В статье рассматривается деятельность крупного филолога-слависта А. С. Будиловича в Царстве Польском в 80-е годы XIX в. На основе архивных материалов (прежде всего переписки), публицистики и мемуарной литературы характеризуются особенности его политической позиции, а также анализируются работы о поляках и польском образовании, многоплановая деятельность в Варшавском университете, участие в "холмском деле".

The article deals with the life and work of the renowned philologist-slavist A.S. Budilovich in the 1880es in the Kingdom of Poland. It considers his political stance on the basis of the archival materials (first and foremost correspondence), political literature and memoirs, and analyses his work on the Poles and the Polish educational system, his diverse activities at the Warsaw University, as well as his participation in resolving of the Kholm issue.

Ключевые слова: Окраинный университет, польские образовательные традиции, русификация, классификация славянских языков, холмский вопрос.

Видный славист, ученик В. И. Ламанского, Антон Семенович Будилович родился 24 мая 1846 г. в белорусском селе Комотово Гродненской губернии в семье сельского священника. Его дед по отцу - униатский священник, в 1839 г. перешедший в православие. Еще в первой половине XIX в. фамилия звучала как Будзиллович, переиначивая на польский лад фамилию Будило.

Знакомство А. С. Будиловича с Польшей началось в детские годы, что было обусловлено многонациональным составом Гродненской губернии. Важным моментом в становлении его мировоззрения стало польское восстание 1863 - 1864 гг. В это время он учился в духовной семинарии. От имени повстанческих властей отец А. С. Будиловича был извещен о том, что "как слишком русский" приговорен к смертной казни, угрожали и семье. Семен Будилович с сыновьями, приехавшими на каникулы, скрывался от преследователей [1. С. 104]. Так будущий ученый оказался вовлеченным в русско-польское противостояние.

1 июля 1881 г., после шестилетнего периода преподавания в Нежинском историко-филологическом институте, Будилович был утвержден в должности ординарного профессора Варшавского университета по кафедре русского и церковнославянского языков и истории русской литературы. Начиная с 4 октября 1881 г. он также некоторое время исполнял обязанности секретаря историко-фи-

Никифорова Ольга Анатольевна - аспирантка РГГУ.

лологического факультета. В Варшавском университете Будилович проработал до 1892 г. [2. Ф. 402. Оп. 3. Д. 195. Л. 96, 98]. Поскольку университет заведовал училищами Министерства народного просвещения на территории Варшавского учебного округа через особый Ученый комитет и Совет попечителей, Будилович принимал участие в руководстве образовательной системой целого региона.

В 60 - 70-е годы XIX в. правительственные мероприятия в Царстве Польском имели целью формирование политической лояльности, тогда как с началом контрреформ на первый план выдвинулась задача "перевоспитания" поляков в русских [3. S. 349]. Меры, проводившиеся учебной администрацией польских губерний до начала 1880-х годов, были признаны недостаточно решительными. Ректору Варшавского университета Н. М. Благовещенскому, по мнению его критиков, не хватало настойчивости в насаждении русского языка в Польше. Будилович писал: "Перемены желаю в видах укрепления здесь русского дела, которое много пострадало от его (Благовещенского. - О. Н.) бестактности, непоследовательности и генеральских причуд и, между прочим, от неустанного препирательства с А. Л. Апухтиным". В результате происходило "разделение всего служебного персонала на партии [...] Все это до того ослабляет русский элемент [...] в университете, что он все еще занимает тут подчиненное положение, несмотря на численный перевес". Будилович упоминал и о "наших дезертирах" - русских преподавателях, поддерживавших польскую профессуру [4. С. 1114 - 1115].

Сторонники русификаторского курса в Царстве Польском группировались вокруг назначенного в 1879 г. попечителем Варшавского учебного округа А. Л. Апухтина, служившего ранее под началом М. Н. Муравьева. При подборе кадров новый попечитель в первую очередь обращал внимание на готовность преподавателей отстаивать русский характер университета [5]. "Мне [...] до вашей учености дела мало, а русского направления я от всех буду требовать", - заявил он одному из них [6. С. 158 - 159].

Этому требованию Будилович полностью соответствовал. После смерти М. А. Колосова, преподававшего на кафедре русского и церковнославянского языков, на вакантное место претендовал профессор Казанского университета И. А. Бодуэн де Куртенэ. Однако Апухтин в представлении Министерству народного просвещения настоял на кандидатуре Будиловича, аргументируя это тем, что в обязанности профессора кафедры входило преподавание истории русской словесности до XVIII в., тесно связанной с православием. Данный курс следовало доверить православному, а не "католику и притом в Варшавском университете". Благовещенский поддержал Будиловича как "пользующегося общей известностью ученого, весьма авторитетного и замечательного преподавателя [...] по той кафедре, которая наиболее нуждается в таком представителе" [7. Ф. 733. Оп. 149. Д. 519. Л. 64 - 74, 80 - 81, 101 - 103].

Приход Апухтина еще не означал решительного усиления курса на русификацию Царства Польского. Большой популярностью в польском обществе пользовался тогдашний генерал-губернатор П. П. Альбединский - сторонник примирения с поляками. 22 февраля 1881 г. он добился разрешения министра народного просвещения А. П. Николаи учредить на историко-филологическом факультете Варшавского университета должность профессора польского языка и словесности. На ее замещение был выдвинут поляк П. Хмелевский [8. С. 248].

В это самое время, 10 сентября 1881 г., прибывший в Варшаву Будилович читал свою вступительную лекцию "О значении церковнославянского и русского языков и истории русской литературы в системе историко-филологических наук вообще и русско-славянских в частности" [9]. В письме В. И. Ламанскому Будилович сообщал, что после "шикания студентов на вступительной лекции" появились слухи о студенческой сходке с требованиями его отстранения, назначения Хмелевского и замены в университете русского языка преподавания на польский. Будиловича удивила готовность администрации к силовому подавле-

нию студенческих выступлений, которых, по его мнению, не было оснований ожидать. "Думаю, что и меня не уволят из университета, и польского языка не сделают преподавательным, а разве пана Хмелевского произведут в профессора", - прогнозировал Будилович. Тем не менее, ему посоветовали ходить по вечерним улицам с револьвером, поскольку среди студентов распространился слух о том, что он - поляк, участник восстания 1863 - 1864 гг., принявший впоследствии православие и пользовавшийся за это доверием российских властей. "Впрочем, все это не важно, - заключал Будилович, - течения и вожделения в польском обществе будут развиваться до тех пор, пока мы сами будем им потакать и поддерживать своей [...] неуверенной трусливой политикой" [10. Ф. 35. Оп. 1. Д. 267. Л. 79 - 80об.]. На недовольство поляков профессор реагировал следующим образом: "Быть может, польские змейки пошипят где-нибудь из-за углов; но это [...] не смущает меня" [4. С. 1114].

22 мая 1882 г. Александр III провел совещание с участием вновь назначенных министрами народного просвещения И. Д. Делянова и внутренних дел Д. А. Толстого, а также обер-прокурора Синода и министра юстиции. Преподавание польской словесности сохранялось, но должно было вестись на русском языке. П. Хмелевский отказался читать лекции по-русски, вследствие чего занятия временно проводили Будилович и его единомышленник - преподаватель кафедры славянских наречий В. В. Макушев. Такое положение дел воспринималось поляками как фактическая отмена важной для них уступки [11. S. 2]. В новом учебном году молодой польский ученый Ф. Вержбовский (Т. Вежбовский) согласился вести занятия на русском языке. Будилович и Макушев поддержали его кандидатуру. Вызвав недовольство поляков, Будилович помог Вержбовскому стать экстраординарным профессором [4. С. 1116]. Однако лекции Вержбовского сопровождались беспорядками [7. Ф. 733. Оп. 149. Д. 541. Л. 125, 134 - 153], спровоцированными, по мнению русской стороны противостояния, польскими газетами.

По воспоминаниям профессора славянских наречий, друга Будиловича П. А. Кулаковского, не приемля преподавания на польском языке, тот мотивировал свою позицию преобладанием на факультете русских студентов. Кулаковский уточнял, что его коллега не выступал против польского языка и польской литературы как учебных предметов, а лишь хотел придать им научный характер. "Будилович в свое время охранил Варшавский университет от внесения в него начала, противоречащего самому характеру государственной высшей школы в России", - заключал Кулаковский. Позиция Будиловича получила поддержку Апухтина, а также вновь назначенных генерал-губернатора И. В. Гурко и ректора Н. А. Лавровского [1. С. 116 - 117]. Со своей стороны, Будилович поддерживал кандидатуру Гурко, а в назначении бывшего директора Нежинского института Лавровского принял самое активное участие.

"Оба нежинских ученых [...] со своими взглядами вписались в политику русификации", настаивая на "превосходстве русского языка и культуры" и том, что жители Царства Польского говорят на "западнославянском наречии" [5]. Многие решения ректор Лавровский принимал совместно с Будиловичем, с которым у него установились доверительные отношения.

По свидетельству коллег, Будилович влиял на администрацию Царства Польского в решении вопросов, связанных с проведением политики русификации. Профессор кафедры славянских наречий К. Я. Грот отмечал, что он "пользовался большим весом и влиянием [...] снискал себе общее уважение и в университетской корпорации, и в среде своих слушателей". Будилович "внес в свою деятельность не предвзятость взглядов, не слепую вражду, а трезвое и здоровое понимание задач русской государственности, русской школы и русского языка с точки зрения обоюдной пользы и идеи общеславянского культурного объединения" [4. С. 1110, 1115].

Либерал и западник, профессор кафедры всеобщей истории Варшавского университета Н. И. Кареев, выступавший противником усиления русификаторского курса, сообщал схожую информацию о влиянии Будиловича в Варшаве: "Ректор Лавровский очень его слушался, а у Апухтина Будилович с Никитским и Сониным (преподаватели университета. - О. Н.) были свои люди, настоящие его "тайные советники"". В глазах Кареева Будилович - "видный ученый-славист, но в то же время беспощадный обруситель" [6. С. 158, 160, 167].

Будилович рассчитывал, что наступивший в 1883 г. поворот в политике будет способствовать становлению единой славянской школы. Миссией университета, по его мнению, делалось "служение просвещению здешней молодежи не в узко польском, а в общеславянском духе". Поддерживая утвержденный в 1869 г. министром народного просвещения Д. А. Толстым устав Варшавского университета, Будилович акцентировал внимание на цели образовательной политики. Однако если Толстой добивался "постепенного обрусения" поляков, то профессор-славянофил видел необходимость "ославянения [...] воскрешения их племенного славянского сознания" [12. С. 299 - 300]. Поборник славянских образовательных традиций, Будилович выражал уверенность в том, что "впоследствии и польские историки признают нашу заслугу в медленном, но верном перевоспитании польской интеллигенции и ее освобождении от службы западным идеалам", в соответствии с которыми с XI в. на польских землях сложилась "инородческая латинская школа" для "шляхты и бюргерства" [4. С. 1113; 12. С. 295 - 296].

Польша в глазах Будиловича являлась оплотом славянства на границе с Западом. В случае роста влияния Германии на Царство Польское заметно ухудшится геополитическое положение России. Между тем "Польша не имела идеалов самобытных, то есть народных славянских", и уступала свои земли немцам [13. С. 152]. Ввиду образования Германской империи, в которой виделась главная угроза, Будилович подчеркивал необходимость скорейшего изменения политического климата в Польше. Поскольку старая польская элита не могла служить опорой российской власти, ставилась задача создания новой интеллигенции - прежде всего, посредством системы образования.

Следует отметить, что при этом политический курс как России, так и Германии, безусловно, носил антипольский характер. Более того, "Берлин и Петербург обменивались заверениями в том, что, несмотря на растущие между ними противоречия, их объединяет общая польская опасность" [14. С. 353 - 355].

Будилович не считал польский язык самостоятельным. По его мнению, в системе славянских языков он должен определяться лишь как польское наречие (с кашубским поднаречием) наряду с чехоморавским и серболужицким наречиями западной ветви славянства. Он полагал, что возвышение славянских "наречий" до уровня языков - случайное и временное явление, поскольку только русский в состоянии противостоять мировым литературным языкам [15. С. 1, 4; 16. С. 18]. Будилович не признавал самостоятельности польского языка не только исходя из своих лингвистических воззрений, но и в силу политических убеждений. Польский язык выступал конкурентом русского в системе образования западных губерний Российской империи, а также соседней Галиции.

Свои взгляды Будилович проводил на кафедре, имевшей первостепенную роль для окраинного университета, поскольку русский язык и русская история преподавались для всех студентов. В 1887 г. он возглавил историко-филологический факультет. Из числа членов Совета университета именно Будилович замещал ректора в случае его болезни или отъезда [17. С. 71], что придавало декану особый вес.

В Варшавском университете Будилович сосредоточил внимание на преподавании церковнославянского и русского языков, а также славяно-русской древней письменности, с особым акцентом на кирилло-мефодиевском наследии [4. С. 1109]. Таким образом, педагогическая деятельность Будиловича в варшавс-

кий период соответствовала как задачам кафедры, так и научным интересам филолога, выявившимся еще в студенческие годы. Профессор неоднократно упоминал в лекциях имя своего учителя в Петербургском университете И. И. Срезневского [18. Ф. 40/1. К. 6. Д. 32. Л. 1; Д. 29. Л. 4об.].

Особого внимания заслуживает деятельность Будиловича в качестве администратора, организатора учебного процесса в Варшавском университете. Он поддерживал ректора в деле распространения на университет общероссийского устава. Формулируя задачи образовательной политики в национальном регионе, он осознавал глубину различий между российской и польской ситуацией. Отсюда - необходимость в переходном этапе, прохождение которого и Будилович, и Лавровский стремились максимально ускорить.

Кроме того, внутреннее единство университета должно достигаться однородностью преподавательского состава и контингента учащихся. Будилович выступал за устранение русской и польской "партий" среди преподавателей. В ректорство Лавровского, в соответствии со специальным указом от 12 июня 1886 г., в Варшавский университет "в виде опыта" было разрешено принимать выпускников православных духовных семинарий [19. С. 193 - 195; 20. С. 83; 21. S. 12]. Будилович оценивал эту меру как одну из наиболее удачных в деятельности ректора, хотя сам профессор в свое время после Литовской духовной семинарии окончил гимназию. Семинарское образование признавалось недостаточным для поступления в светское высшее учебное заведение, однако в данном случае приоритетным было изменение национального состава окраинных вузов [22. С. 61 - 70; 23. С. 8].

Обратившись к гимназическим учебным планам, Будилович рекомендовал увеличить преподавание русского языка на четыре часа в неделю за счет уроков древних языков в классических гимназиях и новых языков в реальных гимназиях, поскольку русский язык, по его мнению, служит ключом к изучению иностранных языков, в особенности славянских. Выступая с таким предложением, он руководствовался, прежде всего, стремлением создать базу для славянского единения. Будилович - автор увидевшего свет в Варшаве в 1883 г. учебника церковнославянской грамматики. Издание было одобрено Ученым комитетом Министерства народного просвещения как пособие для гимназий и прогимназий.

Интерес Будиловича к средним учебным заведениям определялся не только его учебно-научной деятельностью, но также сотрудничеством со старшим братом Александром - священником, писателем и педагогом. Очень близкие по возрасту, братья вместе посещали городское училище, а впоследствии продолжили образование в Петербурге: Антон - в университете, Александр - в духовной академии. Профессиональная деятельность привела братьев в Польшу, где Александр состоял учителем закона Божьего в Варшавском духовном училище, а позже преподавал в Холмской гимназии.

С 1888 г. Антон Будилович стал привлекаться руководством Варшавского учебного округа к постановке среднего образования. В частности, он работал в комиссии, оценивавшей письменные работы учащихся средних учебных заведений, участвовал в обсуждении вопросов о преподавании в них польского языка и учебнике по истории римско-католической церкви в гимназиях [24. С. 15 - 16; 18. Ф. 40/I. К. 6. Д. 33. Л. 1об.]. Вразрез с мнением Совета попечителей Варшавского учебного округа, санкционировавшего второе издание этого учебника, Будилович, указав на предвзятость автора, выступил против его использования в гимназиях [18. Ф. 40/II. К. 9. Д. 13. Л. 2об.-3].

Помимо системы просвещения важнейшим каналом противодействия польскому влиянию на украинских, белорусских и литовских землях являлась конфессиональная политика [25. С. 69 - 82]. В первом же письме из Варшавы Ламанскому следующей по важности задачей после принятия решительных мер в Варшавском университете Будилович называл решение "холмского дела".

Он считал "абсолютно необходимым скорейшее примирение трех враждующих партий в среде местного духовенства: туземного, галицкого и древлеправославного (старообрядческого. - О. Н.)". Предлагался ряд изменений административно-территориального характера. "Прекрасной мерой" считал Будилович перенос высшего епархиального управления из Варшавы в Холм. Он проектировал также отделение Седлецкой и Люблинской губерний "в состав северо-западного края и Литовской епархии. Тогда окончательно исчезнет мечта поляков о границе Буга" [10. Ф. 35. Оп. 1. Д. 267. Л. 80об.].

Положением униатов Будилович интересовался, общаясь с братом [18. Ф. 40/II. К. 9. Д. 41. Л. 14 - 14об.]. Профессор принял участие в храмовом празднике Холмского православного собора, в рамках которого состоялось собрание основанного в 1879 г. Холмского православного Свято-Богородицкого братства. В присутствии Апухтина, люблинского губернатора, архиепископа Холмского и Варшавского Будилович произнес торжественную речь, назвав Холм "нашим западным Кремлем", что было "с восторгом встречено всеми слушателями" [26. С. 4].

Будилович входил в состав комиссии по рассмотрению предложенных седлецким и люблинским губернаторами вариантов переименования "в русском духе" городов с русским населением [27. S. 7]. Следует отметить, что восточнославянских жителей Холмщины братья Будиловичи считали русскими [28. Р. 128].

В Варшавском университете и, шире, в образовательной системе Царства Польского конца XIX в. фигура Будиловича видится весьма типичной. Многие из университетских преподавателей того времени были уроженцами Западного края (Кулаковский, Макушев, Е. Ф. Карский и др.), нередко происходя из семей православных священников. Подобно Будиловичу Грот и Макушев получили образование на историко-филологическом факультете Петербургского университета, где их взгляды формировались под сильным влиянием Ламанского [29. С. 245]. Будилович и Грот имели опыт работы в Нежине, состояли в Петербургском отделении Славянского благотворительного общества [30. С. 86, 117]. Профессура славянофильского направления проявила себя также на редакторском поприще. Кулаковский был редактором-издателем газеты "Варшавский дневник", в которой публиковались статьи братьев Будиловичей. Профессор Будилович в 1885 г. редактировал "Мефодиевский юбилейный сборник", а в течение 1892 г. - журнал "Славянское обозрение".

В варшавский период деятельности Будиловича у него появились ученики. Таковыми себя считали Карский (будущий ректор Варшавского университета) и, в известной степени, Грот. Хорошие отношения сложились у Будиловича с О. О. Первольфом, чехом по происхождению, и Макушевым, хотя отец последнего происходил из известного польского шляхетского рода. Макушев, по оценке Будиловича, был ориентирован на славянские ценности. Будилович демонстрировал готовность сотрудничать со всеми, кто не выказывал недовольства политикой обрусения. Он небезуспешно стремился сплотить преподавателей-славянофилов.

Будилович считал необходимым бороться с противодействием, оказываемым враждебной "местной средой", под которой он понимал, прежде всего, шляхту, католическое духовенство и проводников немецкого влияния. Противовес этим элементам профессор видел во всесословности образования, ориентированного на польское крестьянство. В конце 1880-х годов, несмотря на то что существовало "немало элементов беспокойных" и "единичные уклонения подчас", Будилович констатировал устойчивость окраинного университета и "пущенные им твердые корни" в Царстве Польском [31. С. 4 - 5].

Научно-педагогическая и политическая деятельность Будиловича тесно взаимосвязаны. Сразу же после приезда в Царство Польское он начал настаивать на решительных действиях по утверждению на западных рубежах империи русско-

го направления, понимаемого в славянофильском - антигерманском и антикатолическом - духе. При этом Будилович настойчиво подчеркивал неспособность поляков к самостоятельному культурному развитию, что, в частности, выразилось в заимствовании ими чуждой образовательной системы и бесперспективности польского "наречия". Однако у Будиловича не было боязни и ненависти по отношению к полякам, на которые указывали польские современники и историки, а также русские либералы. Он верил в необходимость и возможность "перевоспитания" поляков, которые "забывают, что лишь в лоне славянства могут [...] найти спасение от немцев" [4. С. 1114].

"Перевоспитание" это в противовес онемечиванию и обрусению представлялось ему неким "ославянением". В отличие от многих имперских чиновников, Будилович выступал за конструирование славянской идентичности поляков и в этом смысле не вполне разделял прямолинейного русификаторского курса. В то же время славянскую культурную общность народов, с его точки зрения, безальтернативно предстояло создавать на фундаменте русского языка. Поэтому в практической плоскости Будилович явился одним из наиболее видных проводников курса царствования Александра III на национальных окраинах - сначала в Царстве Польском, а затем в Прибалтике.

Оптимистические прогнозы Будиловича не оправдались. Русификация Польши вызвала в начале XX в. упорное сопротивление учащейся молодежи, приведшее к временному закрытию Варшавского университета.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Кулаковский П. А. А. С. Будилович (некролог) // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1909.

2. Эстонский исторический архив.

3. Chwalba A. Historia Polski. 1795 - 1918. Kraków, 2000.

4. Грот К. Я. Памяти Антона Семеновича Будиловича // Исторический вестник. 1909. N 3.

5. Gawkowski R. Poczet Rektorów Uniwersytetu Warszawskiego. Rektor, brat Rektora Ławrowski Nikołaj Aleksiejewicz // Uniwersytet Warszawski. 2007. N 1.

6. Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. Л., 1990.

7. Российский государственный исторический архив.

8. Очередные вопросы в Царстве Польском. Этюды и исследования. СПб., 1902. Т. 1.

9. Будилович А. С. Вступительная лекция, прочитанная в Варшавском университете // Русь. 1881. N 17.

10. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук.

11. Wiadomosci polityczne. Ziemie polskie // Gazeta Torunska. 1882. N 237.

12. Будилович А. С. Из переписки князя В. А. Черкасского и Н. А. Милютина. Реформа учебной части в Царстве Польском // Славянское обозрение. 1892. N 7 - 8.

13. Будилович А. С. Несколько замечаний о польском вопросе, с точки зрения всеславянства // Беседа. 1871. N6.

14. Тьшовский М., Кеневич Я., Холъцер Е. История Польши. М., 2004.

15. Будилович А. С. Начертание церковнославянской грамматики, применительно к общей теории русского и других родственных языков. Варшава, 1883.

16. Будилович А. С. Статистические таблицы распределения славян по государствам и народностям; по вероисповеданиям, азбукам и литературным языкам (наречиям) с объяснительной запиской. СПб., 1875.

17. Черная сотня. Историческая энциклопедия. 1900 - 1917. М., 2008.

18. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки.

19. Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX - начало XX в.). М., 1999.

20. Будилович А. С. Памяти Н. А. Лавровского // Сборник Учено-литературного общества при императорском Юрьевском университете. Юрьев, 1900. Т. 3.

21. Askenazy Sz. Uniwersytet Warszawski. Kraków, 1905.

22. Иванов А. Е. Студенчество России конца XIX - начала XX в.: социально-историческая судьба. М., 1999.

23. Дубровский Н. Официальная наука в Царстве Польском. СПб., 1908.

24. Будилович А. С. Отчет по рассмотрению письменных работ учеников среднеучебных заведений Варшавского учебного округа. Приложение к циркуляру 1888 г. // Протокол заседания Совета попечителей Варшавского учебного округа. Варшава, 1888.

25. Корнилов А. А. Русская политика в Польше со времени разделов до начала XX в. Пг., 1915.

26. Кулаковский П. А. Из Холма (Речь, произнесенная А. С. Будиловичем в г. Холм 8 сент. 1887 г.) // Варшавский дневник. 1887. N 200.

27. Konarski K. Chrzciciele Chelmszczyzny // Ziemia. Dwutygodnik krajoznawczy ilustrowany. 1926. N22.

28. Weeks T.R. Nation and State in Late Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier. 1863 - 1914. Illinois, 1996.

29. Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX в. М., 2005.

30. Славяноведение в дореволюционной России. Биобиблиографический словарь. М., 1979.

31. Приветственная речь и.д. ректора Императорского Варшавского университета А. С. Будиловича, произнесенная на торжественном акте 30 авг. 1889 г. // Варшавские университетские известия. 1889. N6.