ESPINAS, GEORGES. Les origines du capitalisme. I. Sire Johan Boinebroke, patricien et drapier Douaisien (? - 1286 environ). ("Bibliotheque de la Societe d'histoire du droit des pays Flamands, Picards et Wallons", VII). - Lille. Librairie Emile Raoust. 1933. XXI + 256 p.

ЭСПИНАС, ЖОРЖ. Происхождение капитализма. I. Сир Иоанн Бойнеброк, патриций и суконщик в Дуэ (? - умер около 1286 года).

Книга построена на изучении четырнадцати архивных документов 1271 - 1311 гг., касающихся деятельности известного в истории патриция города Дуэ во Фландрии, крупного суконщика Бойнеброка, Пять документов касаются следующих фактов: покупки Бойнеброком дома в Дуэ, покупки недвижимости в окрестностях города, затем разрешения Бойнеброку огородить некоторые свои недвижимости в городе, конфискации в Англии шерсти, принадлежащей Бойнеброку, и ответной конфискации в Аббевилле английских товаров. Шестой документ - письмо о Бойнеброке Гюи де Дампьерра, сына и преемника Маргариты Фламандской, английскому королю Эдуарду I. Семь мелких документов касаются наследников Бойнеброка. Наконец, главный документ, на котором, по существу, построена вся книга, - это жалобы лиц, которые считают себя обиженными Бойнеброком; в своем завещании последний выразил желание, чтобы его душеприказчики выслушали подобные жалобы и удовлетворили лиц, которым он "учинил кривду" при жизни. В документе имеются также показания свидетелей. Это самый обширный и важный из всех 14 документов. Все документы приведены в книге в фотографических снимках, а также в перепечатке на 50 страницах (но перевода их, а также и отдельных текстов на современный французский язык в книге не дается).

Автор делает попытку воссоздать картину предприятий Бойнеброка главным образом на основе упомянутого важнейшего документа.

Правда, документ этот дает больше бытового чем экономического материала, и автор в своих выводах нередко допускает спорные положения и оценки, но, там не менее, книга при всем нашем несогласии с положением Эспинаса о наличии "капитализма" в XIII в. представляет большой интерес по своему фактическому материалу.

У Бойнеброка имелось свое овцеводство, свои две мастерские (красильня и сушильня), свои дома в городе, которые он сдавал в наем работающим на него мастерам, у него уже было свое письменное счетоводство, которым занимались трое служащих (стр. 97). Он закупал шерсть в Англии и продавал сукна заграницей, в том числе в Шотландии и на ярмарках в Шампани. О размерах производства и экспорта документы не дают даже косвенных указаний, за исключением сообщения, что англичане конфисковали у него довольно крупные партии в 93 и 120 мешков шерсти. В главном документе названо 38 жалобщиков и еще 3 лица случайных, из них 20 женщин. Заключить из этих цифр о "персонале" Бойнеброка, конечно, нельзя, тем более что некоторые жалобы восходят за 8 - 17 - 20 лет, к тому же начало документа утеряно. Если автор утверждает, что Бойнеброк "имеет дело с великим множеством поставщиков и клиентов" (стр. 158), то это, возможно, правильно, но не вытекает из документов.

В документах нет указания на то, что Бойнеброк давал работу также вне черты города Дуэ; из этого автор готов сделать вывод, что предприятие Бойнеброка ограничивалось рамками города. Это было бы очень важным фактом, свидетельствовало бы о том, что предприятие Бойнеброка не охватывало так же ткачей в деревне, как на позднейших стадиях развития мануфактуры в Нидерландах и Англии. Однако вполне возможно, что деревенские ткачи просто не попали в число жалобщиков.

В главном документе имеется указание, что один из мастеров взял у Бойнеброка 10 мешков шерсти за 3 года. Автор выводит отсюда среднюю цифру в 3 мешка и находит, что она согласуется с данными из другого источника. Мастера, работавшие на Бойнеброка, работали в одиночку или с членом семьи, самое большее имели одного или двух подмастерьев или рабочих (valets). В документах есть указания на девять производственных операций, но ничего не говорится об их организации. Тем не менее автор неоднократно говорит о соединении Бойнеброком различных ремесел, проводимом вопреки запрету, причем говорит о "легкой концентрации работ" и даже о "вертикальной концентрации"! (стр. 162). В документах нет указаний на то, что орудия производства принадлежали Бойнеброку; есть только упоминание о работавшем у него правщике ножниц (для стригальщиков), но из этого упоминания рискованно делать выводы в вышеуказанном смысле, хотя бы даже о "тенденции".

В документах неоднократно говорится, что мелкие мастера, работавшие на Бойнеброка, покупали у него шерсть. Это важный факт, свидетельствующий об известной самостоятельности их (хотя бы видимой), тем не менее автор проводит ту точку зрения, что материал оставался действительной собственностью Бойнеброка за все время операций, "несмотря на акт продажи, действительный или фиктивный". Этот акт, по мнению Эспинаса, был лишь обеспечением для Бойнеброка на тот случай, если мастер не сдаст своей работы: это была не продажа, а залог, ссуда. Но в документах категорически говорится о купле-продаже. Мастера большею частью становились должниками Бойнеброка; стало быть, они приобретали материал в собственность. Тем не менее автор утверждает, что Бойнеброк "экспортирует фактически свою собственную продукцию" (стр. 217), что работающие на него мелкие мастера "фактически сами являются рабочими, как и их подмастерья... все они более или менее фабричные рабочие; будь то центральной фабрики или рассеянной". Таким образом, автор постулирует "капитализм" в XIII в., причем смешивает понятия мануфактуры и фабрики. С той же целью он сгущает краски и рисует мастеров, снявших помещение в домах суконщика, как "настоящих узников тюремщика Бойнеброка", как "в буквальном смысле попавших в тюрьму". А рабочие в обеих мастерских Бойнеброка тем паче "могут быть отождествлены с настоящими фабричными рабочими" (стр. 149).

Впрочем, сам автор, очевидно, понимает несуразность допущения "капитализма" в XIII веке. Он подчеркивает, что речь идет только о "зачатках" капитализма ("origines", "capitalisme embryonnaire"). "Мы не видим причины, почему не называть Бойнеброка капиталистом, "о его капитализм остается для нас в целом покрытым мраком неизвестности". "Движение его капиталов совсем ускользает от нас". В другом месте автор целиком отождествляет капитализм с денежным хозяйством.

В разделе "Социальная жизнь Бойнеброка" автор на основе показаний жалобщиков рисует его жестоким эксплоататором, издевающимся над своими жертвами, "бандитом промышленности", и перед нами встает яркая картина тирании и самоуправства одного из представителей патрициапа накануне восстания 1280 подл. После восстания режим муниципального патрициата был уничтожен Филиппам Красивым и заменен более мягким для масс общетерриториальным режимом. Между прочим, дети Бойнеброка подверглись изгнанию. Показательно, что в опубликованных документах нет никаких упоминаний о цехах: последние были бессильны перед патрициатом и не могли оказать помощи его жертвам.