ВОЕННОЕ ДЕЛО (последнее)
ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА
Актуальные публикации по вопросам военного дела. Воспоминания очевидцев военных конфликтов. История войн. Современное оружие.
1. ПОЧЕМУ ОШИБСЯ СТАЛИН В СОРОК ПЕРВОМ ГОДУ?
В последние месяцы перед началом Великой Отечественной войны немецкие самолеты нагло залетали на советскую территорию, засекая расположение наших аэродромов, войск и боевой техники. Из разных источников в Кремле скапливалось все больше сведений о концентрации германских войск на нашей границе, об их целенаправленной подготовке к скорому нападению на СССР. Нарком обороны С. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г. Жуков 13 и 14 июня 1941 года предлагали привести наши западные военные округа в полную боевую готовность, но Сталин категорически воспротивился. Он не сумел верно уловить переломного момента, упустил время, когда надо было провести форсированную мобилизацию и приграничным войскам занять заранее намеченные оборонительные позиции, что стало "его серьезнейшим политическим просчетом" (А. Василевский). Если бы тогда - за неделю до германской агрессии - он принял предложение Тимошенко и Жукова, то появились бы некоторые сложности международного характера, "фашистское руководство в связи с этим, конечно, подняло бы шум. Да и реакция во всем мире была бы не однозначной" (М. Гареев). Но в этом случае советская армия встретила бы вторгшиеся немецкие войска более подготовленной и не понесла бы в первые дни войны столь огромные потери в людях и технике. Фашисты же вряд ли смогли так быстро захватить Минск, Киев, подойти к Ленинграду и Москве. Неудачи у нас все равно были бы, пришлось бы и отступать, но, по словам Г. Жукова, нашей армии "летом 41-го, возможно, удалось бы не допустить врага дальше Днепра и 'Смоленских ворот".
В изданном в 1961 году втором томе "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза" говорится: "У Красной Армии имелись все возможности для того, чтобы более организованно встретить нападение немецко- фашистских войск и дать им сокрушительный отпор". О "всех возможностях" сказано излишне категорично, видимо, потому, что авторы тома пытались острее подчеркнуть вину Сталина за наши поражения: ведь "требовалось лишь своевременно привести войска пограничных округов в повышенную боевую готовность", а "это сделано не было". Конечно, советские войска могли встретить врага "более организованно", но им многого тогда не хватало, чтобы дать ему "сокрушительный отпор". В 1940 году начались реорганизация и перевооружение нашей армии с учетом горьких уроков советско-финской зимней кампании и германского опыта ведения войны. Нашей стране были очень нужны еще год-два мирного развития, остро ощущался серьезный недостаток общей боеготовности, армия нуждалась в боевой технике новейших образцов, надо было существенно повысить оперативно-тактическую и техническую подготовку командиров. В наших западных приграничных округах насчитывалось 2,9 млн. человек, Германия бросила против них 4,4 млн. солдат и офицеров. Орудий у нее и у нас было примерно равное количество. По данным авторов военно- исторических очерков "Великая Отечественная война, 1941- 1945", опубликованных в четырех книгах издательством "Наука" в 1998-1999 гг., танков у СССР было 11 000, у Германии - 4000, соответственно самолетов - 9000 против 4400. Но основная масса наших танков принадлежала к устаревшим типам, 75-80 % советских самолетов уступали немецким по своим летно-техническим характеристикам. К началу войны промышленность СССР выпустила 3719 современных самолетов и 1861 танков KB и Т-34. Чтобы хорошо освоить их, нужно было время. В документе Генштаба Красной Армии "Соображения..." от 15 мая 1941 г. отмечалось, что из 333 имеющихся в СССР авиаполков 115 "совершенно еще небоеспособны", и на их готовность "можно рассчитывать к 1.1.42". В ряде корпусов немалая часть орудий 22 июня находилась на полигонах для испытаний. В сухопутных войсках не хватало 66 900 командиров. Недостаток командного состава остро ощущался в танковых, артиллерийских и авиационных частях. К тому же в нашей армии тогда было немало "командиров, стоявших по знаниям не выше своих подчиненных" (Жуков), им недоставало минимума знаний и умения.
Вечером 21 июня 1941 года перебежавший границу немецкий фельдфебель сообщил, что завтра утром германские войска начнут наступление. Советские торговые суда в это время разгружались в немецких портах, железнодорожные составы шли на запад - в последние месяцы перед войной СССР увеличил поставки стратегического сырья и продовольствия в Германию. Из советских портов немецкие корабли заблаговременно ушли. В Москве в ночь на 22 июня все работники Генерального штаба Красной Армии были на своих служебных местах, они были озабочены передачей в округа директивы о приведении войск в боевую готовность. Рано утром стало известно, что германская авиация бомбит наши города и аэродромы, вермахт вторгся на советскую территорию. Война стала очевидной явью, в 7 часов 15 минут нашим войскам была послана директива N 2, в которой приказывалось уничтожить прорвавшиеся немецкие соединения, но госграницы не переходить. Штабы округов и армий не смогли быстро передать корпусам и дивизиям свои распоряжения. Вражеские диверсанты рвали телефонные провода, убивали командиров и связистов, связь с войсками и штабами округов и армий была нарушена. Не сумев выяснить, в какой обстановке оказались наши войска, нарком обороны в конце первого дня войны отдал одобренную Сталиным директиву N 3, в которой потребовал от них перейти в наступление на главных направлениях, разгромить ударные группировки врага и перенести действия на его территорию. Эта директива не учитывала создавшуюся обстановку, была не выполнима и свидетельствовала о некоторой растерянности высшего советского командования.
В ряде публикаций это неправомерно утрируется. В романе А. Ржешевского "Тайна расстрелянного генерала" (2000) генерал Павлов рано утром 22 июня позвонил наркому и сообщил, что немецкая армия начала наступление, а тот приказал: "Никаких (!) действий против немцев не предпринимать". Чуть позже, когда германская авиация бомбила наши аэродромы и города, Тимошенко то же самое сказал и заместителю командующего Западного округа генералу Болдину, добавив: "Товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам". На самом деле такие неразумные приказы из Москвы тогда не поступали. Известно, что Сталин разрешил адмиралу Кузнецову за двое суток до войны привести военно- морской флот в боевую готовность. Г. Жуков в "Воспоминаниях и размышлениях" пишет: "В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил", что со стороны моря летят неизвестные самолеты, он решил встретить их огнем противовоздушной обороны флота. Жуков, переговорив с Тимошенко, одобрил это решение.
Вероломно вторгшись на нашу территорию, немцы 22 июня уничтожили 1200 советских самолетов, через неделю взяли Минск, разгромили 28 наших дивизий, а у 72 не стало половины личного состава. Самый мощный удар был нанесен в Западном округе, где в первый день было потеряно 738 самолетов, из них на земле - 528. Уничтожены были почти все современные истребители. Советская армия терпела жестокие поражения. Перед нападением Германии на СССР "общий разрыв в военной силе был не столь велик, он намного возрос в пользу врага из-за нашего опоздания с приведением советских войск пограничной зоны в полную боевую готовность" (А. Василевский).
Почему случилось это злополучное опоздание? Зная, что для большой войны СССР был не готов, Сталин полагал, что для нас самый наилучший вариант - тянуть время, укреплять обороноспособность государства. Он отнюдь не переоценивал силу договора с Германией. Г. Жуков отметил, что "ЦК ВКП (б) и Советское правительство исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность использовать время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта". Неверно, что, "как загипнотизированный, Сталин до последнего дня верил в миролюбие Гитлера" (Л. Терехин). Он знал о его циничном отношении к договорам и не верил ему. А выводы он делал на основе своих оценок сложившейся обстановки, ему представлялось, что фюрер должен понимать авантюристичность плана нападения на СССР. Сталин говорил, что "для ведения большой войны с нами немцам... необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англию или заключить с ней мир" ("Независимая газета". 26.05.2000). Наличие двух фронтов Гитлер еще в "Майн кампф" считал главной причиной поражения Германии в первой мировой войне, и потому Сталин думал, что он не решится напасть на СССР, не победив Англию. Но Гитлер был убежден, что Англия, хотя и была в состоянии войны с Германией, не сможет, не успеет, да и по настоящему не захочет существенно помочь СССР, а после его быстрого разгрома потеряет всякую надежду добить-
ся победы над ней. И тогда возможны два варианта: первый - переправиться немецким войскам через Ла-Манш и разгромить английскую армию. Но наиболее вероятным германское руководство считало иной разворот событий: Англия после разгрома СССР вынуждена будет заключить мир на выгодных Берлину условиях.
Л. Терехин писал, что "вероломное нападение... как потом оказалось, совсем не трудно было предугадать". Это сейчас кое-кому так кажется, а 60 лет назад определить дату немецкого нападения было трудной задачей. Терехин и ряд других публицистов винят Сталина в том, что он, "осторожный и все просчитывающий политик", не доверял "не только своим Штирлицам, сообщавшим с точностью до одного-двух дней о дате нападения, но и высоким государственным европейским деятелям, подозревая их в провокации" ("Литературная Россия". 16.06.2000). В. Сафрончук справедливо назвал ложной получившую широкое хождение версию о том, "что западные державы неоднократно предупреждали Москву о готовящемся нападении Германии на Советский Союз" ("Советская Россия". 10.06.2000). Весной 1941 года в США распространялись провокационные слухи об усиленной подготовке СССР к нападению на Германию, и это давало основание Сталину не доверять и шедшей из Англии информации о немецких намерениях. В апреле 1941 г. Черчилль сообщил ему о некоторых фактах, свидетельствующих о подготовке германского нападения на Советский Союз. Сталин расценил это как провокацию. В. Сиполс в книге "Великая победа и дипломатия" на основе анализа секретных документов дипломатической переписки между Москвой и Лондоном показал, что действительно исходившая от Черчилля и Идена информация была искаженной, направленной "на то, чтобы поскорее втянуть СССР в войну с Германией".
И. Прелин, говоря о наших поражениях 1941 года, упирал на близорукость и нежелание Сталина "поверить той информации, которая поступала по каналам разведки" ("Советская Россия". 17.02.2000). Но как было ему верить, если одна информация противоречила другой, если наша разведка много раз сообщала о "точных датах" нападения, но они не подтверждались. Германское командование провело хорошо подготовленную широкомасштабную дезинформацию. Дата нападения переносилась много раз, начало его реально планировалось на 15 мая 1941 г., но было отложено из-за Балканской кампании. Советская разведка не сумела объективно оценить поступавшую информацию о германских военных приготовлениях и честно докладывать о них. В этом сыграло свою роль и то, что начальник Главного разведывательного управления Генштаба генерал Ф. Голиков не подчинялся начальнику Генштаба Жукову, докладывал только Сталину и лишь иногда информировал Тимошенко. В записке Голикова от 20 марта 1941 г. Сталину был изложен замысел операции "Барбаросса", но был сделан вывод, что "слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года воины против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию". В записке говорилось, что "наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира". Советский посол в Берлине Деканозов писал об отсутствии угрозы германского нападения. Сталин доверился ложным сведениям, а Жуков, по его словам, "в основном верил поступавшей информации" об угрозе германского нападения, но "выводы сделал, учитывая точку зрения Сталина". Так поступали, видимо, и другие наши военные деятели. Изложив суть сообщений об агрессивных намерениях Германии, адмирал Н. Кузнецов посчитал, что эти "сведения о подготовке германского вторжения являются ложными". Генерал Павлов доложил Сталину за две недели до начала войны, что "сведения о сосредоточении немецких войск вдоль наших границ являются провокационными". Жуков впоследствии самокритично признал: "И мы, военные, вероятно, не все сделали, чтобы убедить Сталина в неизбежности близкого столкновения".
Желая избежать войны или оттянуть сроки ее начала и полагая, что ему это удастся, Сталин не соглашался на приведение войск приграничной зоны в полную боевую готовность потому, что не хотел давать никакого - даже самого малейшего - повода правителям Германии обвинять СССР в агрессивности и предоставлять им предлог для нападения. "Опасаться разного рода провокации были все основания. Но, конечно, осторожность оказалась чрезмерной" (Г. Жуков). Много очень тяжких бед принес нашей стране просчет Сталина в определении сроков германского нападения. Но насколько меньше он позорных "ошибок" премьер-министра Франции Даладье и главы правительства Англии Чемберлена, которые всячески стремились удовлетворить ненасыт-
ные аппетиты фашистской Германии за счет европейских государств и СССР. А как можно оценить решение Гитлера напасть на наше государство? Каждому непредубежденному человеку сейчас ясно, что это была величайшая авантюра. Немецкие генералы многое предусмотрели, составили детальный план разгрома Красной Армии, добились вначале немалых успехов, 3 июля 1941 года начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер записал в военном дневнике: "Не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней". Но советский флаг, поднятый над рейхстагом в мае 1945 года, воочию показал, что Гитлер и его камарилья не учли огромных возможностей советского строя, высокого морального духа нашего народа, который всем своим нутром чувствовал правоту своей борьбы, вне расчетов фашистских правителей оказались наш патриотизм, неукротимое желание отстоять свободу и независимость своей Родины.
2. ЕСЛИ БЫ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ РЕШИЛСЯ НА ПРЕВЕНТИВНЫЙ УДАР...
В целях дискредитации политики советского правительства сейчас развязана кампания по оправданию нападения Германии на СССР с использованием приемов фашистской пропаганды. Гитлер оправдывал его тем, что оно было вынужденным, так как нужно было предупредить советскую агрессию. Фальсифицируя историю Великой Отечественной войны, В. Суворов (В. Резун), предавший Родину и ставший сотрудником английской разведки, в своих опусах твердит, что Сталин перенес нападение на Германию с 1942 г. на 6 июля 1941 г., и потому Гитлер, узнав об этом, обрушил на Советский Союз превентивный удар. Эту ложь подхватила западная и наша "демократическая" пресса. Еженедельник "Русская мысль", который издается в Париже и бесплатно распространяется в России, недавно писал, что после безрезультатного исхода переговоров с Молотовым 12-13 ноября 1940 г. Гитлеру "стала ясной угроза нападения Красной Армии", и потому 18 декабря 1940 г. он подписал план "Барбаросса" (2000. N 4341). Но немецкие документы убедительно доказывают, что Германия начала готовиться к агрессии против нашей страны сразу после разгрома Франции. Так, Гальдер зафиксировал заявление Гитлера от 31 июля 1940 года: "Россия должна быть ликвидирована. Срок - весна 1941".
В мае 1941 года немецкие войска продолжали усиленно концентрироваться у советских границ. Тимошенко и Жуков пришли к выводу, что они готовятся напасть на СССР, и решили предварить мартовские "Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" предложением об упреждающем ударе, что и сделал к 15 мая заместитель начальника Оперативного управления Генштаба генерал- майор А. Василевский. Под текстом этого написанного от руки документа нет подписи ни Жукова, ни Тимошенко, ни Сталина. И такой набросок, названный Суворовым и его последователями планом "Гроза", используется ими как "доказательство" версии, согласно которой Сталин решил напасть на Германию в июле 1941 г. Израильский историк Г. Городецкий в книге "Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз" (1999) убедительно доказал, что идею упреждающего удара Сталин решительно отверг. В отзыве об этом труде В. Невежин пишет, что точка зрения Городецкого "не является бесспорной", "не выглядит более убедительной, чем суворовская". По его словам, он "не до конца осознал значимость такого важнейшего события, как выступление Сталина на приеме выпускников военных академий РККА 5 мая 1941 года в Кремле", которое стало основой "развернувшейся в стране широкой идеологической работы по подготовке Красной Армии и народа к всесокрушающей наступательной войне" ("Независимая газета". 18.11.1999). На самом деле не было тогда этой "широкой идеологической работы" по подготовке народа к такой войне. В конце мая 1941 года мне довелось слушать московского лектора, он говорил и о наших отношениях с Германией, но в его выступлении не содержалось ничего такого, что было бы частицей подобной идеологической подготовки.
В. Кожинов в статье "Миф о 1941-м годе" ("Завтра". 23.01.2001) указал, что "в тексте "Соображений..." нет ни слова, которое можно понять как выражение установки на превентивную войну", речь в них идет "об ответном наступлении наших войск". Он посчитал нелепыми рассуждения о том, что СССР "в мае 1941 года не только готовился напасть на Германию, но и намерен был совершить это в самое ближайшее время". В самом деле, как можно расценить такие приведенные им пункты в "Соображениях...": "предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г."; "потребовать от НКПС... строительства железных дорог по плану 41 года"? Но все-таки следует признать, что по своему замыслу этот вариант
отмеченные Кожиновым "неувязки"? Надо, видимо, иметь в виду то, что "Соображения..." первоначально были составлены в марте 1941 г. и представляли собой план мероприятий по укреплению нашей обороноспособности на 1941-1942 годы. В мае они были дополнены пунктами, которые подразумевали подготовку к выполнению новой задачи. Переброшенным ближе к границе дивизиям предстояло, если это очень понадобится, участвовать в нанесении упреждающего удара, чтобы немецкие войска не смогли беспрепятственно развернуться для нападения на нашу страну. Для этого и определялось, куда они нацелены: "Вероятнее всего главные силы немецкой армии... будут развернуты... для нанесения удара в направлении - Ковель, Ровно, Киев...". Если же они опередят советский удар ("в случае нападения на СССР"), то следует "прикрыть сосредоточение и развертывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление". В работе "Канун Великой Отечественной воины: дискуссия продолжается" (1999) и книге "Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941" (2000) М. Мельтюхов расценил эти намечаемые операции, которые были "не связаны напрямую с возможными наступательными действиями противника", как подготовку "именно первого удара". Но слова "не связаны напрямую" оставляют простор для иного мнения, что и доказал В. Кожинов.
Многое проясняет рассказ Г. Жукова доктору исторических наук В. Анфилову о том, как он и Тимошенко пришли к Сталину с этими "Соображениями...": "Услышав об упреждающем ударе по немецким войскам, он буквально вышел из себя. "Вы что, с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать?" - прошипел он. Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку, на его выступление 5 мая перед выпускниками. "Так я сказал это, - услышали мы в ответ, - чтобы воодушевить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят радио и газеты всего мира". Предложенный план Сталин утверждать не стал, тем более и подписи наши на нем отсутствовали. Однако выдвижение войск из глубины страны и создание второго стратегического эшелона в целях противодействия готовящемуся вторжению врага и нанесения ответного удара он разрешил продолжать, строго предупредив, чтобы мы не дали повода для провокаций" ("Независимая газета". 23.01.2000). Чтобы быть готовым отразить немецкое нападение, советское командование перебрасывало ближе к границе до двадцати восьми дивизий, но политическое руководство СССР не принимало решения нанести превентивный удар.
Касаясь военного аспекта этой проблемы, можно согласиться с утверждением генерала армии М. Гареева: "Если бы наши войска в 1941 г. первыми напали, война шла бы для нас совсем по-другому". Действительно, в этом случае разработанные планы вермахта были бы нарушены, Красная Армия не понесла бы таких огромных потерь в людях и технике, какие имели место в первую неделю войны. Но потом она, недостаточно подготовленная к войне с таким сильным противником, как Германия, значительных успехов не добилась бы. Впоследствии Жуков похвалил Сталина за то, что он не согласился с идеей упреждающего удара: "иначе мы, учитывая состояние войск и разницу в подготовке их с немецкой армией, получили бы тогда нечто подобное Харьковской операции". Но намного важнее были бы далеко идущие политические последствия такого удара.
СССР опоздал развернуть свои войска, в результате чего понес огромные потери, а его обвиняют в том, что он своей подготовкой к войне против Германии спровоцировал ее нападение. Эта ложь столь эффективно пропагандируется, что она захватила многих наших людей. Поддался ей и Б. Лебедев, считающий, что "не в чем оправдывать И. В. Сталина и наше высшее руководство, даже если ими в 41 -м году планировалось напасть на фашистскую Германию" ("Советская Россия". 20.01.2000). Выходит, наши заклятые "друзья" правы в оценке Советского Союза как агрессора и инициатора войны, а это не безобидное обвинение. Лебедев так доказывал свою правоту: "Американцы той поры, выходит, тоже агрессоры, раз вступили в войну с фашистской Германией". Эта аргументация хромает: Гитлер по своей инициативе объявил войну США. Американцы готовились к войне с Японией, но не хотели прослыть ее зачинщиком. Военный министр Стимсон записал в своем дневнике: "Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих". Напомнив, что еще до нападения на СССР Германия оккупировала ряд стран Европы "и в глазах всего мира однозначно была признана агрессором", И. Прелин заключил: "Если бы в этих условиях СССР решил напасть на Германию на стороне Англии, этот шаг был бы встречен с энтузиазмом и ни в коем случае не был бы расценен как акт агрессии!" ("Советская Россия". 17.02.2000). Он не учел всей сложности политической обстановки того времени и серьезной опасности иного поворота событий.
В. Молотов говорил писателю И. Стаднюку: "Если бы мы в это время сами развязали воину против Германии, тогда Англия без промедления вступила бы в союз с Германией... И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира...". Это предположение имело под собой реальную почву. Заключив 29 сентября 1938 г. позорное Мюнхенское соглашение, Франция и Англия отдали Чехословакию, на растерзание Гитлеру. По своей сути оно было сговором против Советского Союза. Недаром перед отлетом из Мюнхена английский премьер Чемберлен заявил Гитлеру: "Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах". Генерал Ф. Гальдер записал в служебном дневнике 14 августа 1939 г.: "Англичанам дано понять, что фюрер после разрешения неизбывного для Германии польского вопроса еще раз обратился к Англии с предложениями. В Лондоне поняли. Париж также знает о нашей решимости. Поэтому весь большой спектакль приближается к своему концу... Англия уже теперь зондирует почву на
предмет того, как фюрер представляет себе дальнейшее развитие обстановки после разрешения польского вопроса".
Англия и Франция объявили 3 сентября 1939 г. войну Германии, напавшей на Польшу, но не вели тогда против немцев активных боевых действий. И после разгрома Польши они вели "странную" воину. Германское верховное командование объявило, что с сентября 1939 г. по май 1940 г. немецкая армия потеряла на Западном фронте 196 человек убитыми, 356 человек ранеными, 144 человека пропавшими без вести, 11 самолетов. Такое развитие событий подтвердило правильность оценки нашим правительством позиции Англии и Франции, которые, не желая воевать с Германией, хотели вовлечь ее в войну с СССР. Когда началась советско-финская война, горячие головы в Англии и Франции стали строить планы нападения на нашу страну, решили сформировать экспедиционный корпус в составе 150 тыс. человек для отправки в Финляндию, планировали подвергнуть бомбардировкам советские нефтепромыслы в Баку, Майкопе, Грозном.
Гитлер долгое время надеялся сделать Англию своей союзницей. В 20-е годы он считал, что "двумя единственно возможными союзниками Германии являются Англия и Италия". Его заместитель по нацистской партии Гесс, прилетев 10 мая 1941 г. в Англию, предложил английскому правительству мир и совместную борьбу против Советского Союза. На этих переговорах искали повод обвинить СССР в агрессивных действиях, чтобы Англии можно было бы выйти из войны. Управление стратегических служб США в августе 1943 г. представило на Квебекской конференции Рузвельта и Черчилля и такой вариант действий: "Попытаться повернуть против России всю мощь побежденной Германии, пока управляемой нацистами или генералами", если бы мы нанесли первыми военный удар по вермахту, то это стало бы подарком и для Германии, и для Англии. Маршал А. Василевский мудро заметил, что даже "преждевременная боевая готовность Вооруженных Сил могла принести не меньше вреда, чем запоздание с ней". Это, в частности, позволило бы гитлеровской пропаганде и нынешним последователям Геббельса с большей эффективностью обвинять СССР в агрессивных намерениях.
Советское руководство не планировало и боялось войны с Германией, а К. Коликов опубликовал в грязном "Огоньке" (2000. N 23) пасквиль на СССР, который-де планировал завоевать весь мир. Опору для заведомой лжи он нашел в книгах "гениального историка" (не предателя!) В. Суворова, концепция которого уже не раз была разоблачена как фальшивка. Коликов заявил, что "Гроза" - это план войны не только против Германии, но и против "всего мира": "Если бы Гитлер не упредил Сталина в 1941 году, план "Гроза" реализовался бы полностью и до Берлина мы дошли бы на восьмой день воины, к Ла-Маншу вышли бы на двадцатый, а к Гибралтару - на сороковой. 16 августа война в Европе была бы закончена". Потом была бы разгромлена "подлая Британия", а "первая бомба могла бы упасть на Нью-Йорк уже в 1944 году". Вот такой бред публикует "Огонек", отрабатывая деньги, получаемые от своих финансовых хозяев. Коликов вещает: "Разумеется, коммунизм был бы построен не на всем земном шаре, а лишь на шестой ее части - за счет ограбления остальных пяти шестых, только что присоединенных". Обвинять СССР, щедро помогавший многим народам, в стремлении грабить другие страны... Право же, "Огонек", заболевший пещерным антикоммунизмом, переплюнул самого Геббельса. Журнал попросил своих единомышленников ответить на вопрос: чего бы добился Сталин, если бы он сумел привести план "Гроза" в действие в 1941 году? Заядлый либерал К. Боровой, не сомневающийся в существовании замысла Сталина захватить весь мир, посчитал, что "возникла бы трансконтинентальная империя, если бы Сталин напал первым". Профессор И. Андреев утверждал, что "Европу бы Сталин, конечно, взял. А вот Америку - сказать трудно". Сталин был, по мнению "Огонька", намного хуже и опаснее Гитлера, который, напав на СССР, совершил благо, не позволил советскому вождю покорить Европу, а может быть, и весь мир. Конечно, редколлегия "Огонька" знает, что она пустила по белому свету заведомую фальшивку, но ведь ее хозяевам важно испачкать историю Советского Союза, внушить читателям, что он был исчадием зла, источником агрессии, представлял угрозу всему цивилизованному миру.
В последние месяцы перед началом Великой Отечественной войны немецкие самолеты нагло залетали на советскую территорию, засекая расположение наших аэродромов, войск и боевой техники. Из разных источников в Кремле скапливалось все больше сведений о концентрации германских войск на нашей границе, об их целенаправленной подготовке к скорому нападению на СССР. Нарком обороны С. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г. Жуков 13 и 14 июня 1941 года предлагали привести наши западные военные округа в полную боевую готовность, но Сталин категорически воспротивился. Он не сумел верно уловить переломного момента, упустил время, когда надо было провести форсированную мобилизацию и приграничным войскам занять заранее намеченные оборонительные позиции, что стало "его серьезнейшим политическим просчетом" (А. Василевский). Если бы тогда - за неделю до германской агрессии - он принял предложение Тимошенко и Жукова, то появились бы некоторые сложности международного характера, "фашистское руководство в связи с этим, конечно, подняло бы шум. Да и реакция во всем мире была бы не однозначной" (М. Гареев). Но в этом случае советская армия встретила бы вторгшиеся немецкие войска более подготовленной и не понесла бы в первые дни войны столь огромные потери в людях и технике. Фашисты же вряд ли смогли так быстро захватить Минск, Киев, подойти к Ленинграду и Москве. Неудачи у нас все равно были бы, пришлось бы и отступать, но, по словам Г. Жукова, нашей армии "летом 41-го, возможно, удалось бы не допустить врага дальше Днепра и 'Смоленских ворот".
В изданном в 1961 году втором томе "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза" говорится: "У Красной Армии имелись все возможности для того, чтобы более организованно встретить нападение немецко- фашистских войск и дать им сокрушительный отпор". О "всех возможностях" сказано излишне категорично, видимо, потому, что авторы тома пытались острее подчеркнуть вину Сталина за наши поражения: ведь "требовалось лишь своевременно привести войска пограничных округов в повышенную боевую готовность", а "это сделано не было". Конечно, советские войска могли встретить врага "более организованно", но им многого тогда не хватало, чтобы дать ему "сокрушительный отпор". В 1940 году начались реорганизация и перевооружение нашей армии с учетом горьких уроков советско-финской зимней кампании и германского опыта ведения войны. Нашей стране были очень нужны еще год-два мирного развития, остро ощущался серьезный недостаток общей боеготовности, армия нуждалась в боевой технике новейших образцов, надо было существенно повысить оперативно-тактическую и техническую подготовку командиров. В наших западных приграничных округах насчитывалось 2,9 млн. человек, Германия бросила против них 4,4 млн. солдат и офицеров. Орудий у нее и у нас было примерно равное количество. По данным авторов военно- исторических очерков "Великая Отечественная война, 1941- 1945", опубликованных в четырех книгах издательством "Наука" в 1998-1999 гг., танков у СССР было 11 000, у Германии - 4000, соответственно самолетов - 9000 против 4400. Но основная масса наших танков принадлежала к устаревшим типам, 75-80 % советских самолетов уступали немецким по своим летно-техническим характеристикам. К началу войны промышленность СССР выпустила 3719 современных самолетов и 1861 танков KB и Т-34. Чтобы хорошо освоить их, нужно было время. В документе Генштаба Красной Армии "Соображения..." от 15 мая 1941 г. отмечалось, что из 333 имеющихся в СССР авиаполков 115 "совершенно еще небоеспособны", и на их готовность "можно рассчитывать к 1.1.42". В ряде корпусов немалая часть орудий 22 июня находилась на полигонах для испытаний. В сухопутных войсках не хватало 66 900 командиров. Недостаток командного состава остро ощущался в танковых, артиллерийских и авиационных частях. К тому же в нашей армии тогда было немало "командиров, стоявших по знаниям не выше своих подчиненных" (Жуков), им недоставало минимума знаний и умения.
Вечером 21 июня 1941 года перебежавший границу немецкий фельдфебель сообщил, что завтра утром германские войска начнут наступление. Советские торговые суда в это время разгружались в немецких портах, железнодорожные составы шли на запад - в последние месяцы перед войной СССР увеличил поставки стратегического сырья и продовольствия в Германию. Из советских портов немецкие корабли заблаговременно ушли. В Москве в ночь на 22 июня все работники Генерального штаба Красной Армии были на своих служебных местах, они были озабочены передачей в округа директивы о приведении войск в боевую готовность. Рано утром стало известно, что германская авиация бомбит наши города и аэродромы, вермахт вторгся на советскую территорию. Война стала очевидной явью, в 7 часов 15 минут нашим войскам была послана директива N 2, в которой приказывалось уничтожить прорвавшиеся немецкие соединения, но госграницы не переходить. Штабы округов и армий не смогли быстро передать корпусам и дивизиям свои распоряжения. Вражеские диверсанты рвали телефонные провода, убивали командиров и связистов, связь с войсками и штабами округов и армий была нарушена. Не сумев выяснить, в какой обстановке оказались наши войска, нарком обороны в конце первого дня войны отдал одобренную Сталиным директиву N 3, в которой потребовал от них перейти в наступление на главных направлениях, разгромить ударные группировки врага и перенести действия на его территорию. Эта директива не учитывала создавшуюся обстановку, была не выполнима и свидетельствовала о некоторой растерянности высшего советского командования.
В ряде публикаций это неправомерно утрируется. В романе А. Ржешевского "Тайна расстрелянного генерала" (2000) генерал Павлов рано утром 22 июня позвонил наркому и сообщил, что немецкая армия начала наступление, а тот приказал: "Никаких (!) действий против немцев не предпринимать". Чуть позже, когда германская авиация бомбила наши аэродромы и города, Тимошенко то же самое сказал и заместителю командующего Западного округа генералу Болдину, добавив: "Товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам". На самом деле такие неразумные приказы из Москвы тогда не поступали. Известно, что Сталин разрешил адмиралу Кузнецову за двое суток до войны привести военно- морской флот в боевую готовность. Г. Жуков в "Воспоминаниях и размышлениях" пишет: "В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил", что со стороны моря летят неизвестные самолеты, он решил встретить их огнем противовоздушной обороны флота. Жуков, переговорив с Тимошенко, одобрил это решение.
Вероломно вторгшись на нашу территорию, немцы 22 июня уничтожили 1200 советских самолетов, через неделю взяли Минск, разгромили 28 наших дивизий, а у 72 не стало половины личного состава. Самый мощный удар был нанесен в Западном округе, где в первый день было потеряно 738 самолетов, из них на земле - 528. Уничтожены были почти все современные истребители. Советская армия терпела жестокие поражения. Перед нападением Германии на СССР "общий разрыв в военной силе был не столь велик, он намного возрос в пользу врага из-за нашего опоздания с приведением советских войск пограничной зоны в полную боевую готовность" (А. Василевский).
Почему случилось это злополучное опоздание? Зная, что для большой войны СССР был не готов, Сталин полагал, что для нас самый наилучший вариант - тянуть время, укреплять обороноспособность государства. Он отнюдь не переоценивал силу договора с Германией. Г. Жуков отметил, что "ЦК ВКП (б) и Советское правительство исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность использовать время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта". Неверно, что, "как загипнотизированный, Сталин до последнего дня верил в миролюбие Гитлера" (Л. Терехин). Он знал о его циничном отношении к договорам и не верил ему. А выводы он делал на основе своих оценок сложившейся обстановки, ему представлялось, что фюрер должен понимать авантюристичность плана нападения на СССР. Сталин говорил, что "для ведения большой войны с нами немцам... необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англию или заключить с ней мир" ("Независимая газета". 26.05.2000). Наличие двух фронтов Гитлер еще в "Майн кампф" считал главной причиной поражения Германии в первой мировой войне, и потому Сталин думал, что он не решится напасть на СССР, не победив Англию. Но Гитлер был убежден, что Англия, хотя и была в состоянии войны с Германией, не сможет, не успеет, да и по настоящему не захочет существенно помочь СССР, а после его быстрого разгрома потеряет всякую надежду добить-
ся победы над ней. И тогда возможны два варианта: первый - переправиться немецким войскам через Ла-Манш и разгромить английскую армию. Но наиболее вероятным германское руководство считало иной разворот событий: Англия после разгрома СССР вынуждена будет заключить мир на выгодных Берлину условиях.
Л. Терехин писал, что "вероломное нападение... как потом оказалось, совсем не трудно было предугадать". Это сейчас кое-кому так кажется, а 60 лет назад определить дату немецкого нападения было трудной задачей. Терехин и ряд других публицистов винят Сталина в том, что он, "осторожный и все просчитывающий политик", не доверял "не только своим Штирлицам, сообщавшим с точностью до одного-двух дней о дате нападения, но и высоким государственным европейским деятелям, подозревая их в провокации" ("Литературная Россия". 16.06.2000). В. Сафрончук справедливо назвал ложной получившую широкое хождение версию о том, "что западные державы неоднократно предупреждали Москву о готовящемся нападении Германии на Советский Союз" ("Советская Россия". 10.06.2000). Весной 1941 года в США распространялись провокационные слухи об усиленной подготовке СССР к нападению на Германию, и это давало основание Сталину не доверять и шедшей из Англии информации о немецких намерениях. В апреле 1941 г. Черчилль сообщил ему о некоторых фактах, свидетельствующих о подготовке германского нападения на Советский Союз. Сталин расценил это как провокацию. В. Сиполс в книге "Великая победа и дипломатия" на основе анализа секретных документов дипломатической переписки между Москвой и Лондоном показал, что действительно исходившая от Черчилля и Идена информация была искаженной, направленной "на то, чтобы поскорее втянуть СССР в войну с Германией".
И. Прелин, говоря о наших поражениях 1941 года, упирал на близорукость и нежелание Сталина "поверить той информации, которая поступала по каналам разведки" ("Советская Россия". 17.02.2000). Но как было ему верить, если одна информация противоречила другой, если наша разведка много раз сообщала о "точных датах" нападения, но они не подтверждались. Германское командование провело хорошо подготовленную широкомасштабную дезинформацию. Дата нападения переносилась много раз, начало его реально планировалось на 15 мая 1941 г., но было отложено из-за Балканской кампании. Советская разведка не сумела объективно оценить поступавшую информацию о германских военных приготовлениях и честно докладывать о них. В этом сыграло свою роль и то, что начальник Главного разведывательного управления Генштаба генерал Ф. Голиков не подчинялся начальнику Генштаба Жукову, докладывал только Сталину и лишь иногда информировал Тимошенко. В записке Голикова от 20 марта 1941 г. Сталину был изложен замысел операции "Барбаросса", но был сделан вывод, что "слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года воины против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию". В записке говорилось, что "наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира". Советский посол в Берлине Деканозов писал об отсутствии угрозы германского нападения. Сталин доверился ложным сведениям, а Жуков, по его словам, "в основном верил поступавшей информации" об угрозе германского нападения, но "выводы сделал, учитывая точку зрения Сталина". Так поступали, видимо, и другие наши военные деятели. Изложив суть сообщений об агрессивных намерениях Германии, адмирал Н. Кузнецов посчитал, что эти "сведения о подготовке германского вторжения являются ложными". Генерал Павлов доложил Сталину за две недели до начала войны, что "сведения о сосредоточении немецких войск вдоль наших границ являются провокационными". Жуков впоследствии самокритично признал: "И мы, военные, вероятно, не все сделали, чтобы убедить Сталина в неизбежности близкого столкновения".
Желая избежать войны или оттянуть сроки ее начала и полагая, что ему это удастся, Сталин не соглашался на приведение войск приграничной зоны в полную боевую готовность потому, что не хотел давать никакого - даже самого малейшего - повода правителям Германии обвинять СССР в агрессивности и предоставлять им предлог для нападения. "Опасаться разного рода провокации были все основания. Но, конечно, осторожность оказалась чрезмерной" (Г. Жуков). Много очень тяжких бед принес нашей стране просчет Сталина в определении сроков германского нападения. Но насколько меньше он позорных "ошибок" премьер-министра Франции Даладье и главы правительства Англии Чемберлена, которые всячески стремились удовлетворить ненасыт-
ные аппетиты фашистской Германии за счет европейских государств и СССР. А как можно оценить решение Гитлера напасть на наше государство? Каждому непредубежденному человеку сейчас ясно, что это была величайшая авантюра. Немецкие генералы многое предусмотрели, составили детальный план разгрома Красной Армии, добились вначале немалых успехов, 3 июля 1941 года начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер записал в военном дневнике: "Не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней". Но советский флаг, поднятый над рейхстагом в мае 1945 года, воочию показал, что Гитлер и его камарилья не учли огромных возможностей советского строя, высокого морального духа нашего народа, который всем своим нутром чувствовал правоту своей борьбы, вне расчетов фашистских правителей оказались наш патриотизм, неукротимое желание отстоять свободу и независимость своей Родины.
2. ЕСЛИ БЫ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ РЕШИЛСЯ НА ПРЕВЕНТИВНЫЙ УДАР...
В целях дискредитации политики советского правительства сейчас развязана кампания по оправданию нападения Германии на СССР с использованием приемов фашистской пропаганды. Гитлер оправдывал его тем, что оно было вынужденным, так как нужно было предупредить советскую агрессию. Фальсифицируя историю Великой Отечественной войны, В. Суворов (В. Резун), предавший Родину и ставший сотрудником английской разведки, в своих опусах твердит, что Сталин перенес нападение на Германию с 1942 г. на 6 июля 1941 г., и потому Гитлер, узнав об этом, обрушил на Советский Союз превентивный удар. Эту ложь подхватила западная и наша "демократическая" пресса. Еженедельник "Русская мысль", который издается в Париже и бесплатно распространяется в России, недавно писал, что после безрезультатного исхода переговоров с Молотовым 12-13 ноября 1940 г. Гитлеру "стала ясной угроза нападения Красной Армии", и потому 18 декабря 1940 г. он подписал план "Барбаросса" (2000. N 4341). Но немецкие документы убедительно доказывают, что Германия начала готовиться к агрессии против нашей страны сразу после разгрома Франции. Так, Гальдер зафиксировал заявление Гитлера от 31 июля 1940 года: "Россия должна быть ликвидирована. Срок - весна 1941".
В мае 1941 года немецкие войска продолжали усиленно концентрироваться у советских границ. Тимошенко и Жуков пришли к выводу, что они готовятся напасть на СССР, и решили предварить мартовские "Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" предложением об упреждающем ударе, что и сделал к 15 мая заместитель начальника Оперативного управления Генштаба генерал- майор А. Василевский. Под текстом этого написанного от руки документа нет подписи ни Жукова, ни Тимошенко, ни Сталина. И такой набросок, названный Суворовым и его последователями планом "Гроза", используется ими как "доказательство" версии, согласно которой Сталин решил напасть на Германию в июле 1941 г. Израильский историк Г. Городецкий в книге "Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз" (1999) убедительно доказал, что идею упреждающего удара Сталин решительно отверг. В отзыве об этом труде В. Невежин пишет, что точка зрения Городецкого "не является бесспорной", "не выглядит более убедительной, чем суворовская". По его словам, он "не до конца осознал значимость такого важнейшего события, как выступление Сталина на приеме выпускников военных академий РККА 5 мая 1941 года в Кремле", которое стало основой "развернувшейся в стране широкой идеологической работы по подготовке Красной Армии и народа к всесокрушающей наступательной войне" ("Независимая газета". 18.11.1999). На самом деле не было тогда этой "широкой идеологической работы" по подготовке народа к такой войне. В конце мая 1941 года мне довелось слушать московского лектора, он говорил и о наших отношениях с Германией, но в его выступлении не содержалось ничего такого, что было бы частицей подобной идеологической подготовки.
В. Кожинов в статье "Миф о 1941-м годе" ("Завтра". 23.01.2001) указал, что "в тексте "Соображений..." нет ни слова, которое можно понять как выражение установки на превентивную войну", речь в них идет "об ответном наступлении наших войск". Он посчитал нелепыми рассуждения о том, что СССР "в мае 1941 года не только готовился напасть на Германию, но и намерен был совершить это в самое ближайшее время". В самом деле, как можно расценить такие приведенные им пункты в "Соображениях...": "предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г."; "потребовать от НКПС... строительства железных дорог по плану 41 года"? Но все-таки следует признать, что по своему замыслу этот вариант
отмеченные Кожиновым "неувязки"? Надо, видимо, иметь в виду то, что "Соображения..." первоначально были составлены в марте 1941 г. и представляли собой план мероприятий по укреплению нашей обороноспособности на 1941-1942 годы. В мае они были дополнены пунктами, которые подразумевали подготовку к выполнению новой задачи. Переброшенным ближе к границе дивизиям предстояло, если это очень понадобится, участвовать в нанесении упреждающего удара, чтобы немецкие войска не смогли беспрепятственно развернуться для нападения на нашу страну. Для этого и определялось, куда они нацелены: "Вероятнее всего главные силы немецкой армии... будут развернуты... для нанесения удара в направлении - Ковель, Ровно, Киев...". Если же они опередят советский удар ("в случае нападения на СССР"), то следует "прикрыть сосредоточение и развертывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление". В работе "Канун Великой Отечественной воины: дискуссия продолжается" (1999) и книге "Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941" (2000) М. Мельтюхов расценил эти намечаемые операции, которые были "не связаны напрямую с возможными наступательными действиями противника", как подготовку "именно первого удара". Но слова "не связаны напрямую" оставляют простор для иного мнения, что и доказал В. Кожинов.
Многое проясняет рассказ Г. Жукова доктору исторических наук В. Анфилову о том, как он и Тимошенко пришли к Сталину с этими "Соображениями...": "Услышав об упреждающем ударе по немецким войскам, он буквально вышел из себя. "Вы что, с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать?" - прошипел он. Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку, на его выступление 5 мая перед выпускниками. "Так я сказал это, - услышали мы в ответ, - чтобы воодушевить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят радио и газеты всего мира". Предложенный план Сталин утверждать не стал, тем более и подписи наши на нем отсутствовали. Однако выдвижение войск из глубины страны и создание второго стратегического эшелона в целях противодействия готовящемуся вторжению врага и нанесения ответного удара он разрешил продолжать, строго предупредив, чтобы мы не дали повода для провокаций" ("Независимая газета". 23.01.2000). Чтобы быть готовым отразить немецкое нападение, советское командование перебрасывало ближе к границе до двадцати восьми дивизий, но политическое руководство СССР не принимало решения нанести превентивный удар.
Касаясь военного аспекта этой проблемы, можно согласиться с утверждением генерала армии М. Гареева: "Если бы наши войска в 1941 г. первыми напали, война шла бы для нас совсем по-другому". Действительно, в этом случае разработанные планы вермахта были бы нарушены, Красная Армия не понесла бы таких огромных потерь в людях и технике, какие имели место в первую неделю войны. Но потом она, недостаточно подготовленная к войне с таким сильным противником, как Германия, значительных успехов не добилась бы. Впоследствии Жуков похвалил Сталина за то, что он не согласился с идеей упреждающего удара: "иначе мы, учитывая состояние войск и разницу в подготовке их с немецкой армией, получили бы тогда нечто подобное Харьковской операции". Но намного важнее были бы далеко идущие политические последствия такого удара.
СССР опоздал развернуть свои войска, в результате чего понес огромные потери, а его обвиняют в том, что он своей подготовкой к войне против Германии спровоцировал ее нападение. Эта ложь столь эффективно пропагандируется, что она захватила многих наших людей. Поддался ей и Б. Лебедев, считающий, что "не в чем оправдывать И. В. Сталина и наше высшее руководство, даже если ими в 41 -м году планировалось напасть на фашистскую Германию" ("Советская Россия". 20.01.2000). Выходит, наши заклятые "друзья" правы в оценке Советского Союза как агрессора и инициатора войны, а это не безобидное обвинение. Лебедев так доказывал свою правоту: "Американцы той поры, выходит, тоже агрессоры, раз вступили в войну с фашистской Германией". Эта аргументация хромает: Гитлер по своей инициативе объявил войну США. Американцы готовились к войне с Японией, но не хотели прослыть ее зачинщиком. Военный министр Стимсон записал в своем дневнике: "Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих". Напомнив, что еще до нападения на СССР Германия оккупировала ряд стран Европы "и в глазах всего мира однозначно была признана агрессором", И. Прелин заключил: "Если бы в этих условиях СССР решил напасть на Германию на стороне Англии, этот шаг был бы встречен с энтузиазмом и ни в коем случае не был бы расценен как акт агрессии!" ("Советская Россия". 17.02.2000). Он не учел всей сложности политической обстановки того времени и серьезной опасности иного поворота событий.
В. Молотов говорил писателю И. Стаднюку: "Если бы мы в это время сами развязали воину против Германии, тогда Англия без промедления вступила бы в союз с Германией... И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира...". Это предположение имело под собой реальную почву. Заключив 29 сентября 1938 г. позорное Мюнхенское соглашение, Франция и Англия отдали Чехословакию, на растерзание Гитлеру. По своей сути оно было сговором против Советского Союза. Недаром перед отлетом из Мюнхена английский премьер Чемберлен заявил Гитлеру: "Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах". Генерал Ф. Гальдер записал в служебном дневнике 14 августа 1939 г.: "Англичанам дано понять, что фюрер после разрешения неизбывного для Германии польского вопроса еще раз обратился к Англии с предложениями. В Лондоне поняли. Париж также знает о нашей решимости. Поэтому весь большой спектакль приближается к своему концу... Англия уже теперь зондирует почву на
предмет того, как фюрер представляет себе дальнейшее развитие обстановки после разрешения польского вопроса".
Англия и Франция объявили 3 сентября 1939 г. войну Германии, напавшей на Польшу, но не вели тогда против немцев активных боевых действий. И после разгрома Польши они вели "странную" воину. Германское верховное командование объявило, что с сентября 1939 г. по май 1940 г. немецкая армия потеряла на Западном фронте 196 человек убитыми, 356 человек ранеными, 144 человека пропавшими без вести, 11 самолетов. Такое развитие событий подтвердило правильность оценки нашим правительством позиции Англии и Франции, которые, не желая воевать с Германией, хотели вовлечь ее в войну с СССР. Когда началась советско-финская война, горячие головы в Англии и Франции стали строить планы нападения на нашу страну, решили сформировать экспедиционный корпус в составе 150 тыс. человек для отправки в Финляндию, планировали подвергнуть бомбардировкам советские нефтепромыслы в Баку, Майкопе, Грозном.
Гитлер долгое время надеялся сделать Англию своей союзницей. В 20-е годы он считал, что "двумя единственно возможными союзниками Германии являются Англия и Италия". Его заместитель по нацистской партии Гесс, прилетев 10 мая 1941 г. в Англию, предложил английскому правительству мир и совместную борьбу против Советского Союза. На этих переговорах искали повод обвинить СССР в агрессивных действиях, чтобы Англии можно было бы выйти из войны. Управление стратегических служб США в августе 1943 г. представило на Квебекской конференции Рузвельта и Черчилля и такой вариант действий: "Попытаться повернуть против России всю мощь побежденной Германии, пока управляемой нацистами или генералами", если бы мы нанесли первыми военный удар по вермахту, то это стало бы подарком и для Германии, и для Англии. Маршал А. Василевский мудро заметил, что даже "преждевременная боевая готовность Вооруженных Сил могла принести не меньше вреда, чем запоздание с ней". Это, в частности, позволило бы гитлеровской пропаганде и нынешним последователям Геббельса с большей эффективностью обвинять СССР в агрессивных намерениях.
Советское руководство не планировало и боялось войны с Германией, а К. Коликов опубликовал в грязном "Огоньке" (2000. N 23) пасквиль на СССР, который-де планировал завоевать весь мир. Опору для заведомой лжи он нашел в книгах "гениального историка" (не предателя!) В. Суворова, концепция которого уже не раз была разоблачена как фальшивка. Коликов заявил, что "Гроза" - это план войны не только против Германии, но и против "всего мира": "Если бы Гитлер не упредил Сталина в 1941 году, план "Гроза" реализовался бы полностью и до Берлина мы дошли бы на восьмой день воины, к Ла-Маншу вышли бы на двадцатый, а к Гибралтару - на сороковой. 16 августа война в Европе была бы закончена". Потом была бы разгромлена "подлая Британия", а "первая бомба могла бы упасть на Нью-Йорк уже в 1944 году". Вот такой бред публикует "Огонек", отрабатывая деньги, получаемые от своих финансовых хозяев. Коликов вещает: "Разумеется, коммунизм был бы построен не на всем земном шаре, а лишь на шестой ее части - за счет ограбления остальных пяти шестых, только что присоединенных". Обвинять СССР, щедро помогавший многим народам, в стремлении грабить другие страны... Право же, "Огонек", заболевший пещерным антикоммунизмом, переплюнул самого Геббельса. Журнал попросил своих единомышленников ответить на вопрос: чего бы добился Сталин, если бы он сумел привести план "Гроза" в действие в 1941 году? Заядлый либерал К. Боровой, не сомневающийся в существовании замысла Сталина захватить весь мир, посчитал, что "возникла бы трансконтинентальная империя, если бы Сталин напал первым". Профессор И. Андреев утверждал, что "Европу бы Сталин, конечно, взял. А вот Америку - сказать трудно". Сталин был, по мнению "Огонька", намного хуже и опаснее Гитлера, который, напав на СССР, совершил благо, не позволил советскому вождю покорить Европу, а может быть, и весь мир. Конечно, редколлегия "Огонька" знает, что она пустила по белому свету заведомую фальшивку, но ведь ее хозяевам важно испачкать историю Советского Союза, внушить читателям, что он был исчадием зла, источником агрессии, представлял угрозу всему цивилизованному миру.
Опубликовано 30 апреля 2014 года
Новые статьи на library.by:
ВОЕННОЕ ДЕЛО:
Комментируем публикацию: ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1398837452 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций