Краткое пребывание графа Н. П. Игнатьева (1832 - 1908) на посту министра внутренних дел сыграло значительную роль в судьбах российских евреев.

Опубликование 29 апреля 1881 г. манифеста о незыблемости самодержавия, в котором Александр III призывал "к искоренению гнусной крамолы"¹, ознаменовало поворот во внутренней политике, повлекший за собой отставку ряда министров, считавшихся "либеральными", в том числе министра внутренних дел графа М. Т. Лорис-Меликова. На следующий день царь писал обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву о том, что у него возникла "мысль назначить на место Лориса - графа Игнатьева, человека, на которого я могу вполне надеяться"². И 4 мая Игнатьев был назначен министром.

Еще 12 марта он писал, что "в Петербурге существует могущественная польско-жидовская группа, в руках которой находятся банки, адвокатура, значительная часть печати и другие общественные дела... Эта группа соприкасается с расхищением казны и крамолой... Всякий честный голос русской жизни заглушается польско-жидовскими криками, твердящими о том, что русские требования следует отвергнуть как отсталые и непросвещенные"³.

Получив приглашение на пост министра, еще до назначения Игнатьев составил проект циркуляра с программой правительственной политики, который 3 мая послал Победоносцеву. К нему Игнатьев испытывал пиетет, между ними шла оживленная переписка. Игнатьев часто советовался с Победоносцевым⁴. Вероятно, тот одобрил документ, и 6 мая циркуляр был опубликован. В нем в качестве главной задачи министр ставил "искоренение крамолы", то есть борьбу с революционным движением и с либерализмом вообще. В это время в черте оседлости проходила волна антиеврейских погромов. В циркуляре дана им такая оценка: "Движение против евреев, проявившееся в последние дни на юге, представило печальный пример того, как люди... поддаваясь внушениям злонамеренных лиц... действуют, сами того не понимая, согласно замыслам крамольников. Подобные нарушения порядка не только должны быть строго преследуемы, но и заботливо предупреждены, ибо первый долг правительства охранять безопасность населения от всякого насилия и дикого самоуправства"⁵. С. М. Дубнов считал, что в циркуляре намеками высказано опасение: погромы вызваны агитаторами-социалистами, рассчитывавшими направить народное возмущение сначала против евреев-торговцев, а потом против русских имущих классов⁶.

Миндлин Александр Борисович - историк.

стр. 114

Характерно фарисейское употребление чиновниками всех рангов, в том числе в официальных документах, термина "беспорядки" (иногда - "столкновения между коренным населением и евреями") вместо термина "погромы", указывающего на кровавый характер событий. Власти старались преуменьшить значимость подобных явлений для страны, особенно для евреев.

В связи с погромами неформальный лидер российских евреев барон Г. О. Гинцбург собрал нескольких состоятельных соплеменников; они решили испросить аудиенцию у царя, чтобы информировать его о страданиях, переносимых евреями, а также просить императора даровать евреям гражданские права и отменить ограничения. По-видимому, Игнатьев выхлопотал разрешение на прием депутации Александром III, состоявшийся 11 мая 1881 г. в Гатчинском дворце. Возглавил депутацию Гинцбург; в нее вошли банкир А. И. Зак, известные адвокаты Э. М. Банк и А. Я. Пассовер, ученый-гебраист, член Русского географического общества М. Г. Берлин.

Гинцбург выразил "беспредельную благодарность за меры, принятые к ограждению еврейского населения в настоящее тяжелое время... еще одно царское слово - и смута исчезнет". Царь ответил, что он смотрит на всех верноподданных без различия вероисповедания и племени, а затем заявил: "В преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом; это дело рук анархистов". Потом Александр III поручил депутатам успокоить единоверцев.

Высказывание царя было опубликовано в газетах. Но муссировались слухи и о другой части ответа, а именно, что источник вражды к евреям кроется в их экономическом "господстве" и "эксплуатации" ими коренного населения. На робкие возражения депутатов, пытавшихся обрисовать бедственное положение евреев, император указал изложить эти соображения в особой записке, которую и составил одесский публицист М. Г. Моргулис. Записку представили Игнатьеву, но, как отметил Дубнов, тот не передал ее царю. Впоследствии записка под названием "Отчет по еврейскому вопросу, поданный министру внутренних дел", была разрешена к публикации цензурой 10 августа 1881 г. и напечатана, но неизвестно, получила ли она распространение⁷.

Возвращаясь к мнению о том, что погромы были якобы организованы революционерами, которое разделял и Александр III, следует отметить, что позднее, в докладе министра о деятельности МВД, представленном императору 15 марта 1882 г., Игнатьев утверждал: "Подробные исследования народной расправы... доказали... беспорядки эти не имели никакой связи с социалистическим движением"⁸.

Начавшиеся в апреле 1881 г. и продолжавшиеся в июле погромы привели было правительство в некоторую растерянность. Признав вначале виновниками погромов "крамольников" или анархистов, оно затем все же решило для оправдания эксцессов, позорящих страну, свалить всю вину на самих евреев. Игнатьев придумал теорию "эксплуатации коренного населения" евреями. Теория состояла из двух совершенно несогласованных между собой частей. В первой части утверждалось, что евреи, как по преимуществу торговый класс (это, конечно, абсолютно не соответствовало действительности, большинство евреев влачило нищенское существование. - А. М.), занимаются непроизводительным трудом и эксплуатируют христианское население, особенно крестьян. Во второй части говорилось, что евреи, захватив торговлю и промышленность, конкурируют с горожанами-христианами, которые потому и расправляются с конкурентами; здесь уже признавалось существенное участие евреев в ремесленном и промышленном производстве. Игнатьева не смущала примитивность подобной теории. Главное - доказать, что погромы являлись "народным самосудом"⁹.

На погромы евреи ответили, в частности, эмиграцией, принявшей широкие масштабы. Движение за выезд из страны подрывало престиж российских властей за рубежом, напоминая там о "русском варварстве". Поэтому правительство конфиденциально обратилось к Гинцбургу с просьбой максимально использовать свое влияние для прекращения еврейской эмиграции, взамен чего обещало улучшить положение евреев.

стр. 115

После погрома в Киеве 26 - 27 апреля 1881 г. царь командировал туда генерала графа П. И. Кутайсова для расследования причин "беспорядков". В отчете Игнатьеву, составленном в июле, Кутайсов повторил общепринятое обвинение евреев в захвате "в свои руки" всей торговли и промышленности. Однако он все же видел причину погромов в бездействии полиции и войск, которые могли бы прекращать "буйства черни" уже при их возникновении. Кутайсов писал: "Погромщики были в странном убеждении, если начальство не останавливает нападения на евреев, следовательно, они... разрешены самим царем, а это разрешение народ объяснял тем, что евреи - непосредственные виновники события 1 марта, что они убили царя"¹⁰.

В отчете Кутайсова Игнатьев принял во внимание только обвинение евреев в захвате торговли и промышленности, что подкрепляло упомянутую теорию эксплуатации. Ее министр и развернул во всеподданнейшем докладе Александру III 21 августа 1881 года. Игнатьев доказывал ошибочность политики прежнего правительства, которое при Александре II "в последние 20 лет... старалось способствовать слиянию евреев с остальным населением и почти уравняло их в правах с коренным населением". (Здесь Игнатьев явно гиперболизировал - до уравнения в правах было чрезвычайно далеко. - А. М.) Недавние погромы, по его мнению, доказали, что "вредное влияние" евреев нельзя устранить либеральными способами. Главная причина погромов заключалась в экономических обстоятельствах. "Евреи за последние 20 лет захватили не только торговлю и промыслы, но приобрели куплей и арендованием значительную поземельную собственность, они... направили усилия не к увеличению производительных сил, а к эксплуатации коренных жителей, преимущественно беднейших классов, чем и вызвали протест, высказавшийся... в насилиях. Подавив энергично беспорядки и самоуправство для ограждения евреев от насилия, правительство признает справедливым и неотложным принять не менее энергичные меры к устранению нынешних ненормальных условий, существующих между коренными жителями и евреями, для ограждения населения от вредной деятельности евреев, которая... вызвала волнение"¹¹.

И в этом случае Игнатьев явно передергивал - ни о каком энергичном подавлении погромщиков не могло быть и речи, что подтверждал отчет Кутайсова и множество печатных и устных свидетельств жертв погромов и даже официальных лиц.

Министр своим докладом убедил царя, что погромы были только "народным самосудом" над евреями и что правительство должно заменить этот самосуд законным судом, то есть принять карательные меры не против погромщиков, а против тех, кого громили.

На следующий же день, 22 августа, как следствие доклада, было подписано высочайшее повеление, в котором говорилось о "ненормальном отношении между коренным населением некоторых губерний и евреями" и предписывалось учредить (по инициативе министра) в Харьковской и 15 губерниях черты оседлости (кроме Царства Польского) губернские комиссии по еврейскому вопросу во главе с губернаторами из представителей всех сословий и обществ, в том числе еврейских, с целью высказать мнения о путях решения еврейского вопроса. Комиссиям на работу отводился двухмесячный срок; результаты должны были быть представлены в МВД.

25 августа в разъяснение Игнатьев издал циркуляр губернаторам; в нем воспроизводился всеподданнейший доклад от 21 августа и поручалось комиссиям выяснить следующие вопросы: какие стороны экономической деятельности евреев вредно влияют на христиан; какие трудности встречаются на практике при использовании законов о евреях применительно к покупке и арендованию земель, торговле крепкими напитками и ростовщичеству; как необходимо изменить существующие законы для устранения их обхода евреями; какие административные и законодательные меры следует принять, чтобы нейтрализовать вредное влияние евреев. Таким образом, то, что еще нужно было доказать, предполагалось уже доказанным и поручалось только подо-

стр. 116

гнать факты под заключение готового обвинительного акта. Образованная в 1883 г. Высшая комиссия для пересмотра действующих о евреях в империи законов и составления предложений о необходимых в них изменениях подчеркнула, что губернские комиссии заранее были нацелены на признание еврейского "зла"¹².

31 августа 1881 г. Гинцбург созвал конференцию представителей еврейских общин, по два делегата от общины. Председателем конференции был сам Гинцбург. По его предложению эмиграционная программа не рассматривалась, чтобы "не возбуждать неприязнь правительства". Была принята петиция к правительству с просьбой о предоставлении евреям гражданских прав; в этом делегаты видели способ предупреждения новых погромов. Но были и критики, требовавшие от еврейских лидеров большей активности, "нежели обивание порогов правительственных канцелярий". Конференция была прервана известием о начале работы губернских комиссий, от которых ожидались рекомендации, как противостоять "вредной" деятельности евреев. Таково оказалось "улучшение условий жизни евреев", обещанное Гинцбургу¹³. Все же после конференции делегаты представились Игнатьеву, уверявшему их в "благожелательности правительства".

Губернские комиссии функционировали в течение сентября и октября. В каждую из них допускались в качестве экспертов, без права голоса, по два представителя еврейского общества, игравших как бы роль подсудимых, когда им адресовались обвинения евреям во множестве грехов.

Заключения губернских комиссий и отзывы губернаторов были разноречивыми, но преобладала антиеврейская направленность. Например, при рассмотрении могилевской комиссией вопроса, в чем заключается экономический вред от евреев, один из ее членов предложил прежде решить, существует ли вообще такой вред. Губернатор тотчас же прекратил обсуждение, ссылаясь на то, что вопрос стоит иначе: МВД признает подобный вред и только спрашивает, в чем он заключается.

Большинство комиссий рекомендовало выдворить евреев из сельской местности, запретить им винные промыслы и арендование земель и мельниц, закрыть еврейские школы, благотворительные и общественные организации. Все же пять комиссий высказали еретическую для того времени мысль о необходимости предоставить евреям право повсеместного жительства, с целью разредить слишком густое еврейское население в черте оседлости. Раздавались даже голоса о полной отмене ограничений¹⁴.

Игнатьев, при таких благоприятных для него условиях, не очень-то собирался считаться с мнениями комиссий. Хотя поставленные им вопросы касались только экономической деятельности евреев, он хотел решать еврейский вопрос коренным образом, в полном объеме. Это подтверждалось строчками доклада, в котором погромы, вызванные будто бы "вредом" евреев, противопоставлялись неправильным мерам правительства Александра II, давшим определенным слоям евреев ряд облегчений.

Не дожидаясь поступления материалов от всех комиссий, Игнатьев подал представление императору об учреждении при МВД Комитета о евреях, предназначенного для разработки более жесткого антиеврейского законодательства. 19 октября император учредил такой Комитет под председательством товарища министра внутренних дел сенатора Д. В. Готовцева. Одновременно была закрыта Комиссия по устройству быта евреев, действовавшая с 1872 г., как не соответствовавшая видам правительства, то есть непригодная для репрессивной политики Игнатьева, ибо ее большинство склонялось к смягчению ограничительных законов.

О составе Комитета существуют разноречивые мнения. Дубнов писал, что Комитет состоял из нескольких чиновников МВД во главе с Готовцевым. По мнению Ю. И. Гессена, членов Комитета, не считая председателя, было всего двое, один из них профессор полицейского права, впоследствии ректор Петербургского университета, И. Е. Андреевский. Готовцев приглашал в состав Комитета профессора В. И. Сергеевича, юриста, но он отказался. При-

стр. 117

влечение популярных профессоров обусловливалось желанием придать Комитету авторитет в обществе. На отдельные заседания приглашали также некоторых губернаторов из черты оседлости и других лиц. П. А. Зайончковский указывал, что в состав Комитета входили, кроме Готовцева и Андреевского, три министерских чиновника и шесть губернаторов¹⁵.

Первое заседание Комитета состоялось 2 декабря 1881 г., последнее - 2 февраля 1882 года. Уже на первом заседании, используя только негативные для евреев отзывы из числа полученных от комиссий, Готовцев (практически, Игнатьев) представил на рассмотрение Комитета следующие предложения: евреям запретить в сельской местности проживать, приобретать и арендовать недвижимость, торговать крепкими напитками и любыми товарами, кроме изделий собственного труда; запретить торговать в воскресные и праздничные для христиан дни; выселять евреев из сел и деревень по приговорам сельских сходов простым большинством голосов и из владельческих имений - по ходатайствам сельских обществ; запретить впредь до окончательного решения еврейского вопроса приписку к городским и сельским обществам внутренних губерний евреев-ремесленников, имеющих указанное право, если будет дознано полицией, что они не занимаются своим ремеслом, а добывают средства к жизни посторонними занятиями; предоставить местным властям право принимать меры против скупки евреями жизненно важных продуктов с целью их перепродажи по повышенным ценам на месте покупки; предоставить городским и сельским обществам во внутренних губерниях право выселять по приговорам большинством голосов ростовщиков-евреев; ограничить число учеников из евреев в низших и средних учебных заведениях в соответствии с процентным отношением числа евреев и численности коренного населения; упразднить Общество по распространению просвещения между евреями в России¹⁶. Комитет согласился с предложениями председателя.

Деятельность Комитета проходила на фоне продолжавшихся "беспорядков". Внутри Царства Польского существовало для евреев право повсеместного жительства. Несмотря на это в конце декабря 1881 г. в Варшаве произошли погромы, якобы подкреплявшие теорию о "вредности" евреев. Комитет хотел разрешить еврейский вопрос, исходя из старинного уклада русской жизни, когда евреи считались бесправными инородцами. По его мнению, предложенные меры не терпели отсрочки; особая скорость была нужна для мероприятий, относящихся к пребыванию евреев в сельской местности "в виду возможного повторения будущей весной противоеврейских беспорядков". Согласно этому Комитет наметил разделить перечисленные меры на основные и временные. Первые должны были оградить христиан от эксплуатации евреев, а их самих поставить в такое правовое положение, при котором они будут вынуждены стать полезными гражданами и не давать поводов к волнению и самосуду. Такие меры следовало проводить обычным законодательным порядком. Временные же меры предполагалось, для ускорения, принять в обход этого порядка и впоследствии включить в новое ограничительное законодательство.

В качестве таких временных мер Комитет решил немедленно воспретить евреям в сельской местности черты оседлости жить, строить для себя дома, владеть и пользоваться землей под видом покупки, аренды, принятия в залог, управления ею лично или по доверенности, а также торговать крепкими напитками.

Одобрив эти предложения, Игнатьев дополнил их следующими: отменить данное евреям-ремесленникам право повсеместного жительства, разрешив им во внутренних губерниях жить только в городских поселениях, и запретить им торговлю в воскресные дни и двунадесятые праздники. В таком виде министр 3 марта 1882 г. представил свой проект вместе с журналом Комитета Готовцева Комитету министров.

По-видимому, в марте Игнатьев также выпустил циркуляр губернаторам черты оседлости. Повторив утверждения более ранних документов о вреде, наносимом христианам евреями, он называл антиеврейские меры, рекомен-

стр. 118

дованные губернскими комиссиями, сообщал, какие меры разработаны Комитетом о евреях и внесены в Комитет министров, от которого ожидается заключение для представления на "Высочайшее благовоззрение". В то же время министр высказал убеждение, что губернаторы будут "действовать успокоительно на население, поддерживая доверие к попечению правительства о всех классах населения и стараясь своевременно предотвратить повторение прошлогодних столкновений христиан с евреями"¹⁷.

В середине января 1882 г. состоялась новая конференция представителей еврейских общин. Атмосфера на ней была не лучше, чем на предыдущей. После нескольких дней бесплодных дебатов конференция закрылась, не решив никаких вопросов, а лишь повторив прежнюю просьбу о даровании евреям равноправия, хотя ее тщетность была очевидна: уже распространялись слухи о готовившемся в ведомстве внутренних дел ряде новых ограничительных мер.

По неустановленной пока причине правительство коренным образом изменило свою позицию в вопросе эмиграции евреев. Во время конференции Игнатьев заявил Исааку Оршанскому, брату известного еврейского историка и публициста Ильи Оршанского: "Западная граница для евреев открыта. Евреи уже широко воспользовались этим правом, и переселение их не было ничем стеснено. Но при всяком выселении из России евреям следует помнить, что возвращение в Россию допускаемо не будет. Что касается вопроса о переселении евреев внутрь империи, то... сохраняя нерушимой черту оседлости, я уже предложил Еврейскому Комитету (Готовцева. - А. М.) указать на те местности малонаселенные и нуждающиеся в колонизации, в коих можно допустить водворение еврейского элемента без вреда для коренного населения... Лишь в крайнем случае правительство допустит группы евреев колонизировать необитаемые степи Средней Азии или тундры Сибири". Говоря о Средней Азии, Игнатьев имел в виду Ахалтекинские степи, завоеванные недавно генералом М. Д. Скобелевым. Как ни странно, Исаак Оршанский особенно ухватился за игнатьевский план и даже выработал "переселенческий устав". Благожелательно отнесся к переселенческому проекту железнодорожный магнат, банкир С. С. Поляков, принятый министром тогда же.

С присущим ему цинизмом Игнатьев заявил одному еврейскому деятелю, что, когда евреи поднимут в культурном отношении далекую окраину, их можно будет передвинуть на другие вновь завоеванные земли. "Ну, а как евреям надоест роль вечного жида?" - спросил собеседник. "Евреи от нас не уйдут, - отвечал министр. - Вот и выселившиеся в Палестину и Америку распевают, как говорят, "Вниз по матушке, по Волге". В Палестине евреи нам сослужат еще большую службу... Они явятся там нашим форпостом и помогут нам добыть ключи от гроба Господня"¹⁸.

Игнатьев внимательно следил за работой еврейской конференции. Среди делегатов распространились слухи о том, что министр ожидал предложения - за крупную сумму направить еврейский вопрос в более благоприятное русло. По свидетельству Г. Б. Слиозберга, Гинцбург рассказал ему, что в период конференции Игнатьев при встрече с ним вдруг спросил: "Верно ли, что вашему банкирскому дому переведена для передачи мне сумма в два миллиона рублей?" Гинцбург был ошеломлен и ответил отрицательно. В ближайшие дни представление Комитета о евреях было передано в Комитет министров.

В губерниях черты оседлости Игнатьев владел крупными имениями. Слиозберг утверждал, что видел контракты о сдаче имений в аренду евреям, заключенные им через своего управляющего в Киевской губернии; контракты "датировались едва ли не накануне утверждения Временных правил"¹⁹.

22 марта 1882 г. Гинцбург подал императору всеподданнейшую записку, где писал о бедственном положении евреев и молил "о милосердии и спасении", просил не допускать репрессий против них. С горечью говорил Гинцбург о погромах 1881 года, о том, что они "не всегда были подавлены с достаточной быстротой и энергией... Гражданское положение евреев заставляет смотреть на них как на отверженных".

стр. 119

К посланию Гинцбурга Игнатьев написал резкие критические замечания в обычном для него духе. Министр, в частности, самих евреев обвинил в создавшемся для них бедственном положении: это они возбудили "своими незаконными действиями и экономическим гнетом христиан общую ненависть населения. Правительство и без какого-либо ходатайства принимает меры к поддержанию общественного спокойствия". И далее: "Нападения на евреев не могут быть приписаны их несколько ограниченному (! - А. М.) правовому положению в государстве, - народ законов не знает вовсе, а потому и бить евреев по этой причине не мог. Но он знает отношение еврея к нему самому... Народ потому нападает, что считает их (евреев. - А. М.) привилегированными, ввиду... кажущегося особого покровительства властей евреям". Заключил Игнатьев следующим: "Известные ограничения прав необходимы для успокоения населения, так как невозможно допустить, чтобы меньшая часть населения ограждалась от большинства вооруженной силой... Оставление евреям их настоящих прав, как ходатайствует Гинцбург, несовместимо с успокоением населения, предоставление им равных прав невозможно из-за злоупотребления евреями своими правами".

В апреле Игнатьев направил царю доклад, где опровергал все аргументы Гинцбурга, например, так: "Взрывы дикого народного чувства, как в 1881 году, объясняются тем, что крестьяне видят нарушение евреями закона, проходящее для них безнаказанно... Стремления евреев доказывают необходимость возможно скорее избавить коренное население от еврейского гнета"²⁰.

Примерно то же Игнатьев изложил в речи перед депутацией еврейской общественности (в нее вошли Гинцбург, Поляков, общественный деятель А. М. Варшавский и др.) Депутация вновь просила об отмене ограничительных законов. Министр говорил: "Ваше положение не утешительно, но от вас во многом зависит его исправить... Вы навлекли на себя такую ненависть, что вынужден напрягать все силы, чтобы охранять вас... Скорбя о происшедших беспорядках и делая все для их предотвращения, предупреждаю, что не буду действовать односторонне... во многих случаях беспорядки вызваны самими евреями... Пока вы сохраните... стремление все забрать в свои руки, нарушая законы страны... вам нечего рассчитывать... на расширение прав или места оседлости"²¹.

В конце марта 1882 г. в г. Балте Одесской губернии разразился один из наиболее кровавых за 1881 - 1882 гг. погромов. Под острым впечатлением от него с 8 по 27 апреля заседала конференция представителей еврейских обществ в количестве 25 человек. Ее созвал Гинцбург с разрешения Игнатьева. Среди делегатов были, в частности, киевский окулист М. Е. Мандельштам, Поляков, публицист профессор Н. И. Бакст. Здесь вновь прозвучал тезис о переселении евреев в Среднюю Азию, выдвинутый ранее министром. Против высказался Мандельштам, расценивший подобное предложение как новое издевательство над евреями. Даже принципиальный противник эмиграции Бакст считал такое переселение по существу "ссылкой в отдаленные места" и официальным признанием евреев преступниками. Проект "ссылки" был отвергнут.

Конференция решила направить депутацию Александру III для подачи всеподданнейшего прошения. Его текст составили Бакст и Моргулис. Император принял депутацию в составе Гинцбурга, Зака и Пассовера, вручившую прошение. Александр III реагировал как всегда: он заботится обо всех подданных без различия. И так же обычно обвинял евреев, в частности, в том, что в провинции они занимаются слишком много шинкарством, а это вызывает неудовольствие населения. Зак в форме, которая вряд ли соответствовала разговору с императором, заявил: "Умирающий с голоду хватается за всякое занятие"²². "Ответом" на прошение были вышедшие вскоре Временные правила о евреях.

При передаче своего законопроекта в Комитет министров Игнатьев встретил сопротивление его председателя графа М. Х. Рейтерна. Желая ускорить прохождение проекта, министр внутренних дел пытался убедить Рей-

стр. 120

терна в том, что предлагаемые меры по существу не новые. А не реализованы они до настоящего времени потому, что правительство не прилагало требуемых усилий. Значит нет необходимости знакомить с ними министров финансов и юстиции до рассмотрения законопроекта в Комитете министров. Кроме того, Игнатьев утверждал, что речь идет только о временном приостановлении существующих законов, а не об их отмене. Скорее всего, Игнатьев опасался противодействия министров. И не зря.

Рейтерн направил копии проекта ряду министров; трое из них дали замечания. Министр государственных имуществ М. Н. Островский, не питавший симпатии к евреям (впрочем, вряд ли были администраторы, питавшие такую симпатию), высказал сомнение, могут ли временные правила, существенно ограничивающие права евреев, быть утверждены вне обычного законодательного порядка, то есть минуя Государственный совет, после рассмотрения в Комитете министров. Островский считал, что если меры, предлагаемые правилами, будут приняты, то исполнять их следует "с наименьшими насилиями, с возможным спокойствием и с возможным ограничением страданий десятков тысяч душ, хотя бы и евреев". Но предлагаемые правила не сходятся с существующими обстоятельствами: значительная часть евреев, живущих в деревнях, бедствует и не может выселиться за неимением средств.

С более резкой критикой выступил министр финансов Н. Х. Бунге. Он писал: "Предлагаемые меры не могут не возбуждать, при самом правильном исполнении их, существенных возражений, особенно при условии, что они предлагаются к осуществлению немедленно и не как органический закон, а в виде временных правил, которые должны применяться к сотням тысяч людей", связанных с интересами христианского населения вследствие торговых отношений. "Правительство уже неоднократно пыталось применять по отношению к евреям крутые меры, - напоминал Бунге, - но отказывалось от них в связи с экономической нецелесообразностью... Возвращение в города евреев, проживающих в селениях, может поставить в затруднительное положение не только переселенцев, но и жителей городов и местное начальство, так как оно должно будет озаботиться приютом их". Бунге тоже настаивал на перенесении дела в Государственный совет, для решения в законодательном порядке.

Министр юстиции Д. Н. Набоков поддержал Бунге. Он считал, что "издание, хотя бы лишь в виде временной меры, приведенных правил, являющихся существенным изменением действующих узаконений, до крайности затруднило бы имеющуюся в виду дальнейшую разработку вопросов устройства быта евреев"²³.

Между тем правительство все же принимало кое-какие меры для защиты евреев от погромов. Например, 7 апреля 1882 г. царь подписал закон "О безотлагательном производстве дел о беспорядках, сопровождаемых насилиями против еврейского населения", по которому все дела подобного рода как в мировых, так и в судах общей юрисдикции должны были рассматриваться вне установленной очереди²⁴.

В конце апреля Комитет министров обсуждал проект Готовцева-Игнатьева. Бунге и Набоков осуждали репрессивные меры, но отклонили проект по формальному признаку: правила, задуманные как временные, в корне изменяют действующие законы, поэтому они должны пройти через Государственный совет. Бунге вообще доказывал, что предлагаемые меры будут иметь гибельное значение. Противником выступил государственный контролер Д. М. Сольский. Рейтерн, указывая на недопустимость бездействия властей во время погромов, заявил: "Нужно защищать всякого от всяких незаконных посягательств. Сегодня травят и грабят евреев. Завтра перейдут к так называемым кулакам... потом может очередь дойти до купцов и помещиков. Одним словом, при подобном бездействии властей возможно ожидать в недалеком будущем развития самого ужасного социализма". Бывший министр народного просвещения А. В. Головин писал бывшему военному министру Д. А. Милютину, что все члены Комитета министров выступили против игнатьевских предложений²⁵.

стр. 121

Отстаивая свою позицию, Игнатьев на заседании Комитета министров заявил: так как экономический гнет евреев менее чувствителен в городах, то надо именно там и сосредоточить евреев. Это даст возможность оградить евреев от насилия, при необходимости, вооруженной силой, ибо "полагаться на защиту евреев, разбросанных по селениям, не представляется возможным". Выселить евреев, значит, было бы в их же собственных интересах! Но тут же Игнатьев проговорился: "Наибольшее число еврейских беспорядков происходило в городах и местечках".

Первое его предложение сразу провалилось. Что касается других предложений, то под влиянием высказываний членов Комитета министров Игнатьев был вынужден отказаться от ряда из них, но все же утверждал, что, по сообщениям губернаторов черты оседлости, отсрочка в принятии мер против евреев грозит новыми погромами.

Комитет министров принял решение, состоящее из двух частей. В первой говорилось о недопустимости антиеврейских беспорядков. "Правительство должно твердо заявить - всякое насилие над личностью евреев и их имуществом, находящихся под охраной общих для всего населения законов, составляет прямое посягательство на установленный законом порядок... правительство не остановится перед мерами самой крайней строгости для подавления беспорядков против евреев... местные власти... будут, в случае непринятия мер, привлекаемы к строжайшей ответственности".

Вторая часть решения намечала меры, которые должны оградить "интересы местного населения". Комитет министров, зная наклонности императора, пошел на компромисс: вместо запрещения проживать в сельской местности и приобретать там недвижимость, евреям впредь не разрешалось вновь водворяться там и вступать во владение имуществом. Тем самым устранялась угроза массового выселения. Запрет на торговлю евреев крепкими напитками был исключен. Кроме того, евреям запретили торговлю в воскресные дни и двунадесятые христианские праздники. В таком виде Временные правила о евреях были 3 мая 1882 г. - без обсуждения в Государственном совете - утверждены царем²⁶.

Комитет оказался в оппозиции Игнатьеву, так как полагал, что нельзя проводить такую массовую экспроприацию личных и имущественных прав евреев вне законодательного порядка. В то же время Комитет считал необходимым применять строгие меры против евреев, чтобы крестьяне не думали, "что царская воля в деле избавления их от еврейской эксплуатации не приводится в исполнение".

В результате проект Готовцева-Игнатьева не был реализован. Александр III, несмотря на свою ненависть к евреям, тоже не поддержал своего министра. Здесь сыграла роль не забота о евреях, а боязнь любых массовых выступлений, в том числе возникших на реакционно-шовинистической основе, какими были погромы. Готовцев ушел в отставку, а его Комитет был упразднен.

10 мая губернаторы получили указ, в котором предупреждались об ответственности за непринятие мер для устранения поводов к антиеврейским беспорядкам и для ликвидации беспорядков в самом начале.

Временные правила вызвали большие материальные убытки и нравственные страдания евреев, особенно потому, что административная практика применения придала им крайне суровый характер. Но в целом игнатьевская эпопея закончилась для евреев не слишком болезненно. Гессен полагал, что если бы подобный законопроект возник в середине или в конце 1880-х годов, во время наступившей реакции, скорее всего он был бы принят в жестком варианте²⁷.

В законе о Временных правилах говорилось, что они приняты "в виде временной меры и до общего пересмотра в установленном порядке законов о евреях". По этому поводу уместно вспомнить позднейшее высказывание СЮ. Витте: "Все наиболее существенные законы, ограничивающие права евреев, пошли в последние десятилетия не в законодательном порядке, а

стр. 122

через Комитет министров, как законы временные... Всегда употреблялась одна фарисейская формула: впредь до пересмотра всех законов о евреях"²⁸. Деятельность Игнатьева на посту министра, разумеется, не ограничивалась областью еврейского вопроса. Он проводил мероприятия экономического и политического характера. Его карьера завершилась попыткой созвать земский собор. Сначала император соглашался с этой идеей, затем колебался, а после того, как занял отрицательную позицию Победоносцев и с резкой статьей выступил М. Н. Катков в своей газете "Московские новости" (12 мая), Александр III отказался от созыва собора, дав понять Игнатьеву, что тот должен оставить свой пост. 30 мая 1882 г. Игнатьев был уволен²⁹.

Примечания

1. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е (ПСЗ-3). Т. 1, ст. 118.

2. Письма К. П. Победоносцева к графу Н. П. Игнатьеву. - Былое, 1924, N 27 - 28, с. 50.

3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 730, оп. 1, д. 1437, л. 3.

4. Письма К. П. Победоносцева, с. 50.

5. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1443, л. 10; Правительственный вестник, 6.V.1881.

6. ДУБНОВ С. М. Новейшая история еврейского народа. Т. З. Берлин. 1923, с. 110.

7. ДУБНОВ С. М. Ук. соч., с. 111; DUBNOW S. M. History of the Jews in Russia and Poland. Vol. 2. Philadelphia. 1918, p. 261 - 262; КЛИЕР Дж. Д. Круг Гинцбургов и политика штадланута в императорской России. - Вестник Еврейского университета в Москве, 1995, N 3 (10), с. 46.

8. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1452, л. 30об. -31.

9. ДУБНОВ С. М. Ук. соч., с. 115 - 116.

10. Записка графа П. И. Кутайсова министру внутренних дел графу Н. П. Игнатьеву - Рождение нации. М. 1996, с. 399 - 404.

11. ГЕССЕН Ю. И. Граф Н. П. Игнатьев и Временные правила о евреях 3 мая 1882 года. - Право, 27.VII.1908, стб. 1632.

12. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 2об.; Общая записка Высшей комиссии для пересмотра действующих о евреях в империи законов. СПб. 1889, с. 251; Правительственный вестник, 2.IX.1881.

13. КЛИЕР Дж. Д. Ук. соч., с. 47 - 48.

14. ДУБНОВ С. М. Ук. соч., с. 119 - 120; Труды губернских комиссий по еврейскому вопросу. В 2-х ч. СПб. 1884.

15. ДУБНОВ С. М. Ук. соч., с. 121; ГЕССЕН Ю. И. Ук. соч., стб. 1634; ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 1; ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870 - 1880-х годов. М. 1964, с. 413 - 414.

16. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 11 - 11об.; ГЕССЕН Ю. И. Ук. соч., стб. 1634 - 1635.

17. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 3, 25об.; Рождение нации. М. 1996, с. 406 - 407 (циркуляр Игнатьева губернаторам).

18. ROGGER H. Jewish Policies and Right-Wing politics in Imperial Russia. Lnd. 1986, p. 178; КАУФМАН А. Е. За много лет. - Еврейская старина, 1913, N 3, с. 341.

19. СЛИОЗБЕРГ Г. Б. Дела минувших дней. Т. 1. Париж. 1933, с. 254.

20. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1622, л. 1 - 4; На штык можно опереться, на него нельзя сесть - Источник, 1993, N 3, с. 56 - 61.

21. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1627, л. 1 - 4.

22. СЛИОЗБЕРГ Г. Б. Барон Г. О. Гинцбург. Париж. 1933, с. 74.

23. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 40об., 42 - 42об.; ГЕССЕН Ю. И. Ук. соч. - Право, 3.VIII.1908, стб. 1678 - 1681.

24. ПСЗ-3. Т. 2, ст. 788.

25. Дневник Е. А. Перетца (1880 - 1883 гг.). М. -Л. 1927, с. 133; Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Фонд Д. А. Милютина, папка 61, д. 35, письмо от 30 апреля 1882 года.

26. ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 1618, л. 32; ПСЗ-3. Т. 2, ст. 834.

27. ГЕССЕН Ю. И. Ук. соч., стб. 1685.

28. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2. Таллин-М. 1994, с. 199.

29. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Ук. соч., с. 449 - 472.