ПИСЬМА КН. ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА КРОПОТКИНА В. П. ЖУКУ

Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.

NEW ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ


ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему ПИСЬМА КН. ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА КРОПОТКИНА В. П. ЖУКУ. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2007-11-20
Источник: http://portalus.ru

(К ИСТОРИИ ПЕРЕВОДА КНИГИ П. А. КРОПОТКИНА "ИДЕАЛЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ")

Письма Петра Алексеевича Кропоткина В. П. Жуку (34 ед.) хранятся в фонде Василия Павловича Жука (ок. 1850-1930) в International Institute of Social History (IISH) (Международный институт социальной истории, Амстердам) (папка 2 и 3). В. П. Жук (наст. фамилия Маслов-Стокоз Василий Павлович, др. псевд. В. Батуринский, В. Баранов) в юности примкнул к народовольцам, с середины семидесятых годов жил в эмиграции в Великобритании, за границей в 70-х годах издавал журнал на украинском языке "Громада", в середине 1900-х - принимал участие в издании газеты "Прогресс". Из-за границы регулярно посылал корреспонденции в российские издания, иногда навещал Москву и Петербург. Публицистические статьи и заметки, а также переводы печатал в "Историческом вестнике", "Вестнике всемирной истории", "Новом слове", "Русской мысли", "Вестнике Европы", "Русском вестнике", "Русской школе", "Южном крае". В 1900-е годы он был достаточно известен как исследователь русской литературы. К числу наиболее популярных работ В. Батуринского относятся: "Западники 40-х годов" (Великая реформа. Т. III. М., 1911); "А. И. Герцен, его друзья и знакомые. Материалы для истории общественного движения в России" (Т. 1. СПб., 1904; часть работы напечатана во "Всемирном вестнике" - 1904. N 12); "К биографии Тургенева" (Минувшие годы. 1908. N 8); статья о Чехове, опубликованная в "Чеховском юбилейном сборнике" (М., 1910). Постоянно контактировал с анархистами, жившими за границей, в 1920 году публиковался в органе анархистов - газете "Голос труда", выходящей в Аргентине.

Переписка П. Кропоткина и В. Батуринского возникла в 1903 году в связи с необходимостью перевода на русский язык написанной Кропоткиным на английском "Истории русской литературы", которая была создана на основе лекций, прочитанных им в начале 1900-х в США и Канаде. Книга была издана под названием "Идеалы и действительность в русской литературе" в переводе В. Батуринского под редакцией автора (СПб., 1907). По окончании этого перевода Кропоткин попросил Василия Павловича о согласии на перевод своих книг "В русских и французских тюрьмах" (1906) и "Взаимная помощь как фактор эволюции" (1907), что и было осуществлено. Переписка носила в основном сугубо деловой характер, в личном плане ограничиваясь передачей поклонов жене и упоминаниями о нездоровье. По окончании этой работы переписка, по всей видимости, оборвалась. Письма Кропоткиным посылались из Англии, графство Кент, городок Бромли, его предместье Виола или непосредственно из самого города, а также из Франции, местечко Ротнеф, куда Кропоткин в августе 1906-го выезжал на отдых с семьей (в эмиграции Кропоткин находился с 1876-го по 1917 год).

Письма Кропоткина существенно дополняют его высказывания о литературе, нашедшие отражение в книге "Идеалы и действительность в русской литературе". Философско-эстетическая система П. А. Кропоткина представляет собой целостное, незаурядное явление, и его литературно-критические оценки также выглядят оригинальными и значительными. Его наследие в этой области невелико по объему и интересно во многом потому, что тесно связано с его этической системой, основные принципы которой раскрыты им в работах "Этика" (1922) и "Взаимопомощь среди животных и людей" (1904). Литературно- критические взгляды Кропоткина, изложенные в книге "Идеалы и действительность в русской литературе", получили некоторое развитие и дополнение в отдельных выступлениях на страницах периодических изданий, в частности в статье "Толстой" (Утро России. 1910. 21 ноября). И хотя он действительно избегал подробной характеристики современной ему литературы, считая, что это "потребовало бы детального рассмотрения (...) хаотических условий, в которых страна живет за последние тридцать лет", 1 тем не менее изучение философом процессов, происходящих в литературе рубежа веков, отличается и основательностью, и полнотой. Стоит напомнить, что его литературные оценки пользовались непререкаемым авторитетом, например в среде анархистов, о чем свидетельствует публикация его литературно-критических выступлений (в переводе с испанского!?) в органе анархистов, выходящем в Аргентине, уже после его смерти. В газете "Голос труда" был опубликован отрывок о Чехове из книги "Идеалы и действительность в русской литературе" (1928. 1 июля) и отрывок из лекции "Толстой" (1928. 1 окт.). Но они были значимы и для всей либерально-демократической критики начала XX века.

Известно, что в русском общественном сознании на рубеже веков соседствовало несколько этических систем. Это утилитаризм, руководствовавшийся пользой для большинства; универсализм, который более всего ценил искренность и чистоту намерений человека; концепция справедливого распределения всех благ и желание личной свободы как необходимого условия развития личности. Каждое из этих направлений существовало во множестве модификаций, но Кропоткин не укладывается ни в одну


--------------------------------------------------------------------------------

1 Кропоткин П.А. Идеалы и действительность в русской литературе. СПб., 1907. С. 330. Далее ссылки на это издание даются в тексте.

стр. 158


--------------------------------------------------------------------------------

из них. Можно сказать, что Кропоткин создал по-своему уникальную этико-эстетическую систему, основными положениями которой руководствовался при оценке художественных творений, что и нашло отражение в книге "Идеалы и действительность в русской литературе", которая, как уже сказано выше, была составлена на основе курса лекций, прочитанных им в 1901 году в США и Канаде. Лекции были рассчитаны на широкие круги зарубежных читателей, поэтому содержали в себе довольно беглый и поневоле популярный обзор всей русской литературы, но при этом не стали безликим сводом информации, а сохранили печать самобытности, которую на нее наложила личность автора. Это касается не только характеристик выдающихся художников (так, Толстого и Тургенева Кропоткин считает "двумя величайшими беллетристами России", а Чехова - "великим поэтом"), но и в целом всего литературного процесса, широкий охват которого прямо-таки поражает в столь малом объеме текста.

Тем интереснее отметить, что сам Кропоткин очень невысоко ценил свои литературно-критические способности. Так, он писал В. Батуринскому: "...я, ведь, знаете, не литературный критик: наслаждался нашей русск(ой) лит(ерату)рой, а "критикой" не интересовался, - только в молодости наслаждался Добр(олюбовы)м, Писаревым (отчасти, иногда)". 2 Эти слова очень показательны, во-первых, как свидетельство об источнике, из которого черпал свои первые представления о критических принципах Кропоткин, а во-вторых, они объясняют, почему он, маститый ученый, с таким вниманием прислушивался к советам, мнениям своего переводчика, почему столь охотно вносил коррективы и поправки в свои построения.

Именно компетентность В. Батуринского в вопросах литературы и послужила для Кропоткина основанием для того, чтобы выбрать его в качестве переводчика и даже просить его постоянно, по ходу перевода присылать свои критические замечания, к которым Кропоткин охотно прислушивался и многие из которых активно использовал в своей работе. 3

Тем не менее его книга поражает концептуальностью, выверенностью оценок, сложным единством в подходе к литературному материалу. В целом она может быть рассматриваема как яркий пример поздненароднической критики, в которой сохранен дух объективной социологичности и пристрастия к реализму изображения. Так, безмерно высоко ставя художественные достижения Л. Толстого, Кропоткин убежден, что беллетристы-народники "в деле истинного реализма" (с. 239) стоят выше всех писателей. Показательно, что в заслугу им он ставил то, что они "воздерживались даже от изображения типов и даже от изложения индивидуальных драм нескольких типических героев. Они сделали чрезвычайно смелую попытку изобразить самую жизнь в последовательности мелочных событий, совершавшихся в серой и скучной обстановке" (с. 240). Это высказывание Кропоткина, на первый взгляд, позволяет причислить его к лагерю защитников бытового натурализма, который рьяно поддерживался проводниками народнической эстетики 1870-х годов. Если бы не один момент, присутствие которого убеждает, что Кропоткин причастен именно к сложной эстетической системе художественных открытий XX века. Это слово "жизнь". Прежде всего попыткой воспроизвести подробное, нескончаемое, непрекращающееся движение в мире, дыхание самой жизни привлекали его писатели-народники. В основе этого отношения лежало представление Кропоткина об изоморфизме природного и человеческого миров: человек - лишь часть бесконечно богатого мира общей космической жизни, поэтому так важна "натуральность" его описания. А вырывание из природного "контекста" грозит ему искусственной изоляцией, что особенно опасно в художественном творчестве, приобретающем вследствие этого причудливый, фантазийный характер.


--------------------------------------------------------------------------------

2 Письма П. А. Кропоткина В. П. Жуку // Указ. фонд. Письмо N 13 от 5 июля 1906 года.

3 Об этом см. мою статью в сб. "Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики" (Гродно, 1998).

стр. 159


--------------------------------------------------------------------------------

Именно этим, на взгляд Кропоткина, грешил Достоевский, бывший для него писателем "неудобочитаемым". Его мнение, высказанное на страницах книги, прозвучало явным диссонансом в согласном хоре почитателей Достоевского, каковой по сути представляла из себя почти вся критика начала XX века, за исключением, пожалуй, А. Белого, В. Вересаева и марксистов. Весьма интересно, что у Кропоткина находятся точки соприкосновения и с А. Белым, и с Вересаевым: с первым его сближает неприятие психологизма Достоевского, со вторым - убеждение в нежизненности изображенных им ситуаций. При этом Кропоткин отдает должное "захватывающим сценам бедности и нравственного падения" (с. 183), "характерам, (...) часто встречающимся в жизни" и бесконечно "реальным" (с. 181). "Печать истинного гения" (с. 185) лежит на страницах, где изображаются дети, пьяницы, нищие, страдалицы типа Сони, т. е. на тех, где есть "истинный реализм" (с. 185). Он считает "безупречными в художественном отношении" (с. 181) "Записки из Мертвого дома".

Но в целом неприятие экзальтированности Достоевского, или, как он выражается, "атмосферы сумасшедшего дома" (с. 180), явно прочитывается в книге. Кропоткин почти повторяет мнение Н. К. Михайловского о "жестоком таланте" писателя, говоря о том, что он находит истинное удовольствие в описании моральных и физических унижений, "он наслаждается, изображая те умственные страдания, ту полную безнадежность и ту придавленность человеческой природы, которая характеризует нервно-патологические случаи" (с. 181). Но - главное - его не удовлетворяет романтический, как ему кажется, способ взаимоотношения автора и героев. Он убежден, что "за спиной героя" всякий раз оказывается автор, который не изучает реальную жизнь, а ставит эксперимент на самом себе. Так, например, художественную задачу "Преступления и наказания" он интерпретирует следующим образом: "За изображением Раскольникова я чувствую самого Достоевского, который пытается разрешить вопрос: мог ли бы он сам, или человек вроде него, быть доведен до совершения преступления, как Раскольников, и какие сдерживающие мотивы могли бы помешать ему, Достоевскому, стать убийцей" (с. 184). Кропоткин считает такую задачу некорректной именно с психологической точки зрения: "...дело в том, что такие люди не убивают". Ту же ошибку, на его взгляд, совершает Достоевский и в отношении Свидригайлова: "Люди свидригайловского типа не рассуждают о своих пороках, а те, которые рассуждают, не достигают порочности демонического героя этого романа" (с. 181). Раздражает Кропоткина, особенно в позднейших романах Достоевского, и обилие героев, "страдающих какой-либо психической болезнью или являющихся жертвой нравственной извращенности" (с. 187). Ему кажется, что это в свою очередь питается психической неуравновешенностью автора.

Подтверждение этой мысли он находит в новейших исследованиях, посвященных Достоевскому, у Д. Мережковского и В. Розанова (чему, кстати, по всей видимости, он тоже был обязан Батуринскому), из которых он вычитал доводы о "болезненной психологии" писателя, о том, что "его любовь к обиженным судьбою вытекала" не из "потребности религии", которая, к сожалению, "затмила его понимание живой действительности", так как это было "не религиозное чувство простого человека, а какое-то требование религиозной дисциплины", способной удерживать человека "от соединения самых низких порывов с высшими" (с. 188). Однако это единственное, что он внес в свою книгу (и то в примечании) после прочтения работ Мережковского и Розанова. Зато много интересных соображений по поводу существа природы религиозного чувства Достоевского, характеристики его, предложенной Розановым, различия между христианством Достоевского и Толстого высказал он в приводимой ниже переписке. Кроме того, нельзя не заметить, что многие оценки Достоевского в книге он смягчил - в письмах они звучат более определенно и резко.

Кропоткин очень проницательно уловил внутреннюю связь Достоевского и Горького и в то же время почувствовал различие этих писателей, чему и посвятил несколько строк в письме от 3 сентября 1906 года. Отметим, что в книге сцена из повести "Трое"

стр. 160


--------------------------------------------------------------------------------

истолкована иначе, и, возможно, это связано с несогласием, которое вызвало последнее утверждение Кропоткина у В. П. Жука. Горький, по словам критика, "предпочитает закончить жизнь своего героя гораздо более прозаически", он показывает его "пред читателем дрянным, слабым, мелким в его нападении на жену околоточного надзирателя, заставляя даже пожалеть эту женщину..." (с. 280).

Интересно рассуждение Кропоткина о допустимости в искусстве идеализации в чистом виде. Мы уже поняли, что он является противником романтического насилия, несуразности, подтасовки фактов, "выдуманности, фальши" (см. указ. письмо), по его терминологии. Но в его сознании идеалом искусства является "реализм", который он понимает как "реалистическое описание характеров и событий, подчиненное идеалистическим целям" (с. 231). А выделенный им из фаланги писателей начала века Горький остался и "приверженным к правде", и одновременно "перестал бояться (...) идеализации" (с. 274), следовательно, найдено "счастливое соединение реализма с идеализмом" (там же), которое и отвечает запросам искусства нового времени.

