Ростов-на-Дону. Издательство ЮНЦ РАН. 2010. 351 с.

Последние 20 лет в изучении эпохи революции и гражданской войны под влиянием политической конъюнктуры "белая армия" затмила интерес к "красной". Рецензируемая монография отражает стремление исследователя создать целостную историю гражданской войны через осмысление всех ее составных частей. Эта задача предполагает обращение к базовым проблемам истории через личность конкретного человека, рядового участника великих событий.

Фактический материал книги взят практически из одного вида источников, это массовый автобиографический материал - документы комиссий помощи демобилизованным красноармейцам и бывшим красным партизанам (1920- 1935 гг.), использованы также фонды многочисленных местных комиссий по изучению истории революции и коммунистической партии (включающие автобиографии и воспоминания очевидцев и участников событий, личные фонды, материалы научных экспедиций, записывавших воспоминания, и другие материалы личного происхождения).

Такой малоизвестный фондообразователь, как комиссии по делам бывших партизан и красногвардейцев (так наз. партизанские комиссии) имели своего предшественника в дореволюционных аналогичных комиссиях; основной целью их было максимально смягчить процесс приспособления бывших солдат к мирным условиям. В 1920 - 1930-е годы подобные комиссии существовали едва ли не в каждом городском или сельском районе. Обращаясь к ним за помощью, бывшие члены полуформальных вооруженных частей составляли пространные автобиографические рассказы, повествуя о тех событиях, в которых им довелось участвовать. Уделено внимание в монографии и материалам комиссий "истпарта", обычно используемых исследователями. Обращаясь к такого рода источникам, историки чаще всего приходили к выводу об их слабой репрезентативности, о субъективности и идеологизированности, констатируя их "иллюстративную" ценность. Морозовой удалось раскрыть дополнительные возможности их применения при изучении не только "повседневности", но и значимых событий.

"Герои" книги показаны не только в условиях войны, но и в мирное время, когда поколение "героическое" превратилось в "потерянное поколение". Современной литературе, несмотря на Декларируемый антропологический "поворот", свойственно несколько изолированное изучение человека, он оказывается как бы извлечен из контекста своей собственной жизни. Человеческая "масса" привлекает внимание лишь как объект исторической реальности. В этой связи примечательно отношение автора рецензируемой монографии к источнику: никакой анонимности, каждый "герой" повествования назван полным именем, с указанием основных биографических сведений. Скрупулезный анализ текста направлен на выявление социально-психологической мотивации поведения в условиях гражданского противостояния.

Морозова ставит вопрос о признании универсальности субъективной природы источников, фиксирующих события прошлого. Мера личного влияния на содержание делопроизводственных и статистических документов, а тем более на периодическую печать не отличает их принципиально от документов личного происхождения. Поставив целью показать потенциал мемуарных текстов, автор рассматривает причины и обстоятельства искажений в описании и интерпретации событий видными участниками революции и гражданской войны, повлиявших на официальную историю. При этом автор избегает безапелляционного критиканства, которое встречается у современных историков, открывающих новые источники и применяющих новые методологические приемы без попыток оценить их действительные возможности. В рецензируемой монографии автор проявляет уважительное отношение к усилиям предшественников. Анализируя основные труды историков, Морозова акцентирует внимание на личности авторов - первых советских историков гражданской войны, которых современные исследователи нередко "отодвигают" на задний план, ограничиваясь дежурными фразами об их "вкладе" в развитие науки и перечислением ряда имен. Между тем первые историографы были нередко и непосредственными участниками событий, и их биографии во многом объясняют их научные интересы и особенности концепции.

Убедительные аргументы в пользу этой точки зрения содержит глава "Жизнь, революция и

карьера через призму биографических текстов". В ней представлен ряд реконструированных автором биографий людей так называемого "второго плана". Активные участники событий, они так и остались бы "людьми-функциями", известными только своей деятельностью в определенный период истории страны и собственной жизни. Морозова анализирует биографии этих людей, прослеживая, как происходило формирование их личности, включение в революцию. Внимание, проявленное автором к этим фигурам, обусловлено не только тем, что они так или иначе повлияли на изучаемые события, но и тем, что они нередко стояли у истоков региональной историографии гражданской войны, создав ставшие впоследствии хрестоматийными свидетельства, важные как источник. Подробности биографий этих людей позволяют понять мотивы, которыми они руководствовались, создавая будущие мифы. Добавим, что поднятые из архивных хранилищ и сделанные достоянием науки воспоминания ряда участников гражданской войны были в свое время забыты, поскольку их авторы, объявленные "врагами народа", были вычеркнуты со страниц истории, а их достижения приписаны другим.

Автор приходит к убеждению, что рядовым участникам революционных событий не было необходимости сознательно искажать макроисторический фон, создавая ложный "образ" гражданской войны в глазах соотечественников. Низкий уровень образования большинства авторов текстов, по мнению Морозовой, является даже достоинством этого вида источников, поскольку это подталкивало мемуаристов описывать события искренне, порой даже наивно. В подтверждение этой мысли приведены несколько ярких примеров (раздел так и назван: "Частное свидетельство как ключ к исторической достоверности", с. 198 - 218). Обосновывая свою позицию, Морозова отмечает, что "в условиях суровой и скудной жизни 1920-х годов написание автобиографии было редким поводом вспомнить, пожалуй, самые яркие страницы жизни, поэтому в текстах так много запоминающихся деталей. Свидетельства, рассыпанные мелкими вкраплениями по письмам и текстам воспоминаний ветеранов боев, дают достоверную картину происшедшего. Взаимно дополненные и взаимно подтверждающиеся, эти свидетельства выходят из среды, еще не знакомой с официальной концепцией гражданской войны. Образовательный уровень авторов писем не позволял им особо лукавить на бумаге, если только это не касалось самых насущных нужд. Свое прошлое они описывали так, как его запомнили и воспринимали, без конъюнктурных изменений последующего периода". Их сознание в неизменности сохранило оценки своего времени и событий (с. 198). В этой части книги внимание привлечено к освещению деятельности таких своеобразных персонажей как И. Л. Сорокин и И. А. Кочубей. Рассматриваемые автором источники придают историческим фигурам объемность, утрачиваемую ими на страницах научных трудов. Характерен в этом смысле также рассказ участника расстрела Киевского митрополита Владимира, добавляющий новые, не учтенные в других источниках штрихи к этому событию. Данный вид источников, как показал автор, передает подробности многочисленных "маленьких" революций и гражданских войн с их неповторимым колоритом, особым не только в географически удаленных местностях, но нередко и в соседних деревнях, что не отражается в документальных материалах и сохранилось только в человеческой памяти.

Значительное место в монографии уделено анализу фактического материала, позволяющего понять различные виды мотивации вступающих в ряды полуформальных вооруженных частей, роль командиров таких отрядов, личные особенности их поведения в отношениях с бойцами и вышестоящим командованием, а также при решении бытовых и повседневных задач, например, при обеспечении отряда вооружением и продовольствием. Представляют интерес размышления автора об обстоятельствах, вызывавших возникновение паники, о причинах "эпидемии жестокости"; о положении военнопленных гражданской войны и солдат-перебежчиков.

В результате изучения причин вступления добровольцев в Красную армию Морозова дает свой, и убедительный, ответ на вопрос, почему в условиях развала всех государственных институтов фасным удавалось собрать воинские подразделения, пусть и партизанского типа. Выделены такие причины, как личное тщеславие, а также осознание возможности выжить и обеспечить свою семью в условиях общей анархии только сплотившись в вооруженную группу. Земляческие группы создавались с целью обороны своего населенного пункта от реальных или мифических врагов; молодежные группы, существующие в любой культуре, в условиях "смуты" приобретали вид военизированных отрядов из

представителей этнических групп. Прослежены основные способы выдвижения командиров, их приемы командования отрядами в условиях отсутствия формальной дисциплины, когда все держалось на личном авторитете "вожака" и на объединяющих интересах.

Интересно рассматривается в книге такая фигура Красной армии, как политический комиссар. Опираясь на оригинальные источники, автор освобождает ныне одиозную фигуру "комиссара" как от героизации, свойственной советскому историческому мифотворчеству, так и от противоположных штампов, распространившихся в "ревизионистские" 90-е годы. В воспоминаниях участников гражданской войны, широко используемых в монографии, представлена иная картина, отраженная и в названии соответствующего раздела: "чужие среди своих".

На основе рассказов бойцов раскрыты индивидуальные черты красных командиров (Д. П. Жлоба, Х. -М. У. Дзарахохов, Б. М. Думенко, И. А. Кочубей, Ф. Г. Шпак), создававшие им авторитет, качества, составлявшие в совокупности образ идеального командира. В таком "полевом командире" ценились личная храбрость и боевое мастерство, смекалка и стойкость духа; уважение вызывало отличное знание какой-либо военной профессии. Подчиненным импонировал тип такого командира - "недисциплинированного героя", способного "творчески" относиться к приказам командования; при этом его строгость к подчиненным, которых он наказывал за неподчинение и трусость, считалась обоснованной. Важно было, чтобы командир был удачлив, но тому, кто уже много раз побеждал, могли простить поражение, приписав его злой внешней воле (с. 133 - 134). Со старых фото на читателя книги смотрят открытые и мужественные лица людей, бодрых духом и уверенных в правоте дела, за которое они боролись и вели на смерть своих бойцов.

На основе изучения целостного массива личных дел ветеранов, множества конкретных историй Морозова приходит к заключению, что фронтовикам первой мировой войны принадлежала ведущая роль на начальном этапе внутри-гражданского конфликта. Те из них, кто получил унтер-офицерские или низшие офицерские звания за участие в боях или на военных курсах, нередко оказывались во главе красногвардейских отрядов. По подсчету автора, 40 - 45% участников гражданской войны относились к поколению до 1895 г. рождения включительно, а следовательно, могли быть мобилизованы в царскую армию. Однако далеко не все из них действительно были призваны, имея освобождение в связи с занятостью на военных производствах, по болезни или как единственный сын у матери. В итоге массовый солдат периода гражданской войны - это тот, кто не участвовал в империалистической войне (с. 101). Такой неожиданный вывод меняет общепринятое представление о фронтовиках как главных инициаторах гражданского противостояния. Из исследования Морозовой явствует, что в этом отношении наблюдалось ярко выраженное "географическое" различие. Если на Юге фронтовики - это преимущественно пробольшевистская сила, то в Поволжье и на Урале в связи с сильным влиянием в их среде эсеров они тяготели к антибольшевистскому лагерю. Данные по северным губерниям показывают, что значительная часть фронтовиков отказывалась от мобилизаций в обе противоборствующие армии, ссылаясь на усталость от войны. В связи с союзнической интервенцией советская мобилизация здесь была объявлена уже в июле 1918 г., ответом на нее стали антибольшевистские "восстания мобилизованных", и значительная часть бывших фронтовиков стала "врагами советской власти".

Итак, на основе количественного анализа биографических сведений автор утверждает, что основная масса добровольцев в Красную армию не имела опыта участия в мировой войне. Вовлечение в борьбу молодежи, не участвовавшей в войне и не получившей традиционной социализации (воспитания) в период своего взросления, когда отцы и старшие братья находились на фронте, в значительной степени объяснялось стремлением "сбиться" в молодежные группировки: так они чувствовали себя сильнее и могли конкурировать с "бывалыми" земляками, которых отделяли от них не только физическое отсутствие в течение двух-трех лет, но и полученный в окопах огромный опыт и участие в революционных событиях на фронте.

Когда на Юге уже развернулась гражданская война, население Севера все еще полагало, что переживает разновидность междудеревенской вражды. Русские районы были охвачены идеологическим противостоянием, а горцы Северного Кавказа продолжали считать родственные узы более важными, чем принадлежность к какому-либо политическому лагерю (с. 149 - 158). На темпы вовлечения в боевые действия влияла степень насыщенности

региона оружием (с. 187 - 192). Социокультурная неоднородность территорий могла быть дополнительным фактором, провоцировавшим жестокость войны. Переброска войск и тасование частей, предложенные Л. Д. Троцким в качестве меры по искоренению наследия партизанского периода, также имели значение для формирования солдатского поведения колониального типа (с. 171 - 173).

Некоторое объяснение получает эскалация насилия в "партизанский" период гражданской войны, когда основные боевые действия происходили на родине комбатантов, и "неприятелем" нередко выступали хорошие знакомые и даже близкие родственники. Автор рассматривает давно отмеченное различие между накалом борьбы на Юге и на Севере. По мнению Морозовой, причина этого различия не сводилась к особенностям темперамента или "приза" для победителя (например, в северных губерниях земельный вопрос не был столь острым, как в центральных и южных районах, и к тому же практически был решен советскими декретами). Влияло еще и то, что казаки, большую часть жизни проводившие вдали от дома, утрачивали понятие о ценности семейных, родственных уз. Именно в этом, как считает автор, причина, почему в южных, казачьих территориях чаще были случаи, когда "брат шел на брата". В центральных районах сильна была неприязнь, вызванная имущественной дифференциацией, а в северных - территориальной изолированностью, что сплачивало участников борьбы на земляческих принципах, заставляло их ополчаться на жителей "чужих" волостей и уездов.

Память о славном прошлом контрастирует в мемуарных источниках с бедственным положением военных героев в мирное время. Эта сторона жизни обычно сглажена в более поздних воспоминаниях, но в источниках, использованных автором исследования, именно такое положение служило побудительным мотивом описанию своих заслуг. Это и дало историку возможность реализовать замысел, указанный в самом названии книги - "два акта драмы".

В главе о жизни демобилизованных красноармейцев и командиров Морозова на основании писем в "партизанские комиссии" иллюстрирует известные тезисы о массовом неприятии нэпа активными участниками гражданской войны, о неостывающей ненависти к буржуазным и мелкобуржуазным элементам и пр., что позволяет почувствовать живую пульсацию массовых настроений.

Сведения об условиях работы и быта ветеранов гражданской войны позволяют судить об идейно-политической и экономической позиции различных категорий корреспондентов комиссий. Оказалось, что нэп как таковой не был встречен враждебно ветеранами, включавшимися в хозяйственную деятельность. Недовольство вызывал не политический курс, а вялость экономической жизни, ограниченность рабочих мест, непрофессионализм и неповоротливость бюрократического аппарата (с. 239). Письма, поступавшие в "партизанские" комиссии, доказывают связь между бытовыми трудностями и поисками скрытых врагов, разоблачениями уцелевших белогвардейцев.

Такой источник, как воспоминания, по мнению Морозовой, отражает ограниченность понимания происходящего их авторами, фрагментарность личного восприятия; героизация и демонизация персонажей автобиографических повествований часто отражала роль этих людей в судьбе автора текста. Но все это - предсказуемые искажения, компенсировать которые позволяет внимательное чтение документа, с учетом черт личности автора и коллизий его судьбы. Авторы воспоминаний, которые послужили в данном случае основным источником, не ставили задачей свести счеты с историей, не имели повода пытаться представить свою роль в событиях как выдающуюся, и это обусловливало известную степень беспристрастности.

И еще одну важную сторону массовых автобиографических источников отмечает Морозова. Война, и мировая и гражданская (а впоследствии и сохранившаяся у фронтовиков способность быть "легкими на подъем", географическая мобильность), заставила людей много "путешествовать" по своей стране. Воспоминания, письма, другие личные документы передают те впечатления, которые произвела на этих людей разнообразная жизнь других мест, других групп населения, что позволяет рассматривать этот источник в какой-то степени и как этнографический.

Книга сочетает достоинства научности и занимательности изложения. Следует отдать должное автору как литератору: работая с массовым источником, который историками иногда недооценивался из-за "идеологизированности" и "малограмотности" мемуаристов, Морозова не только излагает извлеченную из текста информацию, но и умело приводит цитаты, позволяющие услышать действительно "живые голоса" прошлого. Автор сумел также избежать предвзя-

тости, влияния симпатии к какой-либо из сторон конфликта, что даже через 90 лет после событий гражданской войны остается редким явлением у историков.

Монография показывает, какие возможности может дать исследователю финансовая поддержка государства. Собрать воспоминания участников гражданской войны на Севере, Юге, в Центре и в Поволжье, казаков Дона, Кубани и Терека, а также горцев Северного Кавказа едва ли было бы возможно без содействия Российского гуманитарного научного фонда. В результате произведен удачный эксперимент по сравнению событий, происходивших в различных краях, позволяющий выделить общее и особенное, без "местечковой" абсолютизации локальных событий.