R. NACHTIGAL. Kriegsgefangenschaft an der Ostfront 1914 - 1918. Literaturbericht zu einem neuen Forschungsfeld. Frankfurt am Main 2005. 162 S.

Р. НАХТИГАЛЬ. Военный плен на Восточном фронте в 1914 - 1918 гг.

Военный плен первой мировой войны не относится к глубоко разработанным темам как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Только в последние годы это проблемное поле стало постепенно заполняться отдельными работами, затрагивающими некоторые из его аспектов. В своем обзоре историк из Фрайбурга Рейнхард Нахтигаль ставит перед собой достаточно сложную задачу по обобщению разрозненного исследовательского материала, выявлению ключевых пунктов и обоснованию необходимости и актуальности исследования военного плена как особой системы и феномена Восточного фронта первой мировой войны. За плечами автора годы архивных исследований в России и многочисленные публикации по указанной теме. В своем обзоре Р. Нахтигаль анализирует монографии и статьи по проблеме военного плена первой мировой, опубликованные после 1990 г., а также обобщающие работы по истории мировых войн, включая вышедшую совсем недавно в Германии "Энциклопедию первой мировой войны"¹ . Особый интерес для российских исследователей представляет обобщение результатов неопубликованных диссертационных и дипломных работ. Автор также обращается и к более ранним публикациям, в том числе и межвоенного периода, сознательно обходя вниманием работы восточноевропейских историков о действиях интернационалистов и чехословацкого легиона.

По оценкам Нахтигаля, раньше всех к изучению положения своих соотечественников в плену обратились итальянские историки, основывавшиеся на методах социальной истории² . Однако узость источниковой базы и опора исключительно на воспоминания самих военнопленных не позволила данным исследователям подняться до обобщающего или сравнительно-исторического уровня. Достаточно длительную историю имеет австрийская исследовательская традиция, занимающаяся преимущественно изучением отдельных лагерей военнопленных³ . Западногерманские историки долгое время сосредоточивались на освещении судьбы военнопленных второй мировой войны, и только в последние годы тема пленных первой мировой войны начала привлекать к себе более пристальное внимание⁴ . Методологическое и аналитическое лидерство в изучении проблемы принадлежит англосаксонским исследователям⁵ . По предварительным выводам автора рецензируемого обзора, несмотря на применение методов социальной истории, истории менталитета и даже тендерной истории, военный плен первой мировой войны остается мало изученным феноменом.

Автор не ограничивается рамками историографического обзора. Останавливаясь на дискуссионных моментах, минусах и плюсах отдельных произведений (причем на недостатках охотнее, чем на достоинствах), Нахтигаль часто обраща-

стр. 171

ется к результатам собственных исследований. По мнению автора, "современная военная история", не позволяет создать системную историю организации и структуры военного плена, которой он сам отдает предпочтение. С его точки зрения, неплодотворными в этой перспективе выглядят не только локально-исторические исследования отдельных лагерей, но и изучение структуры военного плена одной страны. Ключ к целостному освещению данного феномена, по его мнению, - сравнительный анализ всех стран, относящихся к Восточному фронту, а также поиск континуитета с элементами и структурами военного плена второй мировой войны. Приоритет должен быть отдан анализу именно архивных источников, отсутствие опоры на которые является главным моментом его критики отдельных исследований. Впрочем в тексте самого обзора автор несколько раз противоречит своей столь четко очерченной и неоднократно повторяемой позиции. Так, по его признанию, работа К. Митце⁶ , посвященная одному лишь лагерю Ингольштадт, позволяет обрисовать контуры организации военного плена в Германии в целом (с. 62), а Г. Плашке⁷ при изучении чехословацкого легиона и без привлечения архивных источников удалось прийти к тем же выводам, что и самому Нахтигалю, опирающемуся на обширную источниковую базу (с. 116). Структура обзора отражает степень разработанности тех или иных проблем рассматриваемой темы, а также исследовательские предпочтения самого автора. В разделе, посвященном общим вопросам, освещается статистика, использование военнопленных как экономического фактора, нарушения международного права, национальная и религиозная пропаганда в Центральных державах, вопросы обеспечения и защиты военнопленных. Далее следует раздел о Германии и Австро-Венгрии, как странах содержания военнопленных, причем в связи с немногочисленностью работ автору не удалось выделить узловые моменты научной дискуссии, и он ограничился критическим пересказом монографий и статей. Самая обширная глава посвящена обзору исследований по организации военного плена в России, которые группируются по следующим вопросам: австрийские военнопленные итальянского происхождения, повседневная жизнь в сибирских лагерях, проблемы лояльности и государственного обеспечения австро-венгерских военнопленных, военный плен и революции в Европе, проблема содержания офицеров и солдат, репрессии. Завершается обзор перечислением исследовательских лакун, постановкой вопросов сравнительно-исторического анализа, списком источников (куда входят некоторые мемуары и несколько фондов русских архивов по истории австро-венгерских военнопленных) и литературы. Хочется все же отметить, что в обзоре явно преобладают материал и выводы по истории военного плена в России.

Основные выводы автора, представляющие определенный интерес и новизну, в общем можно свести к нескольким положениям. Военный плен первой мировой войны приходится главным образом на Восточный фронт (более 5 из 9 млн. пленных солдат и офицеров содержались в лагерях России и Центральных держав) (с. 13.). В качестве новых черт военного плена автор обозначает национальную пропаганду в лагерях, взаимные поездки сестер милосердия в государства противника с целью осмотра лагерей военнопленных, а также активную деятельность представителей нейтральных держав.

Западный и Восточный фронты различались по характеру плена, что проявлялось не только в численном выражении, но и в самой сдаче/взятии, а также в системе содержания пленных. Причинами столь высокого процентного соотношения пленных к общему числу мобилизованных на Восточном фронте, по мнению автора, являлась маневренная (в отличие от позиционной на Западном фронте) война и многонациональный состав армий. Северная часть фронта представляла собой как бы одностороннюю мембрану, проницаемую со стороны русских армий и практически глухую со стороны германских; на юге она была одинаково проницаемой как с русской, так и с австрийской стороны (с. 20.).

Структура военного плена в России, по мнению автора, отражала системный кризис империи, приведший к революциям 1917 года. Поэтому изучение военного плена должно быть связано с событиями в России.

Несмотря на то, что проблема взаимных репрессий в отношении военнопленных Германии и России практически не изучена, автор пытается на примере одного из случаев выявить наиболее общие черты данного явления и приходит к выводу, что германское военное министерство не смогло использовать данный инструмент давления, так как Россия не шла на переговоры и уступки, традиционно жертвуя интересами своих подданных, попавших в плен.

Значителен вклад автора в дискуссию о преемственности между опытом военного плена первой мировой войны и концлагерями тоталитарных диктатур. В отличие от более осторожных высказываний предшественников, свидетельствующих, что уничтожение военнопленных в первой мировой войне не было государственным актом, Нахтигаль прослеживает прямую связь между лагерями в России и фашистскими лагерями смерти. В отношение русских военнопленных применялась расовая идеология. Во-вторых, именно дезинфекционные камеры, которые в первую мировую войну использовались для уничтожения насекомых, переносящих эпидемические заболевания, в 30-х гг. XX века трансформировались в газовые с использованием циклона-Б (с. 137 - 138). Сравнение опыта двух мировых войн позволяет автору нарисовать

стр. 172

ужасающую картину взаимоотношений пленных представителей западных государств и России, содержавшихся в Германии в смешанных лагерях. Англичане и французы не только спокойно взирали на вымирание русских/советских военнопленных, но в период первой мировой даже пытались на этом наживаться (с. 52).

К исследовательским лакунам, как эмпирического, так и аналитического характера, автор относит вопросы соблюдения международного права на Восточном фронте, судьбу польских военнопленных трех империй, а также русских военнопленных в Турции и турецких в России. Недостаточно пока исследованы многие аспекты истории русских военнопленных в Центральных державах. Интересным, по мнению автора, может стать анализ дезертирства в многонациональных армиях, а также преступлений в отношении военнопленных, исходивших не от государства. Вне внимания исследователей до сих пор остается отношение государства и общества к репатриированным военнопленным в период двух мировых войн, особенно в России/Советском Союзе.

Иногда, на наш взгляд, автор излишне свободно оперирует историческими аналогиями для подкрепления собственных тезисов. Так, пытаясь ответить на вопрос: почему, несмотря на благополучную продовольственную ситуацию в России в начальный период первой мировой войны, в лагерях австрийских и немецких военнопленных царил голод, Нахтигаль обращается к выводам А. Солженицына, сделанным на материале ГУЛАГа (с. 49). Не вполне удачным видится объяснение роли прусского военного министерства в системе военного плена Германской империи через сравнение данного ведомства с Еврокомиссией (с. 63).

Не вполне корректен вывод автора, сделанный им при анализе данных статистического сборника "Россия в мировой войне 1914 - 1918 гг. (в цифрах)", изданного в Москве в 1925 году. Обращаясь к данным о численности русских военнопленных в Центральных державах: 57% в Австро-Венгрии и 42% в Германии, Нахтигаль заключает, что советские статистики просто перепутали цифры. Советские данные, по его мнению, "недостоверны и ненадежны" (с. 18). Однако этому противоречию есть более простое объяснение, содержащееся в этом же сборнике в комментариях к таблицам: "Сведения получены в результате частичной обработки карточного материала на возвратившихся из плена. Разработка произведена Статистическим отделом Центропленбежа"⁸ . При работе с архивами данного ведомства автору рецензии удалось выяснить, что речь идет об официальных данных одного только Московского распределительного пункта, не учитывавших потока незарегистрированных пленных⁹ . Интересно другое: эти данные без всяких оговорок и проверок приводят все отечественные исследователи¹⁰ , причем у них, в отличие от немецкого историка, не возникало ни вопросов, ни сомнений.

Вышеуказанные недочеты не помешали Нахтигалю достичь главной цели предпринятого обзора. Критический анализ промежуточных итогов научной дискуссии англосаксонской, германской, австрийской, итальянской и российской исследовательских школ может стать отправной точкой для более интенсивного изучения проблемы военного плена Восточного фронта первой мировой войны.

Примечания

1. Enziklopaedie erster Weltkrieg. Padeborn. 2003.

2. См., например: FRANCESCOTTI R. L'epopea degli italiani dell'esercito austro-ungarico prigionieri in Russia nella Grande Guerra 1914 - 1918. Valdagno Italianski. 1994; ROSSI M. Italian Prisoners of the Austrian Army, 1914 - 1918 World War I and the XX Century. Acts of the International Conference of Historians. M. 1994. p. 172 - 175, и др.

3. См., например: WIESENHOFER F. Gefangen unter Habsburgs Krone. K.u.k. Kriegsgefangenenlager im Erlauftal. Purgstall 1997, KOCH R. Das Kriegsgefangenenlager Sigmundsherberg. Diss. 1981; LEIDINGER H., MORITZ V. Gefangenschaft, Revolution, Heimkehr. Die Bedeutung der Kriegsgefangenenproblematik fuer die Geschichte des Kommunismus in Mittel-und Osteuropa 1917 - 1920. Wien. 2003.

4. См., например: WURZER G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmaechte in Russland im Ersten Weltkrieg. Diss. Tuebingen. 2000, HINZ U. Gefangen im Grossen Krieg. Kriegsgefangenschaft in Deutschland 1914- 1918. Diss. Freiburg 2003; Kriegsgefangene im Europa des Ersten Weltkrieges. Essen. 2005.

5. См., например: DAVIS G. H. Prisoner of War Camps as Social Communities: Krasnoyarsk 1914 - 1921. - Eastern European Quarterly 21. 1987. S. 147 - 163, RACHAMIMOV A. POWs and the Great War. Captivity on the Eastern Front. Oxford. 2002.

6. MITZE K. Das Kriegsgefangenenlager Ingolstadt waehrend des Ersten Weltkriegs. Berlin. 2000.

7. PLASCHKA R. Avantgarde des Widerstands. Modellfaelle militaerischer Auflehnung im 19. und 20. Jh. 2 Bde. Wien. 2000.

8. Россия в мировой войне 1914 - 1918 гг. (в цифрах). М. 1925, с. 15.

9. Государственный архив Российской Федерации, ф. 3333, оп. 6, д. 77.

10. См., например, МАЛЬКОВ А. А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915 - 1919). Казань. 1971, с. 24; СЕРГЕЕВ Е. Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии в годы первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 1996, N 4, с. 66; ЩЕРОВ И. П. Миграционная политика в России, 1914 - 1922. Смоленск. 2000, с. 21: его же. Центропленбеж в России: история создания и деятельности в 1918 - 1922 гг. Смоленск. 2000, с. 4.