет по сублизингу?
Так называемой переуступке посвящена и ст.18 Закона о лизинге. Помимо
рассмотренного терминологического порока нельзя не отметить неудачную формулировку
п.5 этой статьи: "Залоговые и ипотечные договоры с третьими лицами, заключенные
лизингополучателем без согласия лизингодателя в письменной форме, являются
ничтожными". С учетом того, что термин "письменная" нередко употребляется
законодателем для обозначения простой письменной формы сделки, такая конструкция
может быть истолкована неоднозначно. Неясно, к чему относится условие о письменной
форме к согласию лизингодателя или к договорам лизингополучателя с третьими
лицами? Не окажется ли тупиковой в правовом смысле ситуация, когда договор
с третьим лицом будет заключен без согласия лизингодателя, но, скажем, не
в простой письменной, а в нотариальной форме? Эту проблему можно легко обойти,
дополнив текст после слов "согласия лизингодателя" запятой и словом "выраженного".
Теперь обратимся непосредственно к содержанию договора лизинга, определенному
ст.15 Закона о лизинге. Пункт 3 этой статьи гласит: "Договором лизинга обязательства
сторон, которые исполняются сторонами других договоров, образуются путем заключения
с другими субъектами лизинга обязательных и сопутствующих договоров". Возьмем
на себя смелость предположить, что идея законодателя сводилась к тому, что
реализация правоотношения лизинга, помимо договора лизинга между лизингодателем
и лизингополучателем, опосредуется договорами (обязательными и сопутствующими)
названных сторон с иными субъектами лизинга. В такой (или подобной) формулировке
закон не только был бы более понятен и логичен, но и соответствовал бы конструкции
ГК РФ, где договор лизинга - это соглашение между лицом, передающим предмет
в лизинг, и лицом, принимающим его, а отношения с иными лицами строятся на
основании отдельных договоров с ними при соблюдении, тем не менее, единства
правоотношения.
В пункте 4 ст. 15 определен перечень "существенных положений" договора
лизинга, т.е. его обязательных условий. К ним, помимо прочего, отнесен "объем
передаваемых прав собственности". Мы полагаем, что это условие следует исключить
из текста статьи ввиду следующего.
Во-первых, такая формулировка некорректна с точки зрения правовой терминологии:
с помощью категории "право собственности" описывается вещное право, единое
по своей сути, дающее основание собственнику и только ему осуществлять "полное
хозяйственное господство" над вещью*(3), и его переход не может быть частичным.
Переход права собственности означает прекращение такого права у одного субъекта
и возникновение его у другого, ибо, как правильно указывают С.А.Зинченко и
Н.С.Бондарь, сущность права собственности состоит в том, что "собственник
относится к продуктам материального и интеллектуального труда, природным ресурсам,
иным условиям воспроизводства как к своим"*(4). Частично могут передаваться
лишь правомочия владения, пользования и распоряжения, составляющие в силу
ст. 209 ГК РФ содержание права собственности. Передача правомочий (в том или
ином составе и объеме) опосредуется вступлением в гражданские правоотношения:
например, при аренде передается право владеть и пользоваться предметом на
определенный срок и на определенных условиях, что и составляет объем переданных
правомочий, у хранителя возникает лишь правомочие владения, у лица, которому
поручено осуществить отчуждение предмета, - правомочие распоряжения. Право
собственности (пусть и в усеченном виде) остается, соответственно, у арендодателя,
поклажедателя, доверителя (до момента совершения поверенным юридических действий
по отчуждению). То же происходит и при создании организаций, наделяемых правом
хозяйственного ведения и оперативного управления. Содержание этих прав, производных
от права собственности, определено законодателем через классическую триаду
правомочий, ограниченных законом и волеизъявлением собственника.
Во-вторых, вопрос состава и объема передаваемых правомочий в Законе о
лизинге урегулирован надлежащим образом (в ст. 11 "Отношения собственности
при лизинге", а также в ст. 19 "Переход права собственности на предмет лизинга")
и дополнительного согласования сторонами не требует.
Но поскольку "объем передаваемых прав собственности" определен в законе
как "существенное положение" договора, без его согласования договор должен
быть в силу ст.419 ГК РФ признан незаключенным. Конечно, стороны могут воспроизвести
в договоре норму ст.11 Закона о лизинге, и грамотные в правовом отношении
участники лизинга, скорее всего, так и поступят. Но, как показывает практика,
к сожалению, в хозяйственной деятельности далеко не всегда договоры составляются
юристами. При рассмотрении споров арбитражный суд нередко сталкивается с тем,
что стороны, вступая в сделку, не обращаются к услугам правоведов, а предпочитают
сами, исходя из собственного понимания нормы закона, урегулировать правоотношение.