Кропоткин принимает идеализацию в искусстве как выражение "симпатий" художника, а не как насилие над жизненными процессами. Если воспользоваться его удачным определением сложности жизни из письма к брату: "...вой ветра в трубе, передвижение тени от луны, постоянный шум из отдушников, щелканье часов (...) все это заставляет меня задумываться о вечной неустанной работе - жизни во всем, в токах воздуха, в разложении камней (...) о том, какие усилия должен употребить куст, чтобы снова ожить...", 4 то можно сказать, что художник, "симпатизирующий" "вою ветра" или "щелканью часов", вправе изобразить эти явления с большим тщанием, обратить на них большее внимание. Но это не значит, что он может изображать только их, в ущерб другим, нарушая тем самым пропорции и тончайшую связь явлений бытия. "Художественное произведение неизбежно носит личный характер; как бы ни старался автор, но его симпатии отразятся на его творчестве, и он будет идеализировать то, что совпадает с его симпатиями" (с. 274). Так, для Кропоткина вполне очевидно, что Горький сочувствует пропаганде социализма, и это сочувствие прочитывается в его произведениях, но он не "сделал Илью выдающимся участником в рабочем движении", потому что это означало бы "переход за границы позволительной идеализации" (с. 280). В то же время эту границу, на взгляд Кропоткина, переходит Достоевский, который, будучи противником материалистических воззрений, настойчиво проводил в романе "Преступление и наказание" мысль, что именно они способны "довести честного молодого человека до (...) преступления". Но даже ему настойчивое проведение этой идеи давалось с трудом, и он вынужден "нагромоздить (...) случайные причины" (с. 184), чтобы сделать эту линию романа правдоподобной.

В соответствии с установившейся в критике начала века традицией Кропоткин противопоставлял по способу отражения и воспроизведения действительности Достоевскому Толстого, в котором ценил стремление к универсальному охвату жизненных явлений и следование логике саморазвития характеров. Среди особо ценимых им писателей значился и А. И. Эртель. И именно потому, что он рисует "жизнь массы народа" и при этом дает возможность рассмотреть отдельные фигуры, "каждая из которых живет своей жизнью, и каждая из них поставлена в то положение относительного значения, которое она занимает в действительной жизни".

При характеристике творчества Эртеля Кропоткин вступает в спор со всей русской критикой, которая подошла к этому писателю традиционно, выделив из общей массы героев несколько фигур, показавшихся ей центральными, и посвятив "суровому разбору" их "образ мысли" (с. 331). Кропоткин подчеркивает, что в созданном Эртелем типе романа (имеются в виду "Гарденины") нет главных героев, "и можно лишь пожалеть, что автор, платя дань своему времени, отдал этим молодым людям (Ефрему и Николаю) больше внимания, чем они заслуживают, так как они не что иное, как


--------------------------------------------------------------------------------

4 Кропоткин П. А. Переписка. М.; Л., 1933. Т. 2. С. 122-123.

стр. 161


--------------------------------------------------------------------------------

равные всем другим действующие липа в громадной картине помещичьей жизни, которая развертывается перед нами" (с. 331),

Таким образом, апелляция Кропоткина к правдоподобию обусловливалась не только народническими требованиями фактографизма, а его убежденностью в могуществе и непреоборимости "живой жизни", которая прежде всего подразумевает свободно- творческое развитие человека в атмосфере альтруизма. Эту "живую жизнь", трактуемую в духе анархического сопротивления, он обнаруживал даже в Платоне Каратаеве Толстого, считая, что тот в своем поведении воплощает не роевое и фаталистическое начало, а здоровый народно-практический взгляд на мир, совсем не чуждый особого рода действительности. И он утверждает, что новый этап в развитии литературы связан с изображением именно крупных пластов действительности, "приводных ремней" социального механизма, приводящих в движение целые области жизни, способствующих рождению новых классов и "образованию зародышей новых наслоений" (с.332).

Для публикации отобраны письма, имеющие непосредственное отношение к злободневным проблемам истории русской литературы. Письма печатаются с учетом современной орфографии и пунктуации. Авторские знаки (например, тире в конце предложения после точки как интонационное выражение перехода к другой мысли) в отдельных случаях сохранены. Авторские подчеркивания выделены курсивом. В отдельных случаях - там, где речь идет о незначительных подробностях, не имеющих отношения к основному содержанию письма, публикатором сделаны купюры. В текстах, цитируемых по книге П. Кропоткина, в частности в примечаниях В. Батуринского, библиографические сведения, приводимые им, восстановлены полностью.

