После войны в Персидском заливе в связи с новым обострением курдской проблемы в Турции возобновились попытки реанимировать вопрос о судьбе вилайета Мосул - богатого нефтеносного района Северного Ирака, с XVI в. (1) принадлежавшего Османской империи.

"Мосульский вопрос" возник задолго до поражения Османской империи в первой мировой войне. Еще в конце XIX в. вилайет Мосул, в значительной степени из-за обнаруженных там нефтяных месторождений, стал объектом острого соперничества великих держав, прежде всего Великобритании и Германии.

Во время первой мировой войны, в ходе военных действий на Месопотамском фронте и после разгрома 6-й турецкой армии большая часть Ирака оказалась оккупированной Великобританией. Исключением стал лишь вилайет Мосул, состоявший из трех санджаков (уездов) - Киркука, Сулеймание и собственно Мосула. К моменту заключения 30 октября 1918 г. Мудросского перемирия лишь последний санджак оставался неподконтролен англичанам. Отечественные, западные и турецкие историки единодушны в том, что окончательный захват вилайета Англия осуществила уже после заключения Мудросского перемирия. Но если отечественные и турецкие авторы усмотрели в этом нарушение условий перемирия, то их коллеги на Западе ссылаются на статью 7 договора о перемирии, согласно которой странам Антанты предоставлялось право занимать любые стратегические пункты на территории Турции "в случае, если возникает ситуация, угрожающая безопасности союзников". Так или иначе, но сразу же после заключения перемирия Англия в ультимативной форме потребовала полной эвакуации турецких войск из Мосульского вилайета и сдачи британскому командованию их оружия и боеприпасов.

Если султанское правительство Турции безропотно приняло ультиматум, то новое национальное руководство с ним не согласилось и потребовало возвращения не только Мосульского санджака, но и всего Мосульского вилайета. Однако уже в 1920 г. Англия получила от Лиги Наций мандат на управление Ираком вилайетов Басра, Багдад и Мосул. После длительной дипломатической борьбы между Турцией и Англией за Мосул 5 июня 1926 г. был заключен англо-ирако-турецкий договор, согласно которому Турция согласилась уступить Ираку Мосульский вилайет. Взамен Ирак брал обязательство выплачивать ей 10% будущих доходов от "Теркиш петролеум компани", контрольным пакетом акций которой владели англичане (2).

Много патетических фраз было произнесено кемалистами по поводу капитуляции Турции перед Англией в мосульском вопросе. Турецкие газеты писали: "Мосул отныне является тем, чем была Эльзас-Лотарингия для Франции, и, используя выражение Гамбетты, мы тоже говорим: "Давайте не будем говорить о Мосуле, но будем помнить о нем всегда!"". Мосульский вопрос, по мнению прессы, еще долго будет "кровоточащей раной в сердцах турецких патриотов" (3).

Но, как пишет И.А. Михаленок, "к осени 1929 г. "кровоточащие раны", однако, настолько зажили, что турецкие "гамбетты" с восторгом приветствовали визит английской средиземноморской эскадры в Стамбул, и сам Кемаль-паша нашел вполне своевременным и уместным принять у себя в Анкаре "ангела мира, восседающего на дулах судовых орудий", - командующего эскадрой адмирала Фильда. Вскоре после этого последовал радушный прием и ряда

стр. 188

других "гостей" - бывшего английского верховного комиссара в Египте лорда Ллойда, верховного английского комиссара в Ираке Хемфиса и т.д. Будучи заслоненной более актуальными проблемами, обида за Мосул у турок улеглась, англичане от политики преднамеренной сдержанности в отношении Турции перешли к более активным действиям" (4). Этому способствовал развернувшийся в стране процесс вестернизации. Началось урегулирование и ирако-турецких отношений. Еще до обретения Ираком полной независимости и до его вступления в Лигу Наций (1932) в начале июля 1931 г. король Ирака Фейсал, премьер- министр Нури-паша и другие члены кабинета посетили Турцию с официальным визитом по приглашению ее президента М. Кемаля. В декабре 1931 г. Нури-паша вновь посетил Турцию и подписал ряд договоров (5).

