ГЛАВНОЕ МЕНЮ   ВОСПОМИНАНИЯ АВИАТОРОВ    THE RUSSIAN BATTLEFIELD

Кривошеев Григорий Васильевич

Часть 2

- А. Д. Из немецких самолетов какие самые сложные были, из тех с какими приходилось драться?

Я дрался с "Фокевульф-190" и " Мессершмит-109". Говорят, что "Фокевульф"
хорош на малой высоте, а "Мессершмидт" на большой. Неправда, оба одинаково хороши и одинаково сложные. Всего драться приходилось раз 5-6 максимум, а так уходил. На счет воздушных боев надо говорить с тем, кто вел воздушные бои, сбил самолетов 15, выполнял задания по уничтожению самолетов. А я разведчик.

- А. Д. Унемцев зенитная артиллерия была сильная?

Сильная, очень сильная. Особенно досаждали "Эрликоны". Не знаю, какой у них был калибр, но, наверное, не меньше 20. Ужас. Потом мелкокалиберная, марку не помню, их тоже не видно было, только трассу.
Вот такой случай со мной был. Пересекаю линию фронта, смотрю на восток, скорость 650-700 и надо мной, где-то выше артиллерийский снаряд летит. Мне не поверили, а потом один опытный летчик тоже самое рассказал.
Обычно спрашивают: "Страшно или не страшно?" Мне было не страшно, но настороженность была, это не страх, это - собранность, осторожность, готовность к атаке. А как только их увидишь, так сразу другим человеком становишься.

- А. Д. Головой каждую минуту вертеть надо?

Не то что каждую минуту - 20 раз в минуту. Было такое правило - восьмерка: вперед, назад, под собой. Некоторые с синей шеей прилетали. Я осматривался в зависимости от обстановки, если у меня скорость 700, то я знаю, что меня никто не догонит. Если ведомый сзади, то тоже не очень верчусь, надеюсь, что он меня прикроет. Поэтому, смотрю, ищу что мне нужно. Найти цель это сложно. Вот задан район, а танков нету и все! Поле и копны, а к копнам следы танковые. Когда у Решетова ведомым был, наши блокировали Никопольскую группировку. Задача - и не дать ей перейти Днепр. Переправ нет, а по рации передают, что уходят! Как уходят?! Мы полетели. Смотрим-смотрим - нет переправ, и тут я вижу: здесь следы до речки доходят и там, за речкой, следы начинаются. Докладываю, так и так, он: "Пойдем, пролетим еще раз" - прилетаем, оказывается они понтоны поставили, потом их утопили, флажками обозначили и идут по ним, а сверху их и не видно. А самолеты камуфлировали так, будто нет аэродрома. Посадочные "Т" убирали, самолеты все закрывали (это и мы тоже делали) ветками. Очень трудно определить было. Или нужно было провокацию устроить или быть очень внимательным. Так вот, когда я ищу и ведомый меня прикрывает, я все внимание на поиск обращаю, назад не смотрю. Но если я ведомый, то это моя обязанность - прикрывать, он там ищет, я на него только изредка посматриваю, чтобы не оторваться, а так назад смотрю.

- А. Д. В чем Вы летали?

Я летал в гимнастерке, нам зимой выдали меховые унты, меховые комбинезоны, одели здорово. Но истребитель первым делом должен видеть ,что у него сзади творится, а с этим меховым воротником ничего не видно. И я никому ничего не говоря, подходил к самолету, отдавал куртку технику. В кабине тепло, а собьют где-нибудь, замерзну конечно, ну и черт с ним. Может быть я поэтому и жив остался, потому что голова вертелась, за 227 боевых вылета ни одного ведущего и ни одного ведомого по моей вине не потерял. Решетова один раз сбили, но тогда не я с ним летал.
Как-то полетели мы с Выдриганом, мы с ним полетели зимой, я раздетый. Облачность прижимает и прижимает. Разведку провели, возвращаемся. На запасной аэродром приземлились. А холодно, у Коли была курточка американская меховая, он подходит ко мне: "На, Гришка, одень" - "Не надо" - "Одень, мне положено о своем подчиненном заботится".

- А. Д. А платки шейные шелковые носили?

Да. Были шелковые платки, но подавляющее большинство их выбрасывало.
Когда мы в полк прилетели на новеньких Яках, которые получили в Саратове, у нас, пацанов, их отобрали, передали опытным. Мне сказали облетать самолет. Прихожу, механик докладывает, что самолет готов: "Облетай - говорит - да так, чтоб струи были". И я начал рвать, чтобы себя показать, а в это время "Шмиты" там были, я их не видел, но поскольку я рвал они меня сбить не могли. И когда я пошел на посадку, шасси выпускаю, сел. Я не знал, что самолет был собранный: шасси от одного, фюзеляж от другого, да еще и не облетанный после ремонта. Приземляюсь, механик: "Молодец, облетал самолет!" Командир подходит: "Ну ты дал им, молодец" - " Да я их и не видел даже" - " Вот за это тебя уважаю, другой бы себе присвоил, а ты честно ответил". Так вот когда мне техник про самолет докладывал, я говорю: "Как же так?! Что же ты мне ничего не сказал?" - " Все нормально, подписывай формуляр". Сам он грязный, самолет грязный. Я тогда только на фронт пришел, а они ночами работают, двигатели перебирают, куда им там до шелковых платков. Я как вспомнил этого Туржанского, который коврики в столовой стелил, так я на следующий день подшил белый подворотничок. Механику говорю: "Вон банка бензина, возьми постирай, чтоб ты орел был!" Сажусь в самолет, а механик мне: "Командир, ты у меня седьмой" - "И последний. Будешь плохо мне самолет готовить - расстреляю прямо здесь, а будешь хорошо готовить - останусь жив. Идет?" - "По рукам". Прилетаю, зарулил, выходит механик в белых перчатках, комбинезон постиран и папироску мне. Я говорю: "Иван, извини". Порядок есть порядок.
Я не носил платок, зам командира - носил, опытный летчик был, у него, наверное, вылетов 400 было. Погиб он в Никополе, там был никопольский плацдарм и вот он на разведку несколько раз ходил. Последний вылет, он полетел и мне говорит: "Твой маршрут на запад, набирай высоту, а оттуда на большой скорости возвращайся, потому что "Шмиты" поджидают" Особенно, когда за облака выходишь, они там ловят. Я думаю, что так и попал, он выполнил задание, передал по радио о выполнении, а потом молчание. Самолет разбросало на километр. Он, видимо, раненный тянул на аэродром, но в воздухе сознание потерял и с землей под малым углом встретился. Но точно никто не знает, но я думаю так. Были на самолете дырки, сбили его. Нас он предостерегал, а сам вот на это попался. Третий вылет за день делал.

- А. Д. А сколько вылетов в день делали?

Бывало 1, бывало 5. Зависит от задачи и времени, готовится, например, операция какая-нибудь, тут вылеты, конечно, учащались. Но у меня мало вылетов по 5 в день было, может быть два-три таких дня было. А так в основном 1,2,3 вылета. А вот мой командир делал больше, 5, он опытнее был, больше ответственности на нем, больше ждали от него.

- А. Д. И летали практически каждый день?

Нет, не каждый день. Это зависит от погоды, обстановки. К операции готовятся ведь обе стороны, сосредоточиваются. Тут разведчики почти каждый день вылетали, надо было знать, что делает противник, а боевые сидели, а когда операция начинается, тут уже они по 3-4 вылета делали, а мы так, свидетельствовали. На разведку иногда вылетали, смотреть, что там делается.

- А. Д. На "свободную охоту" выпускали?

У меня было или 1 или 2 раза всего и то так, случайно. Там другие эту задачу выполняли. Когда я только пришел на фронт, это в моде было, а в 44-ом году там уже у нас было преимущество, но все равно гибли до самого конца Гриша Куценко 8-го мая погиб.. Под Прагой 8-го мая, уже о капитуляции сообщили. Пришли мы на аэродром, нам сообщили, что нужно звено, восьмерка. Зам командира, я в паре с ним и Морозов, у него 850 боевых вылетов, его на дважды героя посылали, но ему не присвоили и с ним Гриша. Летели на разведку в интересах бомбардировщиков, мы полетели цели определять. Определили, передали по радио, летим обратно, а погода была такая - низ облаков 300м, населенные пункты горят. Дым от них получаются сплошные столбы по 2-3 километра, ветер их раздувает. И картина получается такая: 300 метров потолок темный, столбы эти, коридоры такие. Туда шли еще общей группой, а на обратном пути по парам разбились. Выходим на нашу территорию, после линии фронта - Гриши нет, задействовали разведчиков. 8-го искали, 9-го,10-го, 12-го мы вылетали на боевое задание. Нету и только в 73-ем году, Решетов получил письмо от журналиста "Огонька", тот был в Чехославакии и он нашел свидетеля: когда мы пролетали, на церкви сидел стрелок и его с "Эрликона" подбил. Он сразу загорелся и в озеро. Вынули самолет по инициативе Решетова, по ордену Красного Знамени установили номер, через наш архив установили домашний адрес. Написали родственникам, назвали школу именем Куценко.

- А. Д. Забирались ли лучшие летчики-истребители в специальные части и группы?

Не забирались, но для каждой группы были примеры для подражания, эти примеры изучались. Я очень тонко ощущал, что из меня делают разведчика. После каждого летного дня командир полка собирал летный состав и по каждому полету делался поминутный разбор: как выбрал маршрут, как докладывал, как готовился, как фотографировал. И в процессе этого разбора вырисовывался способный человек, на него ориентировались, привлекали для обмена опытом. Были и такие моменты, когда по сравнению с остальными чуть-чуть образованнее, выше по сознанию, на него все косились, потому что всех заставят подниматься до его уровня, а не всем это было приятно, даже были такие, которые сдерживались, не раскрывали что и как делали, что бы другим не под силу было. А уже в части Новиковым организовывались семинары, учебно-методические сборы для лучших летунов, шло повышение квалификации. Обмен боевым опытом, не просто разговорный, а плановую таблицу составляли и, например, пара Покрышкина и пара Решетова проводят воздушный бой, садятся и потом разбор. Подводят итоги, выясняют ошибки. Потом все разлетаются по своим частям и опыт, приобретенный лучшими летчиками, уже изучается в части.

- А. Д. Вы слышали о формировании чуть ли не группы штрафников?

Когда попер немец в наступление, когда все время отступают и отступают, миллионы в плену. А перед эти нам пели: "Мы будем воевать на чужой территории!" Слова и лозунги хороши, он был ты мирный человек и вдруг - стрелять. Скажу из своего опыта, когда я только прибыл на фронт. Решетов сказал: "Пойдем, погуляем". И мы пошли "гулять", он ознакомил меня с линией фронта, поговорил со мной о том, как держать ориентировку. Летим, видим самолет немецкий, марку не помню, штабной какой-то не боевой, а мы звеном полетели, он командиру второй пары: "Ну-ка шарахни ему!" - он с большой дистанции стрельнул - не попал, а я думаю: "Ну как же так?! Это же штабной самолет, не боевой". Решетов говорит: "Ах ты слабак!" и как вдарит по тому самолету и он вдребезги разлетелся, это для меня был переломный момент, я понял, что такое война. Когда я свой самолет первый сбил, а меня при этом чуть самого не сбили, до этого я летал сосредоточенно, тогда я остро почувствовал, что такое война, когда друзья гибнут совсем все по-другому начинается. Я разговаривал с одним летчиком, он струсил в бою и не один раз и его в штрафную эскадрилью. Что это такое? - в самый пиковый, тяжелый, ответственный бой направляли, такой что или ложись там, или выдержи, возврата нет. Там он был командиром эскадрильи, а к нам пришел заместителем командира полка, а потом его перевели куда-то командиром полка, хороший летчик был, ему Героя не дали, наверное, только потому что в штрафной был, так вот он мне сказал: "Григорий, ты знаешь, штрафная меня научила преодолевать мой страх". Преодоление страха и понимание, что за этот страх тебя могут расстрелять - это великое дело.

- А. Д. А как его звали?

Не помню. Он был у нас недолго, если бы подольше продержался, я бы его запомнил.
Их много было, наверно, в каждой армии такая эскадрилья была.

- А. Д. А Вы знаете про такую группу "Мечь"?

Знаю. Как она рождалась - не знаю. Командир, генерал Яковенко, герой Советского Союза. Встречался я с ней часто. Они на Ла-5, по-моему, воевали и на ЯК-1, у них была характерная окраска: самолет, как самолет, а лоб красный. Она, наверное, находилась в резерве главного командования, я с ней часто встречался. На Молочной, в районе Западной Украины, в Сайноке, это Венгрия, но она, по-моему, не была подчинена нашей воздушной армии. А после войны я с Яковенко хорошо был знаком.

- А. Д. Это была эскадрилья или группа?

Группа. Больше эскадрильи. Группа может быть 1,5 эскадрильи, может 2. Это боевая часть, которая, наверное, больше эскадрильи но меньше полка. Летчики там были хорошие. Молодцы.

- А. Д. Вы говорили, что в запасном полку была очень низкая мораль?

Нет, не низкая. Для меня это было ново почему, потому что в училище там у нас каждый день политзанятия, командиры настраивали: "Вперед! На фронт!" и так далее, а когда я попал в запасной полк, так там, когда ко мне этот старый пришел он мне сказал: "Здесь многие избитые войной". То есть он сломался, не потерял веру в Отечество, нет, он просто сломался, не ожидал он такой силы, не ожидал, что там такие летчики. Так он готовился, так хотел воевать и вдруг его победили. Мораль у них была крепкая, а вот вера поколеблена.

- А. Д. Вот то, что Вас сбили, повлияло на Вас?

У меня получилось так, что повлияло положительно. Во-первых, выбило надежду на "авось" в любую секунду надо был на стороже, во-вторых, когда я произвел посадку, подумал: "Соображаю кое-что", если бы я на другое место сел, то разбился бы, я не разочаровался в себе, наоборот чувства обострились и начал воевать по-другому. Были моменты, лечу а "Шмиты" стороной идут. Знаю что они меня видят, думаю: "Летите! У меня другое задание". Я не бросался на врага. Если бы я с ними бой бы завязал, то не знаю, кто бы победил, но задание бы не выполнил. Так что на мне мое сбитие не отразилось.

- А. Д. Вы говорили, что Вашего друга расстреляли в воздухе, это практиковалось? И нами и немцами?

Это практиковалось до 43-го года, немцы издевались над нами, преимущество было на их стороне, они мало того, что они сбивали, парашюты расстреливали, они еще на земле добивали. А когда в 43-ем году пошли новые самолеты, пошло разъяснение, что победить можно не горлом, не лозунгами а техникой пилотирования, внимательностью.

- А. Д. А наши расстреливали немцев, выбросившихся с парашютом, в воздухе?

Наверное нет, не было таких случаев, которые я видел. Я думаю что нет, потому что русский характер такой.

- А. Д. Но с другой стороны это логичнее, что вот сейчас он спасся на парашюте, а завтра полетит и собьет вас?

Конечно, конечно. Вот когда сбивали и он садился, то этих всегда добивали. А вот так чтобы на парашюте, не помню.

- А. Д. А как труднее заметить самолет противника, летя выше или ниже его?

Очень сложно и там и там. Лучше всего видно, тогда, когда низ темный, а облака белые, тогда самолет контрастный, а вот когда погода непонятная, то очень трудно заметить. Все зависит от освещения, времени суток, положения солнца. Были летчики, вот Решетов, я на него всегда удивлялся, летим мы с ним он: "Справа впереди 15 градусов чуть выше нас". Не вижу, проходит какое-то мгновение, появляются точки. У Решетова зрение было удивительное, он выручал, видел и сразу командовал, построение в боевой порядок. Он учил так, надо не смотреть, а видеть.

- А. Д. Что значит групповая победа?

Сбил один, значит зашел и сбил. А групповая это когда ,например, идет группа на группу, один оторвался я или комэска его подбил, а он продолжает лететь, а второй летчик его добивает.

- А. Д. А как засчитывался самолет?

Когда я пришел, то железно, нужно было 2 подтверждения: наземных войск и с воздуха.

- А. Д. А если падал на территорию противника?

Все равно, два подтверждения. С появлением фото-кино пулеметов в конце 43-го они были у командира эскадрильи, то есть когда сбивал, командир заходил и фотографировал. А в 44-ом они почти у всех были.
Но это было в конце войны, а так нужно было обязательно 2 подтверждения. Я не помню такого случая, чтобы просто так подтверждали, в нашем полку такого железно не было. Если сбил, то сбил. Потом, когда прошло некоторое время после войны, тогда пошло вранье, например я знаю, что он 5 самолетов сбил, а он говорит 8.

- А. Д. Случаи трусости бывали?

Бывали. Просто трусости я не знаю, но трусость прикрытая объективностью, была. Вот я рассказывал, мы шестеркой летели, запросил Еремин к нему, а ведомый мой и Решетова потерялись. Мой ведомый, хороший парень. Он начал воевать на По-2, сделал на нем 850 боевых вылетов, ему Героя не дали и он во время войны написал рапорт, переучился на истребитель и пришел к нам в полк. Но что такое По-2 - телега, а здесь техника пилотирования нужна. Он был король посадок, а вот вираж сделать не мог, и он меня терял, и не только меня. Прилетаем, все в мыле, а он сидит! По морде надавали ему, но под суд не отдали. Мы понимали что это летчик, что сделал он 850 боевых вылетов. Предательства нет. У Решетова ведомый хороший летун, прекрасный, но его накануне сбили, и он, наверное, это как-то не так воспринял и проявлял не трусость, а скорее неуверенность. Но именно предательства, трусости не было.

- А. Д. Дело мордобоем разрешалось?

Когда как, Коптилова - мордобоем, но культурно, дали, потом: "На платок, вытри!" А вот один - три вылета, три раза бросил в бою ведущего! Приходит запрос, полку надо послать на курсы усовершенствования 1-го летчика, имеющего не менее 30 боевых вылетов, подписывают ему ноль и отправляют. Командир может и сохранил кого-то из летчиков, но во-первых, он этому приписал ни за что, во-вторых, освободил его, дал возможность считать себя участником войны, а ведь на самом деле он трус.

- А. Д. Под трибунал у вас не отправляли?

Нет, за все время я один раз был свидетелем расстрела. Был повар в штабе дивизии, когда 1-2 раза ходил питаться, вот так я знал этого повара, хороший мужик. Однажды прилетаю с задания, к капониру подруливаю, смотрю в капонире сидит этот повар, а рядом с ним часовой, поздоровались, он закурить попросил, я ему дал "Что такое?: Чего здесь делаешь?" - " Расстреливать привели," - я это воспринял как шутку, пошел докладывать, доложил результаты вылета. Я иду, смотрю самолеты садятся, целое представительство, на опушке леса красный стол накрыт, яма вырыта и приводят этого парня. Военный трибунал, 3 человека. Я недалеко стоял, за убийство венгерской гражданки суд приговаривает к расстрелу, выходит старшина, достает наган, раз - осечка, сам майор достал и выстрелил. Оказывается, он ночью деваху затащил на чердак, а когда начал ей в любви объяснятся, то какой-то тяжелый предмет на голову ей упал и убил, так рассказывают, а как на самом деле было - не знаю. Это очень сильный момент, но наши вооруженные силы и повода не давали. Мадьяры, румыны наши аэродромы чистили, чтобы мы кого-то обидел - упаси Бог. Идем, мадьяр попросил закурить - дали, они очень уважительно к нам относились. Никогда я не слышал ни одного слова "оккупанты", всегда вежливые были. Чехи вообще перед нами стелились, такие вечера нам устраивались. Нас распределили вчетвером к одному лавочнику, там у него на первом этаже магазин, а мы вчетвером жили на втором этаже в комнате, столовая была напротив. А после ужина приходили он нас всех угощал. Когда закончилась война, он нашей эскадрильи дал 12 посылок, кто сестре послал, кто матери. Я вот сестре каракуль послал. Все это трепотня, что нас плохо встречали.
Вот некоторые говорят, что летчики пьяные летали - не могло там пьяных быть, но как использовать эти фронтовые 100 грамм положенные, расскажу. В столовой 3 стола, за каждым по эскадрильи, и стол командования за ним командир, замполит, начальник штаба и инженер. Если за столом хотя бы одного летчика нет ,никто не имеет права начинать есть. Потом, командир эскадрильи докладывает, что все в сборе, разрешают начинать. Старшина идет, у него учет, сколько эскадрилья сделала боевых вылетов, столько ему и выдавали 100 грамм, если 15 вылетов, то 1,5 литра. Он в красивом графине ставит этот графин командиру эскадрильи, у каждого прибор. Положено было, вилка, ложка, скатерть белоснежная в любых условиях. Как правило за столом 12-13, у каждого стаканы. И вот оценка, как ты летал, если полные сто грамм - значит заслужил, если чуть больше - вообще но задираешь, если чуть-чуть не долили, значит плохо летал. Без слов, все и так знали. Но это была моральная оценка и командир полка наблюдает. А некоторые просто, раз положено сто, то просто разливал и все.

- А. Д. Ночные вылеты были?

Нет, ночью мы не летали. Ни разу. За все время раза 2 меня поздно посылали на задание и возвращался я уже в сумерках. Но аэродром к ночным полетам не приспособлен был, поэтому таких полетов не было. Был такой хороший момент, был этот командующий Хрюкин, а в одной из дивизий командовал Зимин, педант до глубины души. И вот под Сталинградом появляется немецкая группа, действовавшая ночью. И вот Хрюкин звонит Зимину и говорит: "Поднимай 12 экипажей сегодня ночью, надо приучать" - "Мы же ночью не летаем" - "Знаю, что не летаем, но ты летал?" - "Летал"- "Так расскажи летчикам, как надо" - "Но я же ему ставлю непосильную задачу". А в это время приказ №227, каждая вынужденная посадка - расстрел, самолеты надо беречь. "А ты им расскажи как надо действовать в ночных условиях". Они сделали костры бензин, масло туда наливают, когда летчик подлетает он обязательно должен видеть землю, ее он не видит, но он видит эти костры ориентируется и создает посадочное положение. "Ты расскажи, как сажать, но если кто-то из летчиков сомневается ,то я ему разрешаю сбросится с парашютом, но только если он собьет". Это неприемлемо для летчика, если он сбил - конечно сядет, а если не сбил, то ему не разрешается выпрыгивать с парашютом. "Я же непосильную задачу ставлю" - "Я отвечаю". И вот 12 самолетов он поднял и сбили они много самолетов и пошел шквал немецких передач. Хрюкин ему утром звонит и говорит: "Зимин, поздравляю, получил перехват, что у нас появилась группа, которую перебросили с Сибири". Все сразу переменилось наши ставили готовится к ночным полета, а немцы остерегались, что есть противник.

- А. Д. Что считалось боевым и не боевым вылетом?

Если был самолет на территории противника, это боевой вылет. С любой задачей, линию фронта пересек - боевой. А не боевой - корректируешь огнь, но летаешь над своей территорией.

- А. Д. Если на перехват?

Если над своей территорией сбил противника - боевой, а не догнал, то не боевой.

- А. Д. Учебные бои проводились?

В полку молодому обязательно дадут возможность показать, как он пилотирует, а потом командир эскадрильи с ним проведет учебный воздушный бой. Но это все было очень сложно, играть нельзя. Все эти учебные боевые тревоги расслабляют.

- А. Д. Недалеко от фронта располагались?

Да, недалеко, истребительная авиация в 30-40 километрах от фронта, это максимум, а то и 4-5, мы на одном аэродроме сидели в 3 километрах. Оттуда выходишь на бреющем и дальше поднимаешься, чтобы не знали где мы базируемся. Вот приходилось мне там корректировать, я летал на разведку, а артиллеристы решили перенести огонь с ранее назначенной цели на ту, что я указал. Задание мне мой командир дал скорректировать, и я вынужден был выйти на территорию противника, чтобы корректировать, вот боевой вылет.

- А. Д. На разведку погоды приходилось летать?

Обязательно, но туда летали только опытные разведчики, я за все время не летал. Как правило или командир полка или его заместитель или один из опытнейших летчиков, даже не каждый командир эскадрильи.

- А. Д. Увас не было начальника метеослужбы?

Был. В каждом полку метеоролог был. Метеослужбы это великое дело. Метеоролог каждое утро на рассвете командиру полка докладывал, разведчика посылает, чтобы узнать не только над аэродромом. Выпускали тех, кому приходилось летать в облаках, тогда же не было никаких нормативов, курсов. Командир должен знать кто на что способен и вот он назначал. На своей территории кроме этого находили дедов в селе, по направлению взлета, специально ездили, находили местного жителя, который мог определять, какая будет погода и они давали прогноз. И тогда уже командир ориентировался.
После академии я убедился, по секундам все расписано, когда кто вылетает, садится, маршруты, соответственно уровень нужно подбирать, так лично я выезжал, искал деда, а ему если бутылку покажешь, он тебе все правильно скажет. И в большинстве случаев попадали.

- А. Д. Сназемных РЛС сведения были?

Во время войны не было. В 43-ем году появились пеленгаторы, он показывает направление. Он давал где я нахожусь по отношению к местонахождения пеленгатора, чтобы я, если заблужусь, вышел на свой аэродром.

- А. Д. Рациями пользовались охотно?

Там всякие были разговоры. Были моменты что деды не хотели ими пользоваться даже бронеспинки снимали, потому что тяжелая. Маски снимали, тогда я по-другому на это смотрел, для меня они же совсем к другому были привыкшие и много не понимали, а мы за ними повторяли. А радиостанции были очень надежные называли РСИ-М радиостанция истребителя модернизация такая-то, коробочка такая компактная, но ее нужно было настраивать, потом когда настроишь, на этом барашке были два фиксатора, чтобы зафиксировать волну, а когда самолет летит он же дрожит. И волна сбивается. А последующие с фиксированной настройкой, только каналы переключались, чтобы нас не перехватили, например связь с штурмовиками по такому-то каналу, сегодня канал 1-ый, 4 или 5 каналов было. В этом случае абсолютно надежная, но по началу не на всех самолетах такое было. Передатчики не на всех были, а приемники на всех.
Вооружение очень хорошее было на И-16 были "Шкассы" малокалиберные а на ЯКах одна пушка 20-мм и 2 пулемета 12,6, а в конце пушку поставили 37 мм, но снарядов соответственно меньше было.

- А. Д. Но их хватало?

Хватало. Они стояли на ЯК-9У ими по наземной цели хорошо. Было такое правило, если никто не мешает, то стреляй по наземным целям.

- А. Д. Вооружение было надежное ?

В зависимости от ухода. У нас в полку оружейники были старшины, старшие сержанты, а вот исполнители были девочки. Ручки нежные, сама хилая, а пушка-то тяжелая, а ее снять нужно, почистить, некоторые им конечно помогали. Я как увидел такое дело, я сразу собрал человека 3-4 : "Чтоб она эту пушку не поднимала". Так вот у меня оружие ни разу не отказало. И всегда было в идеальном состоянии. Очень важно своевременно собрать-разборать, отрегулировать прицел, потому что на истребителе пушка стреляет, ею не шевелят она намертво приделана и для того, чтобы стрелять, надо весь самолет поворачивать. Поэтому если здесь на миллиметр отклонение то там на 200 метров. А вот крепление и состояние это от обслуги зависит. Случаи отказа были, но редко, потому что неправильно собрали или почистили.

- А. Д. Как Вы оцениваете уровень подготовки немецких пилотов?

По разному, разные пилоты бывали.

- А. Д. Какие сильные и слабые стороны были у немецких самолетов?

Об этом может говорить кто угодно, а профессионал нет.

- А. Д. Были потери по техническим причинам?

Думаю, что были, но у нас не было.

- А. Д. Количество вылетов планировалось командиром полка?

Нет. Рано утром начальник штаба приезжает на КП полка и дает направления. Военный совет определяет стратегию.

- А. Д. Количество вылетов лимитируется заданием?

Да, но командир не может мне сразу сказать сколько вылетов я сделаю. А почему? - Например, утром командир эскадрильи ставит целиком задачу, полетел, меня сбили, поймали, я им все рассказал и они уже все определят. Поэтому никогда полностью задачу не ставили.

- А. Д. А почему, когда снижалась активность фронта, летали меньше?

Раз все остановилось. Чего ж летать? Стрелять нужно тоже с толком, когда нужно помешать, а так зачем? Вот когда они выходят куда-то сосредоточиваются, то тут как раз по ним и надо удар наносить.

- А. Д. По лендлизу что вы получали?

Колбасу, тушенку, шинели, куртки летные, унты.

- А. Д. Бензин наш был?

Не знаю.

- А. Д. Был ли лимит какой-то по бензину?

Что характерно, что после академии разговаривал с летчиками и они говорили: "О лимите я во время войны не думал, сколько запрошу, столько давали". На любой аэродром садишься, меня никто не спрашивал где, что, а в первую очередь заправляют самолет, почему? А вдруг налет и я должен буду взлететь.

- А. Д. Самолеты камуфлировали?

Да, сначала камуфляжи были темно-зеленые. Потом стали выпускать такого окраса: снизу голубой, сверху серый. Придумывали камуфляжи, но это сдуру все. Мы их прятали, лесов не вырубая. И его не видно, а для ого, чтобы посмотреть видно или нет, кто-то вылетает смотрит и говорит, что и как. Делали командиры чехлы. Маскировке придавалось большое значение посадочное "Т" всегда убиралось, там дед какой-нибудь сидит, он его разбросит, приземлюсь и он его убирает.

- А. Д. Попадали под бомбежку?

Да, один раз. Готовился массированный налет на какой-то пункт, названия не помню, но в Венгрии это было, и на одном из полевых аэродромов командующий армией собрал руководящий состав, который должен будет участвовать. И я попал в их число. И немцы, наверное узнали. Сидим в землянке, и слышу, я выскакиваю, возле землянки самолет этого командира, он выскакивает, садится в самолет. А механик ему кричит: "Мотор снят". Такое напряжение было, что он вскочил в самолет без мотора. Взрывы, взрывы, это страшно Там, когда стреляют, я не слышал, а на земле это ужасно. Я лежу, а Решетов на спину лег, я тоже перевернулся. И вижу немцы выкидывают такие маленькие бомбочки против живой силы. Одна метрах в 20-метрах от нас упала, ждем разрыва - тишина, подошли смотрим - кассета. Один единственный раз под бомбежкой был мне на всю жизнь запомнилось. Один раз в Харькове. Щели были буковой "Г" и шесть механиков в этой щели погибло. Ни разу самолеты не вывели из строя и вот людских потерь от бомбежек было только вот этих 6 человек. Один раз по столовой стреляли, не бомбили, а штурмовали. Только из столовой выходим, смотрю пара летит и стрельнула, все из столовой повыбегали, ну тарелки там конечно побило.