Rotheneuf, par Parame Stt et Vilaine, 22 августа 1906.

Дорогой Василий Павлович.

Дошел до "Толстого" 1 и прочел сейчас Ваши заметки к переводу. Спасибо большое-пребольшое за них. Всеми воспользуюсь с большою благодарностью.

Есть, однако, две, 2 касающиеся Тол(стого), - одна о вероятном влиянии на него народнического движения, которое вы отрицаете, а другая о хри(стианст)ве, о которых хочется написать вам подробнее.

Вероятное влияние народнического движения - моя догадка, с кот(орой), я знаю, большинство читателей не согласится. А м(ежду) т(ем), мне сдается, она верна.

Только, конечно, не Нечаевское движение 1869-72 года, а движение 1873- 76 года, и в особенности Моск(овский) процесс 50- ти. 3

А затем - только я умолчал об этом, т (а) к к(а)к пришлось бы много распространяться, тем более, что люди, всегда все упрощающие при чтении, прочли бы просто: "зависть" - а затем - успех Тург(еневско)й Нови, его "примирение с молодежью" и оказии ему от молодежи.

Я знаю не только "аристократизм", но левый реакционизм Т(олсто)го в начале 70-х годов. Переворот начинается только, когда он кончил "Анну Кар(енину)".

Я себе представляю дело так: процесс 50-ти, процесс Долгушина, 4 Субботин 5 (его ссылки) и при этом успех Нови - ее-то он прочел - тогда как он считал своего соперника Тургенева похороненным (именно за его революционные) наклонности), а к нему. Толстому, - самое резкое отношение критики.

Все это вместе, да еще, того и гляди [еще моя догадка, хотя, впрочем, "Крейц(ерова) сон(ата)" имеет, действительные) подкладки], увлечения его жены, а м(ожет) б(ыть), и собственные - все это вместе заставило его опомниться от катковщины и ростовщины 6 ["и для чего, мол, я хотел самарские имения, и табуны и прочее!" 7 ]. Тогда, чт(обы) не польститься, он вернулся к полнейшему православию, с евхаристией включительно, а потом к состоянию ума времен яснополянского обыска, 8

стр. 162


--------------------------------------------------------------------------------

когда он передавал Ал(ександру) П-му через тетку, статс-даму, что эмигрирует в Лондон ("не к Герцену, а особо"), если перед ним не извинятся за обыск. 9 Вообще - к тому времени, когда Руссо был его излюбленным писателем (книгу Руссо 10 он возил за пазухой, даже в походе на Тереке. Прудона 11 - тоже уважал), смрад, нагнанный браком, женитьба на туго натянутом (1 сл. нрзб.) разлился, и он вернулся в состояние ума юных лет - минус обожание комьильфотизма.

Вот как мне представляется развитие этого ума. Это мои догадки. Если я ошибся - не беда. Со временем, к(а)к говорил Белинский, он все-таки "попадет на свою полочку".

Ну, а насчет рационального хр(истианст)ва, это тоже была смелая догадка. 12 Но представьте, что в недавно вышедшей бирюковской биографии 13 дано извлечение из очень раннего дневника Т(олстого), где он выражал именно это желание построить всемирную рационалистическую религию. Он считал себя вообще продолжателем миссии Руссо - даже дневник вел, такой же откровенный, как его мемуары (его-то и читал жандарм при обыске, в присутствии тетки).

К сожал(ению), Т(олстой) никогда не был неверующим, хотя он и говорит, что был (это опять видно из бир(юковской) биографии, т. е. из того, что в ней принадлежит) Толстому). А потому из его попытки ничего не вышло - даже если бы такая попытка была осуществима. Но было время ("Христ(анское) уч(ение)" 14 ), когда он искал, что в Христе есть такого, что могло бы быть принято всеми, в том числе и атеистом. И эту сущность всех религий он хотел выразить.

Ну, конечно, из этого ничего не вышло - не потому, что он не понял истор(ическо)го Христа, а потому, что он б(ыл) слишком привержен тому опортюнизму, кот<о-рый) содержат евангелия. - Я говорю "опортюнизм", п(отому) ч(то) за то, что содержат евангелия, не за что было вешать данного Христа. 15

Несомненно, однако, что Христос иудейского восстания этих годов проповедовал уничтожение как родовой, так и судебной (государственной) мести, уничтожение госуд(арственных) учреждений и возврат к коммунистич(ескому) родовому быту - рядом со всякой ахинеей насчет Страшного Суда, скорого 2-о пришествия и т. д.

Евангелисты и авторы Апост(ольских) посланий, писавшие через 90-120 лет после казни этого Христа, сделали из этих учений такое же причесанное учение, какое нын(ешние) соц<иалис>ты- госуд<арственни>ки сделали из коммун (истическо)го учения 30-х и 40-х годов.

Толстой этого не понял, и я старался передать ему, что то, чем он восхищается в хр(истианстве), есть (кроме отрицания родовой и судебной мести) достояние всех. Это общечеловеческое состояние, заимствованное, к(а)к я теперь стараюсь доказать в Этике, 16 из наблюд(ений) животного мира. Но хр(истианст)во, будучи религией, привнесло к этому всю ту же мразь всех религий, навеянную боязнью сверхъестест-в<енны)х сил. Но Толстой слишком боится смерти и Христ(ианско)го бога, чт(обы) стать на такую точку зрения. Он дитя московского дворянского православия.

Если бы я теперь писал о Т(олстом), когда он вернулся к православ(ному) богу, с бородой, то я с ним (? - М.М.) бы бился (?) - м(ожет) б(ыть), я то и сделаю в примечании. 17 Но тогда, когда я писал, он еще стоял на точке зрения, изложен<н)ой в его катехизисе. 18 А это - была попытка всемирной религии, без бородатого старосты.

Хр(истианст)во я разбираю в своей Этике. Лучшая критика была, насколько я знаю, Фурье 19 (Ницше 20 далеко до Ф(урье), хотя художественнее). Но и та не касается сути.

Суть эта лучше всего выступила, когда Т(олстой) выставил основным положением непротивление, т. е. в действительности отказ от мести и судебного преследования. Исторически это единственная) заслуга буддизма и хр(истианст)ва. [Но именно это и не (1 сл. нрзб.).] Все же прочее, включая "люби ближнего, яко...", есть во всех кодексах нравст(венности): в Левите (Моисеева книга), у алеутов, у новогвинейцев, у коз, у (1 сл. нрзб.) и т. д. 21

стр. 163


--------------------------------------------------------------------------------

Но в том-то и горе, что, проповедуя отказ от мщения, хр(истианст)во везде говорит о Боге - злом, мстительном, о его "геенне огненной"... Вот почему у Толстого вырвалась эта сильная фраза, что, не будь Христа, люди были бы ближе к "хр(истиан-ст)ву", 22 т. е. к отрицанию мести и к этике, основанной на равенстве.

Ну, довольно. Не посетуйте за длинное письмо. Во всяком случае не отвечайте. Не стоит. Это так - заметки в ответ на ваши.

Буду ждать рукописи. Присылайте сюда сколько есть. (...)

Сердечный привет обоим.

П. К. (...)


--------------------------------------------------------------------------------

1 Подразумевается раздел, посвященный Л. Толстому в книге П. Кропоткина, включающий в себя следующие главы: "Детство" и "Отрочество"; Во время и после Крымской войны. "Юность"; В поисках за идеалом; Мелкие рассказы, "Казаки"; Педагогические труды; "Война и мир"; "Анна Каренина"; Религиозный кризис; Главные черты христианской этики; Толкование христианского учения; Художественные произведения последних лет.

2 Имеется в виду: две заметки.

3 Кропоткин выделяет несколько этапов народнического движения: организацию Сергеем Генриховичем Нечаевым (1847-1882) тайного общества "Народная расправа", которое ориентировалось на методы мистификации и провокации; кружок "чайковцев", объединившийся с кружком С. Перовской, осуществлявший издание революционной литературы и "хождение в народ"; "Процесс 50-ти", проходивший в 1877 году над членами группы "москвичей", состоявшей из интеллигенции и рабочих, в том числе П. А. Алексеевым, С. И. Бардиной, которые проводили революционную пропаганду в 1874-1875 годах.

4 Александр Васильевич Долгушин (1848-1885) - деятель революционного движения 1870-х годов. В конце 1860-х создал кружок "сибиряков", члены которого были арестованы по делу С. Г. Нечаева, но на процессе "нечаевцев" оправданы. В 1872 году сложился кружок "долгушенцев", который вел пропаганду в "народе". В 1873 году Долгушина арестовывают и приговаривают в 1874 году к 10 годам каторги.

5 Субботин - предположительно: или Иннокентий Михайлович (1855-?), высланный за участие в студенческих беспорядках в 1879 году в Новгородскую губ., или Авдей (ок. 1842-?), в 1874 году высланный в Вологодскую губ., а затем в Тотьму. Однако в своей книге П. Кропоткин упоминает о сестрах Субботиных, приговоренных по "процессу 50-ти".

6 Производное от "Катков" (Михаил Никифорович Катков, 1818-1887, публицист, издатель журнала "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости") и "Ростов" (вероятнее всего, глава семейства Ростовых в романе "Война и мир", воплощающий патриархальные настроения).

7 Парафраза слов Л. Толстого из "Исповеди": ""Ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии - 300 голов лошадей, а потом?"... И я совершенно опешивал и не знал, что думать дальше" (Толстой Л. Собр. соч.: В 22 т. М., 1983. Т. 16. С. 116).