Апогеем ирако-турецкого сближения накануне второй мировой войны стали Саадабадский пакт 1937 г. и "сотрудничество" двух стран в курдском вопросе.

С началом второй мировой войны союз с Германией сопровождался возбуждением в Турции агрессивных настроений по отношению не только к Советскому Союзу, но и к соседним Ираку и Сирии. Еще в 1939 г. Турция получила из рук Франции Александреттский санджак (часть территории Сирии). Франция этим актом продемонстрировала стремление заручиться поддержкой Турции в регионе, рассчитывая на ее лояльность и сотрудничество. Но произошло обратное: прогерманская политика Турции давала о себе знать в течение всей войны, и турецкое правительство неоднократно в секретной обстановке обсуждало с фашистской Германией судьбу северных районов Ирака и Сирии. Политика Турции на данном направлении еще более активизировалась после нападения Германии на Советский Союз (6).

После второй мировой войны, особенно в 50-х годах, Турция и Ирак снова оказались в одном лагере. В феврале 1955 г. был заключен турецко-иракский военный союз, который впоследствии стал именоваться Багдадским пактом (7). Но июльская революция в Ираке (1958) все изменила, и после провозглашения республики Ирак вышел из Багдадского пакта (8). Турция заявила о своей готовности ввести определенное количество войск в Северный Ирак (9), что в апреле 1959 г. спровоцировало столкновения между курдами и туркманами в Киркуке (10).

В 70-е годы на время утихшие разговоры о Мосуле вновь возобновились. Этому в немалой степени способствовала обстановка шовинистического угара, сопровождавшая высадку в июле 1974 г. турецких вооруженных сил на Кипр и последующую оккупацию его северной части. Эта акция породила в Турции надежды, что "кипрскую модель" можно применить и в отношении Мосула. Но Турция была для Кипра страной-гарантом, и "кипрскую модель" по отношению к Мосулу применить было нельзя. Более того, "кипрская модель", осужденная мировым сообществом, по существу, оказалась неприемлема и для самого Кипра.

В ноябре 1974 г. каирская газета "Усабер", выходящая на армянском языке, в связи с кипрскими событиями, под заголовком "Турки вновь подняли головы", писала: "После 60 лет молчания турецкие правители вдруг обнаруживают политические амбиции и разрабатывают планы, напоминающие пантюркистские программы. Государствам Ближнего и Среднего Востока следует серьезно призадуматься над тем, как предотвратить завтрашние трагедии... Пришло время и Ираку задуматься над последствиями турецкой политики. Целое десятилетие между Турцией и Англией шел спор по вопросу Мосула. Этот спор вокруг нефти Мосула и Киркука в конце концов был решен в пользу Ирака. Если Турции удастся решить в свою пользу кипрский вопрос, то, окрыленная успехом, завтра она, несомненно, обратит свои взоры к Мосулу и его нефти. Вечно разваливающаяся экономика вынуждает Турцию искать новые источники финансирования..." (11).

Время шло, и о притязаниях на Мосул в Турции стали говорить все более открыто и громко. Турецкая обозревательница Айла Антепли считает, что реваншистские устремления в отношении Мосула, желание применить к нему "кипрскую модель" берут свое начало 12 октября 1980 г. - с момента очередного военного переворота в Турции. Айла Антепли пишет, что для хунты только топливно-энергетический дефицит не мог стать достаточно веским обоснованием ее видов на Мосул и Киркук "и ее правители сочли благоприятным обстоятельством наличие в этих районах многочисленного тюркского населения, которому достаточно будет "пригласить" Турцию перейти на другую сторону границы, примерно так же, как это сделали турки-киприоты в 1974 г. Такого рода идеи рождались после 12 сентября 1980 г." (12). А уже в ноябре 1980 г. турецкая газета "Терджюман" вопрошала: не сможет ли Турция в условиях взрывоопасной ситуации на Среднем Востоке возвратить себе Мосул и Киркук, которые находились в пределах ее государственных границ, установленных в 1919 г. по итогам

