ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Демократизация в глобальном мире и личность: особенности микрополитического анализа
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
В.Н.Лукин,
кандидат исторических наук
Т.В.Мусиенко,
кандидат исторических наук
Демократизация в глобальном мире и личность: особенности микрополитического анализа
Процесс глобальной демократизации, охвативший в последнее десятилетие ХХ века прежде всего страны Центральной и Восточной Европы, Юго-Восточной Азии, Россию, определил особенности развития политической науки в ее стремлении понять и объяснить связанные с глобализацией процессы не только на макро-, но и микроуровне. Последствия глобализации таковы, что формирование нового мирового порядка и изменение основ существования человека в современном мире находит отражение на положении каждого индивида в обществе в целом, и в мире политики в частности.
Глобализация сопровождается ростом взаимозависимости элементов сложившегося миропорядка, что требует обеспечения стабильности функционирования такой сложной системы. В этих условиях неизбежно возрастает роль упорядочивающих воздействий, определяющих поддержание стабильности миропорядка, которые в свою очередь могут быть силовыми или согласительными. Современные аналитики отмечают возрастание значимости силовых приемов поддержание мироустройства и падение значения согласительных процедур. Понимание того, что демократия способна утвердиться в обществе только тогда, когда произрастает из его собственных социокультурных предпосылок и традиций, особенностей культуры и мировосприятия как на макро, так и на микроуровне, определяет во многом оценки и подходы исследователей, обращающих внимание на необходимость теоретического и практического решения двуединой задачи: защиты национально-государственных очагов демократии от унификационных последствий глобализации и связанных с нею транснациональных источников авторитаризма, с одной стороны, и ее развития в формах, сочетающих укрепление целостности и стабильности сообщества с расширением и раскрытием внутреннего потенциала различных типов и разновидностей демократии национальных обществ и региональных цивилизаций, с другой.[1]
Особую тревогу вызывают перспективы трансформации традиционного демократического устройства общества в условиях глобализации. Традиционная модель демократии опирается на принципы народовластия, базирующегося на общем
интересе, разделяемом большинством граждан. Связанная с глобализацией технологическая революция способствует дифференциации интересов, индивидуализации ценностей, которыми люди и отдельно взятая личность руководствуются в своем поведении. Дифференциация интересов обусловливает фрагментацию гражданского общества и размывание общественной солидарности и согласия, необходимых для демократического управления им. В этих условиях снижается реальная роль институтов демократии и усиливается влияние механизмов социального инжиниринга и манипулирования во всех сферах общественной жизни, и прежде всего в сфере политики. При формальном сохранении системы либеральной демократии качественным образом меняется ее содержание, когда существенно минимизируется функция гражданского волеизъявления и снижается гражданская активность таким образом, что человек оказывается отстраненным от реального участия в общественной и политической жизни. На смену традиционной демократии в ее либеральной трактовке постепенно приходит новая форма авторитаризма,[2] о чем во многом свидетельствуют тенденции развития либеральной демократии сегодня в странах, претендующих на статус образца современной демократии в глобализирующемся мире.
В этой связи следует отметить, что для теоретического осмысления перспектив развития демократии в глобальном мире весьма ценен опыт научного анализа проблем политического участия (Political Purticipation), накопленный зарубежной политической наукой, которая всегда в той или иной степени была ангажирована для научного обеспечения функционирования социального инжиниринга в развитых либеральных демократиях, с одной стороны и тем не менее, достаточно углубленно (в рамках разделов микрополитики) изучала проблемы гражданского волеизъявления и гражданской активности личности как в развитых демократиях, так и в условиях демократизации национальных обществ различного типа, с другой.
Бурный рост и развитие в 70-е годы более высоких аналитических технологий, прежде всего, связанных с широким применением методов таксономического, функционального, реляционного (корреляционного и каузального) анализа позволили создать не только достаточную эмпирическую базу, но и подготовили предпосылки для решения проблемы воссоздания всей иерархической структуры системы политического действия на микроуровне, что позволяло выявлять сложные формы причиной взаимозависимости ее компонентов. Появление новых научных методов позволило приступить к решению и более сложной задачи микрополитики. Ранее, научная задача микрополитики зачастую ограничивалась анализом структуры и функций системы индивидуального политического действия, с ее ориентационной, ценностно-нормативной и поведенческой подсистемами. Новая задача микрополитики, к решению которой в полной мере она смогла приступить к началу 80-х гг., состояла в том, чтобы опираясь на более совершенные научные методы, распутать присущий исследуемой микросистеме политического действия сложнейший клубок причинных взаимосвязей и взаимозависимостей, ее связей с внешними макросистемами, раскрыв тем самым закономерности функционирования и развития изучаемой микросистемы.
В 80-е годы внимание исследователей сконцентрировано на конкретизации местоположения компонентов микросистемы политического действия в рамках иерархической структуры, которая проводится на основе их упорядочения и систематизации, а также установления корреляционных внутри- и межсистемных взаимосвязей. Типичным становится включение в совокупность рассматриваемых взаимосвязей - отношений между субъектом и объективным контекстом политического действия. Особый акцент на объективных факторах влияния выступает знаковой чертой теоретико-методологических подходов данного периода. В рамках бихевиоральной линии действие объективных факторов трактуется как действие внешних стимулов, преобразуемых субъектом, но оказывающих определенное влияние на характер его политических действий. Для данного периода становится характерным интегрирование бихевиоральной и культуралистической линий, включение в систематизацию всех субъективных компонентов без исключения, в их взаимосвязи - ориентационных, нормативно-ценностных, поведенческих, личностных, социо-демографических и иных. Для культуралистической линии также характерны перечисленные выше черты. Заметно усиливается акцент на роли социо-демографических характеристик индивидуального политического действия, что, впрочем, не чуждо и бихевиоральному подходу.
Вариант такой систематизации в рамках политико-бихевиорального подхода в начале 80-х гг. предлагает Лестер Милбрат, разработавший типологию факторов, предпосылающих политическое поведение и участие, которые в свою очередь, рассматриваются как результат действия (функции) многообразных внешних и внутренних стимулов. Типология Милбрата - четырехкластерная классификация. Системообразующими являются внешние (объективно-субъективные) и внутренние (также субъективно-объективные) группы факторов. Два внешних уровня подразделяются на (1) субъектный - связанный с непосредственным личностным окружением (a person’s immediate invironment), и (2) объектный, связанный с внешней средой (the larger envirorment), включающий социо-экономические, социокультурные, социо-политические и иные факторы. Внутренний слой в типологии Милбрата представлен субъектом, личностными факторами политического действия, которые также подразделены на (3) субъективную группу - связанную с аттитьюдами, ориентациями и чертами характера личности (attitudes, beliefs, and personality traits), а также (4) объективную группу факторов, представленных характеристиками социо-экономического статуса (СЭС) личности и измеряемых социо-демографическими показателями (образование, доход, возраст, национальность, пол и т.п. (Life position factors). Четвертая группа рассматривается, как совокупность факторов, определяющих объективно личностные ресурсы субъекта политики. Третья группа - его внутренние, субъективные резервы, которые, считает Милбрат, способны оказывать наиболее сильное и определяющее действие на активность субъекта в мире политики. Эффективность действия этих факторов и раскрытие внутреннего потенциала личности связывается прежде всего с социализацией, особенности которой детерминированы всей совокупностью объективных факторов, как внешних, так и внутренних.[3]
Воздействие ближайшего окружения личности трактуется как действие совокупности стимулов, увеличение объема которых воспринимается Милбратом в качестве основной причины, с которой связано включение субъекта в политику, а также степень включенности личности в сферу политической деятельности. Данная связь видится не как детерминирующая прямая зависимость, а как отношение, опосредованное личностной предрасположенностью к участию в политической деятельности и к действию таких стимулов. К важным стимулам, пробуждающим интерес к политике Милбрат относит (1) личные контакты и беседы на политические темы, (2) средства массовой информации, (3) семейное окружение. Межличностные различия в уровне восприятия непосредственных политических стимулов связываются с особенностями личности: (а) склонностью блокировать излишнюю информацию, когда один человек воспринимает всю доступную информацию, в то время как другой - защищает себя от переизбытка ее, (б) различиями в способности раскодировать содержание информации и поддерживать постоянный интерес к ней в связи с личными потребностями в ее получении. Не смотря на специфику индивидуальных различий в способности и мотивации к восприятию политических стимулов, по мнению Милбрата, существуют типовые характеристики, паттерны личностного аккумулирования этих непосредственных посылов к участию в политической деятельности. Ключевой паттерн - неравнодушное отношение личности к политике, выступающее в форме заинтересованности, любопытства, предпочтений или сделанного осознанного выбора. Субъективными моментами, определяющими личностную открытость политическому стимулированию у Милбрата предстают: (а) потребность в знании, (б) стремление удовлетворить свое любопытство, (в) желание использовать политику для решения каких-либо проблем, (г) чувство гражданского долга, понимаемое как необходимость быть информированным в вопросах политики и др. Блокирующим фактором может считаться все, что выступает для личности некой угрозой и включает в действие защитные реакции, например, невысокий уровень образования и обусловленная им реакция защиты от информации, которая непонятна субъекту; занятость; восприятие политического стимулирования как личной угрозы и т.п. Защитная реакция присуща большинству людей. Открытость стимулированию - свойственна небольшой части людей, которая в силу этого предрасположена и способна к активному включению в политику.[4] Итак, в рамках первого кластера Милбрат вводит концепции: политического стимула (political stimuli); объема стимулирования (amount of stimuli); индивидуальной расположенности, открытости к стимулам, исходящим от непосредственного окружения личности (exposure to stimuli), то есть от микросреды, непосредственно воздействующей на субъект.
Внутренние, субъективные личностные факторы подразделяются на две подгруппы: (а) составляющие ориентационную и ценностную систему субъекта, (б) представляющие черты характера личности. Влияние системных структур оценивается как непосредственное, в то время как черты характера и особенности личности воспринимаются как фоновый эффект, опосредованный действием ориентаций, лично значимых ценностей и аттитьюдов личности. Операционализация первой, системной группы факторов, представлена преимущественно политическими ориентациями аффективного плана: Милбрат акцентирует внимание на необходимости разграничения ориентаций и аттитьюдов личности, указывает на большую точность измерения индивидуальных ориентаций, а не ценностей и аттитьюдов личности, которые в соотношении «ориентации – аттитьюды» выступают как зависимая переменная. В концептуальную модель, на основе которой разрабатывается типология факторов, Милбрат вводит (1) концепцию психологической вовлеченности личности (Psychological involvement), (2) ориентации, связанные с чувством гражданского долга (Sense of Civic Obligation), (3) ориентации, связанные с восприятием партийной идентификации (Party Identification), (4) с чувством групповой идентификации (Group Identification) , а также такие аттитьюды, как (5) отстраненность, цинизм, недоверие (Alienation, Cynisism, Distrust). Операционализация второй, сугубо личностной группы факторов представлена следующими чертами характера личности: (6) социабельность и экстраверсивность: общительность и открытость (Sociability and Extraversion), (7) сила характера и самоуважение (Ego Strength and Self-Confidence), (8) властность, манипулятивность, лидерские качества (Power Drive, Manipulativeness, Dominance).
- Психологическая вовлеченность рассматривается как центральный фактор, определяющий открытость человека политическим стимулам и главный индикатор, отражающий аттитьюды личности, наиболее сильно воздействующие на степень политического участия. Среди множества ориентаций и аттитьюдов, психологическая вовлеченность в политику - главный определяющий фактор. Концепция психологической вовлеченности означает степень заинтересованности или значимости для личности политических и социальных проблем, общественных вопросов в целом.
- В формировании чувства гражданского долга Милбрат особо подчеркивает роль социализации, через которую включается действие объективных и субъективных факторов, таких как базовые черты личности (социабельность, напористость, компетентность), формируемые в ходе социализации, особенности которой связаны с социальным статусом личности. Чувство гражданского долга - аспект самоопределения личности как результата социализации. Социализацией обеспечивается подготовка личности к выбору и выполнению социальной роли, а политическое участие рассматривается как социальная роль, которой субъект обучается в процессе социализации.
- Чувство партийной идентификации Милбрат рассматривает как долговременно действующий фактор, и подчеркивает необходимость дифференцировать данный индикатор от преференций личности в отношении вопросов партийных платформ и партийных кандидатов (как краткосрочных факторов влияния на политические действия личности).
- Чувство групповой идентификации оценивается как аналог партийной идентификации. Здесь понимается чувство принадлежности группе, а также сознателное восприятие ее значимости.
- Чувство политической компетентности представляется как чувство уверенности в своей способности оказывать влияние на процесс принятия политических решений.
- Негативные аттитьюды в отношении общества и политической системы предстают у Милбрата как эвалютивные ориентации в форме политической отстраненности, цинизма, недоверия личности ко всему, что связано с политикой. Устанавливая характер корреляционных связей негативных аттитьюдов с уровнем конвенциональной активности, Милбрат указывает на прямую зависимость негативных аттитьюдов и уровня политического участия, понижающегося в связи с отрицательными ориентациями личности. Отмечается сложный характер корреляций с неконвенциональными видами. Негативные аттитьюды инициируют участие в акциях протеста и насилия тогда, когда данные эвалюации (Distrust) дополняются действием фактора политических ориентаций, в частности, чувства собственной политической компетентности (Political Efficacy). Сочетание недоверия и политической некомпетентности, ведет не к активным нелигитимным действиям, а к отстраненности от политики. Формирование позитивных эвалюаций и аттитьюдов в отношении участия в политической деятельности Милбрат связывает с повышением СЭС, социо-экономического статуса личности и всех его показателей, прежде всего, образования и связанных с ним возможностей в приобретении организациональных навыков, политической информированности и т.п.[5].
- Черты характера личности как фактор влияния на политическую деятельность, отнесен Милбратом к категории латентных (скрытых), проявляющих себя через ориентации и аттитьюды личности, включая когнитивные ориентации и политическое сознание субъекта политики. Для Милбрата характерен не широко распространенный психоаналитический подход к интерпретации связи личностной динамики и ее политической активности, а опора на социоэкономическую и социокультурную стороны взаимосвязи характера личности с видами ее политического участия. Операционализация этих факторов представлена отдельными чертами характера, имеющими социокультурную обусловленность.
- Социабельность определяется как чувство легкости и непринужденности в социальных взаимоотношениях личности, основанное на обладании эффективными навыками социального взаимодействия.
- Сила характера и самоуважения определяются как аффективные по типу черты личности, связанные с социоэкономическим статусом.
- Склонность к доминированию и власти над другими отнесены к факторам, связанным с мотивационной системой личности. Сфера политики оценивается как содержащая меньшие возможности для реализации этих качеств, чем бизнес, промышленность и другие социальные сферы.
Определяя типовой портрет активных участников политической жизнедеятельности (гладиаторы) Милбрат указывает на следующие общие черты их политического профиля. Это люди, имеющие достаточные навыки для успешной адаптации к своему окружению. Им свойственно ощущение собственной компетентности, самосознания и уверенности в своих знаниях и навыках. Они обладают силой характера, достаточной для того, чтобы выносить удары. Для них не характерны тревожность и внутренние конфликты. Они проницательны, общительны, стремятся к самовыражению, ответственны. Желание доминировать и властвовать не является для них единственным приоритетом, более сильна ориентация на успех в политике[6].
Итак, ключевая многоуровневая концепция психологической вовлеченности (psychological involvement) выступает в качестве основополагающей в личностном, (субъективном) кластере факторов индивидуального политического участия.
Воздействие внутренних, объективных личностных факторов связывается с концепцией социально-экономического статуса личности, которая является во многом определяющей в концептуальной модели Милбрата. Характер влияния CЭС (socio-economic stаtus) на виды политического участия оценивается как опосредованное воздействием совокупности личностных факторов, таких как характер личности, ее ориентации и позиции. Милбрат особо подчеркивает отсутствие прямых корреляций СЭС и видов политического участия.
Согласно Милбрату кластер показателей социальной позиции личности (Social Position) включает: (1) социо-экономический статус: СЭС (Socio-economic Status), (2) место проживания (Place of Residence), (3) включенность в деятельность общественных организаций (Organizational Involvement), (4) идентификацию с обществом той местности, где проживает данный человек (Community Identification), (5) возраст (Age), (6) пол (Sex), (7) национальность (Race), (8) принадлежность центру или периферии общества (Center - Periphery):
- Социальная позиция личности, по Милбрату, предполагает ее принадлежность либо центру, либо периферии общества. Концепция “центр-периферия” (Center - Periphery) означает реальные ресурсы (внутренние и внешние), которыми обладает личность в плане перспектив вхождения в политику. Близость к центру - увеличение ресурса. Социальная позиция на периферии - снижение ресурса.
- Социоэкономический статус в концептуальной трактовке Милбрата включает объективные компоненты: (а) образование, (б) доход, (в) род занятия. СЭС определяется как фактор, обусловливающий личные возможности и ресурсы для участия в политике. Высокий уровень СЭС дает большие возможности для включения в политику, если человек активен, поскольку обеспечивает более широкий спектр политического стимулирования для принятия личностью соответствующего решения. Высокий СЭС влияет на ресурсы личности: обладание необходимой информацией, навыками, компетенцией. Высокий СЭС представляет человеку необходимые нормы и паттерны политического поведения, в том числе, связанные чувством долга и ответственностью, которые могут выступать мотивами включения личности в политику. Высокий СЭС позволяет приобрести опыт и необходимую поддержку со стороны различного рода структур, включая политические институты, а в ряде случаев, партии.
Милбрат уточняет, что корреляция образования и голосования, как видов политического участия такова, что зачастую, более высокий уровень образования связан со снижением уровня активности избирателя. В данном случае может быть незначительная или отрицательная корреляция.
- Фактор места проживания личности трактуется как оказывающий воздействие на уровень политического участия. Значение при этом, подчеркивает Милбрат, имеет не размер и масштаб местности, а тип местного общества (статус его членов, степень их интеграции в общественные связи, уровень социальной коммуникации и т.п.).
- Включенность в работу различных социальных организаций, делает вывод Милбрат, обусловливает более высокие показатели политической активности. Тесную корреляцию он объясняет: (а) частично, общностью личностных характеристик, которые в одинаковой мере обусловливают возможность включения человека как в социальную, так и политическую деятельность, (б) ролью групп как эффективных факторов политической мобилизации, (в) высоким потенциалом социальной активности, с точки зрения ее способности содействовать расширению кругозора, сферы интересов, межличностных контактов, организаторских навыков личности.
По отношению к политическому участию, вовлеченность в социальную деятельность Милбрат рассматривает как главный независимый фактор, предопределяющий политическое участие. Эффект его трактуется как имеющий кумулятивный характер: более высокая степень социального взаимодействия выступает условием и предпосылкой для более вероятного вхождения субъекта в политику и высокой политической активности. Особый акцент Милбрат делает на вовлеченности в организации этнических меньшинств и других групп, пусть и не имеющих формальных организаций, но оказывающих сильное влияние на политическое участие. Организации рассматриваются как важнейшие каналы, обеспечивающие вхождение в политику более низких по социальному статусу страт.
- Идентификация с обществом по месту проживания рассматривается как фактор, способствующий включению личности в сферу политического участия.
- Возраст, подчеркивает Милбрат, по разному влияет на политическую активность, что связано в значительной мере, с влиянием таких дополнительных факторов, как (а) степень интеграции в социальные связи, (б) степень занятости, (в) фактор здоровья.
- Различия по половой принадлежности связываются с социальным статусом и уровнем образования, повышение которых редуцирует различия мужчин и женщин в вопросах политической активности. Акцент сделан на различии политических ориентаций мужчин и женщин, прежде всего, связанных с чувством собственной компетентности, которая более свойственна представителям мужского пола.
- Расовые различия как фактор особых типов политического участия в рамках этнических групп, связывается не с психологическими характеристиками представителей той или иной национальности, а их социальным статусом: принадлежностью к периферии общества, более низким уровнем образования, низким доходом, более низким уровнем возможностей в выборе профессии, немногочисленности необходимых контактов и т.п.
Итак, к ключевым концепциям внутреннего блока объективных личностных факторов Милбрат относит прежде всего интегрированную абстрактную концепцию социальной позиции личности в центре или на социальной периферии, а также концепцию социоэкономического статуса (Social Pоsition «Center – Reriphery»; Socioeconomic Status)[7].
Воздействие внешних, объективных факторов политического участия рассматривается Милбратом как самостоятельный и независимый от личностных характеристик аспект влияния на политическое поведение личности. К основным компонентам данной группы факторов отнесены: (1) социоэкономические, связанные с процессами модернизации, (2) социо-культурные, связанные с паттернами, регламентирующими рамки политического участия, (3) социополитические, относящиеся к основным политическим институтам, определяющим возможности и ограничения политической активности.
В совокупность контекстуальных или инвайронментальных факторов (Contеxtual or Evironmental Factors) Милбрат также включает биологические и физические аспекты окружающей среды, территориально-географический, климатический и другие широкие параметры, способные оказывать воздействие на аспекты политического участия.
- Основным социоэкономическим фактором в типологии Милбрата предстает модернизация. Концепция модернизации Милбрата означает формирование в рамках традиционных обществ новых социополитических структур, а также сопутствующий индустриализации процесс изменения ценностей. Сутью модернизации в этом смысле выступает смена первичных структур - вторичными: доминирующая роль первичных институтов (семья, округа, церкви и т.п.) сменяется усилением роли вторичных институтов (общественные организации, союзы, партии, государственные структуры) и так далее. Основным следствием модернизации Милбрат считает рост политического сознания и политического участия. Генераторами этих перемен выступают такие компоненты модернизации, как социополическая экспансия среднего и высшего классов, а также рост численности социополитических организаций.
Милбрат подчеркивает связь модернизации и политической нестабильности, прежде всего в транзитных обществах, в которых наблюдается повышение доли неконвенциональной активности. Главная причина - опережение темпов роста социальной мобилизации и отставание в развитии системы политических институтов, когда социальные ожидания не обеспечиваются реальными возможностями для политического участия. Следствие - относительный рост числа тех, кто чувствует себя отстраненными от политики. Это воспринимается как политическая депривация, что ведет к фрустрации и росту социальной напряженности.
- Социополитические и культурные факторы выступают у Милбрата как ограничители уровня политической активности. Вводится концепция “правил игры” (Rules of Game), принятых в рамках той или иной национальной политической культуры. Основные компоненты - (1) универсальные ограничения по возрасту, физической и умственной неспособности, (2) культурно-обусловленные специфические ограничения в отдельных странах по имущественному, половому признаку и т.п. (3) другие типы ограничений.
- К важным социополитическим факторам политической активности отнесены (1) институт состязательности политических партий: многопартийные системы квалифицируются как менее влиятельные, чем двухпартийные. Устанавливается отсутствие прямой корреляции этого фактора и политического участия. Прямое воздействие этого фактора связывается с политическими ориентациями личности, прежде всего с ощущением своей компетентности, (2) институты представительной власти: их влияние опосредованно влиянием фактора личной мотивации и политических интересов субъекта политики, (3) институт личных политических контактов: рассматривается как наиболее влиятельный фактор, (4) институт выборов: влияние дифференцируется в зависимости от высокого или низкого уровня политических стимулов, связанных с избирательной кампанией[8].
Вся совокупность инвайронментальных внешних факторов рассматривается в аспекте обеспечиваемых ими возможностей и ограничений политического участия. Основные концепции - модернизация (Modernization), правила игры (Rules of Game), партийная система (The Party System).
Типология факторов, оказывающих влияние на индивидуальную политическую активность, разработанная Милбратом, представляет особый интерес прежде всего тем, что знаменует собой новую веху в истории этого вопроса - переход к систематизации многочисленных и взаимосвязанных друг с другом факторов. Более того, она представляет собой случай (case) систематизации многообразия взглядов и научных подходов аналитиков, специализирующихся в этой области микрополитики. Данное обстоятельство потребовало столь детального и подробного аналитического описания данного случая (case-study). Типология Милбрата основана не только на таксономическом анализе собственных эмпирических наблюдений, но прежде всего - на обобщении результатов исследований других аналитиков за более чем 30-летний период развития микрополитичекого анализа политического поведения личности и факторов, оказывающих на него опосредованное и непосредственное влияние. Акцент на корреляционных связях различных уровней - характерная черта типологии. Систематизация общих и специфических подходов к пониманию проблемы, проведения Милбратом, основана на сочетании методов количественного и качественного анализа, что говорит о высокой степени теоретического потенциала его собственного подхода к типологии факторов политического участия.
Особый интерес представляет возможность сопоставить рассмотренный выше случай с другими вариантами систематизации, прежде всего более позднего периода, что позволяет установить динамику изменения уровня теоретического и концептуального абстрагирования. Большая точность сравнения может быть достигнута, если в качестве объектов сравнительного анализа взять типологии, разработанные с применением сходных (однородных) теоретических подходов. Для этого случая вполне приемлем выбор все той же бихевиоральной типологии факторов политического участия, но более позднего периода, а именно конца 80-х гг. Такая типология была разработана Джеймсом Данзигером и его коллегами в рамках все тех же основополагающих научных систематизаций по ключевых проблемам политической науки, отражающих относительно устоявшиеся на тот момент времени точки зрения.
Несмотря на совершенно определенную специфику, связанную с усилением акцента на социологическом подходе к пониманию проблемы, типология Данзигера также как и таксономия Милбрата, содержит четырехкластерную классификацию факторов: два из которых уровни внешнего (экстернального) воздействия, а два других - личностное, внутреннее (интернальное) измерение. В классификации Данзигера - четыре основных типа факторов: (1) инвайронментальной контекст (Environmental Context), (2) агенты политической социализации (Agents of Political Socialization), (3) характеристики личности (Personal Traits), (4) личность (Personality)[9]. Особенность также в том, что Данзигер расширяет план и параметры воздействия. Если у Милбрата в фокусе - индивидуальное действие, выступающее в форме политического участия, так что системы ориентаций и аттитьюдов личности выступают в качестве факторов влияния, то у Данзигера в фокусе - политическое поведение в целом, включая аттитьюды, диспозиции и действия личности. Тем не менее, отличие это лишь формально, поскольку в типологии Милбрата четко дифференцирована взаимосвязь, статус (зависимая или независимая переменная), и функция, выполняемая тем или иным компонентом его классификации, так что система ориентаций и аттитьюдов одновременно выступает и в роли автономного фактора, и в роли опосредующей связи двух или нескольких других факторов, являясь при этом также и объектом влияния.
Факторы внешнего, контекстуального (объективного) действия идентифицируются у Данзигера концепцией окружения личности (a Рerson¢s environment), термином, который отражает более широкий контекст жизнедеятельности индивида, который способен оказывать реальное воздействие на политическое поведение субъекта. Подсистема внешних контекстуальных факторов включает (1) политические элементы (государственная процедура, государственная политика, конкретные политические события и политические деятели и т.п), (2) элементы социальной системы и культуры (религиозные основы жизни, диспозиции в отношении таких социальных вопросов, как этническая принадлежность, пол, социальный статус и т.п.), (3) элементы экономического устройства (уровень экономического процветания и экономического развития), (4) характеристики внешней среды (местоположение, естественные ресурсы и т.п.). Идентификация элементов системы внешних факторов в обоих случаях (и у Милбарта, и у Данзигера) значительно совпадает, с точки зрения принципов систематизации. Совпадает во многом и трактовка функций перечисленных компонентов как факторов активизации, подавления или проявления индивидуального политического поведения. Интересны отдельные комментарии Данзигера по поводу специфики функции внешних, контекстуальных факторов, а именно, (1) замечание относительно степени влияния, особенно с точки зрения долговременности и дискретности воздействия (что существенно при проведении однократных эмпирических измерений) внешней среды, которое Данзигер считает незначительным относительно конкретного момента времени, чтобы иметь возможность с достаточной точностью определить влияние именно того, а не иного фактора, (2) уточнение о прямом и непрямом (direct and inderect effect) характере действия среды, когда политическая среда рассматривается как фактор прямого, а социальная, экономическая и культурная среда - как факторы непрямого, пусть и не менее значительного по влиянию, действия, (3) рекомендация об оптимальности рассмотрения данных факторов на стадии интерпретации результатов исследования и объяснения конкретных видов поведения[10].
Социалогизм типологии Данзигера, который обнаруживается во включении целого ряда социологических идей в его базисный бихевиоральный подход, особенно заметен на уровне концептуализации внешних, субъектно ориентированных факторов индивидуального политического поведения. На этом аналитическом уровне вводится концепция политической социализации (Political Socialization), которая используется для объяснения различий, существующих в политическом поведении разных индивидов. Концепция политической социализации вводится в соотнесении с системой когнитивных, аффективных и эвалюативных ориентаций личности. Она рассматривается как фактор их формирования и развития. Термином политическая социализация определяются процессы, обеспечивающие формирование у личности ориентаций и диспозиций по отношению к миру политики. Данзигер также оперирует при этом концепцией “агенты политической социализации” (Agent of Political Socialization), имея ввиду главные источники политического воспитания и индоктринации. Операционнализация концепции политической социализации включает понятия, идентифицирующие ключевых агентов социализации. Это - (1) семья как источник формирования паттернов идентификации личности с той или иной партией на основе опыта восприятия ориентаций и поведения, оценок в рамках семейного окружения, а также паттернов социальных властных отношений, формируемых на основе иерархической соподчиненности семейных отношений, и иных паттернов, например, паттернов политической активности, связанных с демократическим характером принимаемых в семье решений и т.п., (2) структуры системы образования, (3) ранговые группы, (peer groups) как общий термин для обозначения ближнего круга общения личности, включающего друзей и знакомых, соседей, коллег по работе, по связям в рамках клубов, различных организаций и т.п., также составляющих непосредственный социальный контекст, определяющий поведение личности. Концепция ранговых групп вводится для определения функций социальных структур, содействующих фомированию паттернов конформного политического поведения, и выполняющих функции социального убеждения, давления или санкций в отношении личности с целью ее ориентирования на следование социальным нормам и стандартам взаимодействия, (4) СМИ и культура, непосредственные политические и иные события, по силе воздействия способные изменить ориентации и диспозиции личности[11]. Концепция агентов политической социализации Данзигера, по сути, - аналог концепции ближайшего окружения личности (Immediate Environment) Милбрата, также акцентировавшего роль социализации в определении политической активности. Вместе с тем, у Данзигера социализация имеет автономный и профилирующий статус определяющего фактора, в то время как у Милбрата таковым выступает социальная позиция личности и ее социоэкономический статус.
Аналог концепции социального статуса личности Милбрата - у Данзигера представлен концепцией характеристик личности (Рersonal Traits), которые в его концептуальной модели выступают как факторы внутреннего объективного типа. Для обозначения этой группы факторов Данзигер опирается на понятие “демографические характеристики” (demographic characteristics), которым обозначает объективные черты личности, представленные такими компонентами как (1) возраст, (2) образование, (3) пол, (4) этническая принадлежность, (5) доход, (6) социальный класс, (7) род занятий. Характеристики личности воспринимаются как некие фильтры, через которые реализуется действие факторов, связанных с окружающим контекстом и агентами политической социализации, воздействующими на политическое поведение личности. Фильтры выполняют функцию своего рода регулирования характера и степени влияния внешних факторов на субъективном уровне, связанном с объективными характеристиками субъекта политического действия[12].
Внутренний, собственно субъективный личностный фактор отражен в концептуальной модели Данзигера понятиями “личность” (Personality) и “человеческая природа” (Human Nature), которые призваны отражать влияние индивидуальной психологической динамики, психологических процессов, воздействующих на политическое поведение личности. В понятие “личность” входит представление об индивидуальных особенностях, определяющих тот или иной стиль, способ действия, заданный конкретным контекстом действия. Определенному типу личности соответствует определенный стиль поведения, заданный основными, базовыми качествами личности. В этом смысле Данзигер дистанцируется от психоаналитического подхода, акцентирующего внимание на психических структурах личности, ее потребностях, скрытых желаниях, индивидуальном психическом опыте и т.п. Концепция Human Nature применяется Данзигером в целях идентификации специфики собственного психологического видения субъективных факторов индивидуального поведения, отличного от психологического подхода, основанного на такой более абстрактной концепции, как Human Nature, используемой для представления внутренней мотивационной системы личности и ее инвариантных побуждений (инстинктов) в качестве субъективных факторов политического поведения[13]. Понимание сути личностных факторов политического поведения Данзигера во многом идентично соответствующим представлениям Милбрата.
Итак, типология Данзигера в немалой мере, если не сказать больше, базируется на принципах бихевиорального подхода. Аналитик склонен рассматривать влияние тех или иных комбинаций факторов как действие политических стимулов к совершению политического действия индивидом, который осуществляет их в том виде, в каком ему представляется возможным реагировать на поступивший стимул в соответствии со своей индивидуальной интерпретацией совокупности стимулов. Именно совокупность, а не отдельный тип факторов должны, по мнению Данзигера, быть в основе микрополитического анализа - замечание весьма существенное для понимания тенденций развития микрополитических исследований последующего десятилетия.
Представление о политических стимулах как причинных факторах индивидуального политического поведения - общая основа концептуальных конструктов рассматриваемых бихевиоральных типологий. У Данзигера внешний контекст, среда дает индивиду стимулы и возможности, либо препятствует формированию тех или иных политических ориентаций, обусловливающих совершение политического действия. Соответственно, качественные характеристики личности (возраст, образование, социальный статус и т.п.) создают кумулятивный эффект в нескольких направлениях, воздействуя на формирование социальных ожиданий в отношении данной личности и включая в действие совокупность политических феноменов и структур, стимулирующих личность к действию, что в конечном счете, влияет на политические ориентации и действия личности. Как и Милбрат, Данзигер выдвигает положение о функции влияния, а не функции детерминации (в том, что касается характера действия микрополитических факторов).
Симптоматичен сам факт постановки Данзигером вопроса о разработке каузальной теории микрополитического действия, которая мыслится им как теория, опирающаяся на массив данных, полученных в ходе эмпирических исследований каузальных функций агентов политической социализации. Микрополитический анализ политической социализации представляется ему наиболее перспективным направлением микрополитики, с точки зрения создания соответствующей теории. Большое значение отведено психологическим исследованиям личности как перспективному направлению исследований, способному обеспечить необходимую эмпирическую базу для создания каузальной микрополитической теории[14].
Вместе с тем, промежуточные формы теоретизации, в рамках которых в 80-е годы начали формироваться первичные теоретические конструкции в виде систематизированных типологий факторов политического поведения на микроуровне, не завершились переходом от эмпирической стадии микрополитики к теоретической. Немногочисленные теоретические конструкции вновь уступают в 90-е годы место эмпиризму. Психологический персонализм и линия на разработку проблем социализации пока не стали для микрополитики приоритетными научными перспективами, прежде всего в силу того, что микрополитика не располагала достаточным концептуальным и методологическим инструментарием для эмпирической разработки данных вопросов. Для микрополитического анализа остается преобладающим традиционный акцент на изучении каузальных связей на основе измерения социодемографических и социоэкономических характеристик личности и их влияния на ее политическое поведение. Характерен также отход от рассмотрения всего комплекса (системы) факторов и переход к узкоспециализированным исследованиям отдельных, главным образом, объективных социоэкономических характеристик и их влияния на индивидуальное политическое поведение. В рамках концепции политического участия (Political Participation) утверждается фрагментарность в выборе объекта исследования, который нередко ограничивается отдельными конкретными элементами общей системы социодемографических характеристик. Главной особенностью 90-х гг. стала сама специфика проводимых исследований, которые основываются на критическом подходе, критическом переосмыслении предшествующего опыта исследования каузальных аспектов политического поведения. Объектом критики становятся, главным образом, традиционные, стандартные подходы к пониманию роли таких социодемографических характеристик, как возраст, образование, место проживания, пол, этническая принадлежность.
Этническая принадлежность традиционно соотносилась к характеристиками социоэкономического статуса, прежде всего с образованием. Влияние этнической принадлежности на политическое участие на индивидуальном уровне обычно рассматривается на основе базовой социоэкономической модели политического сознания этнических групп. Сама концепция всегда оценивалась как целостная одномерная характеристика объективного, социодемографического типа[15]. В 90-е годы взгляд меняется, обосновывается многомерность концепции этничности, разрабатываются альтернативные концептуальные модели этничности как фактора политического участия. Пейти Лайен, в частности, (Pei-te Lien, Department of Political Science, University of Florida, US) разрабатывает 5-ти уровневый индекс этничности и предлагает исследовать взаимосвязь этого фактора с политическим участием на основе комбинирования данного индекса этничности с базовой социоэкономической моделью. Этничность представляет первый кластер модели. В качестве основных индикаторов этничности рассматриваются: (1) этнические связи (Ethnic ties) (индикаторы: контакты с друзьями, родственниками; использование родного языка; финансовые контакты с родиной), (2) аккультурация (acculturation) или восприятие культуральных паттернов доминирующего общественного устройства при сохранении особой субкультуры в частной жизни (индикаторы: восприятие индивидом значимости выборов; уровень информированности; позиция в отношении санкций нанимающей стороны против нелегальных иммигрантов; позиция в отношении специальных бюллетеней для иноязычных граждан, (3) отстраненость (aliеnation) и ее индикаторы: отношение к себе, как объекту дискриминации; приверженность предрассудкам, (4) групповая идентификация (Group Identification) и ее показатели: отношение к неэтническим социальным группам и собственной этнической группе, (5) чувство депривации (Deprivation), связанное с убеждением, что собственная этническая группа обладает относительно меньшими социополитическими возможностями. Второй кластер, связанный с социодемографичекими характеристиками представлен следующими индикаторами: (1) образование, (2) семейный доход, (3) род занятости и уровень престижности работы, (4) гражданство, (5) национальность, (6) пол, (7) возраст, (8) национальная группа. Кластер, связанный с видами политического участия включает: (1) участие в выборах, (2) финансовая поддержка, (3) контактирование с официальными кругами или лицами, (4) контактивание со СМИ, (5) работа совместно с этнической группой для решения местных проблем, (6) посещение политических собраний, (7) участие в проведении избирательной компании, (8) степень причастности к партийной работе (сильная, слабая или лишь на уровне знания, независимость или зависимость от той или иной партии). Таким образом, научный поиск здесь сконцентрирован на преодолении традиционных представлений об этничности, как о статичном феномене, определяемом только объективными факторами, и ориентирован на рассмотрение динамики этого явления, выступающей как результат взаимодействия внутренних и внешних факторов[16].
Не ослабевает интерес к исследованию роли и влияния на политическое участие такого социодемографического фактора, как различия по половому признаку. На данном направлении уделяется особое внимание совершенствованию концептуального и методологического инструментария исследования проблемы. Кэрол Чейни (San Diego Statе University), Майк Альварез (California Institute of Technology), Джонатан Нейглер (University of California, Riverside) сочли оптимальным использование многовариантных моделей, операционализирующих концепцию различий по половому признаку как фактора, определяющего уровень активности мужчин и женщин на выборах[17]. Разработаны и находят применение процедуры многовариантной регрессии логического регрессивного анализа и т.п.[18].
Помимо социодемографических факторов политического участия в фокусе внимания остаются внешние контекстуальные, и прежде всего экономические факторы, рассматриваемые в корреляции с социоэкономическими характеристиками, в частности, фактором места проживания. Локальный экономический контекст оценивается как оказывающий существенное влияние на эвалюативные ориентации и уровень электоральной активности на микроуровне[19].
Внешние факторы, связанные с процессами социализации личности, также остались объектом эмпирических микрополитических исследований 90-х гг. Здесь усилилась критическая линия, ориентация на переосмысление классических микрополитических подходов к этой проблеме. Кетлин Долан (Kathleen Dolan, Department of Political Science, University of Wisconsin, US), обобщая 25-летний опыт исследования политической социализации, предложила по-новому взглянуть на роль такого агента микросоциализации, как семья. Долан обращает внимание, что в 50 - 60-е годы были разработаны несколько основополагающих стандартов интерпретации роли этого фактора. Одна их схем исходила из того, что семья, являясь агентом политической социализации, обеспечивает этот процесс тем, что структурирует аттитьюды в отношении представителей власти, общественных деятелей и государства в целом. Эта линия была основана Робертом Хессом и Джудит Торни; Дином Джаросом, Гербертом Хиршем и Фредериком Флероном; Дэвидом Истоном и Джеком Деннисом (Hess, Robert and Tornay, Judith 1967; Jaros, Dean, and Hirsch, Herbert, and Fleron, Frederic 1968; Easton, David and Dennis, Jack 1969). Вторая линия фокусировала внимание на таком канале влияния семьи, как формирование политических аттитьюдов и ценностей, а также способствование самоидентификации личности. Эта традиция была основана Кентом Дженингсом, Ричардом Ниеми, Кеннетом Лангтоном (Jennings, M. Kent, and Niemi, Richard 1968; Langton, Kennet 1969; Jennings, M. Kent, and Langton, Kennet 1969).[20] Общим для работ этого периода был тезис о доминирующей роли отца/мужа (“male political dominance”), который в силу более высокого уровня образования и занятости считался главным источником политической социализации, в том числе, в плане формирования паттернов отношения к власти. Такой взгляд разделял Герберт Макклоски и Гарольд Далгрин, Роберт Лейн, Джеймс Дэвис, Фред Гринстейн, Кеннет Лангтон, Дин Джарос (McClosky, Herbert and Dahgren, Harold 1959; Lane, Robert 1959; Davies, James 1965; Greenstein, Fred 1965; Langton, Kenneth 1969; Jaros, Dean 1973)[21].
Кэтлин Долан, обратила внимание на существенные изменения в структуре современной семьи: если в 1970 г. семьи с одним родителем составляли 12%, то в настоящее время доля таких семей в США составляет 26%. В фокусе внимания аналитика - влияние семей с различной внутренней структурой на политическую социализацию подрастающего поколения. В ходе исследования на основе применения многовариантных концептуальных моделей аналитиком определены иные, отличные от классических, паттерны влияния семьи на аттитьюды и политическое поведение на микроуровне. Установлено отсутствие корреляционных отношений между структурой семьи и такими политическими ориентациями, как чувство политической компетентности; когнитивными ориентациями, связанными с политическим сознанием и знанием политических рисков, а также отсутствие корреляции семья - политическое участие. В слабой форме выражены корреляции между структурой семьи и политическим доверием у личности. Это послужило основанием поставить под сомнение тезис о доминирующей роли отца в политической социализации и сделать заключение о паритете роли женщины и мужчины (вместе или по отдельности) в обеспечении социализации детей.[22]
В 90-е годы сохранилась ориентация на осуществление кросс-национальных компаративных исследований проблем политического участия, прежде всего в странах транзитного типа[23], ориентированных также и на изучение роли такого важного внешнего социополитического фактора, как политическая система, и его влияния на активность политического участия на макро- и микроуровнях. Майкл Браттон, например, (Bratton, Michel: Michigan State University) следуя в этом смысле нео-институциональному подходу и принципам микрополитического анализа, оценивает особенности влияния политических институтов на формирование демократических типов политического поведения.[24]
Итак, в рамках концепции “политического участия” в 90-е годы возобладал социоэкономический подход, с его акцентом на объективных внешних и внутренних факторах политического поведения. Вместе с тем, это не единственное направление в исследовании каузальных отношений политического действия. Формируется линия, ориентированная на неоинституциональный подход, акцентирующий внимание на роли базовых неполитических институтов, а также различных общественных ассоциаций, религиозных, этнических организаций и структур, формируемых различными социополитическим группами, в том числе, на местном уровне, вплоть до организаций по месту работы личности. В значительной мере - это компаративные исследования.[25]
Сохранила свое влияние и традиционная линия, основанная на бихевиоральном и культуралистическом подходах, всегда фокусировавших внимание на внутренних, субъективных факторах микрополитического действия - системе ценностей, аттитьюдов, ориентаций, мотиваций личности. Общая характеристика концептуальных, методологических и общетеоретических подходов, применяемых аналитиками, склонных придерживаться интернальной линии, дана в предыдущих фрагментах настоящего раздела. Здесь ограничимся лишь напоминанием, что для данного направления характерно особое внимание к базовым психологическим ориентациям и субъективным преференциям как источникам индивидуального политического действия. Одно из центральных мест занимает исследование микрополитических ориентаций, связанных с партийной идентификацией[26]. Не меньшее внимание уделяется изучению других видов политических диспозиций субъекта действия, таких, например, как политическая компетентность и политическое доверие.[27] Активно разрабатываются исследовательские вопросы, связанные с изучением таких ценностных аттитьюдов, как политическая толерантность[28], а также поддержка демократических политических институтов в странах транзитного типа[29]. Интерпретация соотношения системы ориентаций и аттитьюдов с индивидуальным политическим действием у разных научных школ имеет свою специфику. Общность же позиции заключается в том, что данная группа аналитиков придерживается базового тезиса о независимости влияния на характер микрополитического участия в политической действительности такого субъективного фактора, как внутренние диспозиции личности.
Таким образом, научное осмысление факторов микрополитического действия за предшествующий период развития не достигло уровня, когда становится возможным построение соответствующей предметной теории. В этой области микрополитического знания научный анализ организован таким образом, что продолжает обеспечивать построение эмпирического базиса потенциальных теорий. Профилирующей формой научного знания остается типология, опирающаяся на метод научного познания, в основе которого лежит расчленение отдельных субсистем исследуемого объекта и их группировка с помощью обобщенных, чаще всего, многовариантных концептуальных моделей или типов. Типология факторов микрополитического поведения используется в целях сравнительного анализа существенных признаков, связей, функций, отношений, уровней организации исследуемого объекта. Микрополитические типологии выступают как некоторые целостные системы понятий и суждений, объединенных определенной логикой, в качестве которой чаще всего выступает логическое правило образования типов (таксономий), их отношений и т.п. Типологии политического участия (Political Participation) не являются теорией, однако сам факт их выдвижения говорит о наличии некоторых предпосылок для перехода к теории. Преобладание теоретических, а в большей мере, эмпирических таксономий - свидетельство того, что микрополитика пока остается в ряду наук, не выработавших еще достаточно развитого теоретического аппарата и сталкивающихся прежде всего с задачей охватить и ассимилировать многообразное эмпирическое содержание будущих теорий.
Определенные предпосылки для выхода на теоретический уровень постепенно складываются. Об этом говорят элементы интеграции научных подходов. Если в 60-70-е годы преобладала дифференциация социологического, психологического, экономического подходов, то в последние десятилетия реализуется в той или иной форме системный подход, наблюдается интеграция социологического и экономического подходов в направлении разработки объективных социоэкономических факторов микрополитического действия, а также происходит объединение социологической и психологической линий в рамках культуралистического концептуального синтеза. Всплеск научного интереса к критическому анализу конвенциональных трактовок, интерпретаций и постулатов - важный показатель интенсивности научного поиска в этой области микрополитического знания.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Галкин А.А. Поступь глобализации и кризис глобализма // Полития. 2002. №2. С. 10-11.
[2] Там же. С. 12.
[3] Milbrath, L.W. Political Participation // The Handbook of Political Behavior / by Samuel L. Long. 1981. Vol. 4. New York and London. P. 208-209.
[4] Ibid., P. 209-212.
[5] Ibid., P.213-218.
[6] Ibid., P.212-220.
[7] Ibid., P.221-230.
[8] Ibid., P.230-235.
[9] Understanding the Political World an Introduction to Political Science / by James N. Dansiger. 1991. N. Y. and London, 1991. P.43-61, 43.
[10] Ibid., P.43-46.
[11] Ibid., P.46-53.
[12] Ibid., P.54-56.
[13] Ibid., P.57-60.
[14] Ibid., P.61-62.
[15] Lien, P. Ethnicity and Political Participation: A Comparison Between Asian and Mexican Americans // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 2. P.237- 238. Lien¢s raw-observations:
Bobo, L., and Gillian F. Race, Sociopolitical Participa-tion, and Black Empowerment // American Political Science Review. 1990. Vol. 84. P. 377-393.
Conway, M. Political Participation in the United States / 2nd ed. Washington, DC, 1991.
Nie, N. Verba, S. Brady, H. Schlozman, K. and Junn, J. Participation in America: Continuity and Change. Paper presented at the Annual Meeting of the Midwest Political Science Association, Chicago. 1988
Verba, S. and Nie, N. Participation in America: Political Democracy and Social Equality. New York. 1972.
Verba, S. Schlozman, K. Brady, H. and Nie, N. Resources and Political Participation. Paper presented at the Annual Meeting of the American Political Science Association, Washington, DC. 1991.
Wolfinger, R.E. and Rosenstone, S. Who Votes? New Haven, CT. 1980.
[16] Lien, P. Ethnicity and Political Participation: A Comparison Between Asian and Mexican Americans // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 2. P.237- 264; 242-244; 245б 252-25.
[17] Chaney, C.K. and Alwarez, R.M. and Nagler, J. Explaining the Gender Gap in U.S. Presidential Elections, 1980-1992 // Political Research Quarterly. 1998. Vol. 51. №2. P.311-339.
[18] Lien, P. Does the Gender Gap in Political Attitudes and Behavior Vary Across Raсial Groups // Political Research Quarterly. 1998. Vol. 51. № 4. P.869-889, 875, 879-881, 883-884.
[19] Johnston, R. Pattie, Ch., Dorling, D. MacAtlister, I. Tunstall, H. Rossiter D. Local Context, Retrospective Economic Evaluations, and Voting: The 1977 General Election in England and Wales // Political Behavior. 2000. Vol. 22. №2. P.121-143.
Highton, B. Residentical Mobility, Community Mobility, and Electoral Participation // Political Behavior. 2000. Vol. 22. №2. P.109-119.
[20] Dolan, K. Attitudes, Behavior, and the Influence of the Family: A Rexamination of the Role of Family Structure // Political Behavior. 1995. Vol. 17. № 3. P. 251-265, P. 252: Dolan’s raw observation:
Easton, and Dennis, J. Children in the Political System. New York, 1969.
Hess, R. and Torney, J. The Development of Political Attitudes in Young Adults. Chicago, 1967.
Jaros, D. Hirsch, H. and Fleron, F. The Malevolent Leader: Political Socialization in an American Sub-Culture // American Political Science Review. 1968. Vol. 62. P.564-575.
Jennings, M. K. and Langton, K. Mothers vs. Fathers: The Formation of Political Orientations Among Young Americans // Journal of Politics. 1969. Vol. 31. P.329-358. Jennings, M. K, and Niemi, R. The Transmission of Political Values from Parent to Child. // American Political Science Review. 1968. Vol. 62. P. 169-184.
Langton, K. Political Socialization. New York, 1969.
[21] Ibid., P. 252. Dolan’s raw observation:
Davies, J. The Family’s Role in Political Socialization. Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1965. Vol. 361. P.11-19.
Creenstein, F. Children and Politics. New Haven, CT. 1965.
Jaros, D. Socialization to Politics. New York, 1973.
Lane, R. Political Life. New York, 1959.
McClosky, H. and Dahlgren, H. Primary Group Influence on Party Loyalty // American Political Science Review. 1959. Vol. 53. P. 757-766.
[22] Ibid., P. 251, 253-262.
[23] Mc Donough, P. and Shin, D., and Moises J.F. Democratization and Participation: Comparing Spain, Brazil, and Korea // The Journal of Politics. 1998. Vol. 60. № 4. P.919-953;
Bratton M. Political Participation // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P.549-588.
[24] Ibid., P. 533-554.
[25] Bratton, M. Political Participation in New Democracy: Institutional Consideration from Zambia // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P. 553-554: Bratton’s raw observation:
Brady, H., Verba, S, and Schlozman, K. Beyond SES: A Resource Model of Political Participation // American Political Science Review. 1995. Vol. 89. №2. P. 271-294.
Franklin, M. Electoral Participation // Comparing Democracies: Voting and Elections in Comparative Perspective. Lawrence LeDuc, Richard Neimi, and Pippa Norris (Eds.) / Newbury Park. 1996. P.216-235.
Jackman, R. and Miller, R.. Voter Turnout in the Industrial Democracies During the 1980s // Comparative Political Studies. 1996. Vol. 27. №4. P. 467-492.
Mainwaring, S. and Wilde, A. The Progressive Church in Latin America. Notre Dame, IN, 1989.
Rosenstone, S. and Hansen, J. Mobilization, Participation, and Democracy in America. New York, 1993.
Putnam, R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton, NJ, 1993.
[26] Bassili, J.N. On the Psychological Reality of Party Identification: Evidence from the Accessibility of Voting Intentions and of Partisan Feelings // Political Behavior. 1995. Vol. 17. №. 4. P.339-355;
Cowden, J. and McDermott, R.M. Short - Term Forces and Partisanship // Political Behavior. 2000. Vol. 22. № 3. P.197-222.
[27] Bratton, M. Political Participation in New Democracy: Institutional Consideration from Zambia // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P. 553-554: Bratton’s raw observation:
Dahl, R. The Problem of Civic Competence // Journal of Democracy. 1992. Vol. 3. №4. P. 45-59.
Mishler, W, and Rose, R. Trust, Distrust and Skepticism: Popular Evaluations of Civil and Political Institutions in Post-Communist Society. Paper presented at the annual meeting of the Southern Political Science Association, Tampa, FL. 1995.
Roniger, L. Public Trust and the Consolidation of Latin American Democracies // Latin America in the Year 2000: Reactivating Growth, Improving Equity, Sustaining Democracy. / Archibal M. Ritter, Maxwell A. Cameron, and David H. Pollock (Eds.) New York, 1992.
[28] Chanley, V. Commitment to Political Tolerance: Situational and Activity - Based Differences // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 3. P.343-363;
Chong, D. Tolerance and Social Adjustment to New Norms and Practics // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 1. P.21-53;
Colembiouska, E. Individual Value Priorities, Education, and Political Tolerance // Political Behavior. 1995. Vol. 17. №1. P.23-48.
Gibson, J. The Political Consequences of Intolerance: Cultural Conformity and Political Freedom // American Political Science Review. 1992. Vol. 86. P. 338-356.
[29] Duch, R. Tolerating Economic Reform: Popular Support for Transition to a Free Market in the Former Soviet Union // American Political Science Review. 1993. Vol. 87. №3. P. 590-608.
Duch, R. Economic Chaos and the Fragility of Democratic Transition in Former Communist Regimes // Journal of Politics. 1995. Vol. 57. №1. P. 121-158.
Mishler, W. and Rose, R. Trajectories of Fear and Hope: Support for Democracy in Post-Communist Europe // Comparative Political Studies. 1995. Vol. 28. P. 553-581.
кандидат исторических наук
Т.В.Мусиенко,
кандидат исторических наук
Демократизация в глобальном мире и личность: особенности микрополитического анализа
Процесс глобальной демократизации, охвативший в последнее десятилетие ХХ века прежде всего страны Центральной и Восточной Европы, Юго-Восточной Азии, Россию, определил особенности развития политической науки в ее стремлении понять и объяснить связанные с глобализацией процессы не только на макро-, но и микроуровне. Последствия глобализации таковы, что формирование нового мирового порядка и изменение основ существования человека в современном мире находит отражение на положении каждого индивида в обществе в целом, и в мире политики в частности.
Глобализация сопровождается ростом взаимозависимости элементов сложившегося миропорядка, что требует обеспечения стабильности функционирования такой сложной системы. В этих условиях неизбежно возрастает роль упорядочивающих воздействий, определяющих поддержание стабильности миропорядка, которые в свою очередь могут быть силовыми или согласительными. Современные аналитики отмечают возрастание значимости силовых приемов поддержание мироустройства и падение значения согласительных процедур. Понимание того, что демократия способна утвердиться в обществе только тогда, когда произрастает из его собственных социокультурных предпосылок и традиций, особенностей культуры и мировосприятия как на макро, так и на микроуровне, определяет во многом оценки и подходы исследователей, обращающих внимание на необходимость теоретического и практического решения двуединой задачи: защиты национально-государственных очагов демократии от унификационных последствий глобализации и связанных с нею транснациональных источников авторитаризма, с одной стороны, и ее развития в формах, сочетающих укрепление целостности и стабильности сообщества с расширением и раскрытием внутреннего потенциала различных типов и разновидностей демократии национальных обществ и региональных цивилизаций, с другой.[1]
Особую тревогу вызывают перспективы трансформации традиционного демократического устройства общества в условиях глобализации. Традиционная модель демократии опирается на принципы народовластия, базирующегося на общем
интересе, разделяемом большинством граждан. Связанная с глобализацией технологическая революция способствует дифференциации интересов, индивидуализации ценностей, которыми люди и отдельно взятая личность руководствуются в своем поведении. Дифференциация интересов обусловливает фрагментацию гражданского общества и размывание общественной солидарности и согласия, необходимых для демократического управления им. В этих условиях снижается реальная роль институтов демократии и усиливается влияние механизмов социального инжиниринга и манипулирования во всех сферах общественной жизни, и прежде всего в сфере политики. При формальном сохранении системы либеральной демократии качественным образом меняется ее содержание, когда существенно минимизируется функция гражданского волеизъявления и снижается гражданская активность таким образом, что человек оказывается отстраненным от реального участия в общественной и политической жизни. На смену традиционной демократии в ее либеральной трактовке постепенно приходит новая форма авторитаризма,[2] о чем во многом свидетельствуют тенденции развития либеральной демократии сегодня в странах, претендующих на статус образца современной демократии в глобализирующемся мире.
В этой связи следует отметить, что для теоретического осмысления перспектив развития демократии в глобальном мире весьма ценен опыт научного анализа проблем политического участия (Political Purticipation), накопленный зарубежной политической наукой, которая всегда в той или иной степени была ангажирована для научного обеспечения функционирования социального инжиниринга в развитых либеральных демократиях, с одной стороны и тем не менее, достаточно углубленно (в рамках разделов микрополитики) изучала проблемы гражданского волеизъявления и гражданской активности личности как в развитых демократиях, так и в условиях демократизации национальных обществ различного типа, с другой.
Бурный рост и развитие в 70-е годы более высоких аналитических технологий, прежде всего, связанных с широким применением методов таксономического, функционального, реляционного (корреляционного и каузального) анализа позволили создать не только достаточную эмпирическую базу, но и подготовили предпосылки для решения проблемы воссоздания всей иерархической структуры системы политического действия на микроуровне, что позволяло выявлять сложные формы причиной взаимозависимости ее компонентов. Появление новых научных методов позволило приступить к решению и более сложной задачи микрополитики. Ранее, научная задача микрополитики зачастую ограничивалась анализом структуры и функций системы индивидуального политического действия, с ее ориентационной, ценностно-нормативной и поведенческой подсистемами. Новая задача микрополитики, к решению которой в полной мере она смогла приступить к началу 80-х гг., состояла в том, чтобы опираясь на более совершенные научные методы, распутать присущий исследуемой микросистеме политического действия сложнейший клубок причинных взаимосвязей и взаимозависимостей, ее связей с внешними макросистемами, раскрыв тем самым закономерности функционирования и развития изучаемой микросистемы.
В 80-е годы внимание исследователей сконцентрировано на конкретизации местоположения компонентов микросистемы политического действия в рамках иерархической структуры, которая проводится на основе их упорядочения и систематизации, а также установления корреляционных внутри- и межсистемных взаимосвязей. Типичным становится включение в совокупность рассматриваемых взаимосвязей - отношений между субъектом и объективным контекстом политического действия. Особый акцент на объективных факторах влияния выступает знаковой чертой теоретико-методологических подходов данного периода. В рамках бихевиоральной линии действие объективных факторов трактуется как действие внешних стимулов, преобразуемых субъектом, но оказывающих определенное влияние на характер его политических действий. Для данного периода становится характерным интегрирование бихевиоральной и культуралистической линий, включение в систематизацию всех субъективных компонентов без исключения, в их взаимосвязи - ориентационных, нормативно-ценностных, поведенческих, личностных, социо-демографических и иных. Для культуралистической линии также характерны перечисленные выше черты. Заметно усиливается акцент на роли социо-демографических характеристик индивидуального политического действия, что, впрочем, не чуждо и бихевиоральному подходу.
Вариант такой систематизации в рамках политико-бихевиорального подхода в начале 80-х гг. предлагает Лестер Милбрат, разработавший типологию факторов, предпосылающих политическое поведение и участие, которые в свою очередь, рассматриваются как результат действия (функции) многообразных внешних и внутренних стимулов. Типология Милбрата - четырехкластерная классификация. Системообразующими являются внешние (объективно-субъективные) и внутренние (также субъективно-объективные) группы факторов. Два внешних уровня подразделяются на (1) субъектный - связанный с непосредственным личностным окружением (a person’s immediate invironment), и (2) объектный, связанный с внешней средой (the larger envirorment), включающий социо-экономические, социокультурные, социо-политические и иные факторы. Внутренний слой в типологии Милбрата представлен субъектом, личностными факторами политического действия, которые также подразделены на (3) субъективную группу - связанную с аттитьюдами, ориентациями и чертами характера личности (attitudes, beliefs, and personality traits), а также (4) объективную группу факторов, представленных характеристиками социо-экономического статуса (СЭС) личности и измеряемых социо-демографическими показателями (образование, доход, возраст, национальность, пол и т.п. (Life position factors). Четвертая группа рассматривается, как совокупность факторов, определяющих объективно личностные ресурсы субъекта политики. Третья группа - его внутренние, субъективные резервы, которые, считает Милбрат, способны оказывать наиболее сильное и определяющее действие на активность субъекта в мире политики. Эффективность действия этих факторов и раскрытие внутреннего потенциала личности связывается прежде всего с социализацией, особенности которой детерминированы всей совокупностью объективных факторов, как внешних, так и внутренних.[3]
Воздействие ближайшего окружения личности трактуется как действие совокупности стимулов, увеличение объема которых воспринимается Милбратом в качестве основной причины, с которой связано включение субъекта в политику, а также степень включенности личности в сферу политической деятельности. Данная связь видится не как детерминирующая прямая зависимость, а как отношение, опосредованное личностной предрасположенностью к участию в политической деятельности и к действию таких стимулов. К важным стимулам, пробуждающим интерес к политике Милбрат относит (1) личные контакты и беседы на политические темы, (2) средства массовой информации, (3) семейное окружение. Межличностные различия в уровне восприятия непосредственных политических стимулов связываются с особенностями личности: (а) склонностью блокировать излишнюю информацию, когда один человек воспринимает всю доступную информацию, в то время как другой - защищает себя от переизбытка ее, (б) различиями в способности раскодировать содержание информации и поддерживать постоянный интерес к ней в связи с личными потребностями в ее получении. Не смотря на специфику индивидуальных различий в способности и мотивации к восприятию политических стимулов, по мнению Милбрата, существуют типовые характеристики, паттерны личностного аккумулирования этих непосредственных посылов к участию в политической деятельности. Ключевой паттерн - неравнодушное отношение личности к политике, выступающее в форме заинтересованности, любопытства, предпочтений или сделанного осознанного выбора. Субъективными моментами, определяющими личностную открытость политическому стимулированию у Милбрата предстают: (а) потребность в знании, (б) стремление удовлетворить свое любопытство, (в) желание использовать политику для решения каких-либо проблем, (г) чувство гражданского долга, понимаемое как необходимость быть информированным в вопросах политики и др. Блокирующим фактором может считаться все, что выступает для личности некой угрозой и включает в действие защитные реакции, например, невысокий уровень образования и обусловленная им реакция защиты от информации, которая непонятна субъекту; занятость; восприятие политического стимулирования как личной угрозы и т.п. Защитная реакция присуща большинству людей. Открытость стимулированию - свойственна небольшой части людей, которая в силу этого предрасположена и способна к активному включению в политику.[4] Итак, в рамках первого кластера Милбрат вводит концепции: политического стимула (political stimuli); объема стимулирования (amount of stimuli); индивидуальной расположенности, открытости к стимулам, исходящим от непосредственного окружения личности (exposure to stimuli), то есть от микросреды, непосредственно воздействующей на субъект.
Внутренние, субъективные личностные факторы подразделяются на две подгруппы: (а) составляющие ориентационную и ценностную систему субъекта, (б) представляющие черты характера личности. Влияние системных структур оценивается как непосредственное, в то время как черты характера и особенности личности воспринимаются как фоновый эффект, опосредованный действием ориентаций, лично значимых ценностей и аттитьюдов личности. Операционализация первой, системной группы факторов, представлена преимущественно политическими ориентациями аффективного плана: Милбрат акцентирует внимание на необходимости разграничения ориентаций и аттитьюдов личности, указывает на большую точность измерения индивидуальных ориентаций, а не ценностей и аттитьюдов личности, которые в соотношении «ориентации – аттитьюды» выступают как зависимая переменная. В концептуальную модель, на основе которой разрабатывается типология факторов, Милбрат вводит (1) концепцию психологической вовлеченности личности (Psychological involvement), (2) ориентации, связанные с чувством гражданского долга (Sense of Civic Obligation), (3) ориентации, связанные с восприятием партийной идентификации (Party Identification), (4) с чувством групповой идентификации (Group Identification) , а также такие аттитьюды, как (5) отстраненность, цинизм, недоверие (Alienation, Cynisism, Distrust). Операционализация второй, сугубо личностной группы факторов представлена следующими чертами характера личности: (6) социабельность и экстраверсивность: общительность и открытость (Sociability and Extraversion), (7) сила характера и самоуважение (Ego Strength and Self-Confidence), (8) властность, манипулятивность, лидерские качества (Power Drive, Manipulativeness, Dominance).
- Психологическая вовлеченность рассматривается как центральный фактор, определяющий открытость человека политическим стимулам и главный индикатор, отражающий аттитьюды личности, наиболее сильно воздействующие на степень политического участия. Среди множества ориентаций и аттитьюдов, психологическая вовлеченность в политику - главный определяющий фактор. Концепция психологической вовлеченности означает степень заинтересованности или значимости для личности политических и социальных проблем, общественных вопросов в целом.
- В формировании чувства гражданского долга Милбрат особо подчеркивает роль социализации, через которую включается действие объективных и субъективных факторов, таких как базовые черты личности (социабельность, напористость, компетентность), формируемые в ходе социализации, особенности которой связаны с социальным статусом личности. Чувство гражданского долга - аспект самоопределения личности как результата социализации. Социализацией обеспечивается подготовка личности к выбору и выполнению социальной роли, а политическое участие рассматривается как социальная роль, которой субъект обучается в процессе социализации.
- Чувство партийной идентификации Милбрат рассматривает как долговременно действующий фактор, и подчеркивает необходимость дифференцировать данный индикатор от преференций личности в отношении вопросов партийных платформ и партийных кандидатов (как краткосрочных факторов влияния на политические действия личности).
- Чувство групповой идентификации оценивается как аналог партийной идентификации. Здесь понимается чувство принадлежности группе, а также сознателное восприятие ее значимости.
- Чувство политической компетентности представляется как чувство уверенности в своей способности оказывать влияние на процесс принятия политических решений.
- Негативные аттитьюды в отношении общества и политической системы предстают у Милбрата как эвалютивные ориентации в форме политической отстраненности, цинизма, недоверия личности ко всему, что связано с политикой. Устанавливая характер корреляционных связей негативных аттитьюдов с уровнем конвенциональной активности, Милбрат указывает на прямую зависимость негативных аттитьюдов и уровня политического участия, понижающегося в связи с отрицательными ориентациями личности. Отмечается сложный характер корреляций с неконвенциональными видами. Негативные аттитьюды инициируют участие в акциях протеста и насилия тогда, когда данные эвалюации (Distrust) дополняются действием фактора политических ориентаций, в частности, чувства собственной политической компетентности (Political Efficacy). Сочетание недоверия и политической некомпетентности, ведет не к активным нелигитимным действиям, а к отстраненности от политики. Формирование позитивных эвалюаций и аттитьюдов в отношении участия в политической деятельности Милбрат связывает с повышением СЭС, социо-экономического статуса личности и всех его показателей, прежде всего, образования и связанных с ним возможностей в приобретении организациональных навыков, политической информированности и т.п.[5].
- Черты характера личности как фактор влияния на политическую деятельность, отнесен Милбратом к категории латентных (скрытых), проявляющих себя через ориентации и аттитьюды личности, включая когнитивные ориентации и политическое сознание субъекта политики. Для Милбрата характерен не широко распространенный психоаналитический подход к интерпретации связи личностной динамики и ее политической активности, а опора на социоэкономическую и социокультурную стороны взаимосвязи характера личности с видами ее политического участия. Операционализация этих факторов представлена отдельными чертами характера, имеющими социокультурную обусловленность.
- Социабельность определяется как чувство легкости и непринужденности в социальных взаимоотношениях личности, основанное на обладании эффективными навыками социального взаимодействия.
- Сила характера и самоуважения определяются как аффективные по типу черты личности, связанные с социоэкономическим статусом.
- Склонность к доминированию и власти над другими отнесены к факторам, связанным с мотивационной системой личности. Сфера политики оценивается как содержащая меньшие возможности для реализации этих качеств, чем бизнес, промышленность и другие социальные сферы.
Определяя типовой портрет активных участников политической жизнедеятельности (гладиаторы) Милбрат указывает на следующие общие черты их политического профиля. Это люди, имеющие достаточные навыки для успешной адаптации к своему окружению. Им свойственно ощущение собственной компетентности, самосознания и уверенности в своих знаниях и навыках. Они обладают силой характера, достаточной для того, чтобы выносить удары. Для них не характерны тревожность и внутренние конфликты. Они проницательны, общительны, стремятся к самовыражению, ответственны. Желание доминировать и властвовать не является для них единственным приоритетом, более сильна ориентация на успех в политике[6].
Итак, ключевая многоуровневая концепция психологической вовлеченности (psychological involvement) выступает в качестве основополагающей в личностном, (субъективном) кластере факторов индивидуального политического участия.
Воздействие внутренних, объективных личностных факторов связывается с концепцией социально-экономического статуса личности, которая является во многом определяющей в концептуальной модели Милбрата. Характер влияния CЭС (socio-economic stаtus) на виды политического участия оценивается как опосредованное воздействием совокупности личностных факторов, таких как характер личности, ее ориентации и позиции. Милбрат особо подчеркивает отсутствие прямых корреляций СЭС и видов политического участия.
Согласно Милбрату кластер показателей социальной позиции личности (Social Position) включает: (1) социо-экономический статус: СЭС (Socio-economic Status), (2) место проживания (Place of Residence), (3) включенность в деятельность общественных организаций (Organizational Involvement), (4) идентификацию с обществом той местности, где проживает данный человек (Community Identification), (5) возраст (Age), (6) пол (Sex), (7) национальность (Race), (8) принадлежность центру или периферии общества (Center - Periphery):
- Социальная позиция личности, по Милбрату, предполагает ее принадлежность либо центру, либо периферии общества. Концепция “центр-периферия” (Center - Periphery) означает реальные ресурсы (внутренние и внешние), которыми обладает личность в плане перспектив вхождения в политику. Близость к центру - увеличение ресурса. Социальная позиция на периферии - снижение ресурса.
- Социоэкономический статус в концептуальной трактовке Милбрата включает объективные компоненты: (а) образование, (б) доход, (в) род занятия. СЭС определяется как фактор, обусловливающий личные возможности и ресурсы для участия в политике. Высокий уровень СЭС дает большие возможности для включения в политику, если человек активен, поскольку обеспечивает более широкий спектр политического стимулирования для принятия личностью соответствующего решения. Высокий СЭС влияет на ресурсы личности: обладание необходимой информацией, навыками, компетенцией. Высокий СЭС представляет человеку необходимые нормы и паттерны политического поведения, в том числе, связанные чувством долга и ответственностью, которые могут выступать мотивами включения личности в политику. Высокий СЭС позволяет приобрести опыт и необходимую поддержку со стороны различного рода структур, включая политические институты, а в ряде случаев, партии.
Милбрат уточняет, что корреляция образования и голосования, как видов политического участия такова, что зачастую, более высокий уровень образования связан со снижением уровня активности избирателя. В данном случае может быть незначительная или отрицательная корреляция.
- Фактор места проживания личности трактуется как оказывающий воздействие на уровень политического участия. Значение при этом, подчеркивает Милбрат, имеет не размер и масштаб местности, а тип местного общества (статус его членов, степень их интеграции в общественные связи, уровень социальной коммуникации и т.п.).
- Включенность в работу различных социальных организаций, делает вывод Милбрат, обусловливает более высокие показатели политической активности. Тесную корреляцию он объясняет: (а) частично, общностью личностных характеристик, которые в одинаковой мере обусловливают возможность включения человека как в социальную, так и политическую деятельность, (б) ролью групп как эффективных факторов политической мобилизации, (в) высоким потенциалом социальной активности, с точки зрения ее способности содействовать расширению кругозора, сферы интересов, межличностных контактов, организаторских навыков личности.
По отношению к политическому участию, вовлеченность в социальную деятельность Милбрат рассматривает как главный независимый фактор, предопределяющий политическое участие. Эффект его трактуется как имеющий кумулятивный характер: более высокая степень социального взаимодействия выступает условием и предпосылкой для более вероятного вхождения субъекта в политику и высокой политической активности. Особый акцент Милбрат делает на вовлеченности в организации этнических меньшинств и других групп, пусть и не имеющих формальных организаций, но оказывающих сильное влияние на политическое участие. Организации рассматриваются как важнейшие каналы, обеспечивающие вхождение в политику более низких по социальному статусу страт.
- Идентификация с обществом по месту проживания рассматривается как фактор, способствующий включению личности в сферу политического участия.
- Возраст, подчеркивает Милбрат, по разному влияет на политическую активность, что связано в значительной мере, с влиянием таких дополнительных факторов, как (а) степень интеграции в социальные связи, (б) степень занятости, (в) фактор здоровья.
- Различия по половой принадлежности связываются с социальным статусом и уровнем образования, повышение которых редуцирует различия мужчин и женщин в вопросах политической активности. Акцент сделан на различии политических ориентаций мужчин и женщин, прежде всего, связанных с чувством собственной компетентности, которая более свойственна представителям мужского пола.
- Расовые различия как фактор особых типов политического участия в рамках этнических групп, связывается не с психологическими характеристиками представителей той или иной национальности, а их социальным статусом: принадлежностью к периферии общества, более низким уровнем образования, низким доходом, более низким уровнем возможностей в выборе профессии, немногочисленности необходимых контактов и т.п.
Итак, к ключевым концепциям внутреннего блока объективных личностных факторов Милбрат относит прежде всего интегрированную абстрактную концепцию социальной позиции личности в центре или на социальной периферии, а также концепцию социоэкономического статуса (Social Pоsition «Center – Reriphery»; Socioeconomic Status)[7].
Воздействие внешних, объективных факторов политического участия рассматривается Милбратом как самостоятельный и независимый от личностных характеристик аспект влияния на политическое поведение личности. К основным компонентам данной группы факторов отнесены: (1) социоэкономические, связанные с процессами модернизации, (2) социо-культурные, связанные с паттернами, регламентирующими рамки политического участия, (3) социополитические, относящиеся к основным политическим институтам, определяющим возможности и ограничения политической активности.
В совокупность контекстуальных или инвайронментальных факторов (Contеxtual or Evironmental Factors) Милбрат также включает биологические и физические аспекты окружающей среды, территориально-географический, климатический и другие широкие параметры, способные оказывать воздействие на аспекты политического участия.
- Основным социоэкономическим фактором в типологии Милбрата предстает модернизация. Концепция модернизации Милбрата означает формирование в рамках традиционных обществ новых социополитических структур, а также сопутствующий индустриализации процесс изменения ценностей. Сутью модернизации в этом смысле выступает смена первичных структур - вторичными: доминирующая роль первичных институтов (семья, округа, церкви и т.п.) сменяется усилением роли вторичных институтов (общественные организации, союзы, партии, государственные структуры) и так далее. Основным следствием модернизации Милбрат считает рост политического сознания и политического участия. Генераторами этих перемен выступают такие компоненты модернизации, как социополическая экспансия среднего и высшего классов, а также рост численности социополитических организаций.
Милбрат подчеркивает связь модернизации и политической нестабильности, прежде всего в транзитных обществах, в которых наблюдается повышение доли неконвенциональной активности. Главная причина - опережение темпов роста социальной мобилизации и отставание в развитии системы политических институтов, когда социальные ожидания не обеспечиваются реальными возможностями для политического участия. Следствие - относительный рост числа тех, кто чувствует себя отстраненными от политики. Это воспринимается как политическая депривация, что ведет к фрустрации и росту социальной напряженности.
- Социополитические и культурные факторы выступают у Милбрата как ограничители уровня политической активности. Вводится концепция “правил игры” (Rules of Game), принятых в рамках той или иной национальной политической культуры. Основные компоненты - (1) универсальные ограничения по возрасту, физической и умственной неспособности, (2) культурно-обусловленные специфические ограничения в отдельных странах по имущественному, половому признаку и т.п. (3) другие типы ограничений.
- К важным социополитическим факторам политической активности отнесены (1) институт состязательности политических партий: многопартийные системы квалифицируются как менее влиятельные, чем двухпартийные. Устанавливается отсутствие прямой корреляции этого фактора и политического участия. Прямое воздействие этого фактора связывается с политическими ориентациями личности, прежде всего с ощущением своей компетентности, (2) институты представительной власти: их влияние опосредованно влиянием фактора личной мотивации и политических интересов субъекта политики, (3) институт личных политических контактов: рассматривается как наиболее влиятельный фактор, (4) институт выборов: влияние дифференцируется в зависимости от высокого или низкого уровня политических стимулов, связанных с избирательной кампанией[8].
Вся совокупность инвайронментальных внешних факторов рассматривается в аспекте обеспечиваемых ими возможностей и ограничений политического участия. Основные концепции - модернизация (Modernization), правила игры (Rules of Game), партийная система (The Party System).
Типология факторов, оказывающих влияние на индивидуальную политическую активность, разработанная Милбратом, представляет особый интерес прежде всего тем, что знаменует собой новую веху в истории этого вопроса - переход к систематизации многочисленных и взаимосвязанных друг с другом факторов. Более того, она представляет собой случай (case) систематизации многообразия взглядов и научных подходов аналитиков, специализирующихся в этой области микрополитики. Данное обстоятельство потребовало столь детального и подробного аналитического описания данного случая (case-study). Типология Милбрата основана не только на таксономическом анализе собственных эмпирических наблюдений, но прежде всего - на обобщении результатов исследований других аналитиков за более чем 30-летний период развития микрополитичекого анализа политического поведения личности и факторов, оказывающих на него опосредованное и непосредственное влияние. Акцент на корреляционных связях различных уровней - характерная черта типологии. Систематизация общих и специфических подходов к пониманию проблемы, проведения Милбратом, основана на сочетании методов количественного и качественного анализа, что говорит о высокой степени теоретического потенциала его собственного подхода к типологии факторов политического участия.
Особый интерес представляет возможность сопоставить рассмотренный выше случай с другими вариантами систематизации, прежде всего более позднего периода, что позволяет установить динамику изменения уровня теоретического и концептуального абстрагирования. Большая точность сравнения может быть достигнута, если в качестве объектов сравнительного анализа взять типологии, разработанные с применением сходных (однородных) теоретических подходов. Для этого случая вполне приемлем выбор все той же бихевиоральной типологии факторов политического участия, но более позднего периода, а именно конца 80-х гг. Такая типология была разработана Джеймсом Данзигером и его коллегами в рамках все тех же основополагающих научных систематизаций по ключевых проблемам политической науки, отражающих относительно устоявшиеся на тот момент времени точки зрения.
Несмотря на совершенно определенную специфику, связанную с усилением акцента на социологическом подходе к пониманию проблемы, типология Данзигера также как и таксономия Милбрата, содержит четырехкластерную классификацию факторов: два из которых уровни внешнего (экстернального) воздействия, а два других - личностное, внутреннее (интернальное) измерение. В классификации Данзигера - четыре основных типа факторов: (1) инвайронментальной контекст (Environmental Context), (2) агенты политической социализации (Agents of Political Socialization), (3) характеристики личности (Personal Traits), (4) личность (Personality)[9]. Особенность также в том, что Данзигер расширяет план и параметры воздействия. Если у Милбрата в фокусе - индивидуальное действие, выступающее в форме политического участия, так что системы ориентаций и аттитьюдов личности выступают в качестве факторов влияния, то у Данзигера в фокусе - политическое поведение в целом, включая аттитьюды, диспозиции и действия личности. Тем не менее, отличие это лишь формально, поскольку в типологии Милбрата четко дифференцирована взаимосвязь, статус (зависимая или независимая переменная), и функция, выполняемая тем или иным компонентом его классификации, так что система ориентаций и аттитьюдов одновременно выступает и в роли автономного фактора, и в роли опосредующей связи двух или нескольких других факторов, являясь при этом также и объектом влияния.
Факторы внешнего, контекстуального (объективного) действия идентифицируются у Данзигера концепцией окружения личности (a Рerson¢s environment), термином, который отражает более широкий контекст жизнедеятельности индивида, который способен оказывать реальное воздействие на политическое поведение субъекта. Подсистема внешних контекстуальных факторов включает (1) политические элементы (государственная процедура, государственная политика, конкретные политические события и политические деятели и т.п), (2) элементы социальной системы и культуры (религиозные основы жизни, диспозиции в отношении таких социальных вопросов, как этническая принадлежность, пол, социальный статус и т.п.), (3) элементы экономического устройства (уровень экономического процветания и экономического развития), (4) характеристики внешней среды (местоположение, естественные ресурсы и т.п.). Идентификация элементов системы внешних факторов в обоих случаях (и у Милбарта, и у Данзигера) значительно совпадает, с точки зрения принципов систематизации. Совпадает во многом и трактовка функций перечисленных компонентов как факторов активизации, подавления или проявления индивидуального политического поведения. Интересны отдельные комментарии Данзигера по поводу специфики функции внешних, контекстуальных факторов, а именно, (1) замечание относительно степени влияния, особенно с точки зрения долговременности и дискретности воздействия (что существенно при проведении однократных эмпирических измерений) внешней среды, которое Данзигер считает незначительным относительно конкретного момента времени, чтобы иметь возможность с достаточной точностью определить влияние именно того, а не иного фактора, (2) уточнение о прямом и непрямом (direct and inderect effect) характере действия среды, когда политическая среда рассматривается как фактор прямого, а социальная, экономическая и культурная среда - как факторы непрямого, пусть и не менее значительного по влиянию, действия, (3) рекомендация об оптимальности рассмотрения данных факторов на стадии интерпретации результатов исследования и объяснения конкретных видов поведения[10].
Социалогизм типологии Данзигера, который обнаруживается во включении целого ряда социологических идей в его базисный бихевиоральный подход, особенно заметен на уровне концептуализации внешних, субъектно ориентированных факторов индивидуального политического поведения. На этом аналитическом уровне вводится концепция политической социализации (Political Socialization), которая используется для объяснения различий, существующих в политическом поведении разных индивидов. Концепция политической социализации вводится в соотнесении с системой когнитивных, аффективных и эвалюативных ориентаций личности. Она рассматривается как фактор их формирования и развития. Термином политическая социализация определяются процессы, обеспечивающие формирование у личности ориентаций и диспозиций по отношению к миру политики. Данзигер также оперирует при этом концепцией “агенты политической социализации” (Agent of Political Socialization), имея ввиду главные источники политического воспитания и индоктринации. Операционнализация концепции политической социализации включает понятия, идентифицирующие ключевых агентов социализации. Это - (1) семья как источник формирования паттернов идентификации личности с той или иной партией на основе опыта восприятия ориентаций и поведения, оценок в рамках семейного окружения, а также паттернов социальных властных отношений, формируемых на основе иерархической соподчиненности семейных отношений, и иных паттернов, например, паттернов политической активности, связанных с демократическим характером принимаемых в семье решений и т.п., (2) структуры системы образования, (3) ранговые группы, (peer groups) как общий термин для обозначения ближнего круга общения личности, включающего друзей и знакомых, соседей, коллег по работе, по связям в рамках клубов, различных организаций и т.п., также составляющих непосредственный социальный контекст, определяющий поведение личности. Концепция ранговых групп вводится для определения функций социальных структур, содействующих фомированию паттернов конформного политического поведения, и выполняющих функции социального убеждения, давления или санкций в отношении личности с целью ее ориентирования на следование социальным нормам и стандартам взаимодействия, (4) СМИ и культура, непосредственные политические и иные события, по силе воздействия способные изменить ориентации и диспозиции личности[11]. Концепция агентов политической социализации Данзигера, по сути, - аналог концепции ближайшего окружения личности (Immediate Environment) Милбрата, также акцентировавшего роль социализации в определении политической активности. Вместе с тем, у Данзигера социализация имеет автономный и профилирующий статус определяющего фактора, в то время как у Милбрата таковым выступает социальная позиция личности и ее социоэкономический статус.
Аналог концепции социального статуса личности Милбрата - у Данзигера представлен концепцией характеристик личности (Рersonal Traits), которые в его концептуальной модели выступают как факторы внутреннего объективного типа. Для обозначения этой группы факторов Данзигер опирается на понятие “демографические характеристики” (demographic characteristics), которым обозначает объективные черты личности, представленные такими компонентами как (1) возраст, (2) образование, (3) пол, (4) этническая принадлежность, (5) доход, (6) социальный класс, (7) род занятий. Характеристики личности воспринимаются как некие фильтры, через которые реализуется действие факторов, связанных с окружающим контекстом и агентами политической социализации, воздействующими на политическое поведение личности. Фильтры выполняют функцию своего рода регулирования характера и степени влияния внешних факторов на субъективном уровне, связанном с объективными характеристиками субъекта политического действия[12].
Внутренний, собственно субъективный личностный фактор отражен в концептуальной модели Данзигера понятиями “личность” (Personality) и “человеческая природа” (Human Nature), которые призваны отражать влияние индивидуальной психологической динамики, психологических процессов, воздействующих на политическое поведение личности. В понятие “личность” входит представление об индивидуальных особенностях, определяющих тот или иной стиль, способ действия, заданный конкретным контекстом действия. Определенному типу личности соответствует определенный стиль поведения, заданный основными, базовыми качествами личности. В этом смысле Данзигер дистанцируется от психоаналитического подхода, акцентирующего внимание на психических структурах личности, ее потребностях, скрытых желаниях, индивидуальном психическом опыте и т.п. Концепция Human Nature применяется Данзигером в целях идентификации специфики собственного психологического видения субъективных факторов индивидуального поведения, отличного от психологического подхода, основанного на такой более абстрактной концепции, как Human Nature, используемой для представления внутренней мотивационной системы личности и ее инвариантных побуждений (инстинктов) в качестве субъективных факторов политического поведения[13]. Понимание сути личностных факторов политического поведения Данзигера во многом идентично соответствующим представлениям Милбрата.
Итак, типология Данзигера в немалой мере, если не сказать больше, базируется на принципах бихевиорального подхода. Аналитик склонен рассматривать влияние тех или иных комбинаций факторов как действие политических стимулов к совершению политического действия индивидом, который осуществляет их в том виде, в каком ему представляется возможным реагировать на поступивший стимул в соответствии со своей индивидуальной интерпретацией совокупности стимулов. Именно совокупность, а не отдельный тип факторов должны, по мнению Данзигера, быть в основе микрополитического анализа - замечание весьма существенное для понимания тенденций развития микрополитических исследований последующего десятилетия.
Представление о политических стимулах как причинных факторах индивидуального политического поведения - общая основа концептуальных конструктов рассматриваемых бихевиоральных типологий. У Данзигера внешний контекст, среда дает индивиду стимулы и возможности, либо препятствует формированию тех или иных политических ориентаций, обусловливающих совершение политического действия. Соответственно, качественные характеристики личности (возраст, образование, социальный статус и т.п.) создают кумулятивный эффект в нескольких направлениях, воздействуя на формирование социальных ожиданий в отношении данной личности и включая в действие совокупность политических феноменов и структур, стимулирующих личность к действию, что в конечном счете, влияет на политические ориентации и действия личности. Как и Милбрат, Данзигер выдвигает положение о функции влияния, а не функции детерминации (в том, что касается характера действия микрополитических факторов).
Симптоматичен сам факт постановки Данзигером вопроса о разработке каузальной теории микрополитического действия, которая мыслится им как теория, опирающаяся на массив данных, полученных в ходе эмпирических исследований каузальных функций агентов политической социализации. Микрополитический анализ политической социализации представляется ему наиболее перспективным направлением микрополитики, с точки зрения создания соответствующей теории. Большое значение отведено психологическим исследованиям личности как перспективному направлению исследований, способному обеспечить необходимую эмпирическую базу для создания каузальной микрополитической теории[14].
Вместе с тем, промежуточные формы теоретизации, в рамках которых в 80-е годы начали формироваться первичные теоретические конструкции в виде систематизированных типологий факторов политического поведения на микроуровне, не завершились переходом от эмпирической стадии микрополитики к теоретической. Немногочисленные теоретические конструкции вновь уступают в 90-е годы место эмпиризму. Психологический персонализм и линия на разработку проблем социализации пока не стали для микрополитики приоритетными научными перспективами, прежде всего в силу того, что микрополитика не располагала достаточным концептуальным и методологическим инструментарием для эмпирической разработки данных вопросов. Для микрополитического анализа остается преобладающим традиционный акцент на изучении каузальных связей на основе измерения социодемографических и социоэкономических характеристик личности и их влияния на ее политическое поведение. Характерен также отход от рассмотрения всего комплекса (системы) факторов и переход к узкоспециализированным исследованиям отдельных, главным образом, объективных социоэкономических характеристик и их влияния на индивидуальное политическое поведение. В рамках концепции политического участия (Political Participation) утверждается фрагментарность в выборе объекта исследования, который нередко ограничивается отдельными конкретными элементами общей системы социодемографических характеристик. Главной особенностью 90-х гг. стала сама специфика проводимых исследований, которые основываются на критическом подходе, критическом переосмыслении предшествующего опыта исследования каузальных аспектов политического поведения. Объектом критики становятся, главным образом, традиционные, стандартные подходы к пониманию роли таких социодемографических характеристик, как возраст, образование, место проживания, пол, этническая принадлежность.
Этническая принадлежность традиционно соотносилась к характеристиками социоэкономического статуса, прежде всего с образованием. Влияние этнической принадлежности на политическое участие на индивидуальном уровне обычно рассматривается на основе базовой социоэкономической модели политического сознания этнических групп. Сама концепция всегда оценивалась как целостная одномерная характеристика объективного, социодемографического типа[15]. В 90-е годы взгляд меняется, обосновывается многомерность концепции этничности, разрабатываются альтернативные концептуальные модели этничности как фактора политического участия. Пейти Лайен, в частности, (Pei-te Lien, Department of Political Science, University of Florida, US) разрабатывает 5-ти уровневый индекс этничности и предлагает исследовать взаимосвязь этого фактора с политическим участием на основе комбинирования данного индекса этничности с базовой социоэкономической моделью. Этничность представляет первый кластер модели. В качестве основных индикаторов этничности рассматриваются: (1) этнические связи (Ethnic ties) (индикаторы: контакты с друзьями, родственниками; использование родного языка; финансовые контакты с родиной), (2) аккультурация (acculturation) или восприятие культуральных паттернов доминирующего общественного устройства при сохранении особой субкультуры в частной жизни (индикаторы: восприятие индивидом значимости выборов; уровень информированности; позиция в отношении санкций нанимающей стороны против нелегальных иммигрантов; позиция в отношении специальных бюллетеней для иноязычных граждан, (3) отстраненость (aliеnation) и ее индикаторы: отношение к себе, как объекту дискриминации; приверженность предрассудкам, (4) групповая идентификация (Group Identification) и ее показатели: отношение к неэтническим социальным группам и собственной этнической группе, (5) чувство депривации (Deprivation), связанное с убеждением, что собственная этническая группа обладает относительно меньшими социополитическими возможностями. Второй кластер, связанный с социодемографичекими характеристиками представлен следующими индикаторами: (1) образование, (2) семейный доход, (3) род занятости и уровень престижности работы, (4) гражданство, (5) национальность, (6) пол, (7) возраст, (8) национальная группа. Кластер, связанный с видами политического участия включает: (1) участие в выборах, (2) финансовая поддержка, (3) контактирование с официальными кругами или лицами, (4) контактивание со СМИ, (5) работа совместно с этнической группой для решения местных проблем, (6) посещение политических собраний, (7) участие в проведении избирательной компании, (8) степень причастности к партийной работе (сильная, слабая или лишь на уровне знания, независимость или зависимость от той или иной партии). Таким образом, научный поиск здесь сконцентрирован на преодолении традиционных представлений об этничности, как о статичном феномене, определяемом только объективными факторами, и ориентирован на рассмотрение динамики этого явления, выступающей как результат взаимодействия внутренних и внешних факторов[16].
Не ослабевает интерес к исследованию роли и влияния на политическое участие такого социодемографического фактора, как различия по половому признаку. На данном направлении уделяется особое внимание совершенствованию концептуального и методологического инструментария исследования проблемы. Кэрол Чейни (San Diego Statе University), Майк Альварез (California Institute of Technology), Джонатан Нейглер (University of California, Riverside) сочли оптимальным использование многовариантных моделей, операционализирующих концепцию различий по половому признаку как фактора, определяющего уровень активности мужчин и женщин на выборах[17]. Разработаны и находят применение процедуры многовариантной регрессии логического регрессивного анализа и т.п.[18].
Помимо социодемографических факторов политического участия в фокусе внимания остаются внешние контекстуальные, и прежде всего экономические факторы, рассматриваемые в корреляции с социоэкономическими характеристиками, в частности, фактором места проживания. Локальный экономический контекст оценивается как оказывающий существенное влияние на эвалюативные ориентации и уровень электоральной активности на микроуровне[19].
Внешние факторы, связанные с процессами социализации личности, также остались объектом эмпирических микрополитических исследований 90-х гг. Здесь усилилась критическая линия, ориентация на переосмысление классических микрополитических подходов к этой проблеме. Кетлин Долан (Kathleen Dolan, Department of Political Science, University of Wisconsin, US), обобщая 25-летний опыт исследования политической социализации, предложила по-новому взглянуть на роль такого агента микросоциализации, как семья. Долан обращает внимание, что в 50 - 60-е годы были разработаны несколько основополагающих стандартов интерпретации роли этого фактора. Одна их схем исходила из того, что семья, являясь агентом политической социализации, обеспечивает этот процесс тем, что структурирует аттитьюды в отношении представителей власти, общественных деятелей и государства в целом. Эта линия была основана Робертом Хессом и Джудит Торни; Дином Джаросом, Гербертом Хиршем и Фредериком Флероном; Дэвидом Истоном и Джеком Деннисом (Hess, Robert and Tornay, Judith 1967; Jaros, Dean, and Hirsch, Herbert, and Fleron, Frederic 1968; Easton, David and Dennis, Jack 1969). Вторая линия фокусировала внимание на таком канале влияния семьи, как формирование политических аттитьюдов и ценностей, а также способствование самоидентификации личности. Эта традиция была основана Кентом Дженингсом, Ричардом Ниеми, Кеннетом Лангтоном (Jennings, M. Kent, and Niemi, Richard 1968; Langton, Kennet 1969; Jennings, M. Kent, and Langton, Kennet 1969).[20] Общим для работ этого периода был тезис о доминирующей роли отца/мужа (“male political dominance”), который в силу более высокого уровня образования и занятости считался главным источником политической социализации, в том числе, в плане формирования паттернов отношения к власти. Такой взгляд разделял Герберт Макклоски и Гарольд Далгрин, Роберт Лейн, Джеймс Дэвис, Фред Гринстейн, Кеннет Лангтон, Дин Джарос (McClosky, Herbert and Dahgren, Harold 1959; Lane, Robert 1959; Davies, James 1965; Greenstein, Fred 1965; Langton, Kenneth 1969; Jaros, Dean 1973)[21].
Кэтлин Долан, обратила внимание на существенные изменения в структуре современной семьи: если в 1970 г. семьи с одним родителем составляли 12%, то в настоящее время доля таких семей в США составляет 26%. В фокусе внимания аналитика - влияние семей с различной внутренней структурой на политическую социализацию подрастающего поколения. В ходе исследования на основе применения многовариантных концептуальных моделей аналитиком определены иные, отличные от классических, паттерны влияния семьи на аттитьюды и политическое поведение на микроуровне. Установлено отсутствие корреляционных отношений между структурой семьи и такими политическими ориентациями, как чувство политической компетентности; когнитивными ориентациями, связанными с политическим сознанием и знанием политических рисков, а также отсутствие корреляции семья - политическое участие. В слабой форме выражены корреляции между структурой семьи и политическим доверием у личности. Это послужило основанием поставить под сомнение тезис о доминирующей роли отца в политической социализации и сделать заключение о паритете роли женщины и мужчины (вместе или по отдельности) в обеспечении социализации детей.[22]
В 90-е годы сохранилась ориентация на осуществление кросс-национальных компаративных исследований проблем политического участия, прежде всего в странах транзитного типа[23], ориентированных также и на изучение роли такого важного внешнего социополитического фактора, как политическая система, и его влияния на активность политического участия на макро- и микроуровнях. Майкл Браттон, например, (Bratton, Michel: Michigan State University) следуя в этом смысле нео-институциональному подходу и принципам микрополитического анализа, оценивает особенности влияния политических институтов на формирование демократических типов политического поведения.[24]
Итак, в рамках концепции “политического участия” в 90-е годы возобладал социоэкономический подход, с его акцентом на объективных внешних и внутренних факторах политического поведения. Вместе с тем, это не единственное направление в исследовании каузальных отношений политического действия. Формируется линия, ориентированная на неоинституциональный подход, акцентирующий внимание на роли базовых неполитических институтов, а также различных общественных ассоциаций, религиозных, этнических организаций и структур, формируемых различными социополитическим группами, в том числе, на местном уровне, вплоть до организаций по месту работы личности. В значительной мере - это компаративные исследования.[25]
Сохранила свое влияние и традиционная линия, основанная на бихевиоральном и культуралистическом подходах, всегда фокусировавших внимание на внутренних, субъективных факторах микрополитического действия - системе ценностей, аттитьюдов, ориентаций, мотиваций личности. Общая характеристика концептуальных, методологических и общетеоретических подходов, применяемых аналитиками, склонных придерживаться интернальной линии, дана в предыдущих фрагментах настоящего раздела. Здесь ограничимся лишь напоминанием, что для данного направления характерно особое внимание к базовым психологическим ориентациям и субъективным преференциям как источникам индивидуального политического действия. Одно из центральных мест занимает исследование микрополитических ориентаций, связанных с партийной идентификацией[26]. Не меньшее внимание уделяется изучению других видов политических диспозиций субъекта действия, таких, например, как политическая компетентность и политическое доверие.[27] Активно разрабатываются исследовательские вопросы, связанные с изучением таких ценностных аттитьюдов, как политическая толерантность[28], а также поддержка демократических политических институтов в странах транзитного типа[29]. Интерпретация соотношения системы ориентаций и аттитьюдов с индивидуальным политическим действием у разных научных школ имеет свою специфику. Общность же позиции заключается в том, что данная группа аналитиков придерживается базового тезиса о независимости влияния на характер микрополитического участия в политической действительности такого субъективного фактора, как внутренние диспозиции личности.
Таким образом, научное осмысление факторов микрополитического действия за предшествующий период развития не достигло уровня, когда становится возможным построение соответствующей предметной теории. В этой области микрополитического знания научный анализ организован таким образом, что продолжает обеспечивать построение эмпирического базиса потенциальных теорий. Профилирующей формой научного знания остается типология, опирающаяся на метод научного познания, в основе которого лежит расчленение отдельных субсистем исследуемого объекта и их группировка с помощью обобщенных, чаще всего, многовариантных концептуальных моделей или типов. Типология факторов микрополитического поведения используется в целях сравнительного анализа существенных признаков, связей, функций, отношений, уровней организации исследуемого объекта. Микрополитические типологии выступают как некоторые целостные системы понятий и суждений, объединенных определенной логикой, в качестве которой чаще всего выступает логическое правило образования типов (таксономий), их отношений и т.п. Типологии политического участия (Political Participation) не являются теорией, однако сам факт их выдвижения говорит о наличии некоторых предпосылок для перехода к теории. Преобладание теоретических, а в большей мере, эмпирических таксономий - свидетельство того, что микрополитика пока остается в ряду наук, не выработавших еще достаточно развитого теоретического аппарата и сталкивающихся прежде всего с задачей охватить и ассимилировать многообразное эмпирическое содержание будущих теорий.
Определенные предпосылки для выхода на теоретический уровень постепенно складываются. Об этом говорят элементы интеграции научных подходов. Если в 60-70-е годы преобладала дифференциация социологического, психологического, экономического подходов, то в последние десятилетия реализуется в той или иной форме системный подход, наблюдается интеграция социологического и экономического подходов в направлении разработки объективных социоэкономических факторов микрополитического действия, а также происходит объединение социологической и психологической линий в рамках культуралистического концептуального синтеза. Всплеск научного интереса к критическому анализу конвенциональных трактовок, интерпретаций и постулатов - важный показатель интенсивности научного поиска в этой области микрополитического знания.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Галкин А.А. Поступь глобализации и кризис глобализма // Полития. 2002. №2. С. 10-11.
[2] Там же. С. 12.
[3] Milbrath, L.W. Political Participation // The Handbook of Political Behavior / by Samuel L. Long. 1981. Vol. 4. New York and London. P. 208-209.
[4] Ibid., P. 209-212.
[5] Ibid., P.213-218.
[6] Ibid., P.212-220.
[7] Ibid., P.221-230.
[8] Ibid., P.230-235.
[9] Understanding the Political World an Introduction to Political Science / by James N. Dansiger. 1991. N. Y. and London, 1991. P.43-61, 43.
[10] Ibid., P.43-46.
[11] Ibid., P.46-53.
[12] Ibid., P.54-56.
[13] Ibid., P.57-60.
[14] Ibid., P.61-62.
[15] Lien, P. Ethnicity and Political Participation: A Comparison Between Asian and Mexican Americans // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 2. P.237- 238. Lien¢s raw-observations:
Bobo, L., and Gillian F. Race, Sociopolitical Participa-tion, and Black Empowerment // American Political Science Review. 1990. Vol. 84. P. 377-393.
Conway, M. Political Participation in the United States / 2nd ed. Washington, DC, 1991.
Nie, N. Verba, S. Brady, H. Schlozman, K. and Junn, J. Participation in America: Continuity and Change. Paper presented at the Annual Meeting of the Midwest Political Science Association, Chicago. 1988
Verba, S. and Nie, N. Participation in America: Political Democracy and Social Equality. New York. 1972.
Verba, S. Schlozman, K. Brady, H. and Nie, N. Resources and Political Participation. Paper presented at the Annual Meeting of the American Political Science Association, Washington, DC. 1991.
Wolfinger, R.E. and Rosenstone, S. Who Votes? New Haven, CT. 1980.
[16] Lien, P. Ethnicity and Political Participation: A Comparison Between Asian and Mexican Americans // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 2. P.237- 264; 242-244; 245б 252-25.
[17] Chaney, C.K. and Alwarez, R.M. and Nagler, J. Explaining the Gender Gap in U.S. Presidential Elections, 1980-1992 // Political Research Quarterly. 1998. Vol. 51. №2. P.311-339.
[18] Lien, P. Does the Gender Gap in Political Attitudes and Behavior Vary Across Raсial Groups // Political Research Quarterly. 1998. Vol. 51. № 4. P.869-889, 875, 879-881, 883-884.
[19] Johnston, R. Pattie, Ch., Dorling, D. MacAtlister, I. Tunstall, H. Rossiter D. Local Context, Retrospective Economic Evaluations, and Voting: The 1977 General Election in England and Wales // Political Behavior. 2000. Vol. 22. №2. P.121-143.
Highton, B. Residentical Mobility, Community Mobility, and Electoral Participation // Political Behavior. 2000. Vol. 22. №2. P.109-119.
[20] Dolan, K. Attitudes, Behavior, and the Influence of the Family: A Rexamination of the Role of Family Structure // Political Behavior. 1995. Vol. 17. № 3. P. 251-265, P. 252: Dolan’s raw observation:
Easton, and Dennis, J. Children in the Political System. New York, 1969.
Hess, R. and Torney, J. The Development of Political Attitudes in Young Adults. Chicago, 1967.
Jaros, D. Hirsch, H. and Fleron, F. The Malevolent Leader: Political Socialization in an American Sub-Culture // American Political Science Review. 1968. Vol. 62. P.564-575.
Jennings, M. K. and Langton, K. Mothers vs. Fathers: The Formation of Political Orientations Among Young Americans // Journal of Politics. 1969. Vol. 31. P.329-358. Jennings, M. K, and Niemi, R. The Transmission of Political Values from Parent to Child. // American Political Science Review. 1968. Vol. 62. P. 169-184.
Langton, K. Political Socialization. New York, 1969.
[21] Ibid., P. 252. Dolan’s raw observation:
Davies, J. The Family’s Role in Political Socialization. Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1965. Vol. 361. P.11-19.
Creenstein, F. Children and Politics. New Haven, CT. 1965.
Jaros, D. Socialization to Politics. New York, 1973.
Lane, R. Political Life. New York, 1959.
McClosky, H. and Dahlgren, H. Primary Group Influence on Party Loyalty // American Political Science Review. 1959. Vol. 53. P. 757-766.
[22] Ibid., P. 251, 253-262.
[23] Mc Donough, P. and Shin, D., and Moises J.F. Democratization and Participation: Comparing Spain, Brazil, and Korea // The Journal of Politics. 1998. Vol. 60. № 4. P.919-953;
Bratton M. Political Participation // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P.549-588.
[24] Ibid., P. 533-554.
[25] Bratton, M. Political Participation in New Democracy: Institutional Consideration from Zambia // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P. 553-554: Bratton’s raw observation:
Brady, H., Verba, S, and Schlozman, K. Beyond SES: A Resource Model of Political Participation // American Political Science Review. 1995. Vol. 89. №2. P. 271-294.
Franklin, M. Electoral Participation // Comparing Democracies: Voting and Elections in Comparative Perspective. Lawrence LeDuc, Richard Neimi, and Pippa Norris (Eds.) / Newbury Park. 1996. P.216-235.
Jackman, R. and Miller, R.. Voter Turnout in the Industrial Democracies During the 1980s // Comparative Political Studies. 1996. Vol. 27. №4. P. 467-492.
Mainwaring, S. and Wilde, A. The Progressive Church in Latin America. Notre Dame, IN, 1989.
Rosenstone, S. and Hansen, J. Mobilization, Participation, and Democracy in America. New York, 1993.
Putnam, R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton, NJ, 1993.
[26] Bassili, J.N. On the Psychological Reality of Party Identification: Evidence from the Accessibility of Voting Intentions and of Partisan Feelings // Political Behavior. 1995. Vol. 17. №. 4. P.339-355;
Cowden, J. and McDermott, R.M. Short - Term Forces and Partisanship // Political Behavior. 2000. Vol. 22. № 3. P.197-222.
[27] Bratton, M. Political Participation in New Democracy: Institutional Consideration from Zambia // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32. №5. P. 553-554: Bratton’s raw observation:
Dahl, R. The Problem of Civic Competence // Journal of Democracy. 1992. Vol. 3. №4. P. 45-59.
Mishler, W, and Rose, R. Trust, Distrust and Skepticism: Popular Evaluations of Civil and Political Institutions in Post-Communist Society. Paper presented at the annual meeting of the Southern Political Science Association, Tampa, FL. 1995.
Roniger, L. Public Trust and the Consolidation of Latin American Democracies // Latin America in the Year 2000: Reactivating Growth, Improving Equity, Sustaining Democracy. / Archibal M. Ritter, Maxwell A. Cameron, and David H. Pollock (Eds.) New York, 1992.
[28] Chanley, V. Commitment to Political Tolerance: Situational and Activity - Based Differences // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 3. P.343-363;
Chong, D. Tolerance and Social Adjustment to New Norms and Practics // Political Behavior. 1994. Vol. 16. № 1. P.21-53;
Colembiouska, E. Individual Value Priorities, Education, and Political Tolerance // Political Behavior. 1995. Vol. 17. №1. P.23-48.
Gibson, J. The Political Consequences of Intolerance: Cultural Conformity and Political Freedom // American Political Science Review. 1992. Vol. 86. P. 338-356.
[29] Duch, R. Tolerating Economic Reform: Popular Support for Transition to a Free Market in the Former Soviet Union // American Political Science Review. 1993. Vol. 87. №3. P. 590-608.
Duch, R. Economic Chaos and the Fragility of Democratic Transition in Former Communist Regimes // Journal of Politics. 1995. Vol. 57. №1. P. 121-158.
Mishler, W. and Rose, R. Trajectories of Fear and Hope: Support for Democracy in Post-Communist Europe // Comparative Political Studies. 1995. Vol. 28. P. 553-581.
Опубликовано 15 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Демократизация в глобальном мире и личность: особенности микрополитического анализа
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108416862 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций