Коснье К.

Мария Башкирцева: Портрет без ретуши М.: ТЕРРА - Книжный клуб, 2008

Я все еще в возрасте, когда мысль о смерти кружит голову. Мне кажется, никто так не любит всего, как я: искусство, музыку, живопись, книги, свет, наряды, роскошь, шум, покой, смех, грусть, тоску, шутки, любовь, холод, солнце; все времена года, все атмосферные явления, спокойные равнины России и горы вокруг Неаполя; снег зимой, дождь осенью, весну с ее безумием, тихие летние дни и прекрасные звездные ночи... я страстно люблю все это и всем восхищаюсь. Все предстает передо мной в необычном либо возвышенном виде; я хотела бы все повидать, все иметь, все обнять, смешаться со всем и умереть, раз так нужно, через два года или через тридцать лет; умереть с упоением, изведав и эту последнюю тайну, этот конец всего либо божественное начало.

Эти строки написала юная Мария Башкирцева - признанный ныне классик французской литературы. Во Франции это не такая уж редкость - классик русского происхождения, пишущий по-французски чуть ли не лучше аборигенов. Вспомним хотя бы Эльзу Триоде, Анри Труайя, Мориса Дрюона.

Что же касается Башкирцевой, то ее история совершенно уникальна. Ей было 12 лет, когда мать, разведясь с мужем, забрала ее с собой во Францию, и с этой страной с тех пор оказалась связана вся недолгая жизнь Марии, - сперва с Ниццей, где прошло отрочество, потом с Парижем - городом юности, где она училась живописи, где ее и похоронили.

Ей было всего 26 лет, когда она умерла, и, может быть, из-за краткости отведенного пути ее жизнь была освещена ослепительным светом одаренности. Она была умна, хорошо образованна (гораздо лучше, чем принято было для женщины в ее время),

стр. 32
артистична, нервна, восприимчива. Очень рано повзрослела - неизбежное следствие одинокого детства. Была очаровательна и женственна до кончиков ногтей. Пела, играла на рояле, рисовала и писала маслом, пыталась сочинять прозу и пьесы, работала как скульптор - масса талантов, громадный потенциал, так до конца и не раскрывшийся. К богатой одаренности добавлялась еще и феноменальная работоспособность. Жадно хотела жить - ей все было интересно, все близко - политика, литература, светская жизнь, общественное движение... Мечтала о любви, о славе - и даже больше о славе, чем о любви. Потом болезнь... Потеря голоса, слуха, жизни.

Через несколько лет после ее смерти в 1887 году - публикация фрагментов "Дневника", книги, которую она создавала все эти годы. И сразу - сенсация. Вскоре после этого Мария вошла в сонм бессмертных, не приложив к этому никаких специальных усилий, легко и естественно. Чуть позднее ее признали и как художницу, так что ведущие мировые галереи стали считать за честь обладание каким-нибудь из немногочисленных ее полотен.

Потом "Дневник" (по-прежнему в отрывках) был переведен на все основные европейские языки (в том числе и русский). Его читали взахлеб, он оказал колоссальное воздействие на умы, на литературу. О влиянии "Дневника" Башкирцевой, о самопознании с его помощью писали Валерий Брюсов и Велимир Хлебников. Марина Цветаева посвятила памяти Башкирцевой свой "Вечерний альбом", изданный в Москве в 1910 году. В Америке 1920-х Башкирцева была и иконой, и вдохновляющим девушек примером.

М. Башкирцева. Автопортрет с палитрой. 1883

стр. 33
О Башкирцевой снимались фильмы, писались книги - и популярные биографии, и романы, и новеллы. В итоге образ ее постепенно мифологизировался и размылся.

В задачи автора "Портрета без ретуши" Колет Коснье как раз и входило высвобождение истинной, живой Марии Башкирцевой из-под хрестоматийного глянца, снятие "розового" грима, превращавшего Марию в непорочного ангела, в бледную и добродетельную деву. Чтобы достичь этого, автор, не доверяя публикаторам, заново перечитала "Дневник" - все 84 тетради, и увидела свою героиню страстной и энергичной бунтаркой, одинокой в семье, в обществе, в художественных кругах, где процветало предубеждение против самой возможности серьезного таланта у женщины, - тем более у девицы. Писательница показывает в ней женщину - чувственную, умную, честолюбивую, и при этом женщину-творца, - принадлежащую не своей эпохе; по сути, нашу современницу, волею судьбы помещенную в тесную и душную для нее обстановку XIX века.

М. Башкирцева. Встреча. 1884