Накануне 40-летия Победы все больше приходит в редакцию писем ветеранов- фронтовиков, вспоминающих военные годы, друзей-товарищей, отдавших жизнь за Родину. Приходят письма наших молодых современников, полные слов благодарности тем, чье мужество останется в веках.

Но есть в этой почте и письма-размышления о том, что значат ветераны для всех нас.

Сегодня с разговором на эту тему выступает в "Известиях" публицист из Карелии Александр ВАЛЕНТИК.

В чем дело, не знаю: раньше война вспоминалась реже, теперь все чаще тревожат душу сцены из военного детства, трудные дни эвакуации, все чаще встают в памяти лица родственников-фронтовиков. И видятся они такими, какими вернулись с кровавых полей Великой Отечественной, - молодыми.

У памяти свои законы. Время, что ли, подошло и нам, мальчишкам военной поры, сказать свое слово о тех суровых годах? Со дня, когда мы уезжали с мамой в эвакуацию, я помню войну даже и не день в день, а зачастую - час в час, минута в минуту.

...В памяти моей он навсегда - тот тихий вечер августа 41 года на пристани Петрозаводска.

Днем над городом устрашающе гудели фашистские самолеты, а тут вдруг воцарилась такая тишина, будто вовсе и не было никакой войны. Огромное, доброе, мягко залитое спокойным золотом заката озеро Онего. ...И только в конце пирса возле неуклюжей баржи взволнованная толпа. Не замечая никого вокруг, каждый из провожающих кричит кому-то своему там, на барже, слова прощания.

Сердито, нетерпеливо в который уж раз гудит буксир. Он потянет нашу баржу в какую-то непонятную даль, пугающую чужим, неприятным словом - эвакуация.

Отец в последний раз взбегает по трапу, хватает меня на руки и, крепко стиснув, ставит на палубу: "Скоро встретимся. К зиме вернетесь домой..."

Мог ли думать-гадать тогда кто-либо, как далек желанный День Победы!

Потом были бесконечно долгие три года в селе Кубенском на Вологодчине, в далеком киргизском городе Ош, где жили мамина сестра, тихая, улыбчивая машинистка памирского автотранспортного треста, и два ее сына - шоферы на ЗИС-5. Один из них - Александр - был танкистом, оборонял Ленинград, вернулся в Ош в 43-м с разбитой коленной чашечкой и с медалью "За боевые заслуги". Хромал сильно, но был лихим шофером.

Маму я видел только раз в неделю, по воскресеньям. Уходила она на работу засветло, а возвращалась так поздно, что я уже спал "без задних ног".

Отец мой воевал в истребительном батальоне, затем сооружал оборонительные рубежи на Карельском фронте. Как бесценную реликвию храню его военную фотокарточку. Он прислал ее мне (лично мне!), и всю войну ни днем ни ночью не расставался я с ней ни на минуту. Вся потрескавшаяся, она не потерялась, сохранилась и по сей день.

Когда мы вернулись в освобожденный Петрозаводск, отрадой и главной радостью каждого дня стала для меня большая подробная карта европейской части СССР и стран Западной Европы, висевшая дома на стене. На ней отец обводил химическим карандашом названия освобожденных городов. Я ждал отца до позднего вечера, до той минуты, когда он брал карандаш и подходил к карте. Задыхаясь от нетерпения и радости, я без запинки перечислял ему наизусть все города, взятые за день войсками всех наших фронтов.

Как благодарен я отцу за те вечера, за карту, которую я хранил более двадцати лет! И как жаль, что не смог ее уберечь!

В июле 45-го пришло первое письмо из Белоруссии, откуда родом вся батина родня. Письмо от деда моего Якова Федотовича. Всю войну он жил на оккупированной территории в партизанском краю. Днем в маленькой деревне Райково хозяйничали немцы, а к ночи убирались они подальше от леса в большое село Кушлики. Боялись партизан. Деду было уже за семьдесят, но он тоже всем, чем мог, помогал партизанам приближать час Победы.

Дед писал, что после разгрома фашистских войск под Сталинградом гитлеровцы залютовали пуще прежнего. Что младшенького его сыночка расстреляли они в Боровухе, в нескольких километрах от родной деревни, а внука Васю угнали в Германию.

Уже после войны, когда вернулся домой внук - мой двоюродный брат Вася, рассказал он о страшных днях, проведенных в лагере смерти - в Бухенвальде.

...Потом пришло письмо из Берлина от дяди - Ивана Андреевича Шнитко. Глаз было не оторвать от фотографии гвардии капитана, от его орденов Красного Знамени, Отечественной войны. Красной Звезды, Александра Невского.

Осенью 46-го в отцовской деревне Райково увидел я еще одного своего родственника - фронтовика, двоюродного брата отца, Героя Советского Союза гвардии полковника авиации Дмитрия Даниловича Валентика. Звание Героя он получил еще в финскую войну. В Великую Отечественную был уже командиром авиаполка.

В Полоцке в краеведческом музее - большая его фотография. Глядя с нее, встречает Дмитрий Данилович и родню свою, и чужих, незнакомых людей. Все ему родные теперь. Все, кто хранит память о страшной, великой войне. Все, кто приходит сюда, в музей, все - ему братья, все сестры, все - сыновья и дочери, все внуки его.

А ведь я так и не удосужился поговорить с ним о фронтовых путях-дорогах. Все думал: как-нибудь потом, а теперь уже поздно...

Для чего я пишу все это? Для того, чтобы все мы почаще вспоминали о своей родне. О своих вернувшихся с победой и невернувшихся дедах, отцах, братьях.

Коль вспоминать по-настоящему, коль разобраться, так у каждого из нас в великой нашей стране - знаменитая родня! Только каждый ли из нас хорошо знает свою родословную?

...Не выходит из головы разговор в поезде с попутчиком, соседом по купе.

- Моя вологодская родня тоже, знаешь, какая! - рассказывал он. - Дед Федор вернулся с войны - вся грудь в наградах! Какие награды? Не помню. Где воевал? Кажется, у Конева или у Жукова. Да какая разница - бил фашистов!

Разница, действительно, невелика: главное - бил фашистов! Но все-таки обидно мне стало за незнакомого мне деда Федора с Вологодчины, что не вспомнил его внук ни отчества своего деда, ни одного ордена, ни одной медали, с которыми вернулся домой солдат.

Что храним мы в семьях своих? Чем гордимся? Какие семейные реликвии передадим по наследству нашим детям и внукам?

Где те фотографии в скромной деревянной рамочке под простым оконным стеклом, что многие-многие годы висели в вашем доме на стене? Прадед - с Георгиевским крестом на груди. Дед - бравый старшина со знаком гвардейца и медалью "За победу над Германией". И приютившаяся в углу рамки маленькая фотокарточка пропавшего без вести на войне дяди... Где они теперь, эти фотографии? Место их на стене занял огромный портрет модной певицы. Так внуки распорядились...

Это я видел в деревне. А в городе? В одной семье прямо-таки потряс меня фамильный альбом. Пятьдесят свадебных фотографий дочери открывали его! Мать с упоением показывала снимки. Все на невесте было необыкновенным. И все было снято крупным планом: сногсшибательная фата, сверхмодное и сверхдорогое свадебное платье, золотая цепочка, импортные туфли... Дед невесты и отец ее матери - ветеран, герой войны - стоял рядом, поглядывая на фотографии - из-за моего плеча с виноватой улыбкой.

- А где же ваши военные фото?

- В отставку ушли, - так же виновато и тихо, чтобы не услышала дочь, сказал он мне... - Хочешь посмотреть?

Он достал из дальнего ящика письменного стола фотографии, снятые в 43-м в Сталинграде, в 44-м - в Люблине, в 45-м - в Берлине. Человек скромнейший, о подвигах своих рассказывать никогда не любил, но я знал: за каждым его орденом - пролитая кровь, ранения, контузии, тысячи трудных километров фронтовых дорог.

Гордиться нам надо нашей родней! А мы, бывает, узнаем о славных делах своих родичей, когда их самих уже не стало. Взять и меня - сколько лет не бывал в Белоруссии, в отцовской деревне Райково...

В песнях поем: "Мне к Черному морю нисколько не хочется". Поем и мчимся к нему в курьерских поездах мимо родных деревень, мимо родных обелисков, мимо бабушек и матерей, которые ждут не дождутся нас... И письма наши в их почтовых ящиках так редки и так коротки...

Да не оскудеет наша память!

...Как быстро летит время! Многие из моих родственников-фронтовиков, кого я помянул и кого не назвал здесь, - живут в моей памяти молодыми. А между тем половины из них уже нет в живых. Да, как теперь жаль, что тогда, когда уже по мирной нашей земле они еще ходили в выцветших от пота и зноя, в пропахших порохом гимнастерках, при всех наградах на груди, мы так мало расспрашивали их о войне. Впрочем, мы сами так много знали тогда о ней, а рядом, куда ни брось взгляд, были герои, что и в голову порой не приходило расспрашивать. А о трудных ратных делах сами фронтовики говорили, пожалуй, меньше всего. Разве что за столом, вылив вина, когда со слезами на глазах и грустными песнями на устах вспоминали погибших друзей.

В десятках тысяч семей вот так тихо, незаметно, в вечной суматохе беспокойных наших будней ушли навсегда, безвозвратно ветераны Великой Отечественной. И не осталось нам в наследство и десятой доли того, что хранила их фронтовая память, что неизбывной болью болело в их сердце. Того, что должны мы знать и вечно помнить, хранить, передавая от отца - к сыну, от сына - к внуку.

На полтавском радио живет добрая традиция: в выходные дни дежурят здесь журналисты, и любой ветеран может прийти, чтобы поведать у микрофона о своей фронтовой судьбе. Пусть не каждый такой рассказ достоин передачи в эфир, но для памяти нашей, для истории народной эти записи со временем будут бесценны.

Сегодня ловишь иногда иронический взгляд иного юнца или молодой модницы, с ухмылочкой провожающих глазами идущего навстречу ветерана с медалями, позванивающими у него на груди.

Тогда что же? Жалость? Нет, не жалость прожигает мое сердце, когда я вижу их старательный, но не больно-то ладный строй на парадах в День Победы. С каждым годом недосчитывает этот строй двух, трех, пяти своих бойцов. Все меньше счет шеренгам полка ветеранов. Нет, не жалость! Дай бог каждому из нас в наши годы столько духа, бодрости, такой страсти в борьбе за справедливость, за победу правоты и добра.

Они и в свои семьдесят, они и будучи инвалидами, они и с осколком у сердца навсегда остались бойцами, фронтовиками. До последнего своего шага по земле, до последнего своего вздоха. Гордость и слава земли нашей.

ПЕТРОЗАВОДСК.