8 Яснополянский обыск имел место 6 июля 1862 года.

9 Л. Н. Толстой 22 августа подал через дежурного флигель-адъютанта письмо государю, в котором просил, "чтобы были, ежели не наказаны, то обличены виновные..." (Островский А. Молодой Толстой в записях современников. Л., 1929. С. 448).

10 Известно, что Толстой больше всего ценил у Руссо "Эмиля" и "Исповедь", отмечая, что они оказали на него "огромное" влияние.

11 Прудон Пьер Жозеф (1809-1865) - французский социалист, теоретик анархизма, выдвигал проекты экономического сотрудничества классов и ликвидации государства. Л. Толстой совершил специальную поездку к Прудону, который только что окончил свою книгу "Война и мир" (труд по философии и истории войны), в Брюссель. Как видим, Кропоткин настойчиво проводит параллели между мировоззрением Л. Толстого и анархистскими теориями.

12 В своей книге о русской литературе Кропоткин высказал предположение, что предлагаемое Толстым христианское учение есть "совершенно освобожденное от гностицизма и мистицизма, (...) чисто духовное учение о мировом духе, ведущем человека к высшей жизни - жизни равенства и дружелюбных отношений между всеми людьми" (С. 151-152).

13 Бирюков П. И. Л. Н. Толстой. Биография. Т. 1. СПб., 1906.

14 Брошюра Л. Толстого "Христианское учение" (1902) содержит изложение его религиозных взглядов в форме коротких законченных параграфов.

15 Кропоткин имеет в виду "отшлифованность" и "приглаженность" христианского учения, каким оно, на его взгляд, предстает в Евангелиях, пройдя соответствующую "обработку" в устах Апостолов.

16 Над своей этической теорией Кропоткин работал вплоть до самой смерти. В книгу "Этика. Т. 1. Происхождение и развитие нравственности" (Пг.; М., 1922) вошли в переработанном виде "Необходимость нравственности в наши дни" и "Нравственность в природе". Второй том остался в рукописи. Кропоткин предполагал "положить начало нравственности, свободной

стр. 164


--------------------------------------------------------------------------------

от религий, и более высокой, чем религиозная..." (цит. по: Бонч-Бруевич В. Д. Избр. соч.: В 3 т. М., 1963. Т. 3. С. 408), считая, что основой этому служат представления о добре и зле, об общественном инстинкте, которые можно наблюдать у всех насекомых и животных, живущих совместно.

17 Примечания такого рода в книге Кропоткина отсутствуют.

18 Катехизисом Кропоткин называет работу Л. Толстого "Христианское учение".

19 Кропоткину, несомненно, была близка содержащаяся в "Теории четырех движений" (1808) Фурье критика образа жизни монахов, уверенность философа, что "в основе религии лежат легенды, которые были необходимы вождям, чтобы ввести человечество в заблуждение и увести от воспоминаний о счастливом первобытном обществе", а также утверждение, что "Бог (...) достоин порицания из-за того, что привел нас к созданию общества, отвратительного по своим порокам". Для Фурье было неоспоримо, что религия "умеет делаться полезной для самых хищных" и что человек должен быть "сотворцом Бога", а не слепым исполнителем его воли, как он писал в статье "О свободе воли". И хотя в своей философии Фурье положительно решал проблему Бога, это не спасло его от обвинения в безбожии, против философа выступила католическая церковь, а папа Григорий XVI издал энциклику, в которой осуждалась "социетарная теория" французского мыслителя.

20 Имеются в виду работы Ф. Ницше "Так говорил Заратустра", "Человеческое, слишком человеческое", "Антихристианин", "Воля к власти", в которых содержится резкая критика христианства как учения, лишающего человека полноты жизни, культивирующего его бессилие и слабость.

21 Как видим, Кропоткин твердо стоит на той точке зрения, что нравственные понятия суть "понятия зоологические, а не только человеческие" (Этика. Происхождение и развитие нравственности. Пб.; М., 1922. С. 19).

22 Кропоткин в своей книге цитирует слова Л.Толстого из работы "В чем моя вера?": "Ужасно сказать (но мне иногда кажется), не будь вовсе учения Христа с церковным учением, выросшим на нем, то те, которые теперь называются христианами, были бы гораздо ближе к учению Христа, т. е. разумному учению о благе жизни, чем они теперь" (цит. по: Полн. соч. Л.Н. Толстого, запрещенные русской цензурой: В 8 т. Изд. В. Черткова, 1904. Т. 4. С. 145).

Rotheneuf, par Parame Stt et Vilaine. 3 сентября <1906 года).

Завтра едем в Виолу.

Дорогой Василий Павлович!

