"The Russian Review". New York. January, 1965, pp. 3 - 12.

"Советское коммунистическое государство и общество скоро будут праздновать пятидесятилетие своего существования" - так начинается статья У. Г. Чемберлина, обозревающая путь, пройденный с 1917 г. первым в мире социалистическим государством. Это выступление одного из редакторов журнала "Russian Review", журнала, официально декларирующего, что на его страницах дается "интерпретация истинных целей и чаяний русского народа, как отличающихся от целей советского коммунизма и противостоящих им", свидетельствует о том, что даже наиболее ярые идейные враги социализма не могут обойти молчанием знаменательный факт: Советская власть здравствует и процветает вот уже полвека.

Объявляя себя выразителем интересов советского народа и фактически апеллируя к нему, Чемберлин вынужден отказаться от

бытующего в буржуазной историографии изображения масс как абсолютно пассивной среды, непричастной к историческим событиям. Характеризуя внутреннюю обстановку в России после Февральской революции, он пишет о протесте фабрично-заводских рабочих против эксплуатации, о том, что "крестьяне не желали ждать" земельных реформ, обещанных Временным правительством, наконец, называет события, приведшие к Великой Октябрьской социалистической революции, "широким потоком социального переворота". Но в то же время он не может и не хочет отказаться от стандартной буржуазной концепции "революция- заговор", противопоставляющей большевиков массам. Это вносит в его изложение очевидные противоречия. В самом деле, как совместить настойчивые утверждения автора, будто В. И. Ленин один "сделал" Октябрьскую революцию, с признанием, что вождь большевистской партии "был готов все время идти с борющимися массами"? Больше того, мы встречаем в статье высказывание, перечеркивающее все усилия автора представить большевиков и массы как чуждые друг другу силы: говоря о лозунгах большевиков - "Конец войне! Землю крестьянам, фабрики рабочим!", - он пишет: "Такая программа была бы в большинстве случаев фантазией небольшой группы сектантов-фанатиков. Она стала живой реальностью в условиях России". Таким образом, Чемберлин проводит идею исключительности русского пути развития.

Сочувствием к противникам большевизма проникнуто утверждение автора, что "исполненная добрых намерений коалиция умеренных социалистов (меньшевиков и эсеров. - Ю. И.) и либералов (кадетов. - Ю. И.)... могла эффективно функционировать в нормальные и спокойные времена", но "ее ошеломили проблемы, которые были слишком сложны... для решения обычными средствами". Чемберлин изображает удивление по поводу того, что Советская власть одержала победу в гражданской войне; называет "пассивной" интервенцию Антанты; именует нэп "великим отступлением". Описывая дальнейшую историю советского общества, он не жалеет черных красок и даже уверяет, что победа СССР в Великой Отечественной войне объясняется с одной стороны, просто "крупным везением", с другой - "налетами союзников на немецкие города, поставками Запада Красной Армии, а после 1942 г. вторым фронтом в Африке, Италии и, наконец, Франции". И это в то время, когда даже большинство буржуазных историков признает решающий вклад Советского Союза в борьбе с фашизмом! Надо сказать, что ранее и сам Чемберлин в этом отношении стоял на иных позициях. "Именно Россия оказалась главной силой борьбы против Гитлера на суше", - писал он в разгар войны. В числе причин "замечательной боевой мощи СССР" он называл "революционный динамизм", а также отмечал, что "Россия была лучше подготовлена к войне, чем любая другая страна, кроме Германии"¹ .

"Новые" взгляды Чемберлина - еще одно свидетельство того, на какие "научные" позиции толкает некоторых буржуазных историков антикоммунизм.

-----

¹ W.H. Chamberlin. The Russian Enigma. New York. 1943, pp. VII, 16, 278 - 279.