Штильмарк Р.

Наследник из Калькутты

СПб.: Амфора, 2010

Когда-то этот роман, изданный впервые в 1958 году, выхватывался из рук барышников за тройную цену без торга и читался взахлеб. Еще не было на советских прилавках ни Сабатини, ни Хагтарда, а тут - конец XVIII века, "эпоха первоначального накопления капитала", невероятные приключения, погони и схватки, пираты и виконты, аббаты и нотариусы, красавицы и злодеи. И сделан роман был добротно, исторически грамотно.

Он неплохо читается и сегодня, но все-таки его время, по большому счету, миновало. Это уже не бестселлер, а скорее, "роман классический, старинный, ... нравоучительный и чинный". Зато на первый план выходит история его написания, которую не смог бы придумать никакой Сабатини.

В предисловиях к первым изданиям рассказывалось, как создавалась эта книга. Было это якобы в Заполярье, авторы были членами строительно-изыскательской партии, а первыми слушателями - геодезисты, буровики, геологи, шоферы. После тяжелого трудового дня они будто бы собирались вокруг костра, пели песни, читали книги. А когда книжный запас иссяк, стали импровизировать. Одним из неутомимых рассказчиков был Роберт Штильмарк, старший из всех и самый начитанный. Он-то и придумывал байки о полуденных морях, пиратах и героях. Его фантазии дополнялись и исправлялись слушателями. Настал момент, когда повествование решено было зафиксировать на бумаге. Первое "таежное" рукописное издание романа в трех томах переплели, украсили самодельными картами и виньетками. Его несли по очереди в рюкзаках вместе с геодезическими инструментами сквозь промерзшую тайгу и болотистую тундру. На стоянках в свободные минуты восторженные слушатели снова и снова переживали перипетии замысловатого повествования. А потом роман вышел в свет...

Так эта история излагалась в предисловиях к советским изданиям. Однако все вышеописанное ложь.

Уже после смерти писателя его сын, биолог и литератор Феликс Штильмарк рассказал, как на самом деле создавалась эта книга.

Заснеженная тайга была. Болотистая тундра была. Была и исследовательско-строительная колонна. Но состояла она не из комсомольцев-энтузиастов, а из "зэков", среди которых был Роберт Александрович Штильмарк (1909 - 1985), до войны журналист-международник, ветеран боев под осажденным Ленинградом, после ранений и контузии демобилизованный и преподававший на Высших командных курсах в Москве. За месяц до конца войны - арест по ложному обвинению и приговор - 10 лет. Работа на железнодорожных стройках Севера: в Коми АССР, Тюменской области, Красноярском крае, заполярном порту Игарке.

Однажды Штильмарк был вызван к некоему важному лицу, "плотному мужчине в кожаной шубе, с лицом энергичным, важным и стальным блеском в глазах". Это был Василий Василевский, тоже заключенный, но близкий к начальству: он ведал оформлением нарядов на работы - объемами выработки, нормами и т.д., то есть вещами, в условиях лагеря необходимыми для выживания. От него Штильмарк получил неожиданное предложение: написать...

роман! Заказчик не собирался вмешиваться в литературный процесс и ставил лишь единственное условие: действие должно происходить за пределами России и не ранее, чем 200 лет тому назад. Выдав роман за свой, Василевский собирался послать его в Москву Сталину в надежде на досрочное освобождение. Что мог ответить зэк предприимчивому подрядчику? Он согласился.

Его поселили в бывшей баньке в качестве сторожа склада горюче-смазочных материалов, обеспечили скудным питанием и куревом, и колонна ушла на новое место. А он остался один.

Поставленный в труднейшие условия, писатель не сломался, более того, талант его даже окреп в таежных северных дебрях, а полное одиночество и сосредоточение помогли в короткий срок закрутить сложнейшие спирали сюжета. Ему приходилось держать в памяти тысячи имен, дат, исторических событий - без единого справочника! 15 июля 1951 года, через год и два месяца после начала работы, трехтомный роман был готов. Рукопись была идеально переписана, переплетена в три шелковых переплета, снабжена самодельной картой. В последний момент Василевский, понимавший неубедительность своего авторства, вписал на обложку чернилами после своей фамилию Штиль-марка. И роман был отправлен в Москву.

В начале 1953 года Штильмарк был освобожден и поселился в Енисейске. Жившему в Москве сыну он поручил разыскать рукопись. После долгих хождений по инстанциям, вспоминает Ф. Штильмарк, поиски привели его в большое здание на Садовом кольце, где вежливые люди в военной форме вручили ему три искомых заветных тома.

В 1955 году Р. А. Штильмарк был полностью реабилитирован и вернулся в Москву. И снова засел за работу над "Наследником". Изданию помогли добрые отзывы-рецензии Ивана Ефремова, Валентина Иванова и Рувима Фраермана. В 1958году роман (под двумя фамилиями) вышел в "Детгизе". И снова возник Василевский с прежним стальным блеском в глазах и потребовал половину гонорара. Автор обратился в народный суд Куйбышевского района Москвы, иск был отклонен. В 1959 году "Наследник из Калькутты" был переиздан в Алма-Ате уже под одной фамилией. Потом пошли переиздания и переводы.

Роберт Штильмарк написал еще ряд книг исторического содержания: "Повесть о страннике Российском" (1962) - о купце-путешественнике В. Баранчикове; "Образы России" (1967) - о древних русских городах и памятниках архитектуры; "Звонкий колокол России" (1976) - о Герцене; "За Москвой-рекой" (1983) - о драматурге А. Островском. Все это были хорошие, добротные книги, но для читателей Штильмарк навсегда остался автором "Наследника из Калькутты".

Олег Торчинский

Под скалами беспокойно ворочалось море. Туча с океана, медлительно разрастаясь, кутала изломы побережья. Очертания дальних мысов и мелких островов постепенно скрывались в полосе дождя и тумана. Из-под этой низкой пелены возникали ряды бурых морских валов; берег раскрывал им навстречу каменные объятия заливов и бухт. Неторопливо взмахивая косматыми гривами, волны таранили подножие утеса.

Стоявшему на вершине человеку с подзорной трубой казалось, что сам утес словно корабль движется навстречу океанским валам, рассекая их каменной грудью, как форштевнем судна. Порывы ветра рассеивали в воздухе тончайшую пыль соленых брызг, и она оседала на его жестких, курчавых бакенбардах. Не отрываясь глядел он на прибой и считал "девятые" валы, самые крупные и гривастые.