Одним из признаков исторической социальной общности является особая система ценностей, разделяемая большинством ее представителей и оказывающая непосредственное воздействие на их повседневное поведение. Менталитет класса представляет собой совокупность существенных, неупорядоченных, неосознанных, устойчивых и повторяющихся социально-психологических элементов обыденного сознания, стихийно формирующихся под воздействием конкретно-исторических условий проживания. Рассматривая основополагающие нравственные категории и связанные с ними стереотипы поведения, характеризующие класс английских горожан в XIV-XV вв., мы исходим из концепции категорий культуры¹, оцениваем менталитет класса как своего рода систему, включающую этические, религиозные, социально-экономические и политические ценности.

Прежде всего это этические ценности, накладывающие отпечаток на всю ментальную систему. Постараемся выделить то, что считалось нормой поведения, а что отклонением от нее в городской социальной среде. Одно из центральных мест среди этических ценностей средневековых горожан занимала категория добродетели. Ряд гильдий придавали "доброй славе и доброму имени" своих членов такое же значение, как и их мастерству². Не менее важное значение сохранение доброго имени, репутации, чести и честности имело в купеческой среде, о чем, например, свидетельствуют постоянные ссылки на них в переписке членов лондонской фамилии торговцев шерстью Сели во второй половине XV века³. Таким образом общие ценности, связанные с репутацией, разделялись различными слоями городского класса, обладая не только моральным, но и юридическим содержанием.

Сохранившиеся источники позволяют проанализировать саму категорию "доброго поведения". Прежде всего оно подразумевало следование определенным манерам и было результатом целенаправленной деятельности. Достоинство человека подчеркивала манера его поведения и даже сам внешний облик. Средневековые горожане безошибочно могли определить, какое место в социальной иерархии занимает человек. Причем следование социальной регламентации было очень строгим и нередко вызывало осуждение у моралистов⁴. В этой связи нельзя не вспомнить лондонского мэра Мэтью Филиппа. В 1464 г. он был приглашен на званый обед, но, придя туда, обна-

Праздников Андрей Геннадьевич - кандидат исторических наук, доцент Вятской государственной сельскохозяйственной академии.

стр. 114

ружил, что на главном месте сидит лорд-казначей королевства граф Вустер. "И потому что главное место не хранили для него, тогда как там не было короля и не было никого его крови, он отбыл прочь..." и, очевидно для того, чтобы уязвить своих обидчиков, устроил в своем доме пир, по размаху не уступавший оставленному им⁵. Обстоятельства инцидента поясняют слова хрониста Уильяма Грегори: "в Лондоне он [лорд-мэр. - А. П.] следует за королем во всем"⁶. Этот факт является красноречивым свидетельством граничившего с гордыней чувства собственного достоинства и гордости столичных жителей. В повседневной практике достоинство и весомость должно было оттенить обращение "сэр" или даже "почтенный сэр", постоянно встречающееся в обращениях горожан друг к другу⁷, хотя его подобало употреблять лишь применительно к рыцарю или священнослужителю. То есть достойные и уважительные манеры должны были подтверждать хорошую репутацию, столь важную в городской среде.

Приверженность горожан XIV-XV вв. ценностям респектабельности была вызвана тенденциями как общеевропейского, так и собственно английского исторического развития. Во-первых, новой, заслуживающей уважения манеры поведения требовало превращение к концу классического Средневековья купца из странника-авантюриста в руководителя разветвленной торговой сети, ставшее результатом развития городской экономики⁸. Во-вторых, к ней горожан приучили особенности их профессиональных занятий. Хорошая репутация давала возможность получать большие прибыли, доверие экономило время и деньги, так как позволяло отказаться от обременительных и недешевых оформлений сделок. Так, в письме от 27 сентября 1476 г. Джордж Сели сообщает Ричарду-младшему: "Брат, наш отец теперь направился в Кале. Благодаря его почтенности и нашей репутации все дела вокруг него ведутся честно и чисто"⁹. В-третьих, распространению идеала достойного поведения в среде английских горожан способствовал рост самосознания и уважения к ним со стороны общества. В-четвертых, то, что большинство английских городов располагалось на землях могущественнейшего сеньора - короля - сделало практически бесполезными попытки прибегать к грубой силе для достижения своих целей, а потому горожане привыкли использовать более гибкие и умеренные способы поведения. Эта привычка получила распространение и в повседневной жизни.

В реальности идеалу "доброго поведения" угрожало немало опасностей. В статьях гильдейских ордонансов встречается осуждение оскорблений в адрес руководителей этих корпораций¹⁰. Обвинение во лжи считалось одним из наиболее тяжелых, так как оно наносило прямой ущерб "доброму имени". В Йорке в 1416 г. зеландец Джон Кук обвинялся в оскорблении Джона Белла, которого он назвал "лживым и вероломным"¹¹. Такая формулировка юридического документа была своеобразным шаблоном, обозначающим оскорбление словом. Мы не можем точно узнать, в каких выражениях это оскорбление прозвучало. Однако выбор самого штампа достаточно показателен. Он говорит о том, что одной из самых оберегаемых ценностей было доброе имя человека, его репутация.

Респектабельность и репутация человека, по мнению средневековых людей, в значительной степени определялись его происхождением и социальным статусом. В 1454 г. мэр Ридинга Уильям Рид ответил на обвинения двух горожан предоставлением письменных доказательств того, что он был "свободнорожденный и доброго характера"¹². Очевидно, клевета заключалась не только в нелестной характеристике личных качеств человека, но и в указании на его крепостное происхождение. Это говорит о том, что личная свобода была одной из важнейших ценностей горожан и напрямую связывалась с его характером и поведением. Не случайно в ордонансах одного лондонского братства рядом стояли следующие требования, предъявляемые к новым членам: то, что они "будут доброй свободы, условий и рождения, и будут любить Бога и Святую Церковь, и своих соседей, как требует Святая Церковь"¹³. Требования социального и морального порядка поставлены рядом и увязаны друг с другом.

стр. 115

Выход эмоций мог находить в городской среде и более тяжкие последствия. Ордонансы Йоркской компании купцов-авантюристов 1495 г. предусматривали штрафы как за оскорбления, так и за побои в зале гильдии¹⁴. Драки вполне могли иметь трагический исход, так как наличие оружия в среде горожан в XIV-XV вв. было обычным явлением. Об уровне агрессивности городской среды говорит тот факт, что в Оксфорде в конце XIII - начале XIV в. в различных происшествиях, закончившихся смертельными исходами, было использовано такое оружие как ножи, кинжалы, дубины, топоры (обычные и боевые), кривые сабли, мечи, луки со стрелами¹⁵. Городские власти не переставали предпринимать попыток обуздать эту жестокость и принимали постановления. Тем не менее, данные меры, видимо, имели лишь ограниченный эффект, потому что волна насилия в городах не ослабевала. На улицах случались массовые драки. Лондонские хроники сообщают о столкновениях горожан с сыновьями короля в 11-й год правления Генриха IV (1409 - 1410 гг.) и с людьми двора в 19-й год правления Генриха VI (1440 - 1441 гг.), мерсеров с ломбардцами в 34-й год последнего из указанных правлений (1455 - 1456 гг.). Исход некоторых перебранок иногда оставлял после себя кровавый след, как при столкновении лондонцев с людьми двора, когда "стрелками из лука, как в земле войны, с обеих сторон много людей было ранено и убито"¹⁶.

Ущерб городскому идеалу добропорядочности наряду с грубостью нравов наносила их распущенность. Поведение некоторых городских обитателей было очень далеко от идеалов католического благочестия и целомудрия. В "Кентерберийских рассказах" в 17 из 45 структурных единиц произведения встречается не менее 30 отрывков, содержащих скабрезные шутки, интерес к непристойным интимным темам и рассказы о супружеских изменах, причем некоторые главы, как, например, "Рассказ Мельника" или "Пролог Батской горожанки", полностью построены на подобного рода сюжетах. Это означает популярность таких тем даже в той интеллигентной среде, к которой принадлежал сам Чосер и на которую были рассчитаны его произведения. Публичных домов в крупных городах было очень много, причем, например, в Лондоне их владельцами были не только богатые, уважаемые и влиятельные граждане, такие как рыботорговец, мэр и рыцарь Уильям Уолворт, но даже церковные прелаты и учреждения. Наивысшей степени разврат достиг в период Черной Смерти - эпидемии чумы в середине XIV в., когда пронизанное духом фатализма население жило под лозунгом "живи сегодня, потому что завтра можешь умереть"¹⁷.

Как же соотносились эти реалии городской жизни с идеалами умеренности и респектабельности? Образцы такого поведения не были нормой в среде городского класса, в большинстве источников отсутствие у людей самодисциплины вызывало самую негативную реакцию. Контроль за поведением своих членов был одной из главных функций английских гильдий, поэтому во всех ордонансах имеются статьи, предусматривающие наказание за нарушение принятых норм. Однако лишь в отдельных случаях неблаговидные поступки были зафиксированы в гильдейских отчетах. Кроме того, в XIV-XV вв. существовали собственные представления о респектабельности. Именно внутри городских стен в то время вырабатывались новые образцы поведения, потому что в целом для средневековой цивилизации нормой была крайность, а в среде бюргеров наметился отход от нее. Им претил как разгул низов, так и роскошь знати. Поэтому, например, если в целом для английского средневекового общества XIV-XV вв. были характерны в основном убийства, грабежи и другие тяжкие преступления, то в среде горожан получили распространение более легкие формы коммерческих правонарушений⁸. Именно так, в борьбе противоположностей, рождался новый вариант сдержанного поведения и более уважительного отношения к ближнему, характерный для постепенно надвигающейся эпохи индивидуализма.

Противоречивость ментального уклада накладывала свой отпечаток и на категорию религиозных представлений жителей английских городов. Рели-

стр. 116

гия и церковь были важнейшими компонентами жизни всякого средневекового человека, сопровождая его с первых шагов жизни до конца дней, оказывая влияние на все стороны его бытия. Многие купеческие и ремесленные объединения имели форму религиозных братств и выполняли различные связанные с этим функции. Они имели своих святых покровителей, часто тех, церковь которых являлась приходской в их квартале. Уставы многих гильдий требуют от своих членов регулярного посещения обычных и праздничных служб, а также присутствия на отпевании умерших членов. Наказания за нарушение этих правил также иногда носили достаточно своеобразный характер. Например, в ряде лондонских гильдий XIV в. провинившиеся члены должны были выплачивать штрафы не деньгами, а определенным количеством воска. Он шел на изготовление свечей, так как среди иных правил этих гильдий мы видим ответственность за поддержание постоянного огня в алтарях их приходских церквей. Даже само обращение к членам этих гильдий - "братья" и "сестры" - имеет совершенно ясно выраженный евангельский оттенок. Во многих городах в праздник Тела Христова (или в другие праздники) городские корпорации принимали участие в организации мистерий. Каждая гильдия готовила представление по одному или нескольким из библейских сюжетов. В среде горожан не менее, а возможно, даже более, чем среди других социальных групп, была распространена традиция паломничеств. В группе паломников из "Кентреберийских рассказов", состоящей из 32 человек, сословие дворян было представлено двумя, крестьянство - пятью, духовенство - 12, а горожане - 13 персонажами. Причем паломничества совершались не только к родным английским, но и заморским святыням. В 1354 г. мэр Линна Уильям де Битеринг просил городское сообщество освободить его от занимаемой должности на следующий год, сообщив, что собирается совершить паломничество к Сант-Яго-де-Компостелла. А уроженка того же города мистически настроенная Марджери Кемп в 1413 - 1415 гг. посетила святыни Рима и Святой Земли. Религиозность горожан находит самое непосредственное выражение в их завещаниях. Для них была характерна определенная однотипность, в том числе то, что огромное внимание уделялось вопросам благочестия и благотворительности, что должно было обеспечить спасение души после смерти. Религия могла проникать даже в те сферы, которые, казалось бы, наименее всего должны быть с ней связаны. Так в "Советах" 12, 24 и 48, которые существовали во многих английских городах, можно видеть прямую аналогию с 12 апостолами (или их удвоенным или дважды удвоенным числом)¹⁹.

Однако любопытным следствием такого сближения сакральной сферы с повседневной жизнью стало своеобразное "одомашнивание" религии, то есть смешение сугубо духовного и грешного мирского поведения. Проявлений этого мы тоже встречаем немало. Например, во время нахождения в церкви на службе или в паломничестве к святым местам люди могли вести себя далеко не в соответствии со строгими нормами католической этики, следование которым, кажется, в наибольшей степени соответствовало бы данному моменту. Городские ремесленники из "Кентерберийских рассказов", с одной стороны, едут поклониться мощам св. Фомы Бекета "в одежде пышной цехового братства", что свидетельствует о торжественности ситуации, "молясь все время Богу", и, с другой стороны, слушают порой непристойные и скабрезные истории своих попутчиков, а их повар вообще сильно напивается. Причем действия этих людей не идут ни в какое сравнение с тем, что могли себе позволить другие представители той же социальной среды. Постановление столичных властей в 1411 г. гласило: "Никакой человек, никакой ребенок, какого бы положения и состояния он ни был, не будет безрассудно бороться или совершать схватку ни в святилище, ни в пределах собора св. Павла...".

Однако некоторые горожане вообще не считали для себя необходимым посещать даже обязательные службы. Известный блюститель нравов лондонский епископ Брэйброк 28 июня 1391 г. с возмущением сообщал столичным ректорам, священникам и викариям: "Мы недавно услышали от очень многих честных мужчин, что некоторые из ваших прихожан в нашей юрисдик-

стр. 117

ции этого города, и особенно парикмахеры и писцы, предпринимали очень небольшое усилие и предпринимают небольшое усилие [теперь], чтобы соблюдать воскресенья и основные праздники, согласно законно установленным и принятым святым обязанностям в праздники и упомянутые дни, но они продолжают заниматься их ремеслом и держать открытыми магазины в упомянутые дни также, как в другие дни, которые не являются выходными, взимая платы за их ремесло и службу к большой опасности их собственных душ, как злой пример другим ремеслам упомянутого города, и в открытом презрении к живительной матери-церкви". Несмотря на все угрозы и увещевания епископа ситуация продолжала оставаться прежней. В феврале 1395 г. старшины гильдии писцов констатировали это. Пять мастеров гильдии покаялись в своих прегрешениях, еще один, Роберт Хантингдон, упорствовал и не желал подчиниться гильдейским властям. Последним пришлось прибегнуть к помощи мэра Лондона и злостный нарушитель угодил в тюрьму. Однако такая ситуация характерна не только для столицы. 10 сентября 1451 г. в Хенли (Уорикшир) городские власти приняли постановление штрафовать тех, кто играет в шары или в кости во время церковного богослужения. Полученные деньги должны были идти на поддержание огня в церкви Св. Марии. Далеко не все горожане строго соблюдали выплату религиозной десятины, о чем вспоминали порой с приближением смерти и указывали в своих завещаниях денежные суммы, которые должны были использоваться для покрытия этих долгов²⁰. То есть в определенной степени тесная связь религии с повседневной жизнью привела со временем к падению нравов в обществе, так как люди просто привыкли не видеть четкой грани между достойным и недостойным, нравственным и аморальным.

Попытки искоренить вульгарную религиозность неоднократно предпринимались представителями интеллектуальной элиты. Причем на острие их критики порой оказывались даже самые безобидные отголоски такой кощунственной веры, не говоря уже о более серьезных ее проявлениях. Например, в 1426 г. минорит Уильям Мелтон в неоднократно произносившейся проповеди предложил жителям Йорка проводить популярные в этом городе театрализованные мистерии не в один день с процессией в честь праздника Тела Христова. Такое сочетание, по его мнению, мешало истинному благочестию, потому что некоторые горожане и приезжие люди сопровождали просмотр представления "пированьем, пьянством, кутежом, пением песен и другим неподходящим поведением". Городской совет пошел навстречу этому призыву. Также по инициативе Мелтона в Йорке была запрещена торговля, начиная с вечера субботы до утра понедельника. Исключение было сделано только для содержателей таверн, поваров и, на период Великого поста, для рыбаков²¹. Это означает, что критика не была беспочвенной и подобные обличительные выступления могли иметь успех.

Горожане были трудящимся населением и поэтому, естественно, одной из важнейших социально-экономических и этических категорией для них был труд. Для бюргеров было особенно важно подчеркнуть, что их деятельность является столь же угодной Богу, как и занятия любой другой социальной группы. Это находит, например, выражение в том, что в гильдейских ордонансах статьи о религиозном благочестии бок о бок соседствуют с нормами, регламентирующими труд ремесленников и торговцев. Письма Сели содержат постоянные просьбы к Всевышнему с тем, чтобы он помог им в их заботах. Однако в общественном мнении труд горожан нередко рассматривался как пронизанный мошенничеством и не заслуживающий доброго отношения. Поэтому горожанам приходилось постоянно доказывать социальному окружению свое достоинство. Главным средством для этого была высокая степень мастерства и даже искусства, а поэтому их важнейшей ценностью становится профессионализм, на пути к которому был длительный срок ученичества, в большинстве гильдий Англии, составлявший семь лет²².

Продолжительное обучение ремеслу было вызвано в первую очередь способом поддержания высокого уровня квалификации и профессионализма

стр. 118

в своей среде. Именно поэтому составители ордонансов со второй половины XIV в. были столь обеспокоены проникновением в ремесла большого количества людей, вообще не прошедших обучения или не обладающих должным уровнем овладения трудовыми навыками²³. Именно цель поддержания высокого профессионального уровня преследовали и регламентационные статьи ордонансов. Гильдейские ордонансы в значительной степени представляют собой перечень всевозможных нарушений обычаев городской трудовой этики и налагаемых за них санкций. Среди них группы нарушений правил регламентации производства, торговли, найма и правил внутренней организации управления гильдией. Некоторые из запретов являются типичными и перекочевывают из одного документа в другой на протяжении двух столетий, другие не обладают таким постоянством. Содержание ордонансов и его изменения отражали особенности социально-экономических представлений английских горожан в течение двух веков.

Среди правил, регламентирующих процесс производства, одними из самых многочисленных были требования к качеству товаров. Сюда можно отнести и запреты нарушать установленные стандарты, и наказания за прямую порчу материалов, но самым распространенным случаем было использование некачественного сырья. В сборниках бристольских документов наиболее подробно освещена история гильдии ткачей. Из восьми ее ордонансов штраф за использование некачественных материалов предусматривают пять (1346, 1355, 1360 - 1364, 1419 и 1490 гг.), причем среди постановлений 1346 г. этому посвящено три статьи, а в 1419 г. - четыре. Подобную озабоченность проявляют два из пяти ордонансов гильдии красильщиков (1346 и 1360 гг.), две статьи в ордонансах бондарей 1439 г., ордонансы изготовителей изделий из новых кож 1408 г., дубильщиков 1415 г., оловянщиков 1457 г., изготовителей луков 1479 года. С течением времени данная тема не утрачивала свою актуальность. Наказание за подмену кожи в изделиях предусматривает постановление лондонских изготовителей изделий из новых кож 1375 года. Городские власти Ковентри в 1421 г. установили наказание за изготовление и продажу некачественных продуктов. За выпечку хлеба, меньше установленного веса, подмешивание в муку отрубей и остатков солода наказание предусматривало штраф (за первые два случая нарушений), выставление к позорному столбу (за третий случай) и лишение гражданских свобод на год и день (за четвертый случай). Упоминалась продажа рыбы и мяса "с душком" и покупка поварами уже мертвой рыбы для изготовления блюд²⁴. Это лишь некоторые из многих примеров.

Не вполне увязывается с распространенным образом средневекового мастера и его отношение к своему труду. Именно в Средние века труд для человека играл нечто большее, чем просто способ для обеспечения определенного уровня материального благосостояния. Он был источником морального удовлетворения, способом подтверждения своего права на членство в цехе, утверждения личного и общественного положения²⁵. Однако в таком случае почему же некоторые бюргеры подвергают опасности эти столь важные для любого средневекового человека ценности? Очевидно ответ можно найти в определенных модификациях представлений горожан о своем труде и своем месте в обществе в XIV-XV веках. В средневековом обществе рождались и начинали вызревать социально-экономические предпосылки для перехода к новой цивилизационной модели. Они не могли не сопровождаться пересмотром личностью своего места в мире и своих взаимоотношений с официальной идеологией. В XII-XIII вв. жизненные потребности привели к началу реабилитации труда, он был признан теологами угодным Богу занятием. Возникшие элементы капиталистического хозяйства предоставляют возможность получать все возрастающие прибыли, что наталкивается на ментальный барьер отрицательного отношения к чрезмерному богатству. В общественном сознании это противоречие будет преодолено с началом эпохи Реформации, но в повседневной жизни, которая всегда сильно отличается от мысленного идеала, это коллизия разрешалась достаточно просто. Дух наживы быстро находил короткий путь к сердцу труженика, который, воодушев-

стр. 119

ленный своими успехами, порой не брезговал и умышленным допущением брака в работе, если тот способствовал сокращению издержек производства. Это, разумеется, осуждалось общественным мнением, что и выразилось в соответствующих статьях ордонансов.

Однако сохранение указаний на подобного рода нарушения на протяжении всего рассматриваемого периода свидетельствует об обострении проблемы и невозможности решить ее простым уточнением и ужесточением карательных санкций (в ордонансах бристольских ткачей, например, вместо неопределенной формулировки 1346 г. о штрафе за изготовление сукна из плохих нитей "по усмотрению и согласию мэра и других добрых людей города" в 1360 - 1364 гг. за тот же самый проступок строго установлено взимать полмарки). Горожане стали иначе относиться к перспективе быстрого обогащения, с чем невозможно было бороться никакими, даже самыми драконовскими методами, потому что это - одно из проявлений возрастающего индивидуализма. "Капитализм пробуждает "чувство личности" и создает значительные возможности для ее развития"²⁶, в том числе и в сфере экономического сознания. А препятствующие этому установки на корпоративизм и эгалитаризм, присущие, как неотъемлемые черты, культуре Средневековья, постепенно начинают преодолеваться. Реакция гильдейских ордонансов Бристоля в этом плане весьма показательна и симптоматична.

Итак, ордонансы различных гильдий крупных английских городов свидетельствуют о том, что уже в XIV в., но особенно на протяжении XV в., увеличиваются масштабы сопротивления их регламентационным правилам. Регламентация была основным фактом экономической политики средневекового цеха, объективной основой возникновения которого являлось противоречие между товарной формой производства с одной стороны и натуральнохозяйственной средой существования цеха с другой. Она стала способом максимального использования возможностей узкого местного рынка, так как "борьба за отдаленные рынки выходила за пределы экономических возможностей ремесленной мастерской". Поэтому можно сделать вывод, что причиной усиления указанной тенденции стало начало формирования национального рынка, а также распространение раннекапиталистических форм организации производства. Для большинства современников данные причинно-следственные связи не могли быть очевидны, но многие из них, в том числе и представители интеллектуальной элиты (Д. Чосер, У. Ленгленд, Д. Гауэр, Д. Уиклиф, Д. Болл и др.)²⁷, отмечали распространение духа алчности и стремления к наживе в английском обществе. Их проявлениями внутри городских стен были озабочены составители гильдейских ордонансов.

Принадлежность к корпорации была единственным способом существования средневекового человека и одной из наиболее характерных особенностей его мышления. Именно поэтому гильдия возникала не только и не столько как экономическая организация, но также и как социальная общность, принадлежность к которой помогала человеку утвердиться в окружающем мире. Соблюдение правил регламентации, таким образом, было одним из способов доказать эту принадлежность. Поэтому нарушение данных правил - это не только реакция на возможность обогащения в новых благоприятных условиях, но и очень яркое свидетельство распространения в среде жителей крупных городов черт индивидуализма.

Рассматривая политические черты менталитета горожан, нужно учитывать, что каждый крупный город Англии был как бы маленькой олигархической республикой, обладающей самоуправлением, которое было сильно ограничено центральной монархической властью. В силу этого условия Англия избежала длящейся десятилетиями борьбы между городским патрициатом и ремесленниками, характерной для стран континентальной Европы. Среди факторов олигархизации английских городов иногда отмечаются причины социально-психологического характера: глубоко скрытое преклонение горожан перед богатством, готовность воспринимать себя в качестве подчиненных лиц и политическая апатия²⁸.

стр. 120

Источники уделяют внимание тем качествам, которыми должен обладать хороший правитель города. В "Liber Custumamm", лондонском сборнике обычаев компилятивного характера, составленном около 1320 г., были скопированы извлечения из политического трактата итальянского публициста XIII в. Брунетто Латини "Большое Сокровище". Хотя автор описывал известный ему опыт итальянских коммун, его взгляды во многом совпадали с представлениями столичного горожанина, включившего отрывки текста в книгу лондонских обычаев. К тому же они были несколько переработаны и адаптированы в соответствии с английскими реалиями. Учитывая, что многие города консультировались с лондонскими властями по вопросам политического устройства, трудно предположить, что советы Латини не были им знакомы. Прежде всего в тексте названы три основы городского правления, которыми являются правосудие, уважение и взаимная любовь мэра к горожанам и горожан к мэру. При выборе последнего внимание должно уделяться следующим качествам: возраст (мэр не должен быть молодым), благородство, способности, справедливость, ум, проницательность, величие сердца, отсутствие отрицательных черт характера (жадности, расточительности, вспыльчивости и т.д.), ораторские способности, богатство и великодушие (но лучше бедный и добрый, чем богатый и злой), отсутствие других должностей - и самое главное - вера в Бога и людей. Однако к этим достаточно банальным требованиям, которые можно встретить во все времена у многих народов, добавляются и чисто средневековые представления об идеальном правителе. В "Liber Albus" находим следующий отрывок: "Никто не должен быть принят как олдермен, если он имеет физические уродства, не благоразумен и не рассудителен в его взглядах, не зажиточен, не нравственен, не заслуживает доверия и не свободен - то есть является низкорожденным или рабского происхождения. Это позволит избежать любого позора или скандала, потому что в случае, если его смогут упрекнуть из-за его родословной, это отразиться позором на других олдерменах и городе в целом"²⁹. Помимо обычных достоинств тут бросается в глаза внимание к происхождению человека и к его не только внутреннему, но и внешнему облику. Известно, что в Средние века существовало отношение к физическому уродству как проявлению искривленности души.

Особенностью английского города была, как уже отмечалась, его зависимость от сильной власти централизованного государства, что также могло накладывать отпечаток на выбор муниципальной власти, по крайней мере в некоторых случаях. Так в 1482 - 1483 гг. в Йорке разгорелся спор между двумя претендентами на пост мэра. Было объявлено, что один из них, Томас Врэнгвиш, должен занимать пост, потому что он одобрен герцогом Ричардом Глостером. На это один бондарь ответил, что "мэр должен быть выбран народом, а не лордом". Другие подтвердили, что герцог не будет рассержен выбором того, кого одобрили общины³⁰. Таким образом, в крупном городе иногда было немаловажно, как к выбору горожан относится высокопоставленное лицо, что могло склонить чашу весов в пользу того или иного кандидата. Мы видим, что и в отношении к власти английские горожане мало отличались от других средневековых классов и разделяли с ними многие ментальные стереотипы.

В период расцвета средневековых городов проблема патриотизма стояла очень остро для многих европейских стран. Ко второй половине XIV в. в Англии значительно ощутимее стало проявляться чувство национальной идентичности. В XV в. на это повлияла война с Францией и, по мнению некоторых историков, упадок муниципальных учреждений. Тем не менее, на всем протяжении XV в. это качество еще не занимало в общественной психологии доминирующего положения, например, продолжала осознаваться четкая грань, разделяющая Север и Юг страны³¹.

Местный патриотизм находил выражение в параллелях, которые проводились между современными событиями и явлениями прошлого. Лондонцы сопоставляли современное им положение вещей с римской, а также раннесредневековой историей. В "Liber Albus" говорится о суде квартала: "То, что

стр. 121

мы называем "wardmoot", римляне назвали "плебисцитом", а раньше среди саксов называли "folkmoot""³².

Городской патриотизм в немалой степени основывался на осознании горожанами своего участия в событиях общегосударственного масштаба. В рассматриваемый период Англия практически постоянно была вовлечена в войны со своими соседями, и это наложило отпечаток на сознание горожан. Особенно важной была Столетняя война 1337 - 1453 гг. с Францией. В течение длительного времени от военных успехов на континенте зависело внутреннее благополучие королевства, чем можно объяснить повышенный интерес авторов городских хроник к этим событиям. Они иногда детально описывают отправку отрядов из английских портов, их перемещения во Франции, ход военных действий, потери сторон, захват городов и замков. В одной из лондонских хроник 1415 г. перечислены 89 имен представителей французской знати, павших в битве при Азенкуре, а хронист Уильям Грегори, видимо, имея доступ к государственным архивам, включает в свою хронику договоры о сдаче Фалеза в 1417 г., Руана в 1419 г., Мо в 1422 г., Понт-Мёлена в 1423 г. и договоров 1420 г. в Труа и 1423 г. в Амьене. Лондон тоже внес свою лепту в эту войну. Уильям Грегори пишет, что в 14-й год правления Генриха VI (1435 - 1436 гг.) мэр столицы с согласия гильдий послал в Кале солдат. Автор "Краткой Хроники Лондона" более точен: "Лондон послал 500 солдат охранять Кале. И еще Лондон дал на войну 1000 ф." При сообщении о бениволенции 6-го года правления Генриха VII (1492 - 1493 гг.) специально подчеркивается, что она "пожалована королю для похода во Францию"³³. Не забывают горожане и о своем участии в борьбе с беспокойным северным соседом, шотландцами.

Черты политического сознания горожан английских городов XIV-XV вв. еще в значительной степени несли на себе отпечаток особенностей представлений средневекового человека. Самой же характерной их стороной, возможно, была двойственность в оценке действительности. На английской почве лишь зарождалось новое отношение к свободе, которое стало складываться в это время, например, в итальянских городах, где свободу понимали как "совокупность гарантий против любой формы тиранического режима". Напротив, если согласиться с Ж. Ле Гоффом в том, что в Средние века "свободный человек - это тот, у кого есть могущественный покровитель"³⁴, то мы обязаны будем признать, что английские горожане должны были чувствовать себя максимально свободными: у них был самый влиятельный из всех возможных покровителей - король. Тем не менее, несмотря на всю средневековую сущность, менталитету горожан стали присущи и некоторые новые черты, а ряд пришедших из далекого прошлого стереотипов постепенно начал отодвигаться на задний план. Одной из таких новых черт была высокая степень реализма в оценке политических событий. Горожане очень реалистично воспринимают расстановку сил в королевстве, и именно поэтому, а не только из-за традиционных представлений о сакральном характере, так активно поддерживают монархическую власть. Сильная центральная власть вызывала уважение, способствовала формированию идей государственного патриотизма и не оставляла у горожан иллюзий относительно возможностей оказывать на нее силовое воздействие. Однако осознавая слабую результативность такого воздействия, горожане не менее реалистично оценивали те возможности, особенно финансовые, которые были в их распоряжении. В результате этого у английских горожан вырабатывается модель "конституционного" поведения и использования законных средств при отстаивании своих интересов в сфере политики.

Все эти качества - собственное достоинство, стремление к самодисциплине и самоконтролю, рационализм, сдержанная умеренность, целесообразность, - хотя, возможно, в какой-то степени и априорно присущие торгово-ремесленным слоям средневекового социума, рельефно выраженными стали именно в рассматриваемые столетия, накладывая отпечаток на такие компоненты существующей ментальной системы, как образцы между- и внутригруппового общения, отношения полов, религиозность и многие другие,

стр. 122

что и явилось одним из признаков оформления новой социальной структуры - класса горожан.

Процесс классообразования протекал в ходе формирования новых социально значимых этических ценностей. На формирование менталитета нового класса оказывали влияние основные особенности исторического развития английского общества в классическое Средневековье: ранняя централизация и установление сильной королевской власти, начало складывания национального рынка, появление ранекапиталистических форм организации производства и высокая социальная мобильность. Наряду с ними менталитет нового класса станет фактором становления новой цивилизационной модели, укрепления капитализма и абсолютизма. В наиболее политически развитых городах Европы - Венеции, Флоренции и главных центрах Ганзы - такой менталитет не сложился, они оставались еще в полной мере феодальными и поэтому с переходом к Новому времени утратили былую роль мировых центров из-за слишком сильных сепаратистских настроений. Точно так же и во Франции наибольшие перспективы были связаны с теми городами, которые, как Париж, в предыдущие времена не пользовались всей полнотой коммунальных свобод, то есть находились в положении, подобном положению большинства городов Англии. Именно менталитету класс английских горожан, а значит и все английское общество, в значительной степени обязано большими успехами, которые ждали его в будущем.

Примечания

1. ГУРЕВИЧ А. Я. Категории средневековой культуры, М. 1984.

2. A Book of London English, 1384 - 1425. Oxford. 1931, p. 43.

3. Купцы-складчики Кале: Деловая переписка семейной компании Сели (XV в.). Саратов. 1998, с. 23, 30, 65 - 67, 87, 105, 106, 116, 127.

4. ЧОСЕР Д. Кентерберийские рассказы. М. 1996, с. 672 (Рассказ священника).

5. A Chronicle of London from 1089 to 1483. Lnd. 1827, p. 142.

6. Gregory's Chronicle. - The Historical Collections of a Citizen of London in the Fifteenth Century. Lnd. 1876, p. 222.

7. Купцы-складчики Кале, с. 23 - 26, 30 - 32 и т.д.; The Little Red Book of Bristol. Vol. 2. Bristol, Lnd. 1900, p. 135, 148, 152, 167, 181; The Great Red Book of Bristol. Vol. 4. Bristol. 1933, p. 147; The York Mercers and Merchant Adventures, 1356 - 1917. Durham, Lnd. 1918, p. 88 - 89.

8. ГУРЕВИЧ А. Я. Средневековый купец. Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 2. М. 1999, с. 63 - 64.

9. Купцы-складчики Кале, с. 23.

10. Great Red Book, p. 151, 161; Little Red Book, p. 162.

11. York Memorandum Book. P. 2. Durham, Lnd. 1915, p. 60.

12. Reading Records. Vol. 1. Lnd. 1892, p. 42.

13. Book of London English, p. 45.

14. The York Mercers and Merchant Adventures, p. 92.

15. Oxford City Documents, Financial and Judicial, 1268 - 1665. Oxford. 1891, p. 151 - 166.

16. A Chronicle of London, p. 93; Vitellius A XVI. - Chronicles of London. Oxford. 1905, p. 154, 139; A Short English Chronicle. - Three Fifteenth century Chronicles. Lnd. 1880, p. 70.

17. BURFORD E. T. Bawds and Lodgings. A history of the London Bankside Brothels, Lnd. 1976, p. 71, 72 - 73, 75, 76, 78, 79, 100, 112.

18. McREE B. R. Religious Gilds and Regulation of Behavior in Late Medieval Towns. - People, Polities and Community in the Later Middle Ages. Gloucester (Eng.); N. Y. 1987, p. 115 - 116; BELLAMY J. Crime and Public Order in England in the Later Middle Ages. Lnd., Toronto. 1973, p. 35.

19. Book of London English, p. 41 - 47, 53 - 60; The Red Register of King's Lynn. Vol. 2. King's Lynn. 1922, p. 175 - 176. THRUPP S. The Merchant Class of Medieval London (1300 - 1500). Chicago. 1948, p. 176 - 179; TAIT J. The Medieval English Borough: Studies on its Origins and Constitutional History. Manchester. 1936, p. 337.

20. ЧОСЕР Д. Ук. соч., с. 24, 627 - 630; Book of London English, p. 93; Scriveners' Company Common Paper 1357 - 1628. Lnd. 1968, p. 4 - 5, 65 - 66; Henley Borough Records (1395 - 1543). Oxford. 1960, p. 56; The Red Register of King's Lynn. Vol. 1. King's Lynn. 1919, p. 140.

21. York Memorandum Book, p. 156 - 158.

стр. 123

22. Купцы-складчики Кале, с. 28, 36; Little Red Book, p. 47 - 49, 138, 142, 154, 163; Great Red Book, p. 151.

23. Little Red Book, p. 76, 141, 123, 159.

24. Ibid., p. 2 - 3, 5, 40 - 41, 108, 114, 120, 123, 124, 159 - 160, 164 - 165, 185; Great Red Book, p. 152; Memorials of London Life in the XIIIth, XIVth, and XVth Centuries. Lnd. 1868, p. 391 - 392; The Coventry Leet Book. Vol. 1. Lnd. 1907, p. 23 - 33.

25. ГУРЕВИЧ А. Я. Категории, с. 278.

26. Little Red Book, p. 2 - 3, 41; СТАМ С. М. Диалектика общности и личности в средние века. - Вопросы истории, 1993, N 3, с. 47.

27. ПОЛЯНСКИЙ Ф. Я. Очерки социально-экономической политики цехов в городах Западной Европы XIII-XV вв. М. 1952, с. 46; САПРЫКИН Ю. М. От Чосера до Шекспира: этические и политические идеи в Англии. М. 1985, с. 10 - 11.

28. ДЖИВИЛЕГОВ А. К. Средневековые города в Западной Европе. М. 2002, с. 172; McKISACK M.

Fourteenth Century. 1307 - 1399. Oxford. 1959, p. 383.

29. Munimenta Gildhallae Londoniensis. Vol. 2. Lnd. 1860, p. 16 - 25; Vol. 2, p. 33.

30. A History of the County of Yorkshire: the City of York. Lnd. 1961, p. 80 - 84.

31. КЕННИНГЕМ У. Рост английской промышленности и торговли. Ранний период и средние века. М. 1904, с. 403; THOMSON A. F. J. The Transformation of Medieval England, 1370 - 1529. Lnd. 1983, p. 78.

32. Munimenta Gildhallae Londoniensis. Vol. 1, p. 36 - 38.

33. Cleopatra C IV. Chronicles of London. Oxford. 1905, p. 122; Gregory's Chronicle, p. 117 - 121, 122 - 127, 128 - 138, 143 - 148, 149 - 156, 178; Short English Chronicle, p. 62; Vitellius A XVI, p. 195.

34. КРАСНОВА И. А. Представления о свободе у флорентийских горожан. - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. М. 2000, с. 79; ЛЕ ГОФФ Ж. Цивилизация средневекового Запада. М. 1992, с. 262.