Госполитиздат. М. 1955. 278 стр. Тираж 20000. Цена 4 руб. 85 коп.

Классовая борьба крестьян, составляющая основную черту феодального строя, привлекала и привлекает к себе внимание исследователей. Классовой борьбе в Древней Руси посвящено несколько исследований, вышедших из печати на протяжении

многих лет¹ . И, тем не менее, ряд источников не был изучен в достаточной степени, некоторые явления борьбы классов не были подвергнуты анализу, отдельные сюжеты выпали из поля зрения исследователей.

Рецензируемая книга восполняет эти пробелы и в научно-популярной форме излагает результаты длительного и внимательного изучения источников. Характерной особенностью работы М. Н. Тихомирова является то обстоятельство, что классовая борьба освещается в ней на широком фоне развития производительных сил, в связи с выяснением эволюции в положении зависимого люда, производителей материальных благ. Первые четыре главы книги освещают вопросы земледелия "а Руси, проблемы феодального хозяйства, процесс захвата феодалами крестьянских общинных земель, состояние ремесла, положение закрепощенных крестьян и городского населения. В пятой главе автор касается вопроса об отражении классовой борьбы в русской литературе XI - XIII веков. Остальные пятнадцать глав посвящены непосредственно крестьянским и городским восстаниям на Руси XI - XIII веков.

Перед читателями проходят восстание смердов в Суздальской земле в 1024, протекавшее в своеобразной обстановке выступления "волхвов", восстания в Киеве в 1068 и 1113 годах. Автор подробно анализирует классовую борьбу в Новгороде в начале XII в., восстание 1136 г., имевшее огромное значение в конституировании новгородской вечевой республики, борьбу "меньших" и "больших" в Новгороде в начале и в середине XIII в., в том числе новгородское восстание 1209 г., обусловившее известные изменения в пользу "меньших". Специальные главы посвящены движению смердов и горожан в Галицко-Волынской земле в XII в., восстанию горожан и смердов во Владимиро-Суздальской земле в 1175 - 1177 годах.

Если перечисленные выше проявления классовой борьбы в той или иной мере подвергались изучению и нашли какое-то отражение в советской исторической науке, то в ряде глав рецензируемого труда рассмотрены вопросы, почти совершенно не затронутые исследователями нашего времени. К ним следует отнести главу восьмую, посвященную крестьянскому движению в Южной Руси 1068 - 1071 гг., главу одиннадцатую, в которой речь идет о восстании горожан и смердов в Киевской и Черниговской землях в XII столетии, а также главы пятнадцатую и шестнадцатую, где исследуются народные движения в Полоцкой и Смоленской землях. В предшествующих специальных и обобщающих работах эти сюжеты были, опущены² . Этим самым М. Н. Тихомиров значительно продвинул вперед изучение истории классовой борьбы в древней Руси.

Автор привлек ряд малоизвестных источников, ранее не подвергавшихся анализу со стороны тех исследователей, которых интересовали вопросы истории классовой борьбы. Среди этих источников послание митрополита Никифора к Владимиру Мономаху, "Словеса святых пророк", Устав Святослава Ольговича, "Житие Авраамия Смоленского", отдельные произведения, собранные И. И. Срезневским в его труде "Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках" и др. (стр. 131 - 132, 138, 162, 194 - 196, 222). Привлечение этих материалов к изучению истории народных движений в древней Руси дало возможность уточнить ряд вопросов, а некоторые из них и разрешить. Так, вопрос о том, почему князю Всеволоду во время восстания 1136 г. в Новгороде было брошено обвинение в том, что он "не блюдет смерд", мог быть разрешен только после тщательного анализа Устава Святослава Ольговича (стр. 197). Несомненный интерес представляет сопоставление рассказа о восстании 1071 г. в Суздальской земле "Повести временных лет" и "Летописца Переяславля Суздальского", который до сих

¹ См. Б. Д. Греков. Революция в Новгороде Великом в XII веке. "Ученые записки" Института истории РАНИОН. Т. 4, 1929; А. В. Арциховский, С. В. Киселев. К истории восстания смердов 1071 г. Журнал "Проблемы истории материальной культуры". 1933, N 7 - 8; В. В. Мавродин. К вопросу о восстаниях смердов. Журнал "Проблемы истории докапиталистических обществ". 1934, N 6; Н. Н. Воронин. Восстание смердов в XI веке. "Исторический журнал". 1940, N 2; М. Ткаченко. Повстання в Киє;ві; в 1068 - 1069 рр. "Наукові; записки". Кн. I. Киї;в. 1943; М. Н. Мартынов. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй половине XI в. "Ученые записки" Вологодского педагогического института имени В. М. Молотова. Т. IV, 1948; Л. В. Черепнин. "Русская Правда" (в краткой редакции) и летопись как источники по истории классовой борьбы. Сборник "Академику Б. Д. Грекову". М. 1952 и др.

² См. В. В. Мавродин. Классовая борьба в древней Руси. "Очерки по истории феодальной Руси". Л. 1949.

пор также оставался в стороне при изучении народных восстаний XI века. М. Н. Тихомиров приходит к выводу, что в "Летописец" включен рассказ о событиях в Суздальской земле, составленный вскоре же после 1071 г. и представляющий более древнюю версию, чем рассказ "Повести временных лет" (стр. 118 - 120). "Летописец Переяславля Суздальского" рисует события 1071 г, как восстание смердов, а не движение волхвов.

Автор использует такого вида источники, как устное народное творчество, которое обычно игнорируют историки. А между тем от глубокой древности, говорил А. М. Горький, "фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории"³ . М. Н. Тихомиров нашел в былинах киевских времен материал, давший ему возможность уточнить характеристику Всеслава и его роль в народных движениях XI в., пролить свет на личность и деятельность знаменитого Путяты, киевского тысяцкого, упоминаемого в летописи неоднократно и, в частности, в связи с восстанием 1113 г., определить роль новгородских сотских Ставра и Сотко (стр. 103, 147 - 148, 179 - 181). Летописные Всеслав Брячеславич, Путята, Ставр и Сотко Сытиничь получили образные характеристики в устном народном творчестве (Волх Всеславич, Забава Путятишна, Ставр Годинович, Садко). Тщательный анализ источников дал возможность М. Н. Тихомирову обнаружить в них отражение классовой борьбы даже в тех случаях, когда, казалось бы, они очень далеки от стремления остановить внимание читателя на бурных событиях, происходивших в городе и деревне. Примером таких источников служат "Чтение о житии и погублении Бориса и Глеба" (стр. 72), "Летописец новгородским церквам", "Роспись Новгородских владык" (стр. 96 - 97), рассказ Печерского Патерика "О прихождении разбойников" (стр. 98 - 99).

Одним из наиболее интересных экскурсов в область критики источника является этюд, посвященный известной повести о Святохне, помещенный в "Истории Российской" В. Н. Татищева. Автор чрезвычайно убедительно обосновал свой тезис о ее подлинности и раннем происхождении, отбросив версию Н. П. Лыжина, считавшего повесть о Святохне памфлетом времен Анны Ивановны (стр. 214 - 217). Не без оснований М. Н. Тихомиров отказывается от пересмотра даты смерти Андрея Боголюбского и оставляет в качестве ее 1175 г. (стр. 230 - 231). Особый интерес вызывают отдельные места рецензируемой книги, а именно датировка и характеристика Устава Мономаха, состав участников совещания князей и их "мужей" в Берестове (стр. 140 - 147), сравнение восстаний сельского люда и горожан на Руси с синхронными и аналогичными народными движениями за рубежом (например, в Польше в 1036 - 1038 гг., в Кельне в 1074 г. и др.), вопрос о социальной топографии Новгорода (стр. 252).

Несмотря на такую полноту освещения событий, в книге М. Н. Тихомирова опущены некоторые факты и явления общественной жизни Руси, имеющие прямое отношение к классовой борьбе народных масс. Не со всеми положениями, выдвинутыми автором, можно согласиться. Борьба возникающих в древней Руси классов, классовая борьба в ее ранних формах переплеталась с борьбой племен, что было результатом неравномерного развития феодальных отношений среди восточного славянства. Об этом вскользь говорит М. Н. Тихомиров, подчеркивая, что вятичи упорно сопротивлялись феодализации (стр. 161). Между тем едва ли не больший интерес представляет выступление древлян, результатом которого была гибель Игоря. Данники киевского князя, древляне, были его "смердами" именно в силу своего положения данников. Такая ситуация имела место и позднее, когда быть под данью означало быть смердом. Так, еще в 1193 г. югра говорит новгородскому воеводе Ядрейку: "Не губите нас, своих смердов и своей дани"⁴ . Иноплеменники-югра считались и сами себя считали смердами потому, что платили дань. Следовательно, борьба общинников покоряемых и облагаемых данью племен была в потенции борьбой смердов против феодалов.

Вряд ли возможно все выступления народных масс, руководимых волхвами, рассказы о которых помещены в "Повести временных лет" под 1071 г., действительно датировать этим годом. Помещение всех рассказов о волхвах под одним годом есть результат той систематизации, которая характеризует деятельность летописца⁵ .

³ М. Горький. О литературе. Статьи и речи 1928 - 1936. М. 1937, стр. 456.

⁴ "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов". М. -Л. 1950, стр. 232.

⁵ См. А. А. Шахматов. Розыскания о древнейших русских летописных сводах. СПБ. 1908, стр. 457.

М. Н. Тихомиров ставит знак равенства между бродниками и берладниками. Это не совсем верно. Русская вольница, действительно напоминающая будущее казачество, жившая в Подунавье, в русских источниках носила название берладников (от древнерусского города и области Берлади, ныне города Бирлата в Румынской Народной Республике). Термин "Берладь" у летописца обозначал примерно то же самое, что в XVI - XVII вв. носило название Сечи или Дона (в смысле земель донских казаков). Нет сомнения, что бродники были и в Берлади. Бродники - социальное явление, аналогичное казачеству⁶ . И подобно тому, как казаки Запорожской Сечи носили название запорожцев, а Дона - донцов, так и бродники Берлади носили название берладников (стр. 202 - 204).

Не совсем ясно, почему М. Н. Тихомиров закончил анализ народных движений в Галицко-Волынском княжестве XII в., тогда как в книге говорится о классовой борьбе и в XIII веке. Между тем в XIII в., во времена Даниила Романовича, по всей земле был "мятеж великий" смердов⁷ . Некоторые заключения автора нуждаются в дополнительной аргументации. Вряд ли можно согласиться с М. Н. Тихомировым, считающим, что в известной статье "Русской Правды" Ярославичей об убийстве огнищанина "в пса место" речь идет об огнищанине-воре. Трудно представить княжеского дворецкого, ведавшего всем домом и хозяйством князя, стоявшего во главе домашней администрации, занимавшего верхнюю ступень княжеской дворцовой иерархии, огражденного самой высокой вирой - в 80 гривен, который занимался бы воровством съедобного или одежды из клети, уводил бы со скотного двора корову и т. п. Еще труднее предположить, что князь так легко мог примириться с убийством кем-то своего дворецкого и в законодательстве подчеркнул свое отношение к его убийству фразой вроде "туда ему и дорога" ("...то убити в пса место"). И вряд ли аргументация характерными оборотами речи ("...оже убьють, и тот убит") делает объяснения интересующей нас статьи "Русской Правды" более убедительными (стр. 109 - 110).

Смысл статьи станет ясным, если мы попытаемся объяснить ее иначе. В ней речь идет об убийстве "в пса место" убийцы огнищанина, защищавшего или охранявшего княжеское имущество, его клети, скот и т. п., погибшего при исполнении служебных обязанностей, что, естественно, отягчало вину убийцы и давало право на суровую с ним расправу.

Трудно согласиться с мнением М. Н. Тихомирова о наличии у смердов особых "войских", то есть воинских, боевых коней (стр. 156). Повидимому, в "Русской Правде" речь все же идет о "свойском" коне, при этом, кстати сказать, не смерда, а закупа, то есть коне "своем", ему, закупу (смерду), принадлежавшем.

Знаменитую так называемую "смердью грамоту" Михаила Всеволодовича Черниговского, данную им в 1229 г. новгородским смердам, автор трактует так: "И дал свободу смердам: на 5 лет даней не платить; кто сбежал на чужую землю, тем повелел, кто здесь живет, как уставили прежние князья, тако платите дань" (стр. 263). Такое чтение летописного текста мне кажется мало вероятным и непонятным. Приведем подлинный текст: "вда свободу смьрдам на 5 лет дании не платити, кто сбежал на чюжю землю, а сим повеле, кто еде живеть, како уставили передний князи тако платите дань"⁸ . Данный текст следует читать так: "И дал свободу смердам на 5 лет даней не платите, кто сбежал на чужую землю; тем повелел, кто здесь живет, как уставили прежние князья, так платите дань".

Следовательно, Михаил Всеволодович освободил на 5 лет от уплаты даней всех смердов, бежавших в чужую землю, в том случае, если они вернутся в землю Новгородскую, в чем, конечно, и князь и боярство Новгорода были заинтересованы. Те же смерды, которые оставались на старых местах, должны были платить относительно меньшую дань, в размерах, установленных "передними" князьями. Чтение М. Н. Тихомирова не отвечает на вопрос, что повелел князь Михаил Всеволодович тем смердам, которые сбежали на чужую землю. Говорится только о том, что тот, кто здесь, в Новгороде, живет, тот будет платить дань в прежнем размере. Кроме того, текст,

⁶ Н. М. Волынкин. Предшественники казачества - бродники. "Вестник Ленинградского университета". 1949, N 8.

⁷ "Летопись по Ипатскому списку". СПБ. 1871, стр. 526; В. В. Мавродин. О народных движениях в Галицко-Волынском княжестве в XII - XIII вв. "Ученые записки" Ленинградского государственного университета. Т. XLVIII, вып. 5. Л. 1939.

⁸ "Новгородская первая летопись старшего, и младшего изводов", стр. 68.

предложенный М. Н. Тихомировым, оставляет неясным, почему одновременно говорится и об освобождении всех смердов от уплаты дани в течение пяти лет и о том, что часть их (и большая) будет все же платить дань, но только по старым нормам (стр. 263). Автор не высказал своего суждения по поводу работы М. Г. Бережкова "О хронологии русских летописей" ("Исторические записки", т. 23), который предлагает события, описанные в новгородской летописи под 1209 г., датировать 1207 годом. На стр. 205 нужно было сказать не об Иване Ростиславовиче, а о Ростиславе Ивановиче.

Несколько странным выглядит утверждение автора, что гоголь - "редкая птица с ценным пухом, водившаяся под Новгородом в XII в." (стр. 163). Гоголь - утка из породы нырковых. Гнездится и ныне в Новгородской и Псковской областях. Ранее, до истребления лесов, была очень многочисленна. Ловят сетями и собирают пух гоголя и сейчас на Балтийском и Каспийском морях⁹ . У нас нет оснований полагать, что некогда, в XII в., у Новгорода обитала "редкая птица с ценным пухом", вымершая к нашему времени подобно дронту, додо, моа. Гаги в XII в. у Новгорода не водились, так же как и теперь. Следовательно, "гоголиные ловы" были теми охотничье-промысловыми угодьями, где ловили гоголей, пух которых действительно имеет ценность. Кстати, гоголи идут в пищу, и ловля их сетями и перевесами могла быть в те времена весьма эффективной.

В целом книга М. Н. Тихомирова является исследованием, значительно продвинувши" вперед изучение классовой борьбы в древней Руси и расширившим наши представления о народных движениях в XI - XIII веках.

⁹ "Птицы Советского Союза". Т. IV. М. 1952, стр. 582 - 595.