По имеющимся ныне архивным данным, в Краевой Армии служило 73.311 офицеров и генералов старой армии. Это составляло более половины - 56 процентов - всего командного состава красных. В дальнейшем, однако, новая власть, окрепнув, отплатила этим людям за службу черной неблагодарностью. Многие, очень многие из них были без всяких оснований объявлены "врагами народа" и расстреляны. В числе этих последних оказался и комкор Гая Дмитриевич Гай.

Настоящая его фамилия - Бжишкян. По-русски она трудновата для произношения, а по-армянски близка к бранному смыслу. Может быть, поэтому он и отказался от нее, назвав себя коротким и легким, как выдох, словом - Гай. Похожее на междометие, оно вызывает желание поставить после него восклицательный знак. И был бы такой знак данью восхищения этому отважному человеку с пылким темпераментом и благородным характером.

Один из хорошо знавших его сослуживцев говорил, что Гай горяч, но не настолько, чтоб обидеть товарища; вспыльчив, но быстро отходит и не затаивает обиды; любит острое слово, шутку, но больше как слушатель; скромен и уступчив, но если уверен в своей правоте, то настойчив; у этого сурового на вид человека нежное сердце; в бою он тигр, но в часы отдыха может прослезиться, слушая грустную песню.

...Родился Гай сто десять лет назад в Табризе, в семье учителя. Рано пристрастился к чтению книг, особенно исторических, если еще точней - военно-исторических. С детства обожал Суворова и Багратиона, а после школы поступил вдруг в армянскую духовную семинарию, из которой был вскоре изгнан за бунтарские настроения. Хватил лиха в бакинской и тифлисской тюрьмах, затем был выслан в Астрахань. Тут и застала его первая мировая война, отсюда и начались его военные дороги. Направленный на турецкий фронт рядовым, он был зачислен в команду разведчиков и обратил на себя внимание удачными вылазками в расположение противника.

Через несколько месяцев Гай был уже старшим унтер-офицером и занимал офицерскую должность - командовал полуротой. В ведении разведки ему здорово помогало свободное владение турецким языком: дерзкие рейды в тыл противника следовали один за другим. За доставку ценных сведений он удостоился трех Георгиев. Оставаясь в скромном чине старшего унтер-офицера, был назначен командиром батальона. В боях по-прежнему рвался в самую гущу неприятеля. Однажды увлекся преследованием и оторвался от своих. Выстрелом в упор был тяжело ранен. Батальон отступил, не успев подобрать раненых. Гая считали погибшим. А он к утру на турецком коне, еле живой, возвратился в полк.

После выздоровления был направлен на офицерские курсы, по окончании прапорщик Гай возглавил резерв армянских боевых дружин, но в январе 1917-го был уволен со службы. Долго лечился от последствий фронтовых ран, в 1918-м в Самарканде сформировал отряд, во главе которого участвовал в боях против бухарского эмира. С этим отрядом в дальнейшем добрался до Самары, значительно пополнил его, дисциплинировал, воевал с белочехами. Вновь попадал в критические ситуации, но, как всегда, оказывался победителем. У этого героического человека была слабость - мужская обувь. Не мог Гай придти к своим подчиненным или к руководство в плохой, не начищенной обуви. Когда Гай бывал в больших городах, то обязательно приобретал самую лучшую обувь. Элитная по тем временам мужская обувь в СПб , Москве, Екатеринбурге была для него необходимостью. В его коллекции было около 70 пар. Безупречный военный, строгий, но неброский стиль был его фирменной "визитной карточкой".

М.Н.Тухачевский, в армию которого входил отряд Гая, впоследствии вспоминал: "Нами были оставлены Бугульма, Мелекесс, Сенгилей и, наконец, Симбирск. Последний был взят налетом чехословаков со стороны Сызрани, когда в районе Сенгилея еще действовала группа Гая. Благодаря личному влиянию Гая это была единственная часть, сохранившая дисциплину и боеспособность. Отрезанный со всех сторон. Гай собрал и присоединил к своей группе рассеянные и бродившие отряды... Все белогвардейские атаки были отбиты. Совершив марш до 150 верст по району, занятому противником, тов. Гай, ничего не потеряв, вывел свою колонну на станцию Чуфарово, где и соединился с остальными войсками армии. За этот героизм колонна тов. Гая была названа Симбирской Железной дивизией".

Этой дивизии суждена была в дальнейшем большая судьба и громкая слава. В 1928 году, когда отмечалась десятая годовщина Красной Армии, Гай на торжественном собрании в Ульяновске огласил написанный им "послужной список" дивизии, получивший за оригинальность и образность широкую известность. Вот некоторые пункты этой "анкеты":

"Имя - двадцать четвертая.

Отчество - Симбирская.

Фамилия - Железная.

Специальность - стрелковая.

Год рождения -1918.

Место рождения - на реке Волге, под Симбирском.

Происхождение - из рабочих и крестьян Симбирской и Самарской губерний.

Какие имеет награды - десять почетных красных знамен...

За что - за участие в освобождении Поволжья, Симбирской, Самарской, Оренбургской губерний..."

К этому следовало бы присовокупить, что немалая часть боевой биографии дивизии складывалась под командованием Гая, непосредственно связана с его организаторским талантом и воинской доблестью. Всего четыре месяца возглавлял Гай Железную, но вполне проявил свои высокие командирские качества и был выдвинут на должность командующего 1-й армией Восточного фронта. Уходивший с этого поста командарм Тухачевский писал в прощальном приказе: "Армия наша была первою не только по номеру, но и первою по доблести и героичности... Я верю, что Отечество воздаст должное боевым подвигам 1-й армии и история оценит ее по достоинству... Я убежден, что на другом фронте с той же радостью и столь же часто буду читать о победах нашей родной победоносной армии под руководством ее нового доблестного командующего".

И верно - добрых вестей об успехах армии Гая ждать пришлось недолго. В канун нового, 1919 года, она заняла Стерлитамак, в январе - Оренбург и Уральск. В дальнейшем, однако, положение осложнилось. Под напором колчаковских войск ей пришлось отходить. Белые угрожали Оренбургу. Казаки охватили его с трех сторон. Бои за Оренбург стали ярким примером умелого использования длительной (2,5 месяца) активной обороны как средства борьбы в обстановке, когда у красных не было возможности ответить на наступление контрнаступлением. Это позволило удержать город.

Гай, умело и энергично руководил боевыми действиями войск. Но неожиданное осложнение болезни вывело его из строя. На Восточный фронт он больше не вернулся. Командовал стрелковой, а затем кавалерийской дивизией на Южном и Юго-Восточном. В роли начдива снова чувствовал себя в родной стихии. Белая его папаха мелькала то тут, то там в боевой цепи наступающих под градом вражеских пуль. Здесь судьба вновь свела его с Тухачевским, командовавшим уже фронтом. В дружеских беседах со старым боевым товарищем Михаил Николаевич еще не раз предостерегал Гая от излишнего риска в бою. Гай соглашался, но по-прежнему не упускал возможности отличиться.

В последующем Гая Дмитриевич командовал конным корпусом на Западном фронте. Во время войны с Польшей в 1920 году корпус с немалыми приключениями прорвался в тыл противника и достиг реки Висла. Об этой странице своей боевой биографии Гай написал большой военно-исторический очерк "На Варшаву!", изданный в 1928 году отдельной книгой.

Кстати, после гражданской войны давняя любовь Гая к военной истории властно повлекла его в науку. Окончив академию и адъюнктуру, он становится преподавателем в Военной академии имени Фрунзе, а затем возглавляет кафедру истории военного искусства в Военно- воздушной академии имени Жуковского. Ему присваивается ученое звание профессора. Вот что говорится о нем в характеристиках и аттестациях тридцатых годов: "...Считать научную квалификацию, качество и объем научных трудов и личную характеристику тов. Г. Д. Гая безусловно удовлетворяющими требованиям, предъявляемым преподавателю, который выступает на соискание звания профессора высших вузов РККА".

В двадцатых - тридцатых годах выходят из печати труды Гая "Империалистическая война 1914-1918 гг.", "Русско-японская война 1904- 1905 гг.", "В боях за Симбирск", "Первый удар по Колчаку", "Борьба с чехословаками на Средней Волге" и другие. Гая Дмитриевич пристально всматривается в опыт минувших войн, справедливо считая, что наше героическое прошлое есть фундамент нашего будущего. Одну из задач своей творческой работы он видит в том, чтобы "в условиях спокойной, мирной обстановки переоценить свои решения, которые были мною приняты тогда, когда в моем распоряжении не было тех данных о противнике, которые имеются в настоящее время. Такое критическое отношение к прошлому поможет не только лично мне учесть свои ошибки, но будет весьма полезно и для других, которые будут учиться на этих ошибках".

На всем своем жизненном пути - от школьных лет до профессорских - Гай с его незаурядными способностями и счастливым характером был любимцем окружающих. Но и на него нашлась подлая душа, приписавшая ему участие в несуществующей шпионско-диверсионной организации, якобы готовившей террористические акты. В июле 1935 года он был арестован и приговорен сначала к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, а еще через два года - к высшей мере...

В 1956 году реабилитирован.