КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА (последнее)
СЕРЬЕЗНЫЙ ШАГ
Русская классическая проза. Книги, сборники рассказов, многотомники, полные собрания сочинений.
Алексей Борисыч, только что расставшийся с послеобеденным Морфеем,
сидит с женой Марфой Афанасьевной у окна и ворчит. Ему не нравится, что
его дочь Лидочка пошла гулять в сад с Федором Петровичем, молодым
человеком...
- Терпеть не могу, - бормочет он, - когда девицы настолько
забываются, что теряют стыдливость. В этих шатаньях по саду, по темным
аллейкам я, кроме безнравственности и распущенности, ничего не вижу. Ты
мать, а ничего не видишь... Впрочем, по-твоему, так и надо, чтоб девушка
глупостями занималась... По-твоему, ничего, если они там амуриться
начнут... Ты сама бы рада на старости лет, стыд забывши, на рандеву
поскакать...
- Да что ты ко мне пристал? - сердится старуха. - Ворчит, и сам не
знает чего. Образина лысая!
- Что ж? Пусть по-твоему... Пусть там целуются, обнимаются...
Хорошо... пусть... Не я буду перед богом отвечать, если девчонке вскружат
голову... Целуйтесь, деточки! Женихайтесь!
- Погоди злорадствовать... Может быть, у них ничего и не выйдет...
- Дай бог, чтобы ничего не вышло... - вздыхает Алексей Борисыч.
- Ты всегда был враг своему родному дите... Кроме зла, ты Лидочке
никогда ничего не желал... Смотри, Алексей, как бы бог не наказал тебя за
твою лютость! Боюсь я за тебя! Недолго-то ведь жить осталось!
- Как хочешь, а я этого допустить не могу... Он ей не партия, да и ей
спешить нечего... Судя по нашему состоянию и ее красоте, у нее женихи еще
почище будут... Впрочем, зачем это я с тобой разговариваю? Очень мне нужно
с тобой разговаривать! Его прогнать, а Лидку на замок - вот и всё... Так и
сделаю.
Старик говорит вяло, зевая, словно резину жует; видно, что он ворчит
только потому, что у него под ложечкой сосет и язык без костей, но старуха
принимает близко к сердцу каждое его слово. Она всплескивает руками,
огрызается и кудахчет, как курица. Тиран, изверг, махамет, идол и другие
известные ей ругательные слова так и прыгают с ее языка прямо в "харю"
Алексея Борисыча... Дело кончилось бы, как всегда, внушительным плевком и
слезами, но тут старики вдруг видят нечто необычайное: дочь их Лидочка, с
растрепанной прической, мчится по аллее к дому. Одновременно с этим далеко
на повороте аллеи показывается из-за кустов соломенная шляпа Федора
Петровича... На этот раз молодой человек поразительно бледен. Он
нерешительно делает два шага вперед, потом машет рукой и быстро шагает
назад. Засим слышно, как Лидочка вбегает в дом, пролетает сквозь все
коридоры и громко запирается в своей комнате.
Старик и старуха с тупым удивлением переглядываются, потупляют взоры
и слегка бледнеют. Оба молчат и не знают, что говорить. Смысл загадки для
них ясен, как божий день. Оба без слов понимают и чувствуют, что сейчас,
пока они тут ворчали и крысились друг на друга, была решена судьба их
девочки. Достаточно иметь самое обыкновенное человеческое чутье, не говоря
уж о родительском сердце, чтобы понять, какие минуты переживает теперь
Лидочка, запершись в своей комнате, и какую важную, роковую роль играет в
ее жизни удаляющаяся соломенная шляпа...
Алексей Борисыч с кряхтеньем поднимается и начинает шагать по
комнате... Старуха следит за его движениями и с замиранием сердца ждет,
когда он начнет говорить.
- Какая все эти дни странная погода стоит... - выговаривает старик. -
Ночью холод, днем жара нестерпимая.
Кухарка вносит самовар. Марфа Афанасьевна моет чашки, наливает чай,
но к чаю никто не дотрогивается.
- Надо бы ее... Лиду... позвать чай пить... - бормочет Алексей
Борисыч, - а то потом для нее придется особенный самовар ставить... Не
люблю беспорядков!