стр. 189

первой мировой войны (см. документы Эрзрумского и Сивасского конгрессов кемалистского движения)? Можно ли рассчитывать на то, что турецкое население в Киркуке само обратится за помощью к руководству Турецкой Республики? (13)

И вот уже в октябре 1982 г. в турецкой прессе была развернута широкая пропагандистская кампания. Как пишет Айла Антепли, "турецкие газеты жаловались на "дурное обращение" с турками в Ираке". Основанием послужили сообщения газеты "Хюрриет" о том, что турки, находящиеся в заключении в Ираке, обратились за помощью к президенту К. Эврену. Кроме того, в Ираке исчезли шесть турецких водителей, о которых "ничего не было известно в течение месяца" (14).

В конце мая 1983 г., накануне 9-й годовщины кипрских событий, турецкая армия пересекла границу Ирака и, углубившись на его территорию, начала военные действия против курдских повстанцев и мирного населения. Правда, данная операция, согласно различным источникам (15), была проведена с ведома Багдада. В любом случае ирако-турецкий Договор о безопасности, подписанный в 1978 г. во время визита тогдашнего начальника Генерального штаба Турции Кенана Эврена в Ирак, предусматривал если и не подобную операцию, то во всяком случае "координацию" и "согласование" такого рода вопросов. Турецкие газеты тех дней пестрели заголовками типа: "Турция будет сотрудничать и взаимодействовать с Ираком против сепаратизма этнических групп в регионе" (16). Если даже допустить, что военная операция проходила в русле турецко- иракского "сотрудничества", на основе Договора о безопасности 1978 г., то при этом, чего не скрывали турецкие источники, у Турции были и собственные далеко идущие цели.

В годы ирано-иракской войны, когда Ирак оказался в глубоком политическом, экономическом и военном кризисе, в северной части страны стал ощущаться определенный вакуум власти. Ирак имел в регионе всего две дивизии регулярной армии (17). Своими действиями в этот период Турция намеревалась воспрепятствовать усилению позиций курдских повстанцев в Северном Ираке, учитывая, что курдская автономия в любой части Курдистана - это магнит, который будет притягивать к себе его другие части. Пользуясь вакуумом власти в Северном Ираке, общим кризисом в стране и бессилием Багдада контролировать регион Мосула, турецкие власти рассчитывали взять его под свой контроль. Они стремились не только снять вопрос "курдской угрозы", а тем более автономии, но и, дав волю своим реваншистским устремлениям, при первой возможности вернуть Мосул, следуя "кипрской модели". Уже упоминавшаяся Айла Антепли писала, что возвращение "утраченных провинций" - Мосула и Киркука - может сыграть важную роль в решении проблемы хронического дефицита горючего в Турции и ее огромных затрат на его импорт (18). Согласно официальным данным, в 1981 г. стоимость ввозимой нефти приближалась к 40% всего турецкого импорта, и уже тогда стало ясно, что потребности Турции в нефти будут возрастать.

Следует отметить также, что в 1982 г. планы совместного турецко-американского Совета обороны шли "дальше первоначальных замыслов использования так называемых сил быстрого развертывания США лишь как средства сдерживания "советской угрозы". Наряду с этим не исключалось их применение для поддержки военных операций самой Турции в Иране и Ираке" (19). Клаудиа Райт писала в лондонской газете "Нью стейтсмен", что "захват Турцией северных курдских провинций Ирака является одним из возможных "планов действия при непредвиденных обстоятельствах" в случае развала Ирака" (20). "Таймс" согласилась, что подобные планы "могут стать реальностью", однако писала, что идеи автора статьи в "Нью стейтсмен" кажутся "крайне неправдоподобными". Единственное, что может сдержать такой ход событий, - продолжение "дружественного сотрудничества", существующего между турецким и иракским правительствами (21). Под "дружественным сотрудничеством" подразумевалось, что турецкая армия войдет в Северный Ирак, ослабит там позиции курдов, после чего Турция сможет использовать эту акцию для реализации своих планов в отношении Мосула.

Таким образом, Анкара могла бы удовлетворить свои реваншистские планы в том случае, если ослабленный войной с Ираном Ирак, оказавшись в глубоком кризисе и будучи не в состоянии контролировать северные районы страны с преобладающим курдским и тюркским населением, пригласит Турцию для подавления курдского движения. Последняя, использовав подходящий момент, ставит под свой контроль Северный Ирак и тем самым, пусть не де-юре, но де- факто, Мосул, Киркук, Сулеймание и Эрбиль, т.е. все бывшие санджаки Мосульского вилайета бывшей Османской империи, переходят под контроль Анкары. Облегчить Анкаре

стр. 190

вынашивание планов возвращения под ее контроль территорий Северного Ирака мог бы распад страны и падение режима Саддама Хусейна, чего, как известно, не произошло (22).

В период пребывания на посту президента К. Эврена в Турции часто обсуждались возможные варианты развития событий. Представляет интерес интервью отставного дипломата Нури Эрена, данное еженедельнику "Икибине догру" в апреле 1987 г., на основе которого были опубликованы статьи под заголовками "Требуем Киркук!", "За воссоединение Киркука с Турцией" и др. По мнению Эрена, Ирак вряд ли когда-нибудь сможет окончательно избавиться от курдского вопроса, однако если отторгнуть от него Мосул и Киркук, то в этом случае население Ирака станет полностью арабским и проблемы взаимоотношений суннитов и шиитов будут таким образом урегулированы (23). Объясняя, что с точки зрения Турции мосульский вопрос является ключевым в деле стабилизации обстановки на Среднем Востоке, Нури Эрен утверждал, что создание независимого курдского государства будет иметь серьезные геополитические последствия и может активно использоваться различными силами в своих политических целях (24).

Обсуждение проблем Северного Ирака и Мосула активизировалось после войны в Персидском заливе и распространения слухов о близком падении режима Саддама Хусейна. В Северном Ираке вновь образовался вакуум власти. После операции "Буря в пустыне" и подавления Багдадом в 1991 г. очередного курдского восстания несколько сотен тысяч иракских курдов переселились в Турцию и Иран. Это стало причиной создания на территории Ирака зоны безопасности под эгидой ООН (25).

Вопрос о курдской автономии не исключался из повестки дня. В 1992 г. были проведены выборы во вновь учрежденный парламент Мосульского вилайета, в который вошли представители арабов-христиан, курдов, туркманов. Одновременно турецкое руководство для осуществления контроля над Северным Ираком пыталось использовать пребывание на территории страны американской военной базы в Инджирлике, где сразу же после подавления курдского восстания были дислоцированы американские так называемые "силы быстрого реагирования". США, со своей стороны, использовали сложившуюся ситуацию для сохранения своего постоянного присутствия в регионе, и пока им удавалось продлевать сроки присутствия "сил быстрого реагирования" каждые шесть месяцев.

После войны в Персидском заливе тогдашний президент Турции Тургут Озал сохранил прежний курс в отношении Северного Ирака. В недавно опубликованных воспоминаниях Т. Озал, вспоминая трагические перипетии курдского восстания в Ираке в 1991 г., тем не менее пытался представить курдскую проблему скорее в "розовом свете", отмечая "вполне благоприятные условия жизни" турецких курдов. Он напоминает, что Мосул с давних пор принадлежал Турции и если бы такое положение сохранялось, то все курдское население оставалось бы в ее границах (26).

Азербайджанский историк Азер Мурсалиев пишет, что уже весной 1992 г., "когда в страхе перед наступающими войсками Саддама Хусейна с нажитых мест стронулся практически весь север Ирака, и пятимиллионный вал беженцев обрушился на границы Турции и Ирана, и когда все средства массовой информации планеты били тревогу и говорили о трагедии и геноциде курдов, в Лондоне прошла демонстрация живущих в Британии туркманов и турок. Туркманы, которых в Ираке насчитывается, по разным оценкам, от 2,5 до 3 милионов (27), тщетно пытались привлечь внимание мировой общественности и великих держав к судьбам своего народа. Демонстрацию и пикеты у посольств заметили лишь собкоры турецких газет. В эти же дни лидер Иракской туркманской национальной партии Музаффер Аслан отправился в Западную Европу и Вашингтон. Однако, в отличие от курдских политиков, его встретили довольно прохладно. Так, в госдепартаменте США, где ему удалось добиться встречи лишь с чиновником среднего уровня, его, вежливо выслушав, успокоили: "Когда в Ираке установится демократический режим, все будут пользоваться равными правами"" (28).

Что же касается курдов, то после выборов 1992 г. в наступившей относительно спокойной обстановке у них появилась возможность провести новые парламентские выборы. Однако союз между курдскими лидерами Джалалом Талабани и Масулом Барзани вскоре распался. В июле 1994 г. в Иракском Курдистане начались междоусобные войны, в ходе которых погибло более 20 тыс. человек. Северный Ирак разделился фактически на две части: силы Барзани установили контроль над территориями, граничащими с Турцией, а Талабани взял под свой контроль границу с Ираном (29). Конфликтующие стороны стали вести секретные переговоры и с Ираком, и с Турцией, и со странами Запада, и с Россией. К осени 1996 г. конфликт

стр. 191

Барзани - Талабани вновь обострился. Воспользовавшись моментом, Турция предложила создать в Северном Ираке буферную зону. К этой идее с "вниманием" отнеслись и США. В сложившейся ситуации Россия выступила с нотой протеста против турецкого проекта, в защиту территориальной целостности Ирака (30).

Соглашаясь с тем, что в ходе официальных переговоров Турция открыто не выдвигала территориальных притязаний к Ираку, в то же время нельзя не отметить, что целый ряд ведущих представителей ее правящей элиты, включая президентов, премьер-министров, видных политиков и дипломатов, в последнее десятилетие в своих официальных заявлениях и на пресс-конференциях недвусмысленно притязал на территорию Северного Ирака, доказывая права Турции на бывший Мосульский вилайет.

Нынешний президент Турции Сулейман Демирель, получив "мосульскую эстафету" от К. Эврена и Т. Озала, поставил "мосульский вопрос" еще более резко и жестко. 6 мая 1995 г. выходящая во Франции армянская газета "Арач" писала в связи с этим, что президент Демирель подготавливает новые планы относительно турецко-иракской границы и не стесняется заявлять, что готов идти вплоть до Мосула и эти турецкие притязания беспокоят не только Ирак, но и Соединенные Штаты. Президент Демирель подчеркнул, что "нефтеносный район Мосула еще принадлежит Турции".

В ответ на это Совет революционного командования Ирака, возглавляемый Саддамом Хусейном, выразил резкий протест и заявил, что Багдад отказывается вести переговоры с Турцией по пограничному вопросу. Согласно багдадской газете "Ас-Саура", Ирак защищает и защитит свою территориальную целостность "всеми законными способами" (31). Что же касается США, то газета "Арач" писала, что Вашингтон высказался против "любых попыток изменить границу двух государств с помощью силы".

В своих притязаниях Демирель ссылается на Лозаннский договор 1923 г., утверждая, что этот договор не предусматривал присоединения Мосула к Ираку (32). Да, действительно, не "предусматривал" и не должен был "предусматривать". В Лозаннском договоре указывалось, что "мосульский вопрос" должен быть окончательно решен в "дружественной обстановке" между Англией и Турцией в течение девяти месяцев. В противном случае этот вопрос передавался на рассмотрение Лиги Наций.

Так оно и произошло. 16 декабря 1925 г. Лига Наций приняла решение в пользу Англии и подмандатного Ирака. После этого Турция подписала договор с Англией и Ираком (5 июня 1926 г.) и ратифицировала его, официально отказавшись от Мосула. Более того, в феврале 1946 г. был подписан новый ирако- турецкий договор, в котором стороны подтвердили свою верность условиям англо-ирако-турецкого договора 1926 г. о решении "мосульского вопроса" и нерушимости существующих границ (33).

Тем не менее, по свидетельству турецкой прессы, президент Турции С. Демирель в мае 1995 г. в беседе с группой журналистов, наряду с другими проблемами, обсуждал и "мосульский вопрос". В частности, президент заявил, что пограничная линия между Турцией и Ираком должна быть изменена (34). Напомнив, что "район Мосула в прошлом принадлежал Османской империи", С. Демирель заявил, что если бы и сегодня такое положение сохранялось, то Турция избежала бы многих трудностей (35).

Таким образом, Турция, которая нуждается в нефти, устами своего президента открыто заявляет о своих притязаниях на Мосул. При этом турецкие власти пытаются использовать в своих целях и иранских туркманов. США же вряд ли согласятся с изменением границ в пользу Турции. Ослабленный Ирак, находящийся в вечном страхе перед угрозой раскола, их вполне устраивает. Нужно только поставить под свой контроль Северный Ирак и заполнить там вакуум власти, что пока никак не удается, даже с помощью так называемых "сил молота" (сил быстрого реагирования). Уже упоминавшийся Азер Мурсалиев пишет, что "...туркманы ориентируются на Анкару, которая и так не скрывает своих притязаний на район Мосул, где добывается до 70 процентов всей иракской нефти. А воевать и стараться, ради того, чтобы в результате присоединить к Турции, пусть и дружественной, "бензобак" в виде иракского севера, Западу не с руки. Вот курды - другое дело. Они в любом случае - не в дружественном окружении, а потому - зависимы и могут быть управляемы" (36).

Соглашаясь с Азером Мурсалиевым в вопросе о позиции Запада в отношении Турции, мы совсем по-иному представляем себе позицию США по курдскому и "мосульскому" вопросам. Запад, и в первую очередь США, не интересуется судьбой курдов, он заботится лишь о своих интересах. Издаваемая в Стамбуле армянская газета "Мармара" писала, что "этот регион

стр. 192

(Северный Ирак. - В.П.) остается серьезной проблемой для Турции, так как определенные круги стремятся разделить Ирак на три части, и ведутся серьезные разговоры о создании курдского государства" (37).

Однако, с нашей точки зрения, США никогда не пойдут на создание государства курдов. Американская политика сводится к тому, чтобы держать ослабленный Ирак под вечным страхом возможного раскола, одновременно "соблазняя" Турцию надеждами на пусть и неофициальное присоединение к ней Северного Ирака, но на ее фактический контроль над его территорией. Давая понять, что говорить о курдском государстве рано, США убаюкивают курдов перспективой автономии, убеждая их, что первые шаги в этом направлении уже сделаны и что все станет возможным в случае распада Ирака и устранения режима С. Хусейна, и в то же время фактически способствуют расколу среди курдов.

Суть политики США уже понимают и Ирак, и Турция, и курды. К примеру, турецкая дипломатия, отдавая себе отчет в том, что в долгосрочные планы США не входит создание курдского государства, тем не менее хорошо знает, что сами курды не шутят и будут и дальше добиваться своего, если только им не помешает раскол. А Ирак подтверждает, что его позиция непоколебима: "север неотделим от страны". Курды, ведущие борьбу за свое самоопределение, заявляют, что Мосул и Киркук - курдские города и будут таковыми, даже если там не останется ни одного курда, и что борьба не прекратится до тех пор, пока они не перейдут в руки курдов. Туркманы же считали и считают эти города своими (38). Последних в своих целях поддерживает и стремится использовать Турция, которая считала и считает Мосул своим. И если раньше турки говорили: "Не будем говорить о нем, но давайте помнить о нем!" - то теперь в Турции не только помнят, но и в открытую говорят о Мосуле, стремясь вновь поднять эту проблему, обсуждая не только ситуацию в Северном Ираке, но и сам статус Мосула и вопрос о его будущем.

Таким образом, актуальная проблема Северного Ирака - это казалось бы, забытый "мосульский вопрос", реанимация которого не исключается Турцией. Но вряд ли Анкара решится включить "вопрос" Северного Ирака в сегодняшнюю повестку дня: сейчас у нее и без того хватает проблем.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Fazil Demirci. Irak Tiirkler'in dunii-brgiinii. Ankara, 1991.

2 См. подробно: Баграм Петросян. Мосульский вопрос на Лозаннской конференции. - Страны и народы Ближнего и Среднего Востока. Т. XVI. Ереван, 1996, с. 41-65.

3 И.А. Михаленок. Современная Турция. Политико-экономический обзор. М., 1931, с. 270.

4 Там же.

5 Report by His Majesty's Government in the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland to the Council of the League of Nations on the Administration of Iraq for the Year 1931, L., 1932, p. 29-30.

6 H.O. Оганесян. Политика империалистических держав на Арабском Востоке в годы второй мировой войны. Ереван, 1980, с. 141-142; The Ambassador in Turkey (Papen) to the Foreign Ministry, 4.-7.1941. - The Documents of the British Foreign Policy (далее - DBFP), Ser. D. Vol. XIII, p. 53.

7 В апреле 1955 г. к Багдадскому пакту присоединилась Великобритания, в сентябре - Пакистан, в ноябре - Иран.

8 В связи с этим в марте 1959 г. Багдадский пакт был переименован в СЕНТО.

9 Ш.Х. Мгои. Проблема национальной автономии курдского народа в Иракской республике (1958-1970). Ереван, 1977.

10 Туркмаиами или туркоманами называют тюрков Мосула и Киркука.

11 Усабер (Каир). 1.11.1974.

12 Ayla Antepli. Operation in Iraq. How a "Limited Operation" Made Unthinkable Thinkable. - Turkey Today. Jule-August 1983, No. 64, p. 4.

13 Ibid.

14 Hurriyet. 8 Ekim, 1982.

15 См., например: Turkey Todey. Jule-August 1983, No. 64, p. 4, 6-7.

16 Ibid., p. 4, 7.

17 The Financial Times, 28.05.1983.

18 Ayla Antepli. Op. cit.

19 Claudia Wright. Young Turks Manoevre to Invade Iraq. - New Statesman, 14.05.1982.

20 Ibid.

стр. 193

21 The Times. 28.05.1983.

22 Ibid.

23 Ikibin'e Dogru. 12-18 Nisan 1987, yil: 1, sayi: 15, s. 5.

24 Ibid.

25 М. Мсрян. Вокруг буферной зоны. - Голос Армении. 3.10.1996.

26 Sabah. 18.07.1994.

27 Возможно, цифры, приводимые Азером Мурсалиевым, завышены, так как даже сами иракские туркоманы пишут: "В настоящем времени в Ираке проживает от 1 до 1,5 миллионов турецко-мусульманского меньшинства". См.: The Fate of the Iraqi Turks. Iraq-Kerkuk Turkmen's Cultural Association. Sweden, 1990, p.V.

28 Азер Мурсалиев. Забытый народ. - Восточный экспресс. 1993, N 1, с. 16-17.

29 Голос Армении. 3.10.1996.

30 Айастани Анрапетутюн. Сентябрь. 1996.

31 Haratch. 6.05.1995.

32 Ibid.

33 Abid A. Al-Marayati. A Diplomatic History of Modem Iraq. N. Y., 1961, p. 53.

34 Азг. 12.05.1995.

35 Там же.

36 Азер Мурсалиев. Указ. соч., с. 17.

37 Азг. 12.05.1995.

38 Азер Мусалиев. Указ. соч., с. 18.