И в этом случае имеющееся в законе указание на такое "существенное условие"
может повлечь негативные последствия для вполне добросовестной стороны. Поскольку,
урегулировав этот вопрос не в соответствии с требованием закона (той же ст.
11 Закона о лизинге), сторона рискует при возникновении спора столкнуться
с доводами контрагента о недействительности данного условия (ст.168 ГК РФ)
и о недостижении надлежащего соглашения по этому вопросу и, как следствие,
суд может принять решение о незаключенности договора.
Поскольку в качестве предмета лизинга нередко выступает недвижимое имущество,
вопрос о праве собственности связан с вопросом о государственной регистрации.
В статье 20 (Порядок регистрации имущества - предмета договора лизинга) Закона
о лизинге указано, что регистрация недвижимого имущества - предмета договора
лизинга осуществляется в порядке, установленном действующим законодательством
Российской Федерации. Но в силу п.1 ст.131 ГК РФ на основании Федерального
закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним" государственной регистрации подлежит
не само недвижимое имущество, а право на него, а также сделки с ним. Согласно
этим нормативным актам, необходима регистрация как права лизингодателя (права
собственности), так и права лизингополучателя (в терминологии Гражданского
кодекса РФ и закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество
и сделок с ним" - права аренды). Поэтому норма п. 2 ст. 20 о том, что имущество,
подлежащее регистрации в государственных органах, регистрируется по соглашению
сторон на имя лизингодателя или лизингополучателя, представляется недостаточно
четкой. В ней следовало прямо указать, что речь идет о предусмотренной в п.2
ст.131 ГК РФ специальной регистрации, которая может быть установлена для отдельных
видов имущества наряду с государственной регистрацией прав на недвижимость,
что следует из указания на виды имущества (транспортные средства, оборудование
повышенной опасности). Ограничившись упоминанием о том, что речь идет о регистрации
в государственных органах, законодатель не раскрыл суть ситуации, поскольку
права и сделки также регистрируются государственными органами (ст.9 закона
"О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним").
Именно при специальной регистрации стороны могут согласовать вопрос о том,
кто будет указан в качестве владельца имущества.
Признавая, что лизинг представляет собой сложный институт, специфика
которого может отразиться на регулировании не только гражданских, но и иных
отношений, мы, тем не менее, считаем не вполне оправданным включение в Закон
о лизинге норм, относящихся, по сути, к налоговым правоотношениям. На наш
взгляд, эти отношения должны регулироваться (и они урегулированы в настоящий
момент) специальными нормативными актами по вопросам налогообложения.
Так, в пункте 6 ст.28 и в п.3 ст.29 (непонятно, зачем это сделано дважды)
указано, что лизинговые платежи лизингополучатель относит к себестоимости
продукции (работ, услуг), но этот вывод следует из действующего ныне законодательства
о порядке формирования налогооблагаемой базы по налогу на прибыль, в частности
- Положения о составе затрат по производству и реализации продукции, работ,
услуг, включаемых в себестоимость продукции (работ, услуг), и о порядке формирования
финансовых результатов при налогообложении прибыли, утвержденного постановлением
Правительства РФ N 552 от 5 августа 1992 г. с последующими изменениями и дополнениями.
Далее, в ст. 32 Закона о лизинге определены понятия дохода и прибыли
лизингодателя. Доходом признается процентное вознаграждение лизингодателю
(согласно п.4 ст.27, это денежная сумма, предусмотренная договором лизинга
сверх возмещения инвестиционных затрат (издержек)). Прибыль - разница между
доходом и расходами на осуществление основной деятельности. Но ведь, согласно
п.2 ст.29 Закона о лизинге, в лизинговые платежи включается, кроме прочего,
плата за дополнительные услуги лизингодателя. Калькулируя стоимость услуг,
лизингодатель не только учитывает затраты на их оказание, но и закладывает
в нее плановую прибыль, поскольку это тоже вид деятельности (и, может быть,
один из основных, так как, согласно п.1 ст.6 Закона о лизинге, лизинговая
деятельность представляет собой выполнение лизингодателем функций по договору
лизинга - видимо, всех). Следовательно, при исчислении налогооблагаемой базы
по налогу на прибыль нельзя исходить только из суммы процентного вознаграждения,
ибо плата за услуги может также включать доход. При такой формулировке закона
у лизингодателя возникает формальная возможность не платить налог с части
дохода. Но, главное, в урегулировании этих вопросов Законом о лизинге нет
никакой необходимости, так как они должны решаться на основе действующего
налогового законодательства, исходя из общих правил исчисления и уплаты налогов
с учетом одного момента - при финансовой аренде лизинговые платежи будут признаваться
не внереализационным доходом, а доходом от реализации имущества.
Остановимся еще на одной норме Закона о лизинге, поскольку она представляет
собой принципиальную новеллу. Причем, на наш взгляд, действующее гражданское
законодательство она не украсила. Речь идет о закрепленном в ст.13 и ст.25
праве лизингодателя на бесспорное изъятие предмета лизинга, причем недиспозитивная
(т.е. сторонами не может быть предусмотрена иная) формулировка Закона о лизинге
не предполагает возможности отказаться от такого права. Это положение противоречит
принципиальной норме п.2 ст.450 ГК РФ о судебном порядке расторжения договора.
Оно представляет собой серьезное отступление от принципов правового государства,
в котором защита права должна осуществляться судом. Эта норма закладывает
формальный фундамент для самоуправного поведения в дальнейшем недобросовестного
лизингодателя. То обстоятельство, что основания и порядок бесспорного изъятия
должны быть установлены договором, по нашему мнению, не является достаточной
гарантией правомерности поведения сторон - общий уровень правовой культуры
в нашей стране пока этого не обеспечивает. Да и в странах, где система публичных
отношений считается созданной и именуется правовым государством, подобные
вопросы решаются только в судебном порядке. Это фундаментальный вопрос, выходящий
на принципиальный уровень, - вопрос стабильности гражданского оборота, безусловно
требующий судебной защиты прав и охраняемых законом интересов всех участников
правоотношения. Процедура изъятия имущества достаточно сложна и по своему
содержанию сравнима с исполнительным действием, которое урегулировано специальным
законодательством. В силу упоминавшихся причин быть уверенным в том, что стороны
достаточно подробно и в соответствии с действующим законодательством урегулируют
этот вопрос, к сожалению, нельзя. Кроме того, нельзя не учесть, что вопрос
об изъятии имущества возникает всегда или почти всегда в конфликтной ситуации.
И, решая вопрос о наличии или отсутствии оснований для изъятия имущества,
лизингодатель должен нарушить принцип о том, что никто не может быть судьей
в своем деле.
При учете прав лизингодателя на инспекцию по лизинговой сделке и на финансовый
контроль за деятельностью лизингополучателя в части, относящейся к предмету
лизинга (ст. 37, 38 Закона о лизинге), его возможность защитить свои интересы
вполне обеспечена.
Поэтому представляется более предпочтительным, чтобы суд, приняв, скажем,
меры по обеспечению иска в виде запрета лизингополучателю совершать какие-либо
действия с предметом лизинга, рассматривал спор о расторжении договора и истребовании
имущества, а не спор о восстановлении права лизингополучателя в виде возврата
имущества из чужого незаконного владения после того, как лизингодатель уже
вторгся в хозяйственную деятельность лизингополучателя, нарушил ее производственный
цикл, создал напряженную обстановку в трудовом коллективе, причинил убытки
в связи с невозможностью исполнения обязательств лизингополучателя перед третьими
лицами и так далее - перечень негативных последствий непредсказуем.
И наконец, вопрос, связанный с введением Закона о лизинге в действие.
В статье 39 данного акта ничего не сказано о том, применим ли он к ранее заключенным
договорам лизинга в части прав и обязанностей сторон, возникших или могущих
возникнуть после введения нового закона. Этот момент, безусловно, требует
законодательного разъяснения, особенно с учетом характера новелл, введенных
Законом о лизинге.
Н.В. Федоренко
Председатель Арбитражного суда Ростовской области,
Т.Д. Пипник
Преподаватель кафедры предпринимательского
права юридического факультета РГУ
-------------------------------------------------------------------------
*(1) Общая теория государства и права: Академический курс: В 2 томах
/ Под ред. проф. М.Н. Марченко. М., 1998. Т. 2. С. 187.
*(2) Гражданский кодекс Российской Федерации, часть вторая: Текст, комментарии,
алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А.
Хохлова. М., 1996. С.344.
*(3) Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации
/ Под ред. В.Д. Карповича. М., 1995. С. 269.
*(4) Зинченко С.А., Бондарь Н.С. Собственность - свобода - право. Ростов-на-Дону,
1995. С. 96.
не имеет еще сложившихся традиций и устоявшейся практики. Об этом свидетельствует
и сравнительно небольшое количество исков, поступающих в арбитражные суды
по этой категории споров. Однако можно предположить, что с преодолением кризисной
ситуации в экономике страны инвестиционные процессы будут набирать силу, и
в ближайшем будущем весьма вероятным представляется динамичное развитие лизинга
в нашей стране. Следовательно, становление законодательной базы этого института
имеет большое значение как для правоприменительной практики, так и для науки
гражданского права.
В данной статье мы попытаемся проанализировать текст Федерального закона
от 29 октября 1998 г. N 164-ФЗ "О лизинге" (далее Закон о лизинге), чтобы
выяснить, как этот нормативный акт вписался в общий массив гражданского законодательства
вообще и законодательства о лизинге - в частности. Не считая свое мнение истиной
в последней инстанции, позволим себе, тем не менее, высказать ряд критических
замечаний.
Одной из принципиальных установок гражданско-правового регулирования
в России является закрепленная в ст. 3 Гражданского кодекса Российской Федерации
иерархия нормативных актов, действующих в этой сфере. Гражданский кодекс является
актом более высокой юридической силы, чем иные федеральные законы, регулирующие
гражданские правоотношения, поскольку в силу п.2 ст. 3 ГК РФ последние не
только не могут ему противоречить, но и принимаются в соответствии с ним.
Оценивая с этой точки зрения Закон о лизинге, следует отметить, что при
его принятии это правило в полной мере не было соблюдено. Согласно ст.665
ГК РФ, лизинг представляет собой разновидность договора аренды - финансовую
аренду; к нему в силу ст.625 ГК РФ применяются общие положения об аренде,
если иное не установлено правилами § 6 (Финансовая аренда (лизинг)) главы
34 ГК РФ. При регулировании отношений лизинга в Гражданском кодексе законодатель
использует терминологический инструментарий, общий для института аренды: сторонами
договора лизинга являются арендодатель и арендатор. А в Законе о лизинге нет
указания о том, что лизинг относится к институту аренды и к нему применяются
общие правила об аренде, субъекты правоотношения обозначены как лизингодатель,
лизингополучатель и продавец. Определение договора лизинга в классическом
варианте, т.е. через описание обязанностей сторон, в Законе о лизинге отсутствует,
но есть понятие лизинговой сделки как совокупности договоров, необходимых
для реализации договора лизинга между лизингодателем, лизингополучателем и
продавцом предмета лизинга (ст.2).
Сам же лизинг определен как вид инвестиционной деятельности по приобретению
имущества и передаче его на основании договора лизинга физическим или юридическим
лицам за определенную плату, на определенный срок и на определенных условиях,
обусловленных договором, с правом выкупа имущества лизингополучателем (ст.2
Закона о лизинге).
Приведенная формулировка представляется нам более чем неудачной не только
ввиду ее несоответствия норме Гражданского кодекса РФ, но и по при самостоятельной
ее оценке как нормы права - она закрепляет не правовое, а экономическое содержание
данного отношения, что неправильно с точки зрения теории права вообще и законодательной
техники в частности. Понятийный аппарат права состоит из так называемых правовых
конструкций - "наиболее высоких правовых абстракций, охватывающих ряд однопорядковых
правовых понятий... и выявляющих главное, основное, существенное в этих понятиях".*(1)
Норма права должна установить правовую сущность явления, а не описывать его
экономическое содержание, поскольку первая является определяющим исходным
моментом для правового регулирования, а второе приобретает правовое значение,
лишь преломляясь в правовой материи - пройдя через закрепление в праве в специфической
для него форме и реализуясь в волевом отношении сторон, основанном на договорной
конструкции.
Нельзя обойти вниманием и ст.16 (Обязательные признаки и условия договора
лизинга) рассматриваемого закона, по правилам которой договор квалифицируется
как договор лизинга, если он содержит указания на наличие инвестирования денежных
средств в предмет лизинга и на передачу предмета лизинга лизингополучателю,
а при осуществлении международного финансового лизинга ссылку на договор купли-продажи,
в соответствии с которым передача предмета лизинга лизингополучателю должна
производиться не позднее, чем через шесть месяцев с момента пересечения предметом
лизинга таможенной границы РФ, за исключением случаев более длительной транспортировки
предмета лизинга по территории РФ. Договор лизинга определен в первом случае
через экономическое содержание, а во втором - через второстепенное с точки
зрения правовой сущности явления условие о сроке передачи предмета лизингополучателю.
Понятие и регулирование лизинга, установленное Гражданским кодексом,
является более правильным, представляет собой юридическое установление, адекватное
и правовой, и экономической сущности этого отношения. Трактовка ГК РФ соответствует
и мировой практике регулирования лизинга. Так, О.М. Козырь отмечает, что у
современных западных юристов не вызывает сомнения тот факт, что лизинг (это
слово является не переводом, а звуковой калькой английского термина, обозначающего
аренду) представляет собой разновидность института аренды, хотя финансовая
аренда и осложнена дополнительным элементом - фигурой продавца арендуемого
имущества, с которым арендатор, не состоя в договорных отношениях, в ряде
случаев вступает в непосредственный контакт.*(2)
Поэтому мы считаем, что в Законе о лизинге следовало воспроизвести конструкцию,
закрепленную Гражданским кодексом РФ. Экономическая же сущность лизинга может
быть раскрыта в специальной норме, как это, собственно, и сделано - ст.27
Закона о лизинге посвящена именно этому вопросу.
Закон о лизинге в ст. 7 устанавливает: формы лизинга, отражающие национальную
природу капитала (внутренний и международный); его типы, определяющие срок
договора (долгосрочный, среднесрочный и краткосрочный); его виды, указывающие
на конкретный способ инвестирования (финансовый, возвратный и оперативный).
При этом в ст. 10 (п.4) и ст. 15 (п.5) Закона о лизинге упоминается некий
смешанный лизинг, однако соответствующий термин не раскрыт. Если под смешанным
лизингом подразумевается какое-либо сочетание формы, типа и вида, то это понятие
явно лишнее, ибо каждый договор лизинга описывается всеми названными характеристиками
(причем уже в названии - п.2 ст.15 Закона о лизинге), и в этом случае каждый
договор лизинга - смешанный. Если предполагается смешение нескольких форм,
типов или видов, то это явный алогизм: внутренний лизинг не может быть одновременно
и международным, долгосрочный - среднесрочным или краткосрочным, финансовый
- возвратным или оперативным.
Недостаточно продумана и норма ст. 9 Закона о лизинге (эта статья называется
"Запреты на совмещение обязательств участниками лизинга"). В рамках системы
договоров, в соответствии с которыми осуществляется лизинг, не допускается
совмещения обязательств лизингодателя и лизингополучателя. А ведь это вполне
очевидный правовой постулат: нельзя быть покупателем или арендатором собственного
имущества, в противном случае субъекту придется заключать договор с самим
собой. Недопустимо также, согласно Закону о лизинге, совмещение обязательств
кредитора и получателя предмета лизинга, за исключением возвратного лизинга.
Но кто такой кредитор? Этот субъект лизинга в указанном акте не определен.
В общеправовом смысле кредитор - любой участник правоотношения, управомоченный
требовать исполнения обязательства (ст.307 ГК РФ), и с этой точки зрения каждый
субъект лизинга является кредитором по отношению к лицам, обязанным совершить
в его пользу какие-либо действия. Если понятие "кредитор" употреблено в смысле
ст.819 ГК РФ (т.е. кредитор представляет собой сторону по кредитному договору),
то и тогда норма о запрете совмещения представляется излишней. Кредитором
в смысле ст.819 ГК РФ может быть только банк или иная кредитная организация,
предоставление денежных средств в качестве кредита, согласно ч.1 ст.5 закона
"О банках и банковской деятельности" (в редакции Федерального закона от 3
февраля 1996 г. N 17-ФЗ), является банковской операцией, осуществляемой в
силу ч.1 ст.13 этого же закона на основе лицензии. При этом другая деятельность
запрещена. Банк (или другая кредитная организация) вправе заключать сделки
(помимо тех, на которые ему выдана лицензия), указанные в ч.2 и 3 ст.5 закона
"О банках и банковской деятельности". Возможность получения того или иного
имущества в лизинг зависит для банка от назначения такого имущества, и если
оно применимо для осуществления разрешенной этому банку деятельности, то запрет
неоправдан. Конечно, может показаться бессмысленным предоставление банком
кредита для покупки имущества, которое он же получит в лизинг, поскольку возникают
встречные взаимопогашаемые в основной своей части обязательства: по возврату
кредита и уплате процентов банку и по возмещению затрат и уплате процентного
вознаграждения лизингодателю. Однако и запрещать такую сделку законных оснований,
по нашему мнению, нет - к какому-либо нарушению закона, неправильному исчислению
или неполной уплате налогов при надлежащем отражении ее в бухгалтерском учете
и отчетности она привести не может. Эта норма лишь увеличивает объем нормативного
акта и необоснованно ограничивает права субъекта лизинга.
Так же, на наш взгляд, может быть оценено и положение п.3 ст.8 (Сублизинг)
Закона о лизинге. Согласно п.1 указанной статьи, сублизинг - это особый вид
отношений, возникающих в связи с переуступкой прав пользования предметом лизинга
третьему лицу, которые оформляются договором сублизинга. Пунктом 3 установлен
запрет на переуступку лизингополучателем третьему лицу своих обязательств
по выплате лизинговых платежей.
Начнем с оценки терминологии нормы. Гражданское законодательство не знает
понятия переуступки - в ст. 382 ГК РФ предусмотрена уступка права, а переуступка,
исходя из лексико-семантического анализа этого слова, означает вторичную передачу
права - уступка после уступки. Далее, уступка - это способ перехода права
к другому кредитору, а обязательство (долг) уступлено быть не может: долг
переводится на другое лицо. Согласно п.1 ст.391 ГК РФ, перевод должником своего
долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора. При таких условиях
норма п.3 ст.8 Закона о лизинге представляется излишней: если нет согласия
кредитора, то перевод долга недействителен, а если такое согласие есть, зачем
вводить законодательный запрет, который может затронуть интересы не только
лизингополучателя, передающего предмет по сублизингу, но и самого лизингодателя,
когда последний заинтересован в получении прямых платежей от нового участника
правоотношения, получившего предмет по сублизингу?
Так называемой переуступке посвящена и ст.18 Закона о лизинге. Помимо
рассмотренного терминологического порока нельзя не отметить неудачную формулировку
п.5 этой статьи: "Залоговые и ипотечные договоры с третьими лицами, заключенные
лизингополучателем без согласия лизингодателя в письменной форме, являются
ничтожными". С учетом того, что термин "письменная" нередко употребляется
законодателем для обозначения простой письменной формы сделки, такая конструкция
может быть истолкована неоднозначно. Неясно, к чему относится условие о письменной
форме к согласию лизингодателя или к договорам лизингополучателя с третьими
лицами? Не окажется ли тупиковой в правовом смысле ситуация, когда договор
с третьим лицом будет заключен без согласия лизингодателя, но, скажем, не
в простой письменной, а в нотариальной форме? Эту проблему можно легко обойти,
дополнив текст после слов "согласия лизингодателя" запятой и словом "выраженного".
Теперь обратимся непосредственно к содержанию договора лизинга, определенному
ст.15 Закона о лизинге. Пункт 3 этой статьи гласит: "Договором лизинга обязательства
сторон, которые исполняются сторонами других договоров, образуются путем заключения
с другими субъектами лизинга обязательных и сопутствующих договоров". Возьмем
на себя смелость предположить, что идея законодателя сводилась к тому, что
реализация правоотношения лизинга, помимо договора лизинга между лизингодателем
и лизингополучателем, опосредуется договорами (обязательными и сопутствующими)
названных сторон с иными субъектами лизинга. В такой (или подобной) формулировке
закон не только был бы более понятен и логичен, но и соответствовал бы конструкции
ГК РФ, где договор лизинга - это соглашение между лицом, передающим предмет
в лизинг, и лицом, принимающим его, а отношения с иными лицами строятся на
основании отдельных договоров с ними при соблюдении, тем не менее, единства
правоотношения.
В пункте 4 ст. 15 определен перечень "существенных положений" договора
лизинга, т.е. его обязательных условий. К ним, помимо прочего, отнесен "объем
передаваемых прав собственности". Мы полагаем, что это условие следует исключить
из текста статьи ввиду следующего.
Во-первых, такая формулировка некорректна с точки зрения правовой терминологии:
с помощью категории "право собственности" описывается вещное право, единое
по своей сути, дающее основание собственнику и только ему осуществлять "полное
хозяйственное господство" над вещью*(3), и его переход не может быть частичным.
Переход права собственности означает прекращение такого права у одного субъекта
и возникновение его у другого, ибо, как правильно указывают С.А.Зинченко и
Н.С.Бондарь, сущность права собственности состоит в том, что "собственник
относится к продуктам материального и интеллектуального труда, природным ресурсам,
иным условиям воспроизводства как к своим"*(4). Частично могут передаваться
лишь правомочия владения, пользования и распоряжения, составляющие в силу
ст. 209 ГК РФ содержание права собственности. Передача правомочий (в том или
ином составе и объеме) опосредуется вступлением в гражданские правоотношения:
например, при аренде передается право владеть и пользоваться предметом на
определенный срок и на определенных условиях, что и составляет объем переданных
правомочий, у хранителя возникает лишь правомочие владения, у лица, которому
поручено осуществить отчуждение предмета, - правомочие распоряжения. Право
собственности (пусть и в усеченном виде) остается, соответственно, у арендодателя,
поклажедателя, доверителя (до момента совершения поверенным юридических действий
по отчуждению). То же происходит и при создании организаций, наделяемых правом
хозяйственного ведения и оперативного управления. Содержание этих прав, производных
от права собственности, определено законодателем через классическую триаду
правомочий, ограниченных законом и волеизъявлением собственника.
Во-вторых, вопрос состава и объема передаваемых правомочий в Законе о
лизинге урегулирован надлежащим образом (в ст. 11 "Отношения собственности
при лизинге", а также в ст. 19 "Переход права собственности на предмет лизинга")
и дополнительного согласования сторонами не требует.
Но поскольку "объем передаваемых прав собственности" определен в законе
как "существенное положение" договора, без его согласования договор должен
быть в силу ст.419 ГК РФ признан незаключенным. Конечно, стороны могут воспроизвести
в договоре норму ст.11 Закона о лизинге, и грамотные в правовом отношении
участники лизинга, скорее всего, так и поступят. Но, как показывает практика,
к сожалению, в хозяйственной деятельности далеко не всегда договоры составляются
юристами. При рассмотрении споров арбитражный суд нередко сталкивается с тем,
что стороны, вступая в сделку, не обращаются к услугам правоведов, а предпочитают
сами, исходя из собственного понимания нормы закона, урегулировать правоотношение.
И в этом случае имеющееся в законе указание на такое "существенное условие"
может повлечь негативные последствия для вполне добросовестной стороны. Поскольку,
урегулировав этот вопрос не в соответствии с требованием закона (той же ст.
11 Закона о лизинге), сторона рискует при возникновении спора столкнуться
с доводами контрагента о недействительности данного условия (ст.168 ГК РФ)
и о недостижении надлежащего соглашения по этому вопросу и, как следствие,
суд может принять решение о незаключенности договора.
Поскольку в качестве предмета лизинга нередко выступает недвижимое имущество,
вопрос о праве собственности связан с вопросом о государственной регистрации.
В статье 20 (Порядок регистрации имущества - предмета договора лизинга) Закона
о лизинге указано, что регистрация недвижимого имущества - предмета договора
лизинга осуществляется в порядке, установленном действующим законодательством
Российской Федерации. Но в силу п.1 ст.131 ГК РФ на основании Федерального
закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним" государственной регистрации подлежит
не само недвижимое имущество, а право на него, а также сделки с ним. Согласно
этим нормативным актам, необходима регистрация как права лизингодателя (права
собственности), так и права лизингополучателя (в терминологии Гражданского
кодекса РФ и закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество
и сделок с ним" - права аренды). Поэтому норма п. 2 ст. 20 о том, что имущество,
подлежащее регистрации в государственных органах, регистрируется по соглашению
сторон на имя лизингодателя или лизингополучателя, представляется недостаточно
четкой. В ней следовало прямо указать, что речь идет о предусмотренной в п.2
ст.131 ГК РФ специальной регистрации, которая может быть установлена для отдельных
видов имущества наряду с государственной регистрацией прав на недвижимость,
что следует из указания на виды имущества (транспортные средства, оборудование
повышенной опасности). Ограничившись упоминанием о том, что речь идет о регистрации
в государственных органах, законодатель не раскрыл суть ситуации, поскольку
права и сделки также регистрируются государственными органами (ст.9 закона
"О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним").
Именно при специальной регистрации стороны могут согласовать вопрос о том,
кто будет указан в качестве владельца имущества.
Признавая, что лизинг представляет собой сложный институт, специфика
которого может отразиться на регулировании не только гражданских, но и иных
отношений, мы, тем не менее, считаем не вполне оправданным включение в Закон
о лизинге норм, относящихся, по сути, к налоговым правоотношениям. На наш
взгляд, эти отношения должны регулироваться (и они урегулированы в настоящий
момент) специальными нормативными актами по вопросам налогообложения.
Так, в пункте 6 ст.28 и в п.3 ст.29 (непонятно, зачем это сделано дважды)
указано, что лизинговые платежи лизингополучатель относит к себестоимости
продукции (работ, услуг), но этот вывод следует из действующего ныне законодательства
о порядке формирования налогооблагаемой базы по налогу на прибыль, в частности
- Положения о составе затрат по производству и реализации продукции, работ,
услуг, включаемых в себестоимость продукции (работ, услуг), и о порядке формирования
финансовых результатов при налогообложении прибыли, утвержденного постановлением
Правительства РФ N 552 от 5 августа 1992 г. с последующими изменениями и дополнениями.
Далее, в ст. 32 Закона о лизинге определены понятия дохода и прибыли
лизингодателя. Доходом признается процентное вознаграждение лизингодателю
(согласно п.4 ст.27, это денежная сумма, предусмотренная договором лизинга
сверх возмещения инвестиционных затрат (издержек)). Прибыль - разница между
доходом и расходами на осуществление основной деятельности. Но ведь, согласно
п.2 ст.29 Закона о лизинге, в лизинговые платежи включается, кроме прочего,
плата за дополнительные услуги лизингодателя. Калькулируя стоимость услуг,
лизингодатель не только учитывает затраты на их оказание, но и закладывает
в нее плановую прибыль, поскольку это тоже вид деятельности (и, может быть,
один из основных, так как, согласно п.1 ст.6 Закона о лизинге, лизинговая
деятельность представляет собой выполнение лизингодателем функций по договору
лизинга - видимо, всех). Следовательно, при исчислении налогооблагаемой базы
по налогу на прибыль нельзя исходить только из суммы процентного вознаграждения,
ибо плата за услуги может также включать доход. При такой формулировке закона
у лизингодателя возникает формальная возможность не платить налог с части
дохода. Но, главное, в урегулировании этих вопросов Законом о лизинге нет
никакой необходимости, так как они должны решаться на основе действующего
налогового законодательства, исходя из общих правил исчисления и уплаты налогов
с учетом одного момента - при финансовой аренде лизинговые платежи будут признаваться
не внереализационным доходом, а доходом от реализации имущества.
Остановимся еще на одной норме Закона о лизинге, поскольку она представляет
собой принципиальную новеллу. Причем, на наш взгляд, действующее гражданское
законодательство она не украсила. Речь идет о закрепленном в ст.13 и ст.25
праве лизингодателя на бесспорное изъятие предмета лизинга, причем недиспозитивная
(т.е. сторонами не может быть предусмотрена иная) формулировка Закона о лизинге
не предполагает возможности отказаться от такого права. Это положение противоречит
принципиальной норме п.2 ст.450 ГК РФ о судебном порядке расторжения договора.
Оно представляет собой серьезное отступление от принципов правового государства,
в котором защита права должна осуществляться судом. Эта норма закладывает
формальный фундамент для самоуправного поведения в дальнейшем недобросовестного
лизингодателя. То обстоятельство, что основания и порядок бесспорного изъятия
должны быть установлены договором, по нашему мнению, не является достаточной
гарантией правомерности поведения сторон - общий уровень правовой культуры
в нашей стране пока этого не обеспечивает. Да и в странах, где система публичных
отношений считается созданной и именуется правовым государством, подобные
вопросы решаются только в судебном порядке. Это фундаментальный вопрос, выходящий
на принципиальный уровень, - вопрос стабильности гражданского оборота, безусловно
требующий судебной защиты прав и охраняемых законом интересов всех участников
правоотношения. Процедура изъятия имущества достаточно сложна и по своему
содержанию сравнима с исполнительным действием, которое урегулировано специальным
законодательством. В силу упоминавшихся причин быть уверенным в том, что стороны
достаточно подробно и в соответствии с действующим законодательством урегулируют
этот вопрос, к сожалению, нельзя. Кроме того, нельзя не учесть, что вопрос
об изъятии имущества возникает всегда или почти всегда в конфликтной ситуации.
И, решая вопрос о наличии или отсутствии оснований для изъятия имущества,
лизингодатель должен нарушить принцип о том, что никто не может быть судьей
в своем деле.
При учете прав лизингодателя на инспекцию по лизинговой сделке и на финансовый
контроль за деятельностью лизингополучателя в части, относящейся к предмету
лизинга (ст. 37, 38 Закона о лизинге), его возможность защитить свои интересы
вполне обеспечена.
Поэтому представляется более предпочтительным, чтобы суд, приняв, скажем,
меры по обеспечению иска в виде запрета лизингополучателю совершать какие-либо
действия с предметом лизинга, рассматривал спор о расторжении договора и истребовании
имущества, а не спор о восстановлении права лизингополучателя в виде возврата
имущества из чужого незаконного владения после того, как лизингодатель уже
вторгся в хозяйственную деятельность лизингополучателя, нарушил ее производственный
цикл, создал напряженную обстановку в трудовом коллективе, причинил убытки
в связи с невозможностью исполнения обязательств лизингополучателя перед третьими
лицами и так далее - перечень негативных последствий непредсказуем.
И наконец, вопрос, связанный с введением Закона о лизинге в действие.
В статье 39 данного акта ничего не сказано о том, применим ли он к ранее заключенным
договорам лизинга в части прав и обязанностей сторон, возникших или могущих
возникнуть после введения нового закона. Этот момент, безусловно, требует
законодательного разъяснения, особенно с учетом характера новелл, введенных
Законом о лизинге.
Н.В. Федоренко
Председатель Арбитражного суда Ростовской области,
Т.Д. Пипник
Преподаватель кафедры предпринимательского
права юридического факультета РГУ
-------------------------------------------------------------------------
*(1) Общая теория государства и права: Академический курс: В 2 томах
/ Под ред. проф. М.Н. Марченко. М., 1998. Т. 2. С. 187.
*(2) Гражданский кодекс Российской Федерации, часть вторая: Текст, комментарии,
алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А.
Хохлова. М., 1996. С.344.
*(3) Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации
/ Под ред. В.Д. Карповича. М., 1995. С. 269.
*(4) Зинченко С.А., Бондарь Н.С. Собственность - свобода - право. Ростов-на-Дону,
1995. С. 96.
Опубликовано 28 января 2005 года
Новые статьи на library.by:
ПРАВО РОССИИ:
Комментируем публикацию: О некоторых проблемах правового регулирования лизинга
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1106913332 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций