Обыкновенный нож... Подобно скальпелю хирурга, он творит в руках археолога чудеса. С его помощью можно заглянуть в дымный шалаш первобытных охотников и рыболовов, полюбоваться разноцветными настенными росписями в развалинах дворцов, почувствовать гарь соженных воинственными пришельцами селений и даже услышать шум битвы и плач по погибшим. Сотни, тысячи ударов ножом разной силы и направленности должен сделать археолог, прежде чем начнется "бытия возвратное движение". А в этом путешествии в глубь веков наградой станут и отраженная в бронзовом зеркале улыбка древней девушки и трогательные отпечатки ног мальчика с собачонкой, давным-давно пробежавших по сохнувшим сырцовым кирпичам. А иногда благодаря археологическому ножу вдруг как бы зазвучат неведомые мелодии, красивые и загадочные...

О чем рассказал глиняный черепок

Мы в лаборатории Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР, что на набережной Мориса Тореза в Москве. Здесь сразу попадаешь как бы в иной мир. Молчаливо окружают вас причудливые сосуды и глиняные погребальные ящики. В застекленных витринах - изделия из бронзы, золотые украшения, каменные топоры,

обрывки тканей, оружие, светильники, монеты, словом, все то, что сопутствовало древним хорезмийцам от неолита до поселений эпохи бронзы. В лаборатории тихо. Несколько археологов реставрируют, клеят, рисуют, пишут. Они словно волшебники. Они знают, что произошло в Хорезме тысячи лет назад, и как это произошло, и почему. Они "возвращают" нам утерянную древнехорезмийскую цивилизацию. Меня заинтересовал в лаборатории крупный черепок керамической фляги. На красноватой поверхности черепка чуть проступало неясное изображение: очертания фигуры, какие-то линии, треугольник. Придвинув ближе настольную лампу и осветив поверхность черепка сбоку! увидел человеческий профиль, бороду, кисть руки. Я стал смотреть на черепок с разных сторон, стараясь, чтобы изображенная на нем сцена вся попала в поле зрения. Зафиксировав положение, взял увеличительное стекло и направил его на рельеф.

Мгновение - и, словно выхваченная из тьмы веков, предстала сцена пиршества. Безымянный хорезмийский царь с чашей в руке полулежал, опираясь на три узорчатые подушки. Его энергичный профиль и величественно протянутая правая рука были обращены в сторону невидимых собеседников. Казалось, за чашей вина он ведет неторопливую беседу. За спиной царя - четкий треугольный контур большого музыкального инструмента. Кисть музыканта застыла на струнах. Изображение сцены пира было выполнено с такой художественной силой, что чуть ли не слышался его шум, голос царя и будто улавливались приглушенные звуки старинной мелодии. Осторожно, стараясь не разрушить иллюзию, повернул изображение музыкального инструмента к свету. Это была арфа, большая угловая арфа, некогда широко распространенная у среднеазиатских народов, а ныне бесследно исчезнувшая из музыкального обихода. Память народа не сохранила нам даже ее названия. Закончив осмотр черепка, я, естественно, поинтересовался, откуда он, когда и при каких обстоятельствах был найден. Оказалось, что обнаружили его в Каракалпакии, при раскопках древнехорезмийской цитадели Кой-Крылган-кала ("Крепость погибших баранов"), в слоях, датируемых IV-III вв. до н. э.

В истории музыкальных инструментов немало драматических страниц, порой не менее, а более загадочных, нежели в истории даже драгоценных камней. Так и среднеазиатская арфа тянет за собой шлейф загадок. Для исследователя, занимающегося историей среднеазиатской музыки, изображение большой угловой арфы - поистине открытие. До сих пор самым ранним рисунком среднеазиатской арфы (да и то не большой, а малой) считалось изображение, относящееся к I-II векам. Арфа из Хорезма на несколько столетий старше. Недаром великий поэт Алишер Навои в поэме "Семь планет" рисовал Хорезм в образе горделивого певца и музыканта, с искусством которого "никто не в силах спорить на земле". Арфа - инструмент древнего происхождения. Многие исследователи считают, что своим рождением она обязана луку с натянутой тетивой. Спуск стрелы рождал звук. Туго натянутая тетива звенела высоко, ослабленная - низко. В этом предположении есть доля истины. Например, у зулусов в Африке лук не боевое оружие, и пользуются им исключительно в музыкальных целях. Такой же музыкальный лук распространен и у многих восточных народов. Впоследствии арфа со множеством струн и красивой отделкой сопутствовала празднествам и религиозным обрядам в древнем Египте. Звуки ее услаждали слух пирующих в Месопотамии. Оркестром арф встречали ассирийцы пришедших с победой военачальников. Под аккомпанемент арф пели, танцевали и строились в боевые порядки хорезмийцы и согдийцы, древние жители Средней Азии. Как свидетельствуют древние китайские летописи, музыка, песни и танцы среднеазиатских народов были широко распространены в Китае. Музыкальные инструменты из Бухары, Самарканда и Ташкента были чрезвычайно популярны в этой стране, и нередко оседали там, являясь необходимым звеном в истории развития китайской культуры. Так случилось, к примеру, со среднеазиатской арфой, которую китайцы назвали "кун-хоу". Об этом инструменте китайские летописцы писали еще во II в. до н. э., что он заимствован у народов Западного Края (так китайцы называли Среднюю Азию). Изображение арфы на черепке из Кой-Крылган-кала - еще одно ярчайшее подтверждение сведений из китайских хроник. Среднеазиатские арфы никак не походили на современные арфы, довольно громоздкие, хотя и красивые сооружения. Они были невелики, легки. На них можно было играть стоя, сидя и на ходу. Держали древние арфы перед собой на уровне груди, пояса или сбоку, прижимая локтями к бокам. В Средней Азии, как и всюду на Востоке, делались арфы из дерева. Состояли они из рупорообразного резонатора, раструбом обращенного вверх, и длинной трости струнодержателя. Обе эти части соединялись под углом в одной плоскости, а между ними натягивались шесть или девять струн.

Казалось, ничто не предвещало печального конца, уготованного среднеазиатской арфе. Тем не менее он пришел. Что же случилось? В самом начале VIII в. воинственные кочевники-арабы вторглись в Среднюю Азию. Огонь нашествия отнял жизнь у цветущих долин и шумных городов. Погибли библиотеки, погасли улыбки и стихли песни. Пришедшее вместе с завоевателями мусульманское духовенство всячески уродовало местные обычаи, искусство и науку. С этого времени более не встречаются изображения музыкантов с арфами. Лишь в XV-XVI вв. на юге Средней Азии изображения этого древнего инструмента появились вновь, а затем исчезли навсегда... Вот какую историю поведал осколок глиняного сосуда, пролежавший в земле 2 400 лет.

Музей под открытым небом

Крепости в пустыне всегда окружены такыром - плотной глинистой площадкой. Такыры привлекают особое внимание археологов. Это своеобразный музей под открытым небом. Дело в том, что в древности на месте таких площадок были поля, арыки, улицы и переулки. Теперь все это замыто, а на поверхности рассыпано огромное количество обломков древней глиняной посуды. И не только посуды. Древние дехкане, возделывая тяжелую почву, привносили туда всякий мусор из своих домов и дворов. Каждая бахча и виноградник превращались поэтому в скрытый до времени музей, открытие которого может состояться лишь через несколько столетий, а то и тысячелетий. А первые посетители его - археологи. На такырах можно найти бронзовые наконечники стрел и монеты, яркие обломки глиняной посуды, разноцветные бусы, золотые и серебряные кольца, перстни, серьги, глиняные изображения людей, птиц, животных, древнее оружие - словом, все, что сопутствовало древним хорезмийцам при жизни, а потом было выброшено, выметено, утеряно, вырыто и отвезено на поля. Среди находок иногда попадаются керамические изделия из глины (терракоты) - статуэтки женщин и мужчин. Это изображения стоящих и сидящих, роскошно и просто одетых, улыбающихся и хмурых хорезмиек и хорезмийцев. Статуэтки невелики: 10 - 12 см высоты. Но всегда они плоские сзади и рельефные с лицевой стороны. Лепились они не каждая в отдельности, а отливались в специально изготовленных глиняных формочках. Материалом для статуэток служила розовая или желтая глина, которая круто замешивалась и после того, как статуэтка вынималась из формы, обжигалась.

Естествен вопрос: для чего такие статуэтки? Может быть, это безделушки, предназначавшиеся для украшения жилища? Может быть, это предметы заупокойного культа? Но таких находок оказалось слишком мало, и объяснить массовый характер производства терракот они не могли. Тогда приступили к разгадке с другой стороны. Археологи заметили, что неповрежденных терракот очень немного. Обычно отсутствуют у фигурок голова и ноги. Такая закономерность заставила задуматься. Да и характер излома показывал, что статуэтки разбивались сильным и точным ударом. Зачем это делали? Оказывается, в один из праздников древним хорезмийцам позволялось, что называется, "бить посуду". Но хорезмийцы били не посуду, а глиняные статуэтки. До сих пор в некоторых странах Востока, например, в Иране, в канун местного Нового года (март) бьют "на счастье" старую глиняную посуду, заменяя ее новой. Здесь, пожалуй, корни древнего обряда выступают наиболее обнаженно. Новогодний праздник с битьем старой и покупкой новой посуды - эхо древнейших культов умирающего и воскресающего бога плодородия земли. Бить посуду и колотить статуэтки - разновидности одного обряда. Древнехорезмийские терракоты с отбитыми головами знаменуют смерть божества. В чем же выражалось его воскресение? На это дает ответ в какой-то мере рассказ из старинного восточного трактата, посвященного истории Бухары. В нем говорится о празднествах в честь Нового года, устраиваемых зороастрийским населением этого города. Сначала, как пишет автор сочинения Мухаммед Нершахи, жители разбивали глиняные статуэтки устаревших, "умерших" богов, а потом шли на особый базар, где покупали новых. На этом праздничном базаре присутствовал сам царь, лицезревший веселившихся подданных. Купленных глиняных богов - это и были терракоты - водружали на ворота усадеб, где они стояли до следующего Нового года. Под этим простым действом подразумевалось воскресение божества. Так острая наблюдательность археологов в сочетании с историческими свидетельствами "воскресила" для науки забытый хорезмийский обычай, вещественная память о котором была расколота и разбросана по древним такырам.

Во время раскопок Хорезма в разное время были найдены восемь небольших глиняных статуэток, изображающих древнехорезмийских музыкантов и музыкантш. Сидевшие, стоявшие, державшие в руках двух-, четырех- и пятиструнные инструменты причудливой формы, глиняные изображения музыкантов красноречиво свидетельствовали о своеобразной музыкальной культуре древнего Хорезма. Запечатленная в изящной скульптуре, эта музыка звучала с IV-III вв. до н. э. по первые века нашей эры. Вот первая статуэтка: безголовый и безногий музыкант. Обеими согнутыми в локтях руками он держит массивный, строгих очертаний инструмент. Это кифара. У нее две вертикальные стойки, параллельно которым натянуты пять струн. Верхние концы их закреплены в особой горизонтальной распорке стоек. Низ кифары, резонатор, широкий и массивный. Как известно, кифара - инструмент греческий. В древней Греции она была так же распространена, как арфа в древнем Египте. Но, оказывается, кифара существовала и в Средней Азии. Как же попала она туда? По всей видимости, с войсками Александра Македонского. Существует множество поверий, связывающих некоторые среднеазиатские музыкальные инструменты с именем великого полководца. К ним относятся, нагример, большая "кус нагора". Имеется еще одно изображение кифары, но не хорезмийской, а согдийской, относящееся к V-VII вв. нашей эры. Здесь ее греческие корни обнажены до предела: на кифаре играет Аполлон, который, согласно древнегреческому преданию, изобрел ее. Хорезмийская и согдийская кифары разделены примерно 900 - 1100 годами. Это значит, что в течение десяти веков среднеазиатские кифареды распевали свои песни под аккомпанемент инструмента, некогда подгонявшего бряцанием струн охрипших от жары и пыли воинов Александра Македонского.

Вторая статуэтка изображает мужчину без головы. В руках у него угловатый музыкальный инструмент с опущенным вниз грифом. Этот музыкант возглавляет шестерку музыкантов, вооруженных хорезмийскими двуструнками. Чем же примечателен этот инструмент? У него две струны, корпус - шестиугольный или пятиугольный в плане. Своеобразна манера игры на этих двуструнках: держали инструменты либо горизонтально, либо наклонно, наискось через торс, грифом вниз. Последнее положение, по-видимому, наиболее употребительно: из шести случаев четыре именно таковы. Своеобразны костюмы музыкантов, играющих на двуструнках. Одна музыкантша одета в длинное, облегающее платье, расклешенное внизу. С правого плеча к щиколотке левой ноги ниспадает широкий шарф. У ступней он стягивает платье вокруг ног. Конец шарфа завязан бантом. Другой музыкант, чудом избежавший новогодней "расправы", отнюдь не молод. Он усат, бородат, на голове у него островерхая шапка. Он сидит на небольшом возвышении, слегка расставив ноги. Сказать, во что он одет, нельзя: время, ветер, дождь и солнце "раздели" его донага. Изображенные на терракотах двухструнные инструменты поставили археологов в тупик: ни одного похожего инструмента в археологическом материале Средней Азии не было. И лишь в казахских домбрах различаются знакомые черты; пятиугольный резонатор с плоским торцом, длинный гриф, две струны. Где же искать следы двуструнок? Откуда они попали в Хорезм? Выяснилось, что параллели хорезмийским двустрункам обнаруживаются в Приаралье, в музыкальном быту сакских племен. А казахи этнически близки древним насельникам Приаралья. Одно из подразделений Старшего жуза казахов носило имя ассианов, то есть усуней, входивших в группу сакских племен. Вот почему некоторые типы казахских домбр можно считать отголоском музыкальной культуры приаральских скифов, запечатленных в изящных терракотовых статуэтках земледельческого Хорезма.

Серебряные трубачи

Шестьдесят лет назад в деревне Аниковской, что возле г. Перми, была найдена редкая находка. Совершенно случайно в земле обнаружили позолоченное серебряное блюдо. Оно поражало в первую очередь удивительным рисунком, изображенным на лицевой стороне. Блюдо попало в руки ученых, и с тех пор происхождение его сделалось предметом острых научных дискуссий. Что же изображено на блюде? Большой двухэтажный замок, фасад которого украшают стройные колонны, осаждают десять конных рыцарей. Закованные в пластинчатые доспехи, в высоких островерхих шлемах, они угрожающе потрясают обнаженными мечами. Внутри крепости, на стрелковой галерее второго этажа, ликующе размахивают луками и мечами несколько ворвавшихся в замок воинов. Крепость, по всей видимости, уже взята. На это указывают и бездыханные тела защитников крепости, повисшие вниз головами меж зубцами галереи. На площадке первого этажа группа из восьми человек: стоящий в центре могучий воин держит над головой узорчатый ларь, справа и слева от него трубачи. Одетые в длинные, до пят, панцирные рубашки, стянутые в талии широкими золотыми поясами, они трубят, высоко взметнув вверх раструбы инструментов. Широко расставленные ноги музыкантов и энергичный упор рук в бедра придают всей многофигурной композиции иллюзию громоподобного звучания труб, вполне соответствующего центральной сцене изображения. Остается добавить, что блестяще найденная композиция, насыщенность деталями, индивидуальная характеристика действующих лиц - все это выделяет Аниковское блюдо (под таким названием оно известно среди археологов) из целой серии подобных находок и заставляет признать его замечательным памятником древности.

Аниковское блюдо принадлежит к так называемому "восточному серебру". Это серебряные блюда и чаши, найденные во множестве в Приаралье. Как они туда попали, неизвестно. По-видимому, это результат торгового обмена; чашами, кубками и блюдами расплачивались восточные купцы за высоко ценимые меха. Большинство ученых пришло к выводу, что изготовлены они в эпоху государства Сасанидов, могущественного древневосточного политического объединения с центром в Иране (226 - 651 гг.). Однако с некоторых пор стали раздаваться голоса, что не все вещи, называемые "сасанидскими", являются таковыми. Имеется ряд бесспорных признаков, свидетельствующих о среднеазиатском происхождении некоторых серебряных предметов. Одним из первых было названо Аниковское блюдо. Археолог А. И. Тереножкин, не раз бывавший в Хорезме с археологическими разведками, подметил любопытную вещь: замок, изображенный на Аниковском блюде, как две капли воды походил на древнехорезмийскую крепость Тешик-кала, и по сей день возвышающуюся над колхозными полями Хорезма. Это обстоятельство позволило А. И. Тереножкину сделать вывод о хорезмийском происхождении блюда. Датируется оно VI-VII веками. Чл. -корр. АН СССР С. П. Толстов подошел к разгадке тайны пермской находки с другой стороны - с точки зрения смыслового содержания изображенной на блюде сцены. Он считает, что этот сюжет посвящен теме "месть за Сиявуша" - центральной теме древнего среднеазиатско-иранского героического эпоса. Сиявуш, популярное божество в древнем Хорезме, представлялся в образе прекрасного юноши, предательски убитого. Маленький сын Сиявуша, Кей-Хосров, возмужав, поклялся отомстить убийцам отца. Кей-Хосров сдержал слово. В сопровождении сильного военного отряда он захватил замок, основанный Сиявушем, отомстил убийцам отца (тела, повисшие

на зубцах галереи изображенного на Аниковском блюде замка, - это убийцы Сиявуша) и основал первую хорезмийскую династию. Семеро трубачей в золотых кушаках впечатляюще подчеркивают торжественный вынос тела божественного Сиявуша навстречу вернувшемуся сыну. Так вместе с обретшим свою родину великолепным памятником изобразительного искусства древних хорезмийцев мы обрели новую страницу из истории музыкальной жизни легендарной страны.

Инструменты, относящиеся к типу духовых сигнальных, одинаковы по величине, конструкции и способу игры на них. Каждый инструмент представляет собой изогнутый под рог, не длиннее человеческой руки, корпус- резонатор, постепенно расширяющийся и кончающийся широким раструбом. Мундштучная же часть его тонка и узка. Корпус инструмента - полый, круглый или овальный в сечении - выдалбливался, по-видимому, двумя продольными половинками из цельного куска дерева, после чего эти половинки соединялись и крепились намертво двумя кожаными или металлическими браслетами. Пара таких браслетов накладывалась, как это видно на изображении, на широкую часть инструмента. По весу каждый инструмент был, видимо, небольшим. Это позволяло музыкантам держать инструмент в одной руке, опираясь другой о бедро. В таких бытующих ныне сигнальных инструментах, как карнай или трембита, это физически невозможно, столь они тяжелы. Авторы, когда-либо писавшие об Аниковском блюде, по-разному называют инструменты, которые держали в руках хорезмийские "мстители за Сиявуша": рога, трубы, горны. Действительно, по внешнему виду это как будто рога (та же изогнутость корпуса, раструб), но накладные браслеты на корпусе употреблялись лишь тогда, когда нужно было соединить раздельно изготовлявшиеся части инструмента. Предположение, что хорезмийны испытывали недостаток в рогах животного происхождения, сомнительно. К тому же рога животных, употреблявшиеся в качестве музыкальных инструментов, не бывают такой длины, как это изображено на Аниковском блюде. В данном случае можно с большой долей вероятности предположить, что инструменты, изображенные на блюде, - это рогообразные трубы. Деревянные они или металлические, сказать, конечно, невозможно, но исходный тип таких рогообразных труб был, безусловно, деревянный, потому что в древности, когда копировали в металле какое-либо неметаллическое орудие, все конструктивные особенности последнего переносили на металл, хотя по природе своей он не нуждался в таком "наследстве". Накладные браслеты на корпусе рогообразных труб Аниковского блюда - немаловажная деталь, приоткрывающая завесу над тайной изготовления духовых музыкальных инструментов.

Таким образом, прототипом древнехорезмийских рогообразных труб были рога. До недавнего времени в глухих местечках Узбекистана можно было встретить удивительные рогообразные трубы, употреблявшиеся в самых неожиданных случаях. Например, существовали трубы из рогов горного барана, которым была придана форма рыбы. Эти инструменты распространены у бродячих дервишей. Очень интересны глиняные трубы, посредством которых население оповещалось, что можно идти мыться в баню. Все эти инструменты, ныне исчезнувшие, являются отголосками древней музыкальной культуры народов Средней Азии. Рогообразные трубы Аниковского блюда значительно расширяют границы нашего знания о древнем инструментарии. Музыканты с Аниковского блюда одеты в длинные панцирные рубашки. Это не служители культа, жрецы, а воины. По всей видимости, рогообразные трубы были сигнальными военными инструментами, употреблявшимися в особо важных военно-торжественных случаях. И действительно: гром семи рогообразных труб торжественно оповестил мир об "отмщенном" Сиявуше и победе Кей-Хосрова.