СПб. Дмитрий Буланин. 2000. 350 с.

Исследовать социальную историю города, а тем более такого, как Санкт-Петербург, не легко. Понятно, что речь должна идти о горожанах, об их практической повседневной жизни, но, все равно, далеко не очевидно, что собственно должно быть предметом внимания историка.

Можно говорить о Петрограде, как о городе пережившем общероссийскую революционную смуту и ставшем одним из индустриальных центров нового государства, и, тогда любой фактографический материал служит для того, чтобы проиллюстрировать этот общероссийский процесс, а сам город рассматривается как отпечаток этих процессов. Но можно пойти по другому пути и посмотреть, что в этом городе было самым важным для самих горожан, что приобретало особую значимость и на чем сосредотачивалось внимание жителей, где была сосредоточена наибольшая активность и что она значила для горожан. Авторы рассматриваемой работы избрали первый путь.

Коллектив из пяти человек под руководством чл.-корр. РАН В.А. Шишкина изложил материал, распределив его по пяти главам: "У кормила власти", "Быт горожан", "Торговля и распределение", "Люди и политика", "Новое общество - новый человек". Уже из названий видна исходная исследовательская позиция авторов: отталкиваясь от анализа политической ситуации придти к осмыслению феномена нового антропологического типа - советского человека, порожденного радикальной трансформацией общества. Позиция - достаточно спорная, если учесть, что речь у авторов должна была бы идти о том, как в ходе этой трансформации менялся объект изучения - город Петроград, какие новые отношения возникали именно в нем, а не на его фоне.

А.Н. Чистиков ставит вопрос о власти. Он видит свою задачу в том, чтобы показать какие институциональные структуры осуществляли ее функции в городе, кем они были персонифицированы, какие складывались коллизии. Но почему автор ограничивается анализом только высших уровней институционально оформленных органов власти? Власть существует/осуществляется на разных уровнях социальной жизни, и если ставится задача увидеть повседневность, то стоит анализировать властный дискурс на всех уровнях и структурах, определяя ее реальных носителей и ее реципиентов, ее институционально-дискурсивные границы и ее символическое осуществление. Тем более, что речь идет о проблеме власти и ее осуществлении в столице разрушенного имперского государства, традиционалистски организованного. В дореволюционной России символический уровень осуществления власти задавался фигурой императора, институциональные границы власти определялись имперским государством через государственный аппарат и чиновников, а реальными фигурами повседневного властного дискурса были полицейский и дворник. А что происходило в Петрограде "на переломе эпох"? Кто олицетворял власть на символическом уровне и кто осуществлял ее на уровне повседневности, кто пришел на смену полицейскому и дворнику? На эти вопросы у Чистякова нет ответа.

Но что удивляет больше всего в главе "У кормила власти", так это упоминание вскользь о переносе столицы из Петрограда в Москву. Дело не только в событии, радикально повлиявшем на судьбу города, но и в том, как осуществлялась сама операция по передислокации высших советских чиновников: "Поздно ночью 10 марта со станции Цветочный пост, расположенной около Заставской улицы, за Московскими воротами, отошел специальный поезд N 4001. Советское правительство отбывало в Москву" (с. 27). Автор не задается вопросом: зачем нужен был большевикам этот переезд, осуществленный, что примечательно, именно ночью и тайно? Ведь их отъезд очень похож на бегство с соблюдением правил конспирации.

Сам автор ничего не говорит об этом, но материал следующей главы (В.И. Мусаев) позволяет, хоть на немного, приблизиться к ответу. В разделе "Криминальная ситуация и борьба с

стр. 165

преступностью" указывается, что в конце 1917 г. в городе было от 50 до 60 тысяч вооруженных солдат и матросов. Уже один этот фактор не мог не способствовать обострению криминальной ситуации в Петрограде. Если к этому добавить 20 тысяч уголовников, амнистированных еще Временным правительством, запрет большевиков принимать на работу в милицию, тех кто ранее служил в полиции (с. 75), уничтожение архива секретной полиции, то, очевидно, что ситуация в городе стала просто неуправляемой. Мусаев указывает и на вакханалию винных погромов, "происхождение <которых> ... объяснить трудно" (с. 79), и на небывалый рост наркомании, когда "среди потребителей кокаина ... оказывались не только низы обществ, но и ... служащие милиции, ЧК, моряки" (с. 93), и на наличие в городе даже в 1920 г. 17 тысяч проституток и 300 притонов. Петроград с полным основанием тогда можно было называть криминальной столицей. Уже этого достаточно, чтобы понять, насколько некомфортным было пребывание большевиков в Петрограде. Но причина скрытного характера отъезда большевиков, бросивших огромный город на произвол криминала, все равно остается непонятной.

Глава "Быт горожан" написана наиболее удачно, если исходить из того, что в центре внимания исследователей был сам город - Петроград. Приведенные Мусаевым данные и свидетельства очевидцев убедительно демонстрируют разительную перемену жизни в Москве и Петрограде к концу гражданской войны. Достаточно указать, что население Петрограда с 2 415 700 человек в 1916 г. уменьшилось до 722 229 в 1920 г., то есть более чем в три раза (с. 61). Эта катастрофа соизмерима с блокадными потерями, что понимали и современники. Автор приводит впечатляющие свидетельства иностранцев, посетивших в те годы Петроград. Все они описывали ситуацию в городе как кладбищенскую, указывая одновременно, что Москва в этот период была живым, энергичным городом.

Причина такого состояния Петрограда не только в том, что в городе проводилась политика разностороннего террора, экономической и правовой дискриминации значительных групп населения по социальным признакам, приводившая к оттоку и вымиранию горожан, но и в том, как это понимают и сами авторы, что из города были изъяты практически все возможности восстановления численности населения на прежнем уровне. Авторы, так или иначе, осознают, что Петроград был столицей огромного государства, мегаполисом с огромной и сложнейшей инфраструктурой, но это для них не более чем фоновое знание. Так или иначе, но в монографии доминирует взгляд на ситуацию в Петрограде как на типичную для российского города в период гражданской войны. При таком подходе история Петрограда ничем принципиально не отличалась от истории Рязани или Хабаровска. Такая история города не более чем слепок с общего исторического процесса. Такой подход к социальной истории Петрограда не продуктивен. Для социальной истории города важны не примеры, иллюстрирующие общие, развивающиеся в масштабах государства процессы, а конкретные события городской жизни.

Непродуктивность изучения города исключительно с точки зрения общих процессов очень ясно ощущается на примере главы "Торговля и распределение". А.И. Рупасов пишет, что "город представлял собой сложную торгово-финансовую структуру, способную к быстрой адаптации в резко меняющихся... условиях" (с. 134), но как раз этого не видно в содержании главы, посвященной экономической деятельности большевиков в столице бывшей империи: как захватывались банки, как они функционировали (для чего были необходимы специально подготовленные служащие) и, самое интересное, что произошло с золотым запасом страны, где он хранился, как им распоряжались большевики до и после переезда в Москву. Все это вне сферы внимания автора. Вместо этого он сосредотачивается на организации торговли и распределения. Однако и тут обходится молчанием ряд важных вопросов. Отсутствуют указания, сколько рынков было в Петрограде, где они были расположены, каким образом осуществлялась на них торговля. А ведь не зная этого, ничего нельзя сказать об интенсивности экономического обмена в городе, непонятно, как реально функционировала экономика. Если все шло на прокорм "буквально на глазах наглеющей солдатской массы", то откуда собственно взялись рынки и как они функционировали? Ведь в ситуации простого товарного обмена, задававшегося большевиками, разветвленные рыночные структуры не нужны.

С.В. Яров в главе "Люди и политика" хорошо описывает стиль политического поведения горожан, обращая внимание на феномен "социалистического" фундаментализма. К сожалению, изложение обрывается на подходе к кульминации политических процессов в Петрограде - кронштадтскому выступлению моряков с их лозунгом "Советы без большевиков". Из повествования во всей книге хорошо ощущается, что основное противостояние в городе - между большевиками и солдатско-матросскими стихийными формированиями. Напрашивается предположение, что именно это противостояние и привело к Кроншдатскому мятежу. А здесь очень важно понять: как воспринял город это событие.

стр. 166

Но, похоже, автору было интереснее противостояние организованной большевистской партии неорганизованной городской массе и способ работы большевиков с этой массой.

Е.М. Балашов ("Новое общество - новый человек") прямо заявляет, что предмет его внимания - общество, а не город. Рассказывая о формировании советского человека как нового антропологического типа, он, к сожалению, упускает из виду, что родился не только новый тип человека, но складывалось новое городское сообщество со своими особыми структурой, средой и системой ценностей. Этому способствовало массовое (вслед за городом) переименование улиц и площадей. Однако автор ограничивает историю города внешними для его истории рамками гражданской войны в России. И Петроград рассматривается, прежде всего, с точки зрения эффективности его индустриализации/пролетаризации в контексте общероссийских процессов, а его культура - не более чем как эхо экономических преобразований.

Любопытны, в этом плане, подписи под представленными в книге фотографиями. Однако авторам стоило бы характеризовать изображенные на них события прежде всего с точки зрения того, что они значили для современников.