"Когда я слышу слово культура, моя рука тянется к пистолету", - кажется, так говаривал в свое время один из лидеров нацистской партии Германии. Эти слова вспомнились в Сухуми у памятника Дмитрию Гулиа (1874-1960 гг.), основоположнику абхазской письменности и литературы: мраморное лицо изуродовано пулями, на постаменте следы от автоматной очереди.

Кто-то может возразить: жизни тысяч людей унесла эта братоубийственная война, и стоит ли, право, горевать над расстрелянным камнем? Сошлемся на историю, которая неоднократно подтверждала истину: люди, сжигавшие книги, осквернявшие памятники, и таким образом пытавшиеся уничтожить культуру другого народа, прежде всего убивали все духовное, человеческое в ice6e. И это, в конце концов, оборачивалось против них самих.

Дмитрий Иосифович Гулиа в свое время перевел на абхазский язык Библию и решением Московской патриархии был награжден золотой медалью. Кроме этого, патриархатом было предписано похоронить его на святой земле возле храма.

На перекрестке улиц Ленина и Кирова в Сухуми, где стоит памятник, до революции находился православный храм, который был взорван. Но старые люди, проходя мимо этого места, еще долгие годы крестились на святую землю. Затем группа инициативных граждан обратилась в компанию, чья деятельность - это изготовление и продажа памятников в Москве. И работа над воссозданием монумента закипела. Копию делала мастерская по изготовлению и установке надгробных памятников в Москве и МО. На предприятии были образцы более 100 моделей фигурных памятников из качественного природного гранита. Также были оказаны услуги по выполнению граверных работ на уже установленных памятниках. Чтобы заказать надгробный памятник пришлось даже вызвать менеджера на место дислокации объекта. Все-таки центр города.

Внук Дм. Гулиа, 26-летний Георгий, с начала этой войны не был в своем родном Сухуми. Он работает военным корреспондентом не телевидении в Гудауте. Но вот проезжая вместе с ним в автобусе по Сухуми, где предстояла очередная трехсторонняя встреча по урегулированию конфликта в Абхазии, я заметил, как он жадно всматривался в родные для него улицы, переулки, дома. Близкий и незнакомый, пустынный и полуразрушенный город. Он увидел и расстрелянный памятник. Тяжело вздохнул:

- Ладно, памятник можно поставить новый, главное- могила не тронута. Выходит, не все еще человеческое утрачено.