ВОЕННОЕ ДЕЛО (последнее)
ОТ ПЕРЕГОВОРОВ О РАЗОРУЖЕНИИ К ВОЙНЕ
Актуальные публикации по вопросам военного дела. Воспоминания очевидцев военных конфликтов. История войн. Современное оружие.
1. Подобно тому, как в настоящее время основным, так сказать руководящим, империалистическим противоречием является противоречие англо-американское, так до мировой войны таким основным противоречием был англо-германский антагонизм.
Английский капитализм, пользовавшийся в средине прошлого века неоспоримым первенством на мировом рынке, в эпоху империализма это первенство потерял. Его счастливые соперники - капитализм Германии и Соединенных Штатов - оттеснили его, так что Англия стала уже не первой, а только третьей индустриальной державой мира. Но, потеряв свое промышленное первенство, Англия продолжала обладать самой крупной колониальной империей в свете: в ее владениях накануне войны жило около 400 миллионов человек, в то время как колониальные владения Соединенных Штатов и Германии насчитывали только девять и двенадцать миллионов населения. Англия цепко держалась, далее, за свое военно-морское первенство. В довоенное время английский военный флот безгранично господствовал на всех мировых торговых путях. Пока морское превосходство Англии оставалось в силе, английский империализм мог быть спокоен за целость своих колоний, а с другой стороны, для соперников английского империализма создавалось весьма тяжелое положение.
Мощный рост германского и американского капитализма, вступившего в монополистическую стадию развития, настоятельно требовал колониальной экспансии. "Стоять пассивно в стороне, - говорил однажды в рейхстаге канцлер германской империи князь фон Бюлов, - как мы это делали раньше, мечтательно сторониться, в то время как другие делят между собой сладкий пирог, - мы не можем и не хотим. Не можем уже по той причине, что теперь мы имеем интересы во всех частях света". Между тем, как мы знаем, эпоха империализма характеризуется, в частности, тем, что раздел мира уже закончен, что возможен уже только передел. Колониальное расширение обеих более молодых капиталистических стран могло совершаться только за счет колониальных владений старых - и прежде всего, конечно, Англии. Но как этого было добиться, пока английский флот господствовал на морях - на всех подступах ко всем колониям?
Если бы даже германскому империализму и удалось добиться расширения своих колониальных владений, то они принадлежали бы ему только до тех пор, пока это было угодно его английскому сопернику. Вильгельм II однажды заметил, что без флота ему не нужны и колонии. Но дело было не только в колониях. Английский флот мог в любой момент заблокировать германские берега и этим парализовать немецкую внешнюю торговлю, следовательно парализовать немецкую промышленность, нуждавшуюся в рынках сбыта и в импортном сырье. Он мог обречь Германию на голод, так как немецкое сельское хозяйство уже не прокармливало растущего индустриального населения и последнее нуждалось в импорте пищевых припасов. Словом, как бы американская и немецкая промышленность ни обогнала английскую - пока оставалось в силе господство Англии на морях, соперники английского империализма, по выражению одного немецкого адмирала, находились прямо-таки в вассальной зависимости от Англии. Дело было ясно: чтобы завоевать себе подобающее "место под солнцем", как выразился однажды тот же Бюлов, надо было сломить морское преобладание Англии.
"Морская сила была естественной и необходимой функцией нашего народного хозяйства, которое в смысле мирового влияния спорило с Англией и Америкой, а все остальные страны уже опередило", пишет в своих воспоминаниях создатель германского военного флота адмирал Альберт фон Тирпиц. В силу ряда причин, о которых мы здесь не можем распространяться за недостатком места, случилось так, что из обоих своих главных конкурентов британский империализм сначала столкнулся с германским. Это столкновение было основной - не единственной, конечно, - предпосылкой первой мировой войны, закончившейся поражением Германии. И только в послевоенное время обострился еще более грандиозный и жестокий англо-американский антагонизм.
Англо-германский антагонизм в своей основе был одним из конкретных проявлений закона неравномерности экономического и политического развития при капитализме, проявлением, развившимся в условиях империализма, - этот антагонизм был результатом противоречия между мощным ростом монополистического капитализма в Германии и британским империализмом, отстаивавшим мировое первенство и прежде всего - свою колониальную монополию.
Именно эта борьба за колониальную монополию и обусловила выбор оружия - основным средством борьбы для обеих сторон был военный флот. Германский империализм должен был сломить морскую силу английского, если он хотел сделать свое экономическое развитие независимым от милости своего главного врага. Английский империализм должен был изо всех сил бороться за свое морское первенство, иначе он потерял бы свою колониальную монополию и после этого был бы окончательно задавлен своим индустриально более сильным конкурентом: так, вопрос о морских вооружениях с тех пор, как в 1898 г. германское правительство приступило к вооружению мощного военного флота, стал основным моментом и англо-германского антагонизма, как он является сейчас и основным вопросом англо-американских противоречий.
Идеологи буржуазии, и прежде всего социал-фашисты, всячески стараются доказать, что империалистические противоречия могут быть разрешены мирными средствами. Для "доказательства" прежде всего страшно раздувается значение разного рода "переговоров" и "соглашений", которые ведутся между борющимися сторонами, в частности, в нашу эпоху - между Англией и Америкой. Ленин дал непревзойденную критику подобных "теорий". "Допустим, - пишет он, - что все империалистические державы составят союз для мирного раздела мира. Фактические примеры такого рода союзов имеются в истории XX века... Спрашивается, "мыслимо" ли предположить, чтобы такие союзы были не кратковременны?.. Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы на него нельзя было дать иного ответа, кроме отрицательного. Ибо при капитализме немыслимо иное основание для раздела сфер влияния, интересов, колоний и пр., кроме как учет силы участников дележа, силы общеэкономической, финансовой, военной и т. д. А сила изменяется неодинаково у участников дележа, ибо равномерного развития отдельных предприятий, трестов, отраслей промышленности, стран при капитализме быть не может... Поэтому "интеримпериалистические" союзы, в какой бы форме эти союзы ни заключались... являются неизбежно лишь "передышками" между войнами"1 . Как сейчас, на всем протяжении развития англо-американского соперничества мы имеем неоднократные попытки заменить его "сотрудничеством", - в частности, как раз сейчас в связи с планом Гувера, мы присутствуем при очередном опыте такого "сотрудничества" - так до войны было и с англо-германской борьбой.
Последнюю мы можем изучить гораздо более полно и всесторонне, нежели борьбу англо-американскую. Показать на примере англо-американского антагонизма, что все подобного рода "соглашения", если гнать их закулисную сторону, являются только средством, методом подготовки войны - показать это является важной задачей историка марксиста-ленинца.
2. В 1898 г. германским рейхстагом (парламентом) был принят морской закон, намечавший постройку боевого броненосного флота, вместо флота береговой обороны, которым до сих пор довольствовалась германская империя. Уже через два года по новому - второму - морскому закону 1900 г. программа 1898 г. была удвоена. Совсем под боком у английского империализма стала вырастать мощная военно-морская сила. И старый морской хищник предпринимает свои контрмеры. В 1902 г. заключается союз с Японией. В 1904 г. заключается англо-французская "антанта". Это коренным образом улучшило стратегические условия защиты британской империи. Берегам Индии и Австралии грозила уже меньшая опасность, с тех пор как японский флот, т. е. самая сильная эскадра, плававшая в азиатских водах, сделался союзником Англии. Соглашение с Францией дало такие же результаты для Средиземного моря - наиболее уязвимой части пути из Англии в Индию, самую ценную из ее колоний. Эти меры позволили английскому правительству убрать свои до того разбросанные по всему свету эскадры с Дальнего Востока и из Средиземного моря, где раньше находилась основная часть британской морской силы, и собрать ее в один кулак, направленный против Германии, сосредоточив ее у восточного побережья Англии. Там сооружаются также обширные базы для военного флота, тогда как раньше основные базы сосредоточены были на южном берегу Англии обращенном к Франции.
Концентрация флота в Северном море восстановила здесь подавляющее морское превосходство Англии. В отношении постройки новых судов оба соперника построили с 1900 г. по 1905 г. приблизительно одинаковое количество броненосцев: Англия - 14, Германия - 12, только на 2 меньше. В процентном отношении преобладание английского флота, следовательно, уменьшилось. Но абсолютный перевес был еще так велик, что английский империализм мог без особого напряжения поддерживать руководящий принцип своей морской политики. Этот принцип гласил: британский флот должен быть сильнее двух следующих за ним по силе флотов, вместе взятых. В 1905 г. английское адмиралтейство вырабатывает новый тип броненосца, так наз. дредноут. Если до того броненосец нес обычно четыре двенадцатидюймовых орудия, то вооружение дредноута состояло уже из десяти таких пушек. Английские милитаристы рассчитывали, что немцы не сумеют построить таких судов, что у них не хватит ни технических, ни финансовых ресурсов.
В результате перечисленных мероприятий английского правительства в Германии в конце 1904 г. происходит форменная паника: идут слухи, что англичане готовят неожиданное нападение на Германию, дабы одним ударом уничтожить немецкую морскую силу, пока она находится еще в зародыше. Эти слухи имели основание: подобные планы действительно носились в английских морских кругах. Понятно почему в 1905 г. немецкое правительство принимает постановление (это был уже 3-й "морской" закон), по которому все новые броненосцы должны были строиться дредноутного типа. Английские империалисты блестяще просчитались. Немцы сумели построить дредноуты. А так как с появлением этого нового типа судов старые корабли теряли значительную часть своей боевой ценности, то вместе с тем отпадало годами созданное превосходство английского флота. Морское соперничество начина-
--------------------------------------------------------------------------------
1 Ленин, собр. соч., XIII, 329 (по 1-му изд.).
--------------------------------------------------------------------------------
лось совсем заново и начиналось с одного общего отправного уровня - с первого дредноута, который немцы начали строить только на полтора года позже англичан.
"Милитаристическое соревнование" в постройке дредноутов первое время шло следующим образом.
Заложено дредноутов:
Годы
В Англии
В Германии
1905
4
-
1906
3
2
1907
3
3
1908
2
4
Итого: в Англии - 12, в Германии - 9. Это означало, что безусловного господства на морях у британского флота уже не будет. Чтобы оценить эти цифры, скажем, что до начала постройки дредноутов английский флот был сильней немецкого на 36 броненосцев: у англичан было 60, у немцев - 24 броненосца старого типа. Теперь, чтобы поддержать свое морское первенство, приходилось строить вдвое больше немцев, и английский империализм выбрасывает лозунг - "два киля против одного". Отстать хотя бы на несколько кораблей - значило поставить под угрозу свое превосходство - вот теперь-то и начинается настоящая гонка в морских вооружениях. Вдобавок в 1907 г. стало известно, что в 1908 г. германское правительство намеревается внести новый (4-й) морской закон, предусматривающий на период с 1908 по 1912 г. постройку 4 дредноутов ежегодно, в то время как по старым законам 1908 г. предполагалось строить по 1 - 2 броненосца в год.
3. При такой-то обстановке английское правительство начало с немцами переговоры о размерах морских вооружений. Оно предложило им, говоря словами английского министра сэра Эдуарда Грея, "не разоружение, но ограничение расходов, приостановку какого-либо дальнейшего роста расходов" на вооружение, т. е. приостановку темпа увеличения вооружений, строительства новых судов. Эта форма не случайна и выявляет истинное нутро этого "пацифистского" жеста. Действительно, что получилось бы, если бы немецкое правительство приняло в 1907 г., когда не был еще готов ни один немецкий дредноут, английское предложение. Немцы признали бы этим актом фактически существующий перевес английского флота и расписались бы в отказе от всяких попыток изменить соотношение сил в свою пользу, отказались бы от попыток догнать Англию. Для германской империалистической буржуазии это предложение было совершенно неприемлемо. Понятно, что, когда английское правительство заявило о своем намерении внести это предложение на II гаагскую "мирную" конференцию, которая должна была собраться в 1907 г., немецкое правительство весьма решительно отказалось его обсуждать. Но хотя немецкий отказ был англичанам хорошо известен и было заранее ясно, что из их предложения ничего не выйдет, но тем не менее английский делегат все же внес на конференцию свое предложение, которое, конечно, было отклонено и, в сущности, почти не обсуждалось.
Зачем же его было вносить, спросит, может быть, читатель?
Ответ на этот вопрос разъяснит нам суть намерений английского правительства. Английский кабинет - у власти стояли тогда либералы - разоружаться нисколько не думал. Но английская буржуазия хотела свалить ответственность за то новое финансовое бремя, которое прямо или косвенно предстояло возложить на плечи английских рабочих, на не Английские когти. Карикатура художника Лориана.
мецкое правительство. "Переговоры не пропали даром, - пишет один из руководящих чиновников английского министерства индел (Гардинг) - "ибо ответ германского правительства дает полное оправдание перед парламентом и перед всем миром тех контрмер, которые британское правительство постановило принять в ближайшем будущем".
Но если бы даже сверх ожидания английское предложение было принято немцами, английский империализм закреплял бы свое морское первенство без копейки лишних расходов. Словом, как бы ни повели себя немцы, английский империализм во всех случаях играл беспроигрышную игру.
Напряжение английского бюджета предстояло на ближайшие годы действительно колоссальное. Во-первых, восемь дредноутов в год - по два на каждый германский. Во-вторых, грандиозная работа по "подготовке тыла" к будущей войне в виде схемы "социальных реформ" Ллойд-Джорджа, рассчитанных частью на подкуп рабочей аристократии, частью на обман рабочих масс, наконец, в-третьих, - реорганизация британской армии, которая до сих пор была в забросе и предназначалась больше для колониальных войн и которую теперь надлежало так перестроить, чтобы она годилась для большой европейской войны и чтобы ее можно было переправить на континент на помощь французскому империализму против Германии. При таких условиях было весьма желательно умелым тактическим ходом свалить вину за налоговое бремя на "немца".
Напрямик отклоняя английское предложение, немцы сделали ошибку тактического порядка. Ее хорошо вскрыл немецкий посол в Лондоне, когда он писал что "резким отказом от переговоров "мы" возложим на нас одних ответственность за продолжение военных тягот всех народов". Он и советовал принять русское предложение: поставить вопрос о морских вооружениях на гаагской конференции и затем "похоронить его по первому разряду" в разных комиссиях - словом, предвосхитить тактику Лиги наций. Ошибка немецкого правительства проистекала из того, что оно было менее искушено в искусстве обмана масс пацифистской фразой нежели английское. Эту его ошибку потом вовсю эксплоатировала (и эксплоатирует еще и теперь) Антанта. Впрочем, пацифистская фраза вообще играла в довоенной дипломатии меньшую роль, нежели в современной дипломатии империалистических правительств. Большая прочность довоенного капитализма и меньший размах революционного движения позволяли меньше заботиться о прикрытии пацифистской фразой империалистических дел, так что английские либералы выступали тогда в роли почти что пионеров этого полезного для империалистов ремесла.
В 1908 г. английский кабинет продолжает заговаривать об ограничении роста вооружений, но ничего принципиально нового переговоры этого года не внесли. Но под прикрытием этих лицемерных жестов о "сокращении вооружений" британский парламент принял на 1909 г. еще невиданную по своим размерам программу - 8 дредноутов в год. Разумеется, правительство мотивировало необходимость такой грандиозный программы отказом Германии от ограничения своих вооружений. А так как британские доминьоны на свои средства начали строить еще 2 дредноута, то всего в 1909 г. было заложено 10 дредноутов - цифра, никем не превзойденная ни раньше, ни позже. Вообще, наиболее бешеные темпы судостроения, начиная с этого года, развивает именно "миролюбивая" Англия.
С 1909 по 1913 г. (последний "мирный" год) было заложено дредноутов:
Годы
В Англии
В Германии
1909
10
4
1910
5
4
1911
5
4
1912
5
2
1913
5
3
Итого: в Англии - 30, в Германии- 17. При этом англичане вводят еще новое усовершенствование типа корабля. Дредноут заменяется сверх-дредноутом, вооруженным уже не 12-, а 13- и даже 15-дюймовыми орудиями. Если в 1911 г. Англия имела 12 готовых дредноутов против 9 немецких, то в 1914 г. - 32 против 211 . Соотношение снова изменилось в пользу Англии.
Вот почему уже в конце 1908 г. в германской политике начинает подготовляться перелом. Рейхсканцлер Бюлов начинает склоняться к определенным уступкам в смысле сокращения темпа морского строительства, но под условием, что английское правительство даст в обмен гарантию своего нейтралитета в слу-
--------------------------------------------------------------------------------
1 При оценке этих цифр надо иметь в виду, что в броненосцах додредноутного типа, которые все же сохранили часть своей боевой ценности, и в легких крейсерах перевес Англии был гораздо более значительным.
--------------------------------------------------------------------------------
чае войны Германии с Россией и Францией. Смысл этого предложения ясен: Бюлов готов пойти на сокращение германского флота в случае, если английское правительство откажется от "антанты" с Россией и Францией, т. е. порвет с теми союзниками, которых оно завербовало себе для войны с Германией - иначе говоря, откажется от подготовки к войне против Германии. Сколько бы мы ни строили судов, - обосновывал свое предложение Бюлов, - Англия будет строить вдвое больше, и мы все равно не сможем ее догнать. Так не лучше ли бросить это безнадежное и опасное занятие и пойти на сделку с англичанами?
Как видно из этого рассуждения, на Бюлова повлияла английская морская программа. Ведь если до сих пор можно было тешить себя иллюзией, что английский империализм сдаст свои морские позиции, то теперь это стало уже невозможно. Несомненно, на Бюлова повлияло и другое. За год с небольшим Россия примкнула к "антанте", затем произошло свидание в Ревеле английского короля Эдуарда VII с Николаем, на котором англо-русское соглашение было еще больше укреплено и которое произвело на немецкую дипломатию весьма сильное - и весьма неприятное - впечатление. Вокруг Германии сжималось стальное кольцо.
Однако Бюлову не удалось провести свою линию: она разбилась о сопротивление Тирпица, на сторону которого встал Вильгельм. На приведенные аргументы канцлера адмирал отвечал, что за мелкие уступки в темпе роста немецкого флота Англия и не подумает расстаться с Антантой. "Несколькими кораблями больше или меньше было безразлично для англичан". "Мы могли бы, - пишет Тирпиц в своих воспоминаниях, - привлечь к себе благосклонность Англии единственно ценой "полного" отказа от сооружения флота". Но и тогда англо-германский антагонизм не исчезнет, ибо корни его лежат глубже морского соперничества. Они - в страшной для английского империализма экономической конкуренции Германии. "Такое положение становится невыносимым, если налицо не имеется внушительной морской силы, которая делает опасной всякую попытку поразить на смерть своего процветающего соперника". Наконец Тирпиц выражал уверенность, что англичане раньше немцев вынуждены будут отказаться от гонки в усилении флота и вот тогда-то можно будет добиться от них соглашения, если не о равенстве флотов, то хотя бы о соотношении сил германского и английского флотов, как 3:4. Позже Тирпиц шел и на соотношение 2:3. Полемика Тирпица с Бюловым и его приемником на посту канцлера Бетманом-Гольвегом поможет нам понять существо англо-германского морского соперничества. Каждый из споривших был и прав и не прав. Бюлов был прав, когда он говорил, что английский империализм не сдастся, и, наоборот, Тирпиц был тут не прав, когда он рассчитывал поставить англичан на колени и заставить их посократиться со своим господством на морях: то, что удалось теперь Америке, Германии было не под силу. Она, в отличие от Америки, была в финансовом отношении не сильнее, а слабее Англии, а главное, - располагая "антантой", располагая союзниками, английскому империализму было легче попытаться военной рукой задавить Германию, нежели в послевоенное время - Соединенные штаты. Положение Германии было чрезвычайно опасным, в этом Бюлов был безусловно прав. Но в такой же точно мере был прав и Тирпиц, когда он говорил, что предлагаемая Бюловым политика уступок и соглашение с Англией, даже самая большая уступка - полный отказ от постройки флота - не предотвращает, а углубляет военную опасность, делая Германию более беззащитной.
Итак, оба были правы, когда они указывали, что война почти неминуема: по Бюлову - в случае если Германия не откажется от постройки флота, по Тирпицу - если она это сделает. Но оба не правы, когда они развивают свои рецепты ликвидации англо-германского соперничества - Бюлов через уступки, Тирпиц - через угрозы. Каждый из них тут очень хорошо опровергает доводы другого, а в совокупности их полемика доказывает одно - что и империализм знает только одно средство разрешения противоречий: войну, что только военной силой могло быть разрешено англо-германское соперничество, что всякое соглашение империалистов тогда, как и теперь, могло быть только "передышкой".
4. Новое оживление переговоров о морских вооружениях произошло в конце 1911 года. Только что миновал мароккский кризис, когда германский империализм должен был уступить под влиянием грубого окрика английского кабинета, грозившего войной. Международное положение Германии все ухудшалось, и идея заполучить гарантию английского нейтралитета становилась все более соблазнительной. С другой стороны, Тирпиц готовил новое усиление флота. В 1912 г. истекал тот срок, в течение которого по закону 1908 г. строилось 4 дредноута в год. Дальше, по старым программам, предполагалось в порядке замещения вы бывающих старых судов строить по два дредноута. Тирпицу этого было мало, и он вырабатывает новый законопроект, намечающий постройку еще по третьему добавочному кораблю в 1912, 1914 и 1916 гг. Так как англичане отставать не собирались, то им, по тем же самым соображениям, что и в 1907 - 1908 гг., снова понадобились разоружительные разговоры. Переговоры начались через частных лиц - английского банкира Касселя и директора немецкой пароходной компании "Гамбург-Америка" Баллина. В начале 1912 г. немецкое правительство пригласило Грея приехать в Берлин для личных переговоров. Вместо Грея британский кабинет отправил морского министра лорда Холдена. Его миссия была последней рекогносцировкой перед генеральным сражением. Пацифистская внешность и здесь скрывала под собою акт подготовки войны.
8 февраля 1912 г. Холден прибыл в,Берлин, где он имел свидание с канцлером Бетманом-Гольвегом, Вильгельмом и Тирпицем. В результате выяснилось, что немцы желают получить гарантию английского нейтралитета на случай, "если Германия будет вовлечена в войну", и за это готовы замедлить темпы своего судостроения: отсрочить постройку первого добавочного корабля на год (1913 г.) и растянуть постройку всех трех новых судов до 1919 г.
Заметим, что Тирпиц сделал на этом свидании попытку по-новому поставить вопрос: мы, немцы, пойдем на ограничение постройки новых судов, как вы этого хотите, но давайте установим еще и определенную пропорцию общего соотношения сил наших флотов, более приемлемую для Германии. Но Холден решительно отверг всякий разговор на эту тему: если вы будете строить меньше, то мы будем тоже строить соответственно меньше. Но новую пропорцию мы фиксировать не желаем. Англия должна иметь два киля против одного и будет их иметь! - так можно резюмировать его позицию. С такими результатами Холден вернулся в Лондон. Однако там с самого начала было решено, что "антанта" должна быть во всяком случае сохранена и, следовательно, предложенное Бетманом соглашение о нейтралитете неприемлемо.
Немецкому послу в Лондоне ответили, что, поскольку немцы не отказываются от существенного увеличения своего флота, соглашение невозможно. Англичане, повидимому, считали после этого переговоры похороненными, как вдруг пришло новое предложение Бетмана. Он спрашивал, согласиться ли английский кабинет на соглашение о нейтралитете, если он добьется от Тирпица прямого отказа от нового морского закона и замены его другим, гораздо более скромным. Он шел, таким образом, на крупные уступки. Однако все было напрасным, - английский империализм не соглашался отказаться от "антанты" - орудия подготовки войны с Германией.
Англо-германские переговоры продолжались и дальше. Ввиду явной безнадежности морского соглашения переговоры перешли теперь на другие темы - главным образом, к колониальным вопросам. Можно привести немало фактов из эпохи 1912 - 1914 г.г., которые легко истолковать как стремление английского правительства улучшить свои отношения с Германией. И отношения действительно улучшились. Но цена этого "пацифизма" станет нам ясна, если мы обратимся к позиции английского кабинета в июльские дни 1914 года - в дни кризиса, предшествовавшего мировой войне.
Внешнее улучшение англо-германских отношений привело к тому, что немецкое правительство в эти дни искренно не верит, что, в случае войны с Россией и. Францией, английский империализм останется нейтральным, хотя он и связан договором. Опираясь на эту уверенность, оно всячески провоцирует мировую войну - так же, как и царская Россия и Франция Пуанкаре. И Грей молчит, он не отнимает этой надежды у немцев. Он не отнимает ее до 29 июля (а приведший к войне кризис начался 28 июня!), когда события зашли так далеко, что никакими усилиями уже нельзя было предотвратить мировую войну. В этот день он сразу снял маску. Это подействовало в Берлине, как ушат холодной воды. От воинственности немецкого правительства не осталось и следа, и с этого дня оно является единственным, кто делает действительные попытки сохранить мир. Но было уже поздно.
"Улучшение" англо-германских отношений и лживая пацифистская фраза сослужили британской дипломатии ту службу, которую они и должны были сослужить: помогли, "сохранив лицо", развязать мировую войну. Только эту роль-прикрытие вплотную надвинувшейся опасности новой войны - играет пацифистская фраза и переговоры об ограничении вооружений в наши дни.
Английский капитализм, пользовавшийся в средине прошлого века неоспоримым первенством на мировом рынке, в эпоху империализма это первенство потерял. Его счастливые соперники - капитализм Германии и Соединенных Штатов - оттеснили его, так что Англия стала уже не первой, а только третьей индустриальной державой мира. Но, потеряв свое промышленное первенство, Англия продолжала обладать самой крупной колониальной империей в свете: в ее владениях накануне войны жило около 400 миллионов человек, в то время как колониальные владения Соединенных Штатов и Германии насчитывали только девять и двенадцать миллионов населения. Англия цепко держалась, далее, за свое военно-морское первенство. В довоенное время английский военный флот безгранично господствовал на всех мировых торговых путях. Пока морское превосходство Англии оставалось в силе, английский империализм мог быть спокоен за целость своих колоний, а с другой стороны, для соперников английского империализма создавалось весьма тяжелое положение.
Мощный рост германского и американского капитализма, вступившего в монополистическую стадию развития, настоятельно требовал колониальной экспансии. "Стоять пассивно в стороне, - говорил однажды в рейхстаге канцлер германской империи князь фон Бюлов, - как мы это делали раньше, мечтательно сторониться, в то время как другие делят между собой сладкий пирог, - мы не можем и не хотим. Не можем уже по той причине, что теперь мы имеем интересы во всех частях света". Между тем, как мы знаем, эпоха империализма характеризуется, в частности, тем, что раздел мира уже закончен, что возможен уже только передел. Колониальное расширение обеих более молодых капиталистических стран могло совершаться только за счет колониальных владений старых - и прежде всего, конечно, Англии. Но как этого было добиться, пока английский флот господствовал на морях - на всех подступах ко всем колониям?
Если бы даже германскому империализму и удалось добиться расширения своих колониальных владений, то они принадлежали бы ему только до тех пор, пока это было угодно его английскому сопернику. Вильгельм II однажды заметил, что без флота ему не нужны и колонии. Но дело было не только в колониях. Английский флот мог в любой момент заблокировать германские берега и этим парализовать немецкую внешнюю торговлю, следовательно парализовать немецкую промышленность, нуждавшуюся в рынках сбыта и в импортном сырье. Он мог обречь Германию на голод, так как немецкое сельское хозяйство уже не прокармливало растущего индустриального населения и последнее нуждалось в импорте пищевых припасов. Словом, как бы американская и немецкая промышленность ни обогнала английскую - пока оставалось в силе господство Англии на морях, соперники английского империализма, по выражению одного немецкого адмирала, находились прямо-таки в вассальной зависимости от Англии. Дело было ясно: чтобы завоевать себе подобающее "место под солнцем", как выразился однажды тот же Бюлов, надо было сломить морское преобладание Англии.
"Морская сила была естественной и необходимой функцией нашего народного хозяйства, которое в смысле мирового влияния спорило с Англией и Америкой, а все остальные страны уже опередило", пишет в своих воспоминаниях создатель германского военного флота адмирал Альберт фон Тирпиц. В силу ряда причин, о которых мы здесь не можем распространяться за недостатком места, случилось так, что из обоих своих главных конкурентов британский империализм сначала столкнулся с германским. Это столкновение было основной - не единственной, конечно, - предпосылкой первой мировой войны, закончившейся поражением Германии. И только в послевоенное время обострился еще более грандиозный и жестокий англо-американский антагонизм.
Англо-германский антагонизм в своей основе был одним из конкретных проявлений закона неравномерности экономического и политического развития при капитализме, проявлением, развившимся в условиях империализма, - этот антагонизм был результатом противоречия между мощным ростом монополистического капитализма в Германии и британским империализмом, отстаивавшим мировое первенство и прежде всего - свою колониальную монополию.
Именно эта борьба за колониальную монополию и обусловила выбор оружия - основным средством борьбы для обеих сторон был военный флот. Германский империализм должен был сломить морскую силу английского, если он хотел сделать свое экономическое развитие независимым от милости своего главного врага. Английский империализм должен был изо всех сил бороться за свое морское первенство, иначе он потерял бы свою колониальную монополию и после этого был бы окончательно задавлен своим индустриально более сильным конкурентом: так, вопрос о морских вооружениях с тех пор, как в 1898 г. германское правительство приступило к вооружению мощного военного флота, стал основным моментом и англо-германского антагонизма, как он является сейчас и основным вопросом англо-американских противоречий.
Идеологи буржуазии, и прежде всего социал-фашисты, всячески стараются доказать, что империалистические противоречия могут быть разрешены мирными средствами. Для "доказательства" прежде всего страшно раздувается значение разного рода "переговоров" и "соглашений", которые ведутся между борющимися сторонами, в частности, в нашу эпоху - между Англией и Америкой. Ленин дал непревзойденную критику подобных "теорий". "Допустим, - пишет он, - что все империалистические державы составят союз для мирного раздела мира. Фактические примеры такого рода союзов имеются в истории XX века... Спрашивается, "мыслимо" ли предположить, чтобы такие союзы были не кратковременны?.. Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы на него нельзя было дать иного ответа, кроме отрицательного. Ибо при капитализме немыслимо иное основание для раздела сфер влияния, интересов, колоний и пр., кроме как учет силы участников дележа, силы общеэкономической, финансовой, военной и т. д. А сила изменяется неодинаково у участников дележа, ибо равномерного развития отдельных предприятий, трестов, отраслей промышленности, стран при капитализме быть не может... Поэтому "интеримпериалистические" союзы, в какой бы форме эти союзы ни заключались... являются неизбежно лишь "передышками" между войнами"1 . Как сейчас, на всем протяжении развития англо-американского соперничества мы имеем неоднократные попытки заменить его "сотрудничеством", - в частности, как раз сейчас в связи с планом Гувера, мы присутствуем при очередном опыте такого "сотрудничества" - так до войны было и с англо-германской борьбой.
Последнюю мы можем изучить гораздо более полно и всесторонне, нежели борьбу англо-американскую. Показать на примере англо-американского антагонизма, что все подобного рода "соглашения", если гнать их закулисную сторону, являются только средством, методом подготовки войны - показать это является важной задачей историка марксиста-ленинца.
2. В 1898 г. германским рейхстагом (парламентом) был принят морской закон, намечавший постройку боевого броненосного флота, вместо флота береговой обороны, которым до сих пор довольствовалась германская империя. Уже через два года по новому - второму - морскому закону 1900 г. программа 1898 г. была удвоена. Совсем под боком у английского империализма стала вырастать мощная военно-морская сила. И старый морской хищник предпринимает свои контрмеры. В 1902 г. заключается союз с Японией. В 1904 г. заключается англо-французская "антанта". Это коренным образом улучшило стратегические условия защиты британской империи. Берегам Индии и Австралии грозила уже меньшая опасность, с тех пор как японский флот, т. е. самая сильная эскадра, плававшая в азиатских водах, сделался союзником Англии. Соглашение с Францией дало такие же результаты для Средиземного моря - наиболее уязвимой части пути из Англии в Индию, самую ценную из ее колоний. Эти меры позволили английскому правительству убрать свои до того разбросанные по всему свету эскадры с Дальнего Востока и из Средиземного моря, где раньше находилась основная часть британской морской силы, и собрать ее в один кулак, направленный против Германии, сосредоточив ее у восточного побережья Англии. Там сооружаются также обширные базы для военного флота, тогда как раньше основные базы сосредоточены были на южном берегу Англии обращенном к Франции.
Концентрация флота в Северном море восстановила здесь подавляющее морское превосходство Англии. В отношении постройки новых судов оба соперника построили с 1900 г. по 1905 г. приблизительно одинаковое количество броненосцев: Англия - 14, Германия - 12, только на 2 меньше. В процентном отношении преобладание английского флота, следовательно, уменьшилось. Но абсолютный перевес был еще так велик, что английский империализм мог без особого напряжения поддерживать руководящий принцип своей морской политики. Этот принцип гласил: британский флот должен быть сильнее двух следующих за ним по силе флотов, вместе взятых. В 1905 г. английское адмиралтейство вырабатывает новый тип броненосца, так наз. дредноут. Если до того броненосец нес обычно четыре двенадцатидюймовых орудия, то вооружение дредноута состояло уже из десяти таких пушек. Английские милитаристы рассчитывали, что немцы не сумеют построить таких судов, что у них не хватит ни технических, ни финансовых ресурсов.
В результате перечисленных мероприятий английского правительства в Германии в конце 1904 г. происходит форменная паника: идут слухи, что англичане готовят неожиданное нападение на Германию, дабы одним ударом уничтожить немецкую морскую силу, пока она находится еще в зародыше. Эти слухи имели основание: подобные планы действительно носились в английских морских кругах. Понятно почему в 1905 г. немецкое правительство принимает постановление (это был уже 3-й "морской" закон), по которому все новые броненосцы должны были строиться дредноутного типа. Английские империалисты блестяще просчитались. Немцы сумели построить дредноуты. А так как с появлением этого нового типа судов старые корабли теряли значительную часть своей боевой ценности, то вместе с тем отпадало годами созданное превосходство английского флота. Морское соперничество начина-
--------------------------------------------------------------------------------
1 Ленин, собр. соч., XIII, 329 (по 1-му изд.).
--------------------------------------------------------------------------------
лось совсем заново и начиналось с одного общего отправного уровня - с первого дредноута, который немцы начали строить только на полтора года позже англичан.
"Милитаристическое соревнование" в постройке дредноутов первое время шло следующим образом.
Заложено дредноутов:
Годы
В Англии
В Германии
1905
4
-
1906
3
2
1907
3
3
1908
2
4
Итого: в Англии - 12, в Германии - 9. Это означало, что безусловного господства на морях у британского флота уже не будет. Чтобы оценить эти цифры, скажем, что до начала постройки дредноутов английский флот был сильней немецкого на 36 броненосцев: у англичан было 60, у немцев - 24 броненосца старого типа. Теперь, чтобы поддержать свое морское первенство, приходилось строить вдвое больше немцев, и английский империализм выбрасывает лозунг - "два киля против одного". Отстать хотя бы на несколько кораблей - значило поставить под угрозу свое превосходство - вот теперь-то и начинается настоящая гонка в морских вооружениях. Вдобавок в 1907 г. стало известно, что в 1908 г. германское правительство намеревается внести новый (4-й) морской закон, предусматривающий на период с 1908 по 1912 г. постройку 4 дредноутов ежегодно, в то время как по старым законам 1908 г. предполагалось строить по 1 - 2 броненосца в год.
3. При такой-то обстановке английское правительство начало с немцами переговоры о размерах морских вооружений. Оно предложило им, говоря словами английского министра сэра Эдуарда Грея, "не разоружение, но ограничение расходов, приостановку какого-либо дальнейшего роста расходов" на вооружение, т. е. приостановку темпа увеличения вооружений, строительства новых судов. Эта форма не случайна и выявляет истинное нутро этого "пацифистского" жеста. Действительно, что получилось бы, если бы немецкое правительство приняло в 1907 г., когда не был еще готов ни один немецкий дредноут, английское предложение. Немцы признали бы этим актом фактически существующий перевес английского флота и расписались бы в отказе от всяких попыток изменить соотношение сил в свою пользу, отказались бы от попыток догнать Англию. Для германской империалистической буржуазии это предложение было совершенно неприемлемо. Понятно, что, когда английское правительство заявило о своем намерении внести это предложение на II гаагскую "мирную" конференцию, которая должна была собраться в 1907 г., немецкое правительство весьма решительно отказалось его обсуждать. Но хотя немецкий отказ был англичанам хорошо известен и было заранее ясно, что из их предложения ничего не выйдет, но тем не менее английский делегат все же внес на конференцию свое предложение, которое, конечно, было отклонено и, в сущности, почти не обсуждалось.
Зачем же его было вносить, спросит, может быть, читатель?
Ответ на этот вопрос разъяснит нам суть намерений английского правительства. Английский кабинет - у власти стояли тогда либералы - разоружаться нисколько не думал. Но английская буржуазия хотела свалить ответственность за то новое финансовое бремя, которое прямо или косвенно предстояло возложить на плечи английских рабочих, на не Английские когти. Карикатура художника Лориана.
мецкое правительство. "Переговоры не пропали даром, - пишет один из руководящих чиновников английского министерства индел (Гардинг) - "ибо ответ германского правительства дает полное оправдание перед парламентом и перед всем миром тех контрмер, которые британское правительство постановило принять в ближайшем будущем".
Но если бы даже сверх ожидания английское предложение было принято немцами, английский империализм закреплял бы свое морское первенство без копейки лишних расходов. Словом, как бы ни повели себя немцы, английский империализм во всех случаях играл беспроигрышную игру.
Напряжение английского бюджета предстояло на ближайшие годы действительно колоссальное. Во-первых, восемь дредноутов в год - по два на каждый германский. Во-вторых, грандиозная работа по "подготовке тыла" к будущей войне в виде схемы "социальных реформ" Ллойд-Джорджа, рассчитанных частью на подкуп рабочей аристократии, частью на обман рабочих масс, наконец, в-третьих, - реорганизация британской армии, которая до сих пор была в забросе и предназначалась больше для колониальных войн и которую теперь надлежало так перестроить, чтобы она годилась для большой европейской войны и чтобы ее можно было переправить на континент на помощь французскому империализму против Германии. При таких условиях было весьма желательно умелым тактическим ходом свалить вину за налоговое бремя на "немца".
Напрямик отклоняя английское предложение, немцы сделали ошибку тактического порядка. Ее хорошо вскрыл немецкий посол в Лондоне, когда он писал что "резким отказом от переговоров "мы" возложим на нас одних ответственность за продолжение военных тягот всех народов". Он и советовал принять русское предложение: поставить вопрос о морских вооружениях на гаагской конференции и затем "похоронить его по первому разряду" в разных комиссиях - словом, предвосхитить тактику Лиги наций. Ошибка немецкого правительства проистекала из того, что оно было менее искушено в искусстве обмана масс пацифистской фразой нежели английское. Эту его ошибку потом вовсю эксплоатировала (и эксплоатирует еще и теперь) Антанта. Впрочем, пацифистская фраза вообще играла в довоенной дипломатии меньшую роль, нежели в современной дипломатии империалистических правительств. Большая прочность довоенного капитализма и меньший размах революционного движения позволяли меньше заботиться о прикрытии пацифистской фразой империалистических дел, так что английские либералы выступали тогда в роли почти что пионеров этого полезного для империалистов ремесла.
В 1908 г. английский кабинет продолжает заговаривать об ограничении роста вооружений, но ничего принципиально нового переговоры этого года не внесли. Но под прикрытием этих лицемерных жестов о "сокращении вооружений" британский парламент принял на 1909 г. еще невиданную по своим размерам программу - 8 дредноутов в год. Разумеется, правительство мотивировало необходимость такой грандиозный программы отказом Германии от ограничения своих вооружений. А так как британские доминьоны на свои средства начали строить еще 2 дредноута, то всего в 1909 г. было заложено 10 дредноутов - цифра, никем не превзойденная ни раньше, ни позже. Вообще, наиболее бешеные темпы судостроения, начиная с этого года, развивает именно "миролюбивая" Англия.
С 1909 по 1913 г. (последний "мирный" год) было заложено дредноутов:
Годы
В Англии
В Германии
1909
10
4
1910
5
4
1911
5
4
1912
5
2
1913
5
3
Итого: в Англии - 30, в Германии- 17. При этом англичане вводят еще новое усовершенствование типа корабля. Дредноут заменяется сверх-дредноутом, вооруженным уже не 12-, а 13- и даже 15-дюймовыми орудиями. Если в 1911 г. Англия имела 12 готовых дредноутов против 9 немецких, то в 1914 г. - 32 против 211 . Соотношение снова изменилось в пользу Англии.
Вот почему уже в конце 1908 г. в германской политике начинает подготовляться перелом. Рейхсканцлер Бюлов начинает склоняться к определенным уступкам в смысле сокращения темпа морского строительства, но под условием, что английское правительство даст в обмен гарантию своего нейтралитета в слу-
--------------------------------------------------------------------------------
1 При оценке этих цифр надо иметь в виду, что в броненосцах додредноутного типа, которые все же сохранили часть своей боевой ценности, и в легких крейсерах перевес Англии был гораздо более значительным.
--------------------------------------------------------------------------------
чае войны Германии с Россией и Францией. Смысл этого предложения ясен: Бюлов готов пойти на сокращение германского флота в случае, если английское правительство откажется от "антанты" с Россией и Францией, т. е. порвет с теми союзниками, которых оно завербовало себе для войны с Германией - иначе говоря, откажется от подготовки к войне против Германии. Сколько бы мы ни строили судов, - обосновывал свое предложение Бюлов, - Англия будет строить вдвое больше, и мы все равно не сможем ее догнать. Так не лучше ли бросить это безнадежное и опасное занятие и пойти на сделку с англичанами?
Как видно из этого рассуждения, на Бюлова повлияла английская морская программа. Ведь если до сих пор можно было тешить себя иллюзией, что английский империализм сдаст свои морские позиции, то теперь это стало уже невозможно. Несомненно, на Бюлова повлияло и другое. За год с небольшим Россия примкнула к "антанте", затем произошло свидание в Ревеле английского короля Эдуарда VII с Николаем, на котором англо-русское соглашение было еще больше укреплено и которое произвело на немецкую дипломатию весьма сильное - и весьма неприятное - впечатление. Вокруг Германии сжималось стальное кольцо.
Однако Бюлову не удалось провести свою линию: она разбилась о сопротивление Тирпица, на сторону которого встал Вильгельм. На приведенные аргументы канцлера адмирал отвечал, что за мелкие уступки в темпе роста немецкого флота Англия и не подумает расстаться с Антантой. "Несколькими кораблями больше или меньше было безразлично для англичан". "Мы могли бы, - пишет Тирпиц в своих воспоминаниях, - привлечь к себе благосклонность Англии единственно ценой "полного" отказа от сооружения флота". Но и тогда англо-германский антагонизм не исчезнет, ибо корни его лежат глубже морского соперничества. Они - в страшной для английского империализма экономической конкуренции Германии. "Такое положение становится невыносимым, если налицо не имеется внушительной морской силы, которая делает опасной всякую попытку поразить на смерть своего процветающего соперника". Наконец Тирпиц выражал уверенность, что англичане раньше немцев вынуждены будут отказаться от гонки в усилении флота и вот тогда-то можно будет добиться от них соглашения, если не о равенстве флотов, то хотя бы о соотношении сил германского и английского флотов, как 3:4. Позже Тирпиц шел и на соотношение 2:3. Полемика Тирпица с Бюловым и его приемником на посту канцлера Бетманом-Гольвегом поможет нам понять существо англо-германского морского соперничества. Каждый из споривших был и прав и не прав. Бюлов был прав, когда он говорил, что английский империализм не сдастся, и, наоборот, Тирпиц был тут не прав, когда он рассчитывал поставить англичан на колени и заставить их посократиться со своим господством на морях: то, что удалось теперь Америке, Германии было не под силу. Она, в отличие от Америки, была в финансовом отношении не сильнее, а слабее Англии, а главное, - располагая "антантой", располагая союзниками, английскому империализму было легче попытаться военной рукой задавить Германию, нежели в послевоенное время - Соединенные штаты. Положение Германии было чрезвычайно опасным, в этом Бюлов был безусловно прав. Но в такой же точно мере был прав и Тирпиц, когда он говорил, что предлагаемая Бюловым политика уступок и соглашение с Англией, даже самая большая уступка - полный отказ от постройки флота - не предотвращает, а углубляет военную опасность, делая Германию более беззащитной.
Итак, оба были правы, когда они указывали, что война почти неминуема: по Бюлову - в случае если Германия не откажется от постройки флота, по Тирпицу - если она это сделает. Но оба не правы, когда они развивают свои рецепты ликвидации англо-германского соперничества - Бюлов через уступки, Тирпиц - через угрозы. Каждый из них тут очень хорошо опровергает доводы другого, а в совокупности их полемика доказывает одно - что и империализм знает только одно средство разрешения противоречий: войну, что только военной силой могло быть разрешено англо-германское соперничество, что всякое соглашение империалистов тогда, как и теперь, могло быть только "передышкой".
4. Новое оживление переговоров о морских вооружениях произошло в конце 1911 года. Только что миновал мароккский кризис, когда германский империализм должен был уступить под влиянием грубого окрика английского кабинета, грозившего войной. Международное положение Германии все ухудшалось, и идея заполучить гарантию английского нейтралитета становилась все более соблазнительной. С другой стороны, Тирпиц готовил новое усиление флота. В 1912 г. истекал тот срок, в течение которого по закону 1908 г. строилось 4 дредноута в год. Дальше, по старым программам, предполагалось в порядке замещения вы бывающих старых судов строить по два дредноута. Тирпицу этого было мало, и он вырабатывает новый законопроект, намечающий постройку еще по третьему добавочному кораблю в 1912, 1914 и 1916 гг. Так как англичане отставать не собирались, то им, по тем же самым соображениям, что и в 1907 - 1908 гг., снова понадобились разоружительные разговоры. Переговоры начались через частных лиц - английского банкира Касселя и директора немецкой пароходной компании "Гамбург-Америка" Баллина. В начале 1912 г. немецкое правительство пригласило Грея приехать в Берлин для личных переговоров. Вместо Грея британский кабинет отправил морского министра лорда Холдена. Его миссия была последней рекогносцировкой перед генеральным сражением. Пацифистская внешность и здесь скрывала под собою акт подготовки войны.
8 февраля 1912 г. Холден прибыл в,Берлин, где он имел свидание с канцлером Бетманом-Гольвегом, Вильгельмом и Тирпицем. В результате выяснилось, что немцы желают получить гарантию английского нейтралитета на случай, "если Германия будет вовлечена в войну", и за это готовы замедлить темпы своего судостроения: отсрочить постройку первого добавочного корабля на год (1913 г.) и растянуть постройку всех трех новых судов до 1919 г.
Заметим, что Тирпиц сделал на этом свидании попытку по-новому поставить вопрос: мы, немцы, пойдем на ограничение постройки новых судов, как вы этого хотите, но давайте установим еще и определенную пропорцию общего соотношения сил наших флотов, более приемлемую для Германии. Но Холден решительно отверг всякий разговор на эту тему: если вы будете строить меньше, то мы будем тоже строить соответственно меньше. Но новую пропорцию мы фиксировать не желаем. Англия должна иметь два киля против одного и будет их иметь! - так можно резюмировать его позицию. С такими результатами Холден вернулся в Лондон. Однако там с самого начала было решено, что "антанта" должна быть во всяком случае сохранена и, следовательно, предложенное Бетманом соглашение о нейтралитете неприемлемо.
Немецкому послу в Лондоне ответили, что, поскольку немцы не отказываются от существенного увеличения своего флота, соглашение невозможно. Англичане, повидимому, считали после этого переговоры похороненными, как вдруг пришло новое предложение Бетмана. Он спрашивал, согласиться ли английский кабинет на соглашение о нейтралитете, если он добьется от Тирпица прямого отказа от нового морского закона и замены его другим, гораздо более скромным. Он шел, таким образом, на крупные уступки. Однако все было напрасным, - английский империализм не соглашался отказаться от "антанты" - орудия подготовки войны с Германией.
Англо-германские переговоры продолжались и дальше. Ввиду явной безнадежности морского соглашения переговоры перешли теперь на другие темы - главным образом, к колониальным вопросам. Можно привести немало фактов из эпохи 1912 - 1914 г.г., которые легко истолковать как стремление английского правительства улучшить свои отношения с Германией. И отношения действительно улучшились. Но цена этого "пацифизма" станет нам ясна, если мы обратимся к позиции английского кабинета в июльские дни 1914 года - в дни кризиса, предшествовавшего мировой войне.
Внешнее улучшение англо-германских отношений привело к тому, что немецкое правительство в эти дни искренно не верит, что, в случае войны с Россией и. Францией, английский империализм останется нейтральным, хотя он и связан договором. Опираясь на эту уверенность, оно всячески провоцирует мировую войну - так же, как и царская Россия и Франция Пуанкаре. И Грей молчит, он не отнимает этой надежды у немцев. Он не отнимает ее до 29 июля (а приведший к войне кризис начался 28 июня!), когда события зашли так далеко, что никакими усилиями уже нельзя было предотвратить мировую войну. В этот день он сразу снял маску. Это подействовало в Берлине, как ушат холодной воды. От воинственности немецкого правительства не осталось и следа, и с этого дня оно является единственным, кто делает действительные попытки сохранить мир. Но было уже поздно.
"Улучшение" англо-германских отношений и лживая пацифистская фраза сослужили британской дипломатии ту службу, которую они и должны были сослужить: помогли, "сохранив лицо", развязать мировую войну. Только эту роль-прикрытие вплотную надвинувшейся опасности новой войны - играет пацифистская фраза и переговоры об ограничении вооружений в наши дни.
Опубликовано 01 декабря 2013 года
Новые статьи на library.by:
ВОЕННОЕ ДЕЛО:
Комментируем публикацию: ОТ ПЕРЕГОВОРОВ О РАЗОРУЖЕНИИ К ВОЙНЕ
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1385894917 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций