Документы российского Министерства иностранных дел. Комиссия по изданию дипломатических документов при МИД СССР. Серия первая: 1801 - 1815, Том 1: март 1801 г. - апрель 1804 г. Под редакцией А. Л. Нарочницкого (отв. ред.), С. И. Дивильковского, С. Д. Сказкина, В. П. Якубовского. Госполитиздат. М. 1960. 800 стр. Тираж 8000. Цена 2 руб. 40 коп.

Выпуском первого тома документов по истории внешней политики России положено начало обширной публикации, подготовляемой Комиссией по изданию дипломатических документов при Министерстве иностранных дел СССР, возглавленной А. А. Громыко. Важнейшие документы, касающиеся внешней политики России, отныне становятся широкодоступными для научного исследования.

До недавнего времени внешняя политика царской России освещалась без достаточного знания русских дипломатических источников. Это содействовало распространению ряда неправильных мнений как о внешней политике России, так и о международных отношениях XIX - начала XX века. Документы рецензируемой публикации восполняют существующий пробел. Большая часть их печатается впервые.

Настоящее издание охватывает важнейшие документы российского Министерства иностранных дел, хранящиеся в Архиве внешней политики России, а отчасти и в некоторых других архивах, за все время существования этого министерства, то есть

с начала XIX в. до 1917 года. Издание разделено на шесть серий. Первая - с 1801 до 1815 г.; вторая - с 1815 до 1830 г.; третья - с 1830. до 1856 г.; четвертая - с 1856 до 1878 г.; пятая - с 1878 до 1895 г. и шестая - с 1895 до 1917 года.

Первая серия будет состоять из семи томов.

Рассматриваемому тому редакционная коллегия предпослала небольшое предисловие, в котором в самой общей форме охарактеризованы публикуемые материалы с точки зрения их состава и содержания. При этом обращается внимание на новые документы, публикуемые впервые. Книга снабжена научно-справочным аппаратом: указателями - именным и предметно-тематическим, - списком публикуемых источников, перечнем кратких аннотаций на уже опубликованные, но не включенные в данный том документы (следует заметить, что вряд ли название "Перечень аннотированных отсылок" удачно), наконец, библиографией основных публикаций, содержащих документы 1801 - 1804 годов. В томе имеются обстоятельные комментарии, разъясняющие существо того или иного вопроса с указаниями на источники и литературу. К отдельным местам текста даны подстрочные примечания. Все документы публикуются на языках оригиналов - русском и французском (в единичном случае - на турецком). Иностранные тексты снабжены переводами на русский язык.

Таким образом, перед нами издание, которое благодаря тщательному подбору документов, их археографической обработке и комментариям будет иметь большое значение как для исследовательской работы, так и в качестве справочного пособия.

Хронологические рамки тома - 1801 - 1804 гг. - вполне обоснованны: это время представляло собой особый этап в истории внешней политики России. В условиях напряженной международной обстановки, когда наполеоновские армии завоевывали страну за страной, правительство Александра I сочло целесообразным отказаться от каких бы то ни было наступательных действий; оно добивалось установления мирных отношений со всеми странами и ликвидации англо-французского конфликта. Переход к мирной политике виден уже из первого документа сборника - об отмене похода донского казачьего войска в Индию. Этот поход, предпринятый по приказу Павла I, неизбежно должен был нанести ущерб отношениям с Англией, против интересов которой он, собственно, и был задуман. В других многочисленных документах отразилась борьба за восстановление дипломатических отношений с Англией, Австрией, Испанией, за укрепление дружественных связей с Пруссией, Данией, Швецией и другими европейскими государствами, за сохранение союза с Турцией и заключение мира с Францией.

Из материалов сборника нетрудно увидеть, что стремление Александра I избежать войны диктовалось не в последнюю очередь обострением классовых противоречий в России с конца XVIII века. Царь писал: "...при сохранении спокойствия могу я питать надежду, что внутреннее положение России исправится и что по устроении расстроенных частей может она при перьвом удобном случае показаться на сцене дел европейских образом, величию ее свойственным" (док. N 98, стр. 264).

Политика Александра I была направлена как против агрессивных действий Франции, так и в защиту дворянско-абсолютистских режимов в Европе. Провозглашая принцип невмешательства во внутренние дела других государств, он в то же время выражал сочувствие низвергнутым революцией "законным" правительствам (док. NN 12, 18). А по мере того, как дело шло к войне, все отчетливее вырисовывались зародыши будущей политики Священного союза, направленной своим острием против революционных движений. В письме министра иностранных дел А. Р. Воронцова поверенному в делах в Вене И. О. Анштетту от 18 (30) декабря 1803 г. уже ставился вопрос о "восстановлении сардинской монархии в том виде, какой она имела до французской революции" (док. N 243). Характерен и следующий проект письма министра русскому послу в Лондоне С. Р. Воронцову (док. N 132) о перспективах совместной борьбы России и Англии против возможных революций: "...во всяком случае, в котором бы Европа была подвержена какому-либо потрясению, ни которая держава лучше и удобнее от того предохранить ее не может, как Англия, и мы, конечно, при всяких таких бурях готовыми найдемся к принятию общих мер с нею". Таким образом, документы позволяют не только установить факты, относящиеся к внешней политике и дипломатии, но и обнаружить скрытые мотивы политики господствующего класса. Несмотря на отмеченную подоплеку внешней политики царизма, курс на сдерживание наполеоновской агрессии и ока-

зание помощи странам, подвергшимся нападению Франции, имел положительное влияние на международную обстановку начала XIX века.

После заключения мира с Францией отношение к этой державе продолжало оставаться настороженным. Не подлежало сомнению, что Наполеон вынашивал захватнические планы и при первом удобном случае мог нарушить мир. Документы сборника позволяют проследить эволюцию взаимных отношений России и Франции в 1801 - 1804 годах. Амьенский мир, заключенный между Англией и Францией при участии русской дипломатии, оказался недолговечным: уже в мае 1803 г. возобновилась война этих стран за европейское и мировое господство. Не помогло энергичное посредничество русского правительства, имевшее целью сначала "упредить войну" (док. N 183), а затем побудить воюющие стороны к примирению (док. NN 192, 200, 201, 204 и многие другие, публикуемые впервые). После того как Наполеон совершил ряд новых агрессивных актов (оккупация Ганновера, захват Куксгафена и владений Гамбурга), русское правительство, укрепившее до некоторой степени свое внутреннее положение, стало готовиться к вооруженному вмешательству в дела Европы. 12 ноября 1803 г. министр иностранных дел А. Р. Воронцов советовал царю продемонстрировать "готовность нашу (России. - Е. Д.) к мерам деятельны", а именно привести в боевую готовность войска. Это должно было "придать надлежащий вес и увещаниям нашим властолюбивых к умеренности и ободрению слабых к защите своей..." (док. N 231).

Готовясь к военным действиям против Наполеона в составе антифранцузской коалиции, Россия возлагала особые надежды на Англию, считавшуюся в силу своего географического положения и морского могущества основным "перевесом (то есть противовесом. - Е. Д.) республики Французской" (док. NN 78 и 98).

Правительственный курс на сближение с Англией встречал решительную поддержку со стороны подавляющей части дворянства, заинтересованного в русско-английских торговых связях. Многие представители этой группы не видели иной возможности для вывоза сельскохозяйственных продуктов из России, кроме отправки их в Англию через северные порты, и недооценивали перспектив начинающейся черноморской торговли, в которой предстояло участие Франции и других европейских держав. Отмеченный скептицизм определенной части русского дворянства в отношении торговли и судоходства в южных морях отразился в документе N 16, в котором Н. П. Панин изложил мнение известного "англомана" графа С. Р. Воронцова по поводу общих принципов внешней политики России. Воронцов заявлял, что "торговый флот на Черном море существует лишь в теории", что далеко не соответствовало действительности.

В начале XIX в. вывоз хлеба и других продуктов через южные порты был еще слаб, поэтому взгляд на Англию как на "естественного друга" (док. N 15) вполне понятен. Итак, если сближение с наполеоновской Францией было явным компромиссом, имевшим целью "обуздать ее честолюбие" (док. N 15), то связи с Англией рассматривались в русских правительственных кругах как "наиболее важные", "наиболее устойчивые" (док. NN 15 и 16).

Уже весной 1804 г. последовал разрыв отношений с Францией - событие, которое является заключительной хронологической гранью рецензируемого тома.

Итак, проблема взаимоотношений России с Францией и ее главным соперником - Англией документами сборника выдвигается на первый план. Без учета этих взаимоотношений не могут быть поняты и остальные вопросы внешней политики России, в том числе и отдельные разногласия в дипломатических кругах (опоры чаще всего велись по вопросу об отношении к Англии и степени сближения с ней). Сборник помогает изучению и ряда других проблем: о взаимоотношениях России со "Священной Римской империей германской нации" и входившими в ее состав Пруссией, Австрией, ганзейскими городами; с итальянскими государствами; скандинавскими странами и т. д.

Влияние, которое Россия приобрела над германскими государствами в период Тешенского конгресса, направляется теперь на защиту "Священной Римской империи германской нации" от наполеоновской агрессии. "Ее независимость и безопасность слишком связаны с будущим спокойствием Европы, чтобы я был безразличен к этому..." - писал Александр I (док. N 18). Для успешного выполнения поставленной задачи важно было действовать совместно с Пруссией. Но союз, заключенный с этой страной еще в июле 1800 г., подвергся серьезным испытаниям, поскольку Россия сблизилась с соперницей Пруссии -

Австрией. Из документов видно, что Пруссия постоянно колебалась. Она не проявляла решимости в борьбе с Наполеоном, а зачастую даже склонялась к сближению с ним (док. N 98). Все это содействовало ухудшению обстановки в Северной Европе и угрожало безопасности самой Пруссии.

Для России благоприятно складывались отношения со Швецией и Данией. Заключением Морской конвенции с Англией в нюне 1801 г. русское правительство стало на защиту торговли и мореплавания нейтральных северных держав от английской угрозы. При этом учитывалось то обстоятельство, что в случае продолжения вражды между Англией и Швецией последняя могла броситься в объятия Франции. "Расстроенное состояние финанцов сугубо огорчает короля шведского и понуждает его везде искать денежного пособия, - писал Александр I. - По обстоятельству сему полагается с довольным вероятием, что сколько государь сей лично ни есть мало расположен к правительству французскому, но что легко может обратиться он совершенно на перьвобытную (так! - Е. Д.) систему Швеции с двором версальским, естьли наипаче Бонаппарте найдет средства удовлетворить надобностям его" (док. N 98). Под "первобытной", то есть прежней, системой подразумевался франко-шведский союз 1738 года. Благодаря усилиям русской дипломатии сближение Швеции с Францией удалось предотвратить.

В книге приводится большая и интересная документация по вопросу о взаимоотношениях России с Турцией. В рассматриваемые годы последняя уже не представляла опасности для России. Напротив, вторжение французских войск в Египет заставило Турцию искать защиты у России и еще в 1799 г. заключить с ней союз. Известно, что при Павле I в русских правительственных кругах высказывались различные точки зрения на взаимоотношения с Турцией. Теперь, когда все внимание было сосредоточено на борьбе против французской агрессии, восторжествовало мнение о необходимости сохранить территорию Оттоманской империи неприкосновенной. "Россия находит в Порте доброго весьма соседа, - говорилось в правительственной инструкции 1803 г., - и отнюдь не имеет намерения на счет ее распространять своих владений" (док. N 167; ср. док. NN 159, 208, 216, 231, 256).

Однако укрепление дружественных связей с Оттоманской империей создавало известные затруднения для России в проведении традиционной политики по отношению к подвластным Турции народам. Продолжая поддерживать эти народы, русское правительство старательно избегало конфликтов с Портой. Впрочем, при сложившейся обстановке стало возможным достижение известных успехов путем мирных представлений и "настояний". Читатель найдет в сборнике многочисленные ноты (док. NN 88, 90, 95, 96 и др.), в которых Россия предъявляла Порте требования о защите населения Молдавии и Валахии от мятежных турецких пашей, об уменьшении податей и повинностей, о восстановлении в княжествах местной милиции, о возвращении им отторгнутых территорий, о назначении на государственные должности местных жителей и т. д. Впервые извлеченный из архива документ N 115 свидетельствует о большой победе русской дипломатии, одержанной в сентябре 1802 года. Это "верховный такрир", то есть декларация, или нота руководителя внешней политики Турции Махмуда Раифа (оригинал - на турецком языке), в которой отмечаются "злоупотребления и искажения" с турецкой стороны постановлений о Молдавии и Валахии. За Россией признается "право и законное основание для заступничества в пользу обеих вышеупомянутых провинций". Наконец, - и это самое главное - в ноте указывается, что в Константинополе в результате дружеских объяснений с русским представителем изданы новые фирманы, подтверждающие и дополняющие прежние постановления в пользу Дунайских княжеств. Данный документ был официально вручен русскому посланнику В. С. Томаре для отправки в Петербург. Согласованный и одобренный русским правительством в феврале 1803 г. (док. N 156), он приобрел силу двустороннего договора и в дальнейшей переписке русских дипломатов часто именовался "конвенцией" (см., например, док. N 159).

Составители выявили много новых документов, отражающих демарши русской дипломатии в пользу Греции и Албании. Речь идет о защите местного населения против Али-паши Янинского (док. NN 241, 252, 263, 265, прим. 275), о борьбе за сохранение прав и привилегий албанских городов Превезы, Парги, Вонницы и Бутринто (док. NN 237, 255, 256, 258, 263, 268, прим. 87, 312 и др.), за облегчение положения греков (док. NN 239, 256, 265 и др.). Мотивы всех этих акций выступают достаточно ясно: для царской России было важно "сохранить свое влияние над подвластны-

ми Турции народами, во-первых, потому, что дружественная позиция Турции могла измениться и в этом случае поддержка со стороны балканских народов оказалась бы очень нужна. Во-вторых, за влияние на Грецию, Албанию и т. д. в это время настойчиво боролась Франция, что таило в себе опасность для других держав. В-третьих, наиболее дальновидные из современников понимали, что отделение от Турции завоеванных ею народов было вопросом близкого будущего, ибо эта страна несла в себе, по выражению А. А. Чарторыйского, "зародыш распада" (док. N 256). В случае же образования на Балканах молодых независимых государств царизм хотел сохранить в них свое преобладающее влияние.

В сборнике имеются материалы об отношении русского правительства к сербам, черногорцам, болгарам и другим подвластным Турции славянским народам. Документы сборника показывают, что, вопреки экспансионистским, реакционным целям царизма, политика России содействовала освободительной борьбе народов Оттоманской империи против господства турецких феодалов и в этом отношении объективно имела для них прогрессивное значение.

Необходимо отметить и материалы сборника, относящиеся к борьбе России и других держав за освобождение Египта от французских захватчиков, причем в ряде документов (NN 36, 58, 70 и др.) приводятся некоторые данные и о внутреннем положении в Египте.

Сборник содержит очень важные источники (неизвестные в литературе) для изучения черноморской проблемы. Пользуясь влиянием, полученным над Портой, русская дипломатия постоянно (и не без успеха) возбуждала ходатайства о предоставлении различным державам: Англии, Франции, Голландии, Королевству Обеих Сицилий, Рагузе (Дубровник), Республике Семи Соединенных островов, Испании, Соединенным Штатам Америки и другим - права проводить в Черное море торговые суда (док. NN 33, 62, 69, 79, 91, 101, 118, 269; стр. 187, 704 и др.). При этом Россия исходила из убеждения, что "стечение торгующих разных наций в черноморских портах наших может быть полезно..." (док. N 62; ср. док. N 77), Учитывался и недостаток торгового флота в России. С другой стороны, правительство Александра I решительно отвергало попытки Франции обеспечить допуск своих военных судов в Черное море (док. N 85, прим. 194 и 224). В связи с этим в ноябре 1802 г. было сформулировано (уже не впервые) следующее положение, выражавшее точку зрения русской дипломатии на проблему Черноморских проливов: "... не сходствовало бы и с нашими интересами, чтоб какой-либо военный флот, кроме нашего и турецкого, появляться мог на Черном море. Черное море иначе почитать не должно, как озером или морем запертым, в которое и входу иного нет, как чрез канал, и владение коего принадлежит только тем державам, кои берегами своими оные окружают" (док. N 137).

В рецензируемом томе много новых, впервые публикуемых материалов по средиземноморской проблеме. Ярким эпизодом, запечатленным в них, является образование первого национального греческого государства - Республики Семи Соединенных островов. В условиях борьбы за влияние на это государство русское правительство, стремившееся создать себе опорный пункт на Средиземном море, проявило известную гибкость: конституция, которая была выработана в России для новой Республики, отличалась относительно большим либерализмом по сравнению с проектами других держав. Здесь проявилась одна из характерных особенностей политики Александра I: его стремление приспособиться к развивавшимся буржуазным отношениям внутри страны и на международной арене в целях сохранения основ самодержавно-крепостнического строя. Документы содержат большой материал о внутреннем положении в Республике Семи островов, о борьбе различных группировок вокруг проектов готовившейся конституции. Надо сказать, что эти вопросы лишь в последнее время стали привлекать к себе внимание советских исследователей¹ .

Сборник содержит материалы о политике России в Закавказье, Средней Азии и на Дальнем Востоке. Наряду с воспроизведением наиболее важных документов о Кавказе, имеющихся в "Актах" Кавказской археографической комиссии, составители привлекли ряд новых источников: о принятии в русское подданство Имеретии и Мингрелии (док. NN 197, 218, 271), о присоединении Поти (док. N 255), о защите Грузии и Армении от нападений Персии, Турции и горцев Кавказа (док. NN 68, 110,

¹ См. А. М. Станиславская. Россия и Греция в конце XVIII - начале XIX в. "История СССР". 1960, N 1.

151), о борьбе против работорговля в Грузии (док. NN 58 и 255).

С точки зрения истории Средней Азии интересна инструкция министра коммерции Н. П. Румянцева о целях и задачах миссии поручика П. Я. Гавердовского в Бухару (док. N 133). Международное положение в начале XIX в. исключало какую-либо возможность проведения царизмом активной политики в Средней Азии² . Отсюда чисто экономические задачи посольства: изучить торговые пути, ведущие в Бухару, а через нее также в Афганистан, Иран, Индию и Китай; "проникнуть вкус бухарцев: какие изделья им более нравятся, какой цвет, узоры, прочность и проч.?". Гавердовский вез с собой в Бухару образчики шелковых и бумажных материй, а также изделий тульской промышленности; в то же время он должен был внушать бухарцам, чтобы они "умножали их рукодельные произведения посредством ободрений и машин...".

Шесть документов, относящихся к Российско-американской компании (док. NN 99, 157, 166, 199, 207 и 229), будут полезны для изучения политики России на Дальнем Востоке и Тихом океане. Отчасти они уже были использованы в советской литературе³ . Одновременно с мероприятиями по закреплению позиций на западном побережье Северной Америки Россия делала попытки установить прямые торговые связи с Китаем через Кантон, а также с Японией. Было известно, что "китайцы охотно желают" открытия торговли с русскими в Кантоне (док. N 99). Что касается Японии, то "наклонность" ее правительства "к торговому с нами (Россией. - Е. Д.) обращению" обнаружилась еще в 1790-х годах (док. N 158). В России надеялись, что развитие торговых связей со странами тихоокеанского побережья позволит вытеснить иностранных посредников, что в дальнейшем эти связи можно будет распространить и на Индию; "...таковыми непреложными средствами оживотворится вся российская торговля, по сие время иностранцами к предосуждению нашему у нас похищаемая..." (док. N 99). Однако обстановка не благоприятствовала реализации этих планов, поскольку Россия не склонна была обострять свои отношения с Англией⁴ . В документах Российско-американской компании нашла отражение первая в истории русского флота кругосветная экспедиция Крузенштерна и Лисянского, предпринятая в 1803 году.

В настоящей рецензии отмечены далеко не все проблемы, изучение которых возможно на основании документов сборника. Каждый исследователь, интересующийся вопросами внешней политики России в начале XIX в., почерпнет из него интересные сведения.

При подготовке комментариев составители не задавались целью снабдить читателя готовыми концепциями и выводами. Они ограничили свою задачу разъяснением фактической стороны дела и указанием разнообразных источников. Некоторым отступлением от этого вполне правильного принципа является примечание 51-е, в котором сделана попытка вскрыть связь между отставкой Н. П. Панина и разногласиями по вопросам внутренней и внешней политики в русских правительственных кругах. Однако в силу неизученности этого вопроса комментарий нельзя признать убедительным: самый характер разногласий остался невыясненным, не говоря уже о социально-экономических корнях различных политических направлений. Вместе с тем следует всячески приветствовать имеющиеся в этом примечании многочисленные ссылки на материалы, излагающие то или иное мнение о причинах отставки Н. П. Панина. Очень содержательны и важны примечания, относящиеся к вопросу о Дунайских княжествах (например, 131, 136, 137), Республике Семи Соединенных островов (NN 88, 151), Греции, Албании, и многие другие.

Археографическое оформление документов и переводы с французского языка выполнены с необходимой тщательностью. Можно отметить лишь отдельные недочеты, как, например, стилистически неудачное выражение: "Я не посчитал необходимым" (стр. 24). Пожалуй, слишком модернизированно звучит для начала XIX в. слово "двурушничество" (стр. 140) - перевод французского "duplicite". На стр. 51 (абз. 5) перевод слова "lorsque" словом "когда" делает фразу грамматически неправильной и непонятной⁵ .

² См. "История Узбекистана". Т. II. Ташкент. 1947, стр. 218.

³ См. С. Б. Окунь. Российско-американская компания. М. - Л. 1939.

⁴ См. там же, стр. 50 - 51.

⁵ "Большинство князей, входящих в состав Германской империи, прибегает к моей поддержке и моему посредничеству для защиты своих прав и интересов, когда окончательный мир, заменив очень несвершенные условия Люневильского договора, придаст новую форму Германии

В документах встречается много турецких терминов, которые, к сожалению, не проверены по соответствующим словарям и не исправлены в примечаниях. В искаженном виде они вошли и в тексты от составителей. Так, в заголовке к документу N 115 и в ряде примечаний имеется выражение "рейс-эфенди". Между тем турецкое слово reis (начальник) произносится с ударением на i, поэтому выражение "реис-эфенди" (reis efendi) не допускает и-краткого. Транскрипция "реис-эфенди" является общепринятой в советской литературе. Выражение "извлечь из среди" (стр. 158) едва ли будет понятно читателю без пояснений. По мнению тюрколога Т. И. Грунина, оно пришло к нам из турецкого языка, являясь буквальным переводом выражения ortadan kaldirmak, то есть "извлечь из середины", или "среды", что значит устранить (в русских дипломатических документах XVIII в. это выражение встречается очень часто).

Сборник выиграл бы от включения в него терминологического указателя, содержащего малоупотребительные слова и выражения с указанием их правильной транскрипции и смыслового значения. Здесь нашли бы свое место такие слова, как "реляши" (стр. 494), "пританы" (стр. 296), "кяхья-бей" - слово, встречающееся в искаженной форме "кегая-бей" (стр. 305), и многие другие.

Географические названия воспроизведены в сборнике (в соответствии с правилами археографии) в том виде, в каком они встречаются в документах. В тексте, например, можно встретить "Нангазаки" вместо Нагасаки, "Шорлотины острова" вместо острова Королевы Шарлотты и т. д. Географический указатель (который, к сожалению, отсутствует) позволил бы включить соответствующие названия в исправленном виде и облегчил бы пользование сборником.

Разумеется, именной и предметно-тематический указатели (очень подробные и обстоятельные) наиболее важны для данного издания. Указатель имен содержит необходимые сведения о лицах, их положении и продвижении по службе. В предметно-тематическом указателе (в предисловии не совсем понятно говорится, что он составлен "по рубрикам и по странам") выделено много действительно крупных вопросов, над которыми работают и будут работать исследователи. Но можно было бы составить его более экономно. Так, отсылая читателя от слов "Посредничество России" к рубрике "Россия, посредничество", можно было не перечислять вопросов, которые читатель найдет в этой рубрике. Вместо пространной отсылки при слове "Поти" проще было бы указать здесь же тот единственный документ, который относится к этому пункту.

Публикация документов, предпринятая Комиссией при Министерстве иностранных дел СССР, будет способствовать научной разработке истории внешней политики нашей страны. Кроме того, издание принесет большую пользу в качестве справочного пособия для дипломатических работников, а также как сборник источников, необходимых для самостоятельной научной работы студентов в специальных семинарах исторических факультетов университетов. Новое издание будет с удовлетворением встречено всеми читателями, интересующимися дипломатической историей Российского государства.

и определит после стольких бедствий и превратностей политическую организацию этой обширной империи" (разрядка наша. - Е. Д.). (Этот же отрывок повторяется на стр. 89, абз. 2.) Речь идет о том, что германские князья ожидают от посредничества Александра I установления мира в Европе. Перевод "lorsque" словом "поскольку" внес бы ясность в данный текст.