Шпеер А.

Воспоминания

М.: Захаров, 2010

Альберт Шпеер (1906 - 1981) оставил человечеству подробные, местами проникновенные и, во всяком случае, самые содержательные воспоминания о двенадцати годах гитлеровского господства в Германии - или, лучше сказать, немецкого национального помешательства. Он был не только одним из ближайших сподвижников фюрера, но и безусловным его любимчиком. Ведь именно на него, несомненно, талантливого архитектора, Гитлер, этот несостоявшийся художник, мечтавший о карьере зодчего, возлагал все свои надежды. Архитектура была для фюрера не столько "застывшей музыкой", сколько самым надёжным средством прославить себя и свой режим в веках. Как-то, гуляя в июне 1940 года с Альбрехтом Шпеером и скульптором Арно Брекером по только что оккупированному немцами Парижу, Гитлер признался, что поначалу намеревался стереть этот город с лица земли - "слишком красив!" (не в этом ли, кстати, один из мотивов его планов и в отношении Ленинграда?). Но потом, продолжил Гитлер, он понял, что с помощью обоих своих собеседников сможет возвести куда более эффектный и величественный Берлин, по сравнению с которым поникнувший Париж превратится в бледную тень германской столицы.

К этому времени Шпеер уже выстроил своему фюреру помпезную рейхсканцелярию в Берлине, пышную резиденцию в Альпах, в Берхтесгадене, и целый ряд бетонированных бункеров-укрывищ в разных землях Германии. Оперные театры и дворцы в Гамбурге, Линце, Аугсбурге, Нюрнберге были запечатлены в чертежах и моделях, одобренных "хозяином". План перестройки Берлина был также им подписан, и его реализация вот-вот должна была начаться, невзирая на ширящиеся военные расходы. У фюрера не было более любимого занятия, чем, призвав Шпеера после совместного обеда, разглядывать эти модели - даже весной сорок пятого года, когда всё уже летело в тартары. Безусловно, Шпеер принадлежал к интеллектуальной элите нацистской верхушки. Конечно, журналист "доктор" Геббельс был речистее, бывший лётчик-ас Геринг сообразительнее, а злобный лис из фермеров Гиммлер хитрее, однако тем, что называется культурным кругозором, которым он был обязан своей родовитости, Шпеер превосходил их всех. Человек благородной внешности и манер, он умел нравиться людям, никогда не сомневавшимся в его бытовой порядочности. "Честный немец" - такую, примерно, характеристику дала ему английская разведка, собиравшая сведения для личностной картотеки-досье на первых лиц нацистской Германии. На Нюрнбергском процессе он был единственным среди осуждённых, кто не стал юлить, выгораживать себя, а признал свою совиновность в преступлениях режима. Американские эксперты, словно солидаризируясь с английскими психологами, объясняли это наивностью, свойственной не слишком развитому "ай-кью".

По приговору международного трибунала Шпеер получил двадцать лет заключения, так что у него было время обдумать свои мемуары. Они вышли в конце шестидесятых годов и вскоре стали бестселлером не только в ФРГ, но и во многих странах Европы. В самом деле, запоздалая исповедь Шпеера не могла не вызвать жгучий интерес. Всем хотелось понять, в чём может состоять обаяние очевидного вроде бы зла, чем мог притянуть к себе молодого рафинированного интеллигента такой монстр, как Гитлер. Хотели понять это и лучшие немецкие писатели того времени - Томас Манн, Альфред Дёблин,

Герман Брох, на разные лады варьировавшие в своих романах тему искушения. Понять это хотелось и самому Шпееру, подробно и последовательно описавшему своё погружение в эту роковую дружбу с сумасшедшим диктатором. Он и понимал свои отношения с ним как, прежде всего, сердечную привязанность двух людей, увлечённых общей идеей - такой с виду привлекательной: духовное раскрепощение народа, расцвет нации, культурное строительство нового мира. За несколько дней до самоубийства Гитлера Шпеер, в ту пору уже не только главный архитектор, но и министр вооружений рейха, рискуя жизнью, пробрался в бункер Гитлера, в самый центр осаждённого Берлина, где шли последние и самые ожесточённые уличные бои, чтобы только проститься с тем, к кому был так привязан и кому был обязан своей ослепительной карьерой. И на суде он сказал: "Если бы у Гитлера могли быть друзья, я был бы первым среди них".

Он был очарован им с первого взгляда, когда впервые и почти случайно, приехав юнцом из родного Мангейма, попал в Берлине на предвыборный митинг, на котором выступал Гитлер. Разочарование же наступило лишь в самом конце, едва ли не в час последнего свидания, когда он убедился, что фюрер винит в крахе не себя, а свой народ, который "оказался его недостоин".

Для понимания психологии масс эта книга - один из самых ценных, потрясающих документов. Мы привыкли к карикатурному образу Гитлера и самонадеянно удивляемся тому, какими же дураками могли оказаться миллионы вроде бы нормальных с виду людей - раз пошли за ним, как несчастные зверьки за дудочкой крысолова. И забываем при этом о том, что нас самих окружает.