A. ZUPAN SOSIC. ZAVETJE ZGODBE: SODOBNI SLOVENSKI ROMAN OB KONCY STOLETJA. Ljubljana, 2003. 224 S.

Словенский роман сегодня представляет собой явление сложное, постоянно развивающееся и, что не менее важно, превалирующее в национальной литературе, наиболее любимое читателем, о чем свидетельствуют статистические сведения, собранные по библиотекам страны. Ему посвящены многие исследования словенских и зарубежных специалистов-литературоведов, в частности монографии Ф. Задравца "Словенский роман XX века" (в 2-х кн.: 1997, 2002), В. Матайц "Освещения" (2000), М. Коса "Критики и рефлексии" (2000), Х. Глушич "Словенская проза второй половины XX в." (2002), а также современному роману отдан значительный раздел в коллективном труде "Словенский роман" (2003), созданном по результатам международного симпозиума в Любляне "Обдобья" (см. [1. N 1. С. 122 - 124; N 3. С. 94 - 98]). Однако их характеризует разорванность материалов, отсутствие единой линии, преобладает хронологический принцип представления романов, и лишь намечаются подходы к выявлению внутренних закономерностей литературного процесса. В своей первой монографии "Прибежище историй: современный словенский роман конца века" словенский ученый, литературовед, доцент философского факультета Люблянского университета Алойзия Зупан-Сосич попыталась, опираясь на разноплановые достижения современного европейского и американского литературоведения, по-своему обрисовать картину развития словенского романа и составить его жанровую классификацию. Смелость концепции и упорядоченность подхода к материалу выгодно отличают представляемую книгу от вышеназванных.

А. Зупан-Сосич представляет словенский роман последнего десятилетия прошлого века (1990 - 2000), условно ограничив исследование авторами "младшего поколения" (т.е. рожденных в 1957 г. и позже), хотя по мере необходимости выходит за указанные поколенческие, временные или национальные рамки. Примечательно, что в работу включены зарубежные словенские писатели. "Молодой словенский роман" (дана история возникновения данного термина в 1991 г., однако сегодня обращает на себя внимание его значительная условность) привлек автора тем, что его отличают преобладание "малой" (интимной) истории, введение в повествование метафизических и постмодернистских ходов, интерес к "тривиальным" жанрам, постановка вопросов идентичности (в том числе тендерной), постоянные эротические и частые фантастические мотивы. Все это весьма повлияло на концепцию ученой.

Состояние жанра романа на современном этапе предопределило методы его исследования. Свести науку о романе к единой системе невозможно: мешают его переходность, открытость и неопреде-

стр. 115

ленность, отсутствие статичности. Вслед за М. М. Бахтиным, говорившем о полифонии романа, А. Зупан-Сосич рассуждает о сочетании в современном романе разнородных, зачастую противоречивых, даже несовместимых явлений, называя это синкретизмом романа. Значительную часть книги составляет теоретический раздел "Пристанище историй" из трех глав: "Роман и истории", "Родовая идентичность романа" и "Роман в словенском литературоведении", где выдерживается методологический плюрализм. Уважение к разным литературоведческим теориям и школам делает честь автору, которая, обобщая основные положения трудов своих предшественников, дает собственное рабочее определение роману: "обычно крупный прозаический, основанный на вымысле род литературы. Открытая идентичность ставит роман в ранг важнейшего рода литературы современности и одновременно делает относительными содержательные (в романе преобладающей является приватность литературных героев) и формальные критерии (повествовательность, прозаическая запись и листаж) при его определении - исторически канонизированы лишь отдельные жанры романов. Единой неопровержимой постоянной романа является лишь синкретизм, который от синкретичности других родов литературы отличается своею многоуровневостью, так как охватывает сразу три уровня: родовой, видовой и жанровый синкретизм" (S. 35).

Автор прибегла к многоуровневому жанровому анализу произведения, предполагающему исследование на различных уровнях: сюжет, перспектива, повествователь, герой, место и время и т.д. Вместе с тем ее притягивает так называемый "духовно-исторический метод" современного словенского литературоведа Т. Вирка. Приоритетной стала событийная структура романа, его повествовательность, истории, рассказанные им.

Превалирующим по объему является второй раздел книги "Современный словенский роман конца века", где на практике решаются вопросы жанровой классификации. В открывающей его главе "Модифицированный традиционный роман в 1990-е годы" содержатся размышления об особенностях развития словенского романа и прослеживается его связь с традиционной моделью, возврат к которой или подражание которой, по мнению автора книги, весьма ощутимы. Традиционная модель трансформируется посредством "различных пост- и модернистских преобразований, прежде всего это жанровый синкретизм", обновлена роль повествователя и увеличена доля разговорно-речевых элементов (S. 47). Общая характерная особенность романов конца века - развитие личной, интимной истории, тесно связанной с поисками идентичности. Как считает исследователь, тендерная идентичность становится показателем новой субъективности. Мироощущение героя выстраивается на особых отношениях с абсолютом и индивидуальностью, понимаемыми как отдаленная иллюзия. Преобладающим становится чувство одиночества. А. Зупан-Сосич видит необычность положения повествователя с точки зрения традиции, разрушаемой его ироничной перспективой.

Особую роль, по мнению автора, играет фантастика и фантастичность, чему посвящена глава "Фантастика и современный словенский роман". Для 1990-х годов стало характерным появление так называемых модифицированных фантастических жанров (утопия, антиутопия, триллер, сказочный роман). Зупан-Сосич отмечает, что из-за явной перестройки используемых фантастических жанров при жанровой характеристике данных произведений следует добавлять эпитет "современный" - современный сказочный роман, современный антиутопический роман и т.д. Ранее представители "низкой", "бульварной" и т.п. литературы, данные жанры вышли на новый, более высокий художественный уровень благодаря синкретизму современного романа. В эту "игру" фантастики с "высокой" литературой оказывается включенным даже исторический роман, где историческая истина вводится в повествование явно иначе, чем прежде, она "фантастически переоформлена": "В исторический роман фантастика вплелась характерным для историографической метафикции образом. Именно фантастика сыграла важную роль при сплавлении различных жанров..." (S. 182).

стр. 116

При классификации романов писателей младшего поколения автор условно выделяет девять групп и для наглядности проводит анализ одного или нескольких наиболее ярких произведений, в обзорных частях упоминая многие другие романы. Зупан-Сосич постоянно подчеркивает открытость и неокончательность предложенной ею классификации, ведь для предмета исследования характерна жанровая "нечистота". Благодаря синкретизму в большинстве современных романов видны признаки фазу нескольких жанров, хотя один из них может преобладать, быть идейно-художественным стержнем произведения. При классификации используются общепринятые названия романных жанров, а также вводятся новые, призванные подчеркнуть национальную (словенскую) специфику. К ним относится определение краевая фантастика (Ф. Лаишпчек "Принесенная туманом", 1993; В. Жабот "Волчьи ночи", 1996), включающее в себя как жанровые, так и тематические особенности произведений, в которых фантастика привязана к краевой, местной специфике (болоту или холмам), при этом происходит актуализация архаического отношения к природным и сверхъестественным явлениям. В названных произведениях, по мнению исследовательницы, нет доминирующей структуры, основной становится тема поиска идентичности, частый мотив неразрешимости тайны усиливает типичное для этой группы ощущение внутренней скованности духа.

Близкой к данной оказывается и следующая группа - сказочный роман (М. Томшич "Очарованные", 1991). "Новинкой последнего десятилетия" автор считает появление романа-сказки и романов с элементами сказки (S. 183). Фантастика современных сказочных текстов питается из народной сказки: предсказуемость чудесной истории, исключительность героев, антропоморфизм, с трудом определяемые место и время действия. Однако к их синтезу примешиваются и черты иных романных жанров, т.е. произведениям данной группы тоже присуща жанровая гибридность.

Возвращение к мифу, или "ремифологизация", в произведениях М. Томшича, Ф. Лаиншчека, В. Жабота, а также присущее им внимание к региональной "экзотике" словенских окраин были весьма актуальны в начале 1990-х годов и способствовало утверждению национальной идентичности. Исследовательница не соглашается с теми, кто определяет творчество данных писателей как "магический реализм". Контраргументом становится факт, что в магическом реализме надреальное не выступает как проблема, т.е. не смущает и не сбивает с толку читателя, но именно это происходит в фантастическом тексте.

Влиянием времени, по мнению Зупан-Сосич, обусловлен и расцвет антиутопического романа (Б. Боету "Филио нет дома", 1990; Т. Перчич "Армагеддон", 1997; М. Маццини "Шапка сатаны", 1993). На рубеже 1980-х - 1990-х годов словенская политическая арена претерпевала значительные изменения, усилия были направлены на достижение государственной независимости. "Фантастика в антиутопическом романе ... получила явно отрицательное выражение, когда через критику общества до крайности заострила типичный (антиутопичный) антагонизм между индивидуумом и социумом. Кроме жанровой гибридности (словенский антиутопический роман - это сплетение антиутопичного, любовного, психологического, дневникового, параболы, сатирического и социально-критического романов) этот роман был все еще ангажирован, так как хотел через символику осудить общественные ошибки, словенскую и боснийскую войны" (S. 183). Именно травматическое напряжение жанра вкупе с трагизмом и иронией позволили словенским авторам остро и чутко передать свое отношение к реальному состоянию общества. Заслуживает внимания утверждение Зупан-Сосич по поводу романа Б. Боету: вклад данного произведения в развитие европейско-американского жанра утопии не менее значителен, чем вклад романа канадской писательницы Маргарет Этвуд "Она же Грейс" (M. Atwood "The Handmaid's Tale", 1985), а апокалиптическое видение писательницей тендерных антагонизмов даже более универсально, однако упоминания о нем в зарубежных энциклопедиях и крупных исследованиях ей, к сожалению, неизвестны. Можно бесконечно сетовать на проблемы пере-

стр. 117

вода с "малых" языков, ведь "Филио нет дома" до сих пор не переведен ни на один зарубежный язык. Кроме того, несмотря на всю универсальность, на классическую проблему антиутопии - страх перед потерей индивидуальности, этот роман Б. Боету остается глубоко национальным произведением, что в определенной степени осложняет его восприятие представителями других культур.

Наиболее распространенным все еще остается исторический роман (Д. Мерц "Люстра Галилея", 1996; И. Шкамперле "Дочь короля", 1997). Его новой чертой стало, по мнению автора рецензируемой книгой, использование в повествовании "перспективы социальных меньшинств". Современный словенский роман демонстрирует своеобразную оппозицию историографии, описывая историю не победителей, но побежденных. В нем также нашло отражение современного состояния общества с его апокалиптическим психозом, с поисками национальной идентичности. Современный исторический роман вместо "реальности" предлагает читателю логику предчувствий и слухов, не "большие", а "малые" истории, сюжетный и мотивный параллелизм с современностью. Исследовательница отмечает, что синкретизм романных форм в структуре исторического романа не такой пестрый, как в группах, напрямую связанных с фантастикой. Весьма частым становится синтез с любовным романом или мотив преследования, характерного для других тривиальных жанров.

При введении в классификацию романов 1990-х годов группы криминальный роман (М. Новак "Соседка", 1995; Г. Глувич "Врата через", 1997) А. Зупан-Сосич определяет положение этих произведений как срединное между "низкой" и "высокой" литературой. Классические элементы детектива и криминального романа переплетаются с психологическим романом, дневником, эротикой и т.д., шероховатости и несоответствия между которыми выравниваются сатирическо-иронической перспективой. По ее мнению, жанровый синкретизм облагородил современную криминальную литературу именно в тот момент, когда преступил через ее жесткие правила: загадка установления преступника разрешается лишь частично, наблюдается пренебрежение к порядку логических операций, разрушен криминальный треугольник (труп, следователь, преступник). Главной оказывается загадка самоидентификации. Над героем довлеют условности различных иерархий по половому, социальному, "географически языковому" (проще - национальному), религиозному признакам, а также по уровню интеллекта и образованности. На первый план выходит психологическая составляющая. Общая бытийная неопределенность современного человека окрашена юмором или иронией. В современном словенском криминальном романе Зупан-Сосич видит продолжение борьбы за права маргиналов, аутсайдеров, начатой в литературах Франции и Великобритании.

Роман путешествий (А. Блатник "Тао любви", 1996; А. Морович "Госпожа", 1997; С. Порле "Черный ангел, хранитель мой", 1997) - в этой группе традиционные описания странствий весьма успешно, по мнению ученой, преобразила сатирическо-ироническая перспектива. Ведущим остается мотив дороги, и здесь на равных правах уживаются приключенческий (авантюрный), фантастический (научно-фантастический, утопический/антиутопический), сатирический, сентиментальный и дидактический романы и т.д. Путешествие для опустошенного постмодернистского субъекта - возможность уйти от пресыщенности, скепсиса, внутреннего вакуума и дискомфорта, а также поиска своей идентичности (в этом смысле, по мнению автора книги, несущее "виталистически гедонистическую перспективу" творчество С. Порле является редкостью для словенской литературы).

В любовном романе (В. Мёдерндорфер "Бег за красной чертовкой", 1996; М. Деклева "Pimlico", 1998; А. Скубиц "Горький мед", 1999), по классификации Зупан-Сосич, сатирическо-ироническая перспектива ослабила мелодраматичность и патетичность, свойственные классическому любовному роману, и "эмоциональность перенаправила к новой сентиментальности". Герои современных романов по-иному осознают краткость подлинной любви, за которой неминуемо прощание. Зачастую происходит коммуникативная блокада.

стр. 118

Критика национального характера связывается с судьбоносными изменениями в Словении в романе-ключе (Я. Вирк "Последнее искушение Сергия", 1996). В данную группу вынесены произведения, напрямую указывающие на слабости новой политической системы и носящие общественно-критический, сатирический характер. Центральной является история духовной исчерпанности. Разница между главными героями лишь в степени дезиллюзии.

В особую группу Зупан-Сосич выносит произведения с тематикой маргиналов, индивидуалистов и обывателей (Ф. Франчич "Ненависть", 1993; М. Певец "Кармен", 1991; А. Чар "Игра ангелов и нетопырей", 1997; Н. Кокель "Ласка", 1998; М. Сосич "Балерина, Балерина", 1997; З. Хочевар "Башмак с Брега", 1997; К. Маринчич "Цветочный сад", 1992). Если в других группах учитывался в первую очередь жанровый контекст, то здесь это оказалось невозможным. Из-за жанрового синкретизма, по ее мнению, данные романы нельзя изучать как устойчивые модели. Представляется достаточно новаторским решение ученой объединять произведения по тематическому признаку или - даже скорее - по внутреннему духу повествования, передаваемому через образы главных героев. Это обосновывается тем, что здесь наиболее сгущены угнетенность и дискомфорт современника, персонажей отличает непохожесть на других, отрицание или отверженность, деструкция. "В словенской прозе эти романы обогатили пеструю тематику социального дна, где особо ощутима параллельность обоих миров - "нормального" и "ненормального"" (S. 184). В центре - "особый отсвет большой "иной" жизни". Поднята проблема ограниченности коммуникации и ее отклонений. Романы становятся документом души, передавая душевную неуравновешенность современности, особую роль играет речь персонажей. Развитие психоанализа уже подвергло сомнению прочность границ между нормальностью и ненормальностью. Романы с тематикой социального дна указывают на краткость и относительность счастья, на тупую апатию, захватывающую общество. Звучит мотив душевного разложения (S. 158 - 159). Во многих романах источником виталистической уверенности становятся душевные аномалии, неповзрослевшая душа несет любовь. И все же превалирует негативное восприятие мира. Как нам кажется, сомнения в правильности решения выделить подобную группу остаются. Часть произведений вполне можно отнести к жанру любовного романа. Проблематика дезиллюзий присутствует почти в каждом современном словенском романе. Тематика аутсайдеров наличествовала и в романах, уже представленных в других классификационных группах. Возможно, следовало бы подумать над добавлением в классификацию группы, представляющей особую, осовремененную, с национальными чертами разновидность психологического романа?

Таким образом, при помощи многоуровневого анализа, основанного на методологическом плюрализме, А. Зупан-Сосич удалось глубоко проникнуть в сущность и особенности развития современного словенского романа. Предложенная ею жанровая классификация является смелым и новым шагом в развитии словенского литературоведения и своеобразным прорывом в изучении современного романа. Не все положения представляются бесспорными (например выделение последнего раздела в классификации), вместе с тем следует особо отметить достойный научный уровень и прогрессивность данного труда. Многоуровневое построение книги может вызвать липшие трудности при ее восприятии: основной текст сопровождается чересчур обильными и многочисленными сносками (на 176 страниц главной части исследования без приложений приходится 229 сносок различного характера). Труд выгодно отличают емкость, точность и лаконичность характеристик. Ценным в подходе автора к теме жанрового синкретизма современного словенского романа представляется ее особое внимание к смежным областям, что позволило лучше понять основной объект исследования и сделать дополнительные важные выводы. В частности, по мнению исследовательницы для современного романа особенно важен разговор: "Лаконичные речевые отрывки, переплетенные с точными, пространными и пластичными описаниями, со своей осо-

стр. 119

бой миметичностью (для которой характерен ироничный отступ от описываемой предметности) ... близки киноречи и, прежде всего, ее литературному варианту - сценарию. Динамичные диалоги, записанные без вводящих в курс предложений и пунктуации прямой речи, доказывают то, что из всех трех моделей повествования (описание, рассказ и речь. - Ю. С.) в новейшем словенском романе самой современной является именно речь. Она оживляет повествование и увеличивает внимание читателя, которого в конце столетия в словенском романе успешнее всего привлекает рассказанная история. В ее прибежище роман остается самым частым и наиболее читаемым родом литературы" (S. 184). Наряду с этим Зупан-Сосич отмечает такие общие черты современного словенского романа, как ценностный релятивизм, превалирование "малой" истории, положенная в основу художественного образа внутренняя угнетенность или дискомфорт современного человека, его пресыщенность, ироничная перспектива.

Дополняют монографию специальные разделы прикладного характера: "Краткое содержание" (где выкристаллизованы основные мысли ученой и достигнутые ею результаты), "Биографии и истории" (своеобразный справочник с кратким содержанием 24 романов, составивших костяк исследования, и жизнеописаниями авторов), "Источники" (библиография художественных произведений), "Библиография" (список научных трудов) и классический "Именной указатель".

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Славяноведение. 2004.