Марфа Афанасьевна хочет что-то сказать и не может... Губы ее прыгают,
язык не слушается и глаза заволокло пеленой. Еще минута и - она плачет.
Алексей Борисыч страстно хочет приласкать ошалевшую старуху и сам бы не
прочь расхныкаться, но мешает гордость: нужно характер выдержать.
- Всё это хорошо и великолепно, - ворчит он, - только ему следовало
бы сначала с нами поговорить... Да... Сначала он должен был бы,
по-настоящему, у нас Лидочкиной руки попросить... Может быть, мы и не
согласились бы!
Старуха машет обеими руками, громко всхлипывает и уходит к себе в
комнату.
"Это серьезный шаг... - думает Алексей Борисыч. - Нельзя решать этак
зря... нужно серьезно, всесторонне... Пойду, расспрошу ее, как и что,
поговорю и решу. Так нельзя!"
Старик запахивает полы халата и семенит к Лидочкиной двери.
- Лидочка! - говорит он, нерешительно берясь за дверную ручку. -
Ты... тово? Больна, что ли?
Ответа нет. Алексей Борисыч вздыхает, для чего-то пожимает плечами и
отходит от двери.
"Так нельзя! - думает он, шаркая туфлями по коридорам. - Надо
всесторонне... подумать, потолковать, обсудить... Брак есть такое
таинство, к которому нельзя относиться легкомысленно... Пойти со старухой
поговорить..."
Старик семенит в комнату жены. Марфа Афанасьевна стоит перед
раскрытым сундуком и дрожащими руками перебирает белье.
- Сорочек совсем нет... - бормочет она. - Хорошие родители, которые
путевые, дают в приданое даже детское белье, а у нас ни платков, ни
полотенец... Можно подумать, что она нам не родная дочь, а сирота...
- Надо о серьезном поговорить, а ты о тряпках... Даже глядеть
совестно... Тут жизненный вопрос решается, а она стоит, как купчиха, перед
сундуком и тряпки считает... Так нельзя!
- А как нужно?
- Нужно подумать, обсудить всесторонне... потолковать...
Старики слышат, как Лидочка отпирает свою дверь, посылает с горничной
письмо к Федору Петровичу и опять запирается...
- Решительный ответ ему посылает... - шепчет Алексей Борисыч. - Экие
глупые, прости господи! Нет того в уме, чтоб со старшими посоветоваться!
Ну, да и народ!
- А что я вспомнила, Алеша! - всплескивает руками старуха. - Ведь нам
придется в городе новую квартиру искать! Ежели Лидочка с нами не будет
жить, то на что же нам восемь комнат?
- Всё это пустое... чепуха... Теперь нужно о серьезном...
До самого ужина старики снуют по комнатам, как тени, и не находят
себе места. Марфа Афанасьевна без всякой цели роется в белье, шепчется с
кухаркой, то и дело всхлипывает, а Алексей Борисыч ворчит, хочет говорить
о серьезном и несет околесицу. К ужину является Лидочка. Лицо ее розово и
глаза слегка припухли...
- А, наше вам! - говорит старик, не глядя на нее.
Садятся есть и первые два блюда съедают молча... На лицах, в
движениях, в походке прислуги - во всем сквозит какая-то застенчивая
торжественность...
- Надо бы, Лидочка, тово... - начинает старик, - серьезно обсудить...
всесторонне... Н-да... Наливки выпить, что ли? Глафира, подай-ка сюда
наливку! Оно бы шампанского не мешало, да уж коли нет, то бог с ним...
Н-да... так нельзя!
Подают наливку. Старик пьет рюмку за рюмкой...
- Давайте же обсудим... - говорит он. - Дело серьезнее, жизненное...
Так нельзя!
- Ужас, папочка, как ты любишь много говорить! - вздыхает Лидочка.
- Ну, ну... - пугается старик. - Я ведь это только так... пур се
лепетан... Не сердись...
После ужина мать долго шепчется с дочерью.
"И наверное о пустяках говорят, - думает старик, шагая по комнатам. -
Не понимают, глупые, как это серьезно... важно... Так нельзя, невозможно!"
Наступает ночь... Лидочка лежит у себя в комнате и не спит... Не
спится и старикам, которые шепчутся до самого рассвета.
- Не дают мухи спать! - ворчит Алексей Борисыч. Но виноваты не мухи,
а счастье...
сидит с женой Марфой Афанасьевной у окна и ворчит. Ему не нравится, что
его дочь Лидочка пошла гулять в сад с Федором Петровичем, молодым
человеком...
- Терпеть не могу, - бормочет он, - когда девицы настолько
забываются, что теряют стыдливость. В этих шатаньях по саду, по темным
аллейкам я, кроме безнравственности и распущенности, ничего не вижу. Ты
мать, а ничего не видишь... Впрочем, по-твоему, так и надо, чтоб девушка
глупостями занималась... По-твоему, ничего, если они там амуриться
начнут... Ты сама бы рада на старости лет, стыд забывши, на рандеву
поскакать...
- Да что ты ко мне пристал? - сердится старуха. - Ворчит, и сам не
знает чего. Образина лысая!
- Что ж? Пусть по-твоему... Пусть там целуются, обнимаются...
Хорошо... пусть... Не я буду перед богом отвечать, если девчонке вскружат
голову... Целуйтесь, деточки! Женихайтесь!
- Погоди злорадствовать... Может быть, у них ничего и не выйдет...
- Дай бог, чтобы ничего не вышло... - вздыхает Алексей Борисыч.
- Ты всегда был враг своему родному дите... Кроме зла, ты Лидочке
никогда ничего не желал... Смотри, Алексей, как бы бог не наказал тебя за
твою лютость! Боюсь я за тебя! Недолго-то ведь жить осталось!
- Как хочешь, а я этого допустить не могу... Он ей не партия, да и ей
спешить нечего... Судя по нашему состоянию и ее красоте, у нее женихи еще
почище будут... Впрочем, зачем это я с тобой разговариваю? Очень мне нужно
с тобой разговаривать! Его прогнать, а Лидку на замок - вот и всё... Так и
сделаю.
Старик говорит вяло, зевая, словно резину жует; видно, что он ворчит
только потому, что у него под ложечкой сосет и язык без костей, но старуха
принимает близко к сердцу каждое его слово. Она всплескивает руками,
огрызается и кудахчет, как курица. Тиран, изверг, махамет, идол и другие
известные ей ругательные слова так и прыгают с ее языка прямо в "харю"
Алексея Борисыча... Дело кончилось бы, как всегда, внушительным плевком и
слезами, но тут старики вдруг видят нечто необычайное: дочь их Лидочка, с
растрепанной прической, мчится по аллее к дому. Одновременно с этим далеко
на повороте аллеи показывается из-за кустов соломенная шляпа Федора
Петровича... На этот раз молодой человек поразительно бледен. Он
нерешительно делает два шага вперед, потом машет рукой и быстро шагает
назад. Засим слышно, как Лидочка вбегает в дом, пролетает сквозь все
коридоры и громко запирается в своей комнате.
Старик и старуха с тупым удивлением переглядываются, потупляют взоры
и слегка бледнеют. Оба молчат и не знают, что говорить. Смысл загадки для
них ясен, как божий день. Оба без слов понимают и чувствуют, что сейчас,
пока они тут ворчали и крысились друг на друга, была решена судьба их
девочки. Достаточно иметь самое обыкновенное человеческое чутье, не говоря
уж о родительском сердце, чтобы понять, какие минуты переживает теперь
Лидочка, запершись в своей комнате, и какую важную, роковую роль играет в
ее жизни удаляющаяся соломенная шляпа...
Алексей Борисыч с кряхтеньем поднимается и начинает шагать по
комнате... Старуха следит за его движениями и с замиранием сердца ждет,
когда он начнет говорить.
- Какая все эти дни странная погода стоит... - выговаривает старик. -
Ночью холод, днем жара нестерпимая.
Кухарка вносит самовар. Марфа Афанасьевна моет чашки, наливает чай,
но к чаю никто не дотрогивается.
- Надо бы ее... Лиду... позвать чай пить... - бормочет Алексей
Борисыч, - а то потом для нее придется особенный самовар ставить... Не
люблю беспорядков!
Марфа Афанасьевна хочет что-то сказать и не может... Губы ее прыгают,
язык не слушается и глаза заволокло пеленой. Еще минута и - она плачет.
Алексей Борисыч страстно хочет приласкать ошалевшую старуху и сам бы не
прочь расхныкаться, но мешает гордость: нужно характер выдержать.
- Всё это хорошо и великолепно, - ворчит он, - только ему следовало
бы сначала с нами поговорить... Да... Сначала он должен был бы,
по-настоящему, у нас Лидочкиной руки попросить... Может быть, мы и не
согласились бы!
Старуха машет обеими руками, громко всхлипывает и уходит к себе в
комнату.
"Это серьезный шаг... - думает Алексей Борисыч. - Нельзя решать этак
зря... нужно серьезно, всесторонне... Пойду, расспрошу ее, как и что,
поговорю и решу. Так нельзя!"
Старик запахивает полы халата и семенит к Лидочкиной двери.
- Лидочка! - говорит он, нерешительно берясь за дверную ручку. -
Ты... тово? Больна, что ли?
Ответа нет. Алексей Борисыч вздыхает, для чего-то пожимает плечами и
отходит от двери.
"Так нельзя! - думает он, шаркая туфлями по коридорам. - Надо
всесторонне... подумать, потолковать, обсудить... Брак есть такое
таинство, к которому нельзя относиться легкомысленно... Пойти со старухой
поговорить..."
Старик семенит в комнату жены. Марфа Афанасьевна стоит перед
раскрытым сундуком и дрожащими руками перебирает белье.
- Сорочек совсем нет... - бормочет она. - Хорошие родители, которые
путевые, дают в приданое даже детское белье, а у нас ни платков, ни
полотенец... Можно подумать, что она нам не родная дочь, а сирота...
- Надо о серьезном поговорить, а ты о тряпках... Даже глядеть
совестно... Тут жизненный вопрос решается, а она стоит, как купчиха, перед
сундуком и тряпки считает... Так нельзя!
- А как нужно?
- Нужно подумать, обсудить всесторонне... потолковать...
Старики слышат, как Лидочка отпирает свою дверь, посылает с горничной
письмо к Федору Петровичу и опять запирается...
- Решительный ответ ему посылает... - шепчет Алексей Борисыч. - Экие
глупые, прости господи! Нет того в уме, чтоб со старшими посоветоваться!
Ну, да и народ!
- А что я вспомнила, Алеша! - всплескивает руками старуха. - Ведь нам
придется в городе новую квартиру искать! Ежели Лидочка с нами не будет
жить, то на что же нам восемь комнат?
- Всё это пустое... чепуха... Теперь нужно о серьезном...
До самого ужина старики снуют по комнатам, как тени, и не находят
себе места. Марфа Афанасьевна без всякой цели роется в белье, шепчется с
кухаркой, то и дело всхлипывает, а Алексей Борисыч ворчит, хочет говорить
о серьезном и несет околесицу. К ужину является Лидочка. Лицо ее розово и
глаза слегка припухли...
- А, наше вам! - говорит старик, не глядя на нее.
Садятся есть и первые два блюда съедают молча... На лицах, в
движениях, в походке прислуги - во всем сквозит какая-то застенчивая
торжественность...
- Надо бы, Лидочка, тово... - начинает старик, - серьезно обсудить...
всесторонне... Н-да... Наливки выпить, что ли? Глафира, подай-ка сюда
наливку! Оно бы шампанского не мешало, да уж коли нет, то бог с ним...
Н-да... так нельзя!
Подают наливку. Старик пьет рюмку за рюмкой...
- Давайте же обсудим... - говорит он. - Дело серьезнее, жизненное...
Так нельзя!
- Ужас, папочка, как ты любишь много говорить! - вздыхает Лидочка.
- Ну, ну... - пугается старик. - Я ведь это только так... пур се
лепетан... Не сердись...
После ужина мать долго шепчется с дочерью.
"И наверное о пустяках говорят, - думает старик, шагая по комнатам. -
Не понимают, глупые, как это серьезно... важно... Так нельзя, невозможно!"
Наступает ночь... Лидочка лежит у себя в комнате и не спит... Не
спится и старикам, которые шепчутся до самого рассвета.
- Не дают мухи спать! - ворчит Алексей Борисыч. Но виноваты не мухи,
а счастье...
Опубликовано 30 ноября 2009 года
Новые статьи на library.by:
КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА:
Комментируем публикацию: СЕРЬЕЗНЫЙ ШАГ
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1259530157 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций