B. i A. PODGORSCY. Mitologia Slaska czyli przywiarki slonskie: Leksykon i antologia slaskiej demonologii ludowej. Katowice, 2011. 557 s.

Для современного этапа изучения славянских мифологических верований (если оно базируются на фольклорно-этнографических данных) важным является осознание того факта, что их текстовые воплощения представлены бесконечным множеством диалектных форм, которые необходимо продолжать фиксировать и на основе которых можно будет в дальнейшем создать диалектологию славянской народной демонологии. Среди изданий этого профиля особого внимания заслуживают сборники демонологических рассказов и поверий, а также этнодиалектные словари и труды, описывающие локальные культурные традиции. Например, в русской издательской практике последних лет постоянно отмечалась тенденция публиковать сборники мифологических рассказов, записанных в конкретных регионах (в Восточной Сибири, разных р-нах Русского Севера, в Нижегородском Поволжье, Воронежской и Рязанской областях, в Полесье).

В свете такого "регионального" направления в изучении славянской мифологии весьма актуальным можно признать выход в свет нового труда польских авторов - Барбары и Адама Подгурских под названием "Мифология Силезии". Несколько ранее (в 2005 г.) из-под пера этих же авторов вышла из печати "Большая книга польских демонов", посвященная общепольской народной демонологии [1]. Оба исследования выполнены в словарном жанре.

В границы польской Силезии авторы включают не только традиционные этнографические области Нижней и Верхней Силезии, но и близлежащие р-ны Домбровского каменноугольного бассейна, западной Малопольши, Силезских Бескидов, а также некоторые р-ны Ченстоховского воеводства. Особенностью этого региона, как пишется об этом в предисловии к рецензируемой книге, является то, что он представляет собой пограничную область на стыке Польши, Германии, Чехии и характеризуется своеобразной полиэтнической культурой, особой историей, языковой спецификой, особым образом жизни, тесно связанным с угледобывающей промышленностью. В этом смысле народная демонология Силезии обнаруживает, с одной стороны, признаки общенольской и общеславянской традиционной культуры, а с другой - весьма ощутимые черты немецкой и западноевропейской мифологии.

Состав включенных в словарь понятийных категорий определяется его словником, т.е. списком заглавных слов. Общее их число в рецензируемом труде - 940 единиц описания, из них 700 - это основные словарные статьи, а 240 - отсылочные. Коль скоро речь идет о выявлении специфики мифологических верований конкретной локальной традиции, вполне закономерно, что большую часть списка образуют местные названия демонологических персонажей (например: bandurka, bledny ogien, latajace swiatelko, kleklimanka, nocnice, jaroszek, chabernica, skarbnik, utopek, przyponza и др.), т.е. это диалектная лексика и фразеология, характерная для силезских верований. Но кроме того в словарь включены понятия, представленные метаязыковыми научными терминами или общеупотребительными словами (их чуть более ста): Демонология, Грех, Порча, Насылание порчи, Проклятие, Заговоры, Пророческие сны, Колдовство, Магические растения, Сглаз, Лунные пятна, Апотропей, Черная магия, Черная книга, Самоубийца, Полтергейст, Радуга, Солнце, Буря, Ветер, Гром, Цветок папоротника и т.п. Подобное расширение словника можно признать вполне оправданным и принятым в научной практике, так как оно позволяет более обстоятельно описать сложную, многоуровневую структуру народных верований. Однако надо признать, что рецензируемая книга все же в ряде случаев перегружена близкими по значению, тавтологическими словарными позициями, которые производят впечатление избыточных. Например, мотивы "заколдованного клада" и "неразменного рубля" описываются в десятке однотипных по смыслу (и по общей формулировке) словарных статей: Чертовы деньги, Демонические деньги, Заклятые деньги, Горящие деньги, Дьявольский клад, Счастливый талер, Чертовы сокровища, Скрытый клад, Разбойничий клад и т.п. Схожая ситуация наблюдается и в группе статей (их более 26-и), посвященных близким по смыслу представлениям о сглазе, порче и о разных формах вредоносной магии. Их список (и толковательная часть словарных статей) выглядят как бесконечная череда повторов: Магия, Черная магия, Колдовство, Чары, Чародейство, Суеверные практики, Порча, Сглаз, Насылание порчи, Вредоносный взгляд и под.

Что же касается содержательной основы, то она зависит от целевых установок авторов - работают ли они над созданием труда научного энциклопедического, научно-популярного, историко-этнографического, общепросветительского, беллетристически развлекательного или иного вида словаря. А это в свою очередь определяет и выбор источников словаря (исторических, фольклорных, мифологических, лексикографических, краеведческих, литературно-художественных и др.). Источниковедческой базой для написания "Мифологии Силезии" послужил значительный круг фольклорно-этнографических сведений, одна часть которых посвящена в целом славянской и польской мифологии (например, это труды авторитетных польских ученых: А. Брюкнера, З. Глогера, Я. Быстроня, Б. Барановского, Л. Пэлки, Ю. Кшижановского и др.), а другая - изданиям регионального уровня: это большое число сборников фольклорных текстов (в том числе на немецком языке), записанных диалектологами, этнографами и краеведами-энтузиастами на территории Силезии, а также исследований по народной культуре этого края (учтены труды таких знатоков силезской народной культуры, как Л. Малиновский, Ю. Ломпа, Ю. Лигенза, Ст. Валлис, Д. Симонидес, Е. Пощпех, Б. Стельмаховская и др.). Особого упоминания заслуживают фактологические данные, почерпнутые авторами словаря из местной периодики, например из таких трудно доступных для специалистов-славистов изданий, как "Zaranie Slaskie", "Gwiazdka Cieszynska", "Kwartalnik Opolski", "Gtosy znad Odry" и ряда других.

К сожалению, в рецензируемом труде не приводятся точные (вплоть до обозначения страницы) библиографические ссылки, а дается лишь общее указание на источник. Объяснением этому служит заявление авторов о том, что издание не носит строго научного характера, что оно рассчитано на широкий круг читателей и подробная библиографическая документация излишне бы перегрузила тексты словарных статей. По-видимому, из этих же соображений в книге иногда приводятся (наряду с достоверными фольклорными данными) цитаты из художественной литературы, в которых отражаются силезские мифологические верования. Хотя общепризнанным является тот факт, что произведения известного в Силезии писателя Густава Морчинека (1891 - 1963 гг.) отражают особенности местного фольклора, тем не менее необходимо учитывать, что упомянутые им мифологические сюжеты и мотивы прошли определенную литературную обработку, поэтому ссылаться на них как на аутентичные диалектные тексты не вполне правомерно. Кроме того, в качестве подлинно фольклорных приводятся в словаре некоторые устаревшие факты из работ польских авторов первой половины XIX в. (К. Вуйчицкого, Л. Голембёвского, Л. Семеньского, Р. Бервиньского и др.), подвергшиеся впоследствии справедливой научной критике.

Конечно, решающее значение для оценки словаря имеет не столько словник и список источников, сколько способ описания заглавного слова, т.е. толковательная часть словарных статей, направленная на выявление культурной семантики обозначенного в заглавии термина или понятия. В тематическом отношении словарь представлен двумя типами статей: во-первых, это единицы описания, относящиеся к общепольской мифологии; во-вторых, это такие образы и мотивы, которые характерны по преимуществу для силезской народной традиции. Статьи первой группы с небольшими изменениями перенесены авторами из ранее опубликованного ими труда "Большая книга польских демонов", которую нам уже приходилось рецензировать [2], поэтому остановимся более подробно на вопросе о том, насколько удалось авторам показать особенности региональной мифологической системы.

Она описывается в словаре с помощью разных методик. Большая часть статей строится по принципу от слова к значению (например, "Chlopiec - эвфемистическая замена названия водяного в поверьях Верхней Силезии", "Gynsio noszka - мифическое существо, преследующее ночных путников, известное в силезских поверьях окрестностей Пшчины"). То есть после заглавного слова дается краткая авторская дефиниция, а затем - иллюстративная часть, состоящая из пересказа этнографических свидетельств либо из дословно цитируемых фольклорных текстов. Есть и другой тип словарных статей: в заглавии формулируется некий содержательный признак, а в толковательной части перечисляются персонажи, для которых он оказывается релевантным. Например: "Демоны, душащие людей и пьющие их кровь (змора, вампир, стрига и др.)", "Демоны, вредящие роженицам (богинка, мамуна, дивожона, краснолюдки и др.)". В результате в словаре находят отражение и терминологическая специфика мифологических образов, и их общая классификационная структура.

Таким образом, авторам удается выявить круг региональной мифологической лексики, с помощью которой описывается народная демонология Силезии. При этом важно понимать: большое количество вариантов названий не означает, что таково же общее число персонажных типов "низшей" мифологии, зафиксированных в региональной традиции. Достаточно сказать, что в словарь включено, например, более 60-и местных названий черта, т.е один тип персонажа представлен многовариантными формами номинации, и каждая из них образует отдельную словарную статью. Общий состав всех демонологических образов мифологии Силезии можно свести к списку, состоящему примерно из 30 - 35-и классификационных групп (что в целом совпадает с общепольскими данными).

На основе приведенных в словаре фактов читатель может судить об особенностях силезских народных верований (по сравнению с общепольскими). Во-первых, отчетливо проявляется близкое взаимодействие соседних разноэтнических культурных традиций, которое выражается в фактах использования немецких названий демонов в польских суеверных рассказах (например - fajerman, erdgajst, wasserman, schratt, spindelholle и др.; словарь включает более 50-и немецкоязычных терминов), а также в степени популярности среди славянского населения Силезии специфических образов и мотивов, наиболее характерных для немецкой и западноевропейской мифологии (ср. рассказы о подземных гномах, скша-

тах, лесных эльфах, о фрау Холле, Мелюзине, "дикой охоте", ночных видениях в виде всадников без головы, о спящих в горах мифических рыцарях и т.п.). Во-вторых, к особенностям местной мифологии можно отнести изобилие поверий (не столь свойственное для других регионов Польши) о водяных духах: разного рода "топельцах", "утопцах", "водниках", "водных хлопах", "васерманах", "васергейстеров" и т.п. По свидетельству одного из собирателей местного фольклора, в Горной Силезии нет ни единого озера, пруда, речки, ручья, лужи или болотца, о которых бы народ не рассказывал, что там обитает водяной (s. 485). В-третьих, поскольку спецификой региона является горнодобывающее производство, вполне ожидаемо, что среди местных демонологических образов будет исключительно высок процент мифических существ из разряда горных и подземных духов: это так называемые gnomy, skarbniki, jaroszki, koboldy, krasnoludki, которых объединяет функция быть хозяевами-охранителями подземных богатств. Кроме того, для силезской мифологии - как это показано в словаре - характерна необычно высокая степень популярности (и интенсивности бытования вплоть до настоящего времени) поверий о так называемых блуждающих огнях, т.е. о бесприютных душах грешников, летающих по ночам в природном пространстве в виде огненных явлений; о полудницах-"хаберницах"; о возвращающихся покойниках -"стригонях"; о людях, умеющих разгонять градовые тучи ("хмурниках") и других персонажах.

Вместе с тем, в словаре описываются и малоизвестные, узколокальные образы, представленные единичными фольклорными свидетельствами, например: Сhlор z krowskikmi oczami - лесной полуденный демон, упоминаемый в быличках Силезского Ополья; Biala Pani z Toszka - образ из разряда замковых привидений, известный в поверьях Гливицкого повета; Ksebe - зазывающий к себе ночных путников болотный дух, сведения о котором зафиксированы в р-нах Тешинской Силезии и целый ряд других.

При общей положительной оценке рецензируемого труда трудно обойтись без ряда критических замечаний. Они касаются по преимуществу той части словаря, которая была перенесена авторами из их ранее опубликованной "Большой книги польских демонов". Речь идет, прежде всего, о фактологических данных, извлеченных из старых источников (средневековых исторических хроник либо из изданий периода донаучного народоведения XVIII первой половины XIX в.) и включенных в словарные статьи наряду с подлинными фольклорными записями, осуществленными современными специалистами. Например, на основе данных из польских хроник Я. Длугоша (XV в.), М. Стрыйковского и М. Вельского (XVI в.) в словарь оказался включенным термин Dziewanna, о котором говорится, что это женское лесное божество праславянской мифологии, символизирующее весеннее обновление природы. В подтверждение этой (далекой от научной достоверности) интерпретации авторы приводят этнографические данные о силезском обычае выносить из села во время Великого Поста чучело, именуемое "Мореной" (символ смерти), и возвращаться с зеленой веткой или куклой по имени Dziewanna (символ жизни). При этом дается не вполне точная ссылка на работу Е. Пощпеха (1987 г.): польский этнограф в данном случае публикует цитату из раннего труда Ю. Ломпы (1842 г.) и сообщает о том, что это не собственные полевые наблюдения Ломпы, а цитата из какого-то неизвестного источника; это уникальное сообщение не подтверждается более поздними этнографическими данными [3. S. 156 - 157]. А авторы рецензируемого словаря безосновательно характеризуют такой вариант обряда (с использованием имени Dziewanna) как "повсеместно известный в Силезии" (s. 157). Из трудов того же Ю. Ломпы перенесены в словарь некие образы "двух главных языческих божеств силезской мифологии - Белобога и Чернобога", о которых не утихают споры специалистов, сомневающихся в достоверности их народного происхождения. Не подтверждены также позднейшими фольклорными записями сомнительные свидетельства, взятые из сочинений польского религиоведа и философа Б. Ф. Трентовского (1808 - 1869) - paskuda, raraszek и другие, которым приписываются функции помощников владыки пекла (Peklenca). Странными среди польской диалектной лексики выглядят включенные в словарь термины fauna, gryf, nimfa, которые извлечены составителями словаря из средневековых латиноязычных источников, но мифологическое значение которых трактуется не однозначно. В словарь включена статья "Демоны судьбы", однако остается не понятным, фиксируются ли на территории Силезии варианты местных поверий

об этих мифологических персонажах, так как вместо подлинных силезских свидетельств дается лишь некий список имен, относящихся к разным образам разных славянских традиций (позаимствованный из трудов А. Шиевского): богинки, красняки, наречницы, судженицы, орисницы, роженицы, судички, удельницы, вештицы, доля, злыдни.

Несмотря на эти частные замечания, издание словаря "Мифология Силезии" в целом может рассматриваться как позитивный вклад в дело изучения региональной мифологии славянских народов. Его авторы вполне заслуженно получили в 2011 г. одно из призовых мест в конкурсе печатной продукции краеведческой направленности (именуемом "Top-Book Silesia"), организованном Библиотекой Силезского университета.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Podgorscy В. i A. Wielka ksiega demonow polskich. Leksykon i antologia demonologii ludowej. Katowice, 2005.

2. Славяноведение. 2008. N 2.

3. Pospiech J. Zwyczaje i obrzedy doroczne na Slasku. Opole, 1987.