Сейчас получил рукопись, 218-325, 1 и от души благодарю вас и за перевод, и за ваши поправки, и за внимание, с которым вы относитесь ко всем этим мелочам, которые в такой книге вовсе не мелочи.

Все исправлю, как вы пишете. Вот только насчет Достоевского. Смягчу мой отзыв, но представьте - двух наших писателей не выношу: Дост(оевского) и Щедрина. И это - не навязанное, а что-то органическое. Когда я, бывало, читал все, что попадало под руку, начиная с "о воронах (1 ел. нрзб.)" Чичерина 2 (вероятно, мало понимая) вплоть до мелких повестей в Современнике или Биб(лиоте)ке для Чт(ения), я никогда не мог читать Дост(оевского) (кроме Униж(енных) и Оскорбленных)) - брал и бросал.

Недавно, когда писал книгу, я взял всего Дост(оевского). - Прочел Преступление') и Нак(азание), Униж(енных) и Оскорбленных), прочел Бр(атьев) Карамазовых)... но последнее - с каким трудом! Зевая, зевая! (от чтения Щедр(ина) у меня бывает болезненная зевота). Едва я заставил себя прочесть Бр(атъев) Кар(амазовых), а Идиота так и бросил...

А м(ежду) т(ем), представьте, я способен читать Zola от доски до доски (с принудкой), читаю Лилова 3 и даже Шеллера 4 (скучно-таки). Но в Дост(оевском) есть что-то, что глубоко противно моему складу ума. Ведь я знаю, что сумасшедшие Дост(оевско)го вовсе не сумасшедшие (у Гаршина - да!), а выдуманные люди.

Я знаю, что Дост(оевск)им увлекаются в Герм(ании). Но кто! Эстеты, да еще ех-эстеты, старики (? - М.М.), люди, кот(оры)х жестоко интересуют "ненатуральные страсти" - не потому ч(то)б у них было к ним влечение, а потому, что они -

стр. 165


--------------------------------------------------------------------------------

"не натуральны". Люди надломленные и, прежде всего, слабые, которые и за Ницше и за христ(иански)х мистиков хватаются.

Все у Дост(оевско)го, за исключением) бытовых сцен из жизни бедняков - реальных сцен, - такое ходульное, не верное, не реальное.

Lebifes - это б(ыл) студент в Париже, кот(орый) захотел быть последовательным "дарвинистом" и убил закладчицу. Когда его везли гильотинировать, в карете везли, - он все время пел и свистел. И - верно говорил себе: "Сор basson!" (дается приблизительно. - М. М.), как Расплюев. 5 А Раскольников - ерунда. Это Дост(оевский) отозвался на теорию сенсуализма (или дарвинизма, если хотите) и заявил: "Вот до чего дойдет человек с такой теорией!" А чтобы написать это в виде повести, взял себя и стал думать, что произошло бы, если бы он, Дост(оевский), принял такие теории и как он убил бы. Но, как художник, он почувствовал, что теории ему было бы мало, - он и наплел десяток причин, ч(то)б убедить Раск(ольнико)ва в необходимости убить закладчицу. А потом раскланялся в православно-толстовском вкусе.

Между тем Достоевские не убивают, убивают Lebies'bi да еще герой из Трое Горького. 6 А потому весь роман Прест(упление) и Нак(аказание) - ерунда, несмотря на убедительно трогательную красоту отдельных сцен, Сони и т. д.

В "Трое" тот же тип безумного вернее и был бы совсем реальным, если бы не нелепая последняя сцена с женой квартального и мозгами. 7

Так-то во всем, что писал Достоевский). Во всем я чувствую выдуманность, фальшь. Даже его сумасшедшие выдуманы.

Вы упоминаете о Стоюнине. 8 В том-то и дело, что Стоюнины и Леонидовы 9 (дается приблизительно. - М. М.) больше делают (обыкн(овенно) втихомолку), а те, кто болтают, - не делают. Стоюнин и Леонидов - не Достоевские типы: он таких не знал и не понимал. Его тины - это Эжен Сюевские монстры, 10 но без их силы.

Вообще я утверждаю - против всех говоривших о психопатии Дост(оевско)го, что его психопатия мне кажется выдуманной и выдуманной человеком хорошим, неплохим наблюдателем и моралистом толстовского типа, а не художником.

Во всяком случае спасибо большое за указания. Прочту присланную брошюру - и скажу немного: когда стоишь один против чуть не всех, толково (? - М. М.) спросить себя: есть ли тут в чем-нибудь ошибка... Хотя! Чем больше думаю о Достоевском) (я не только думал по поводу (2 сл. нрзб.) Garnett'a 11 ), тем больше мне кажется, что я прав.

Ну, довольно болтать.

Послал чек в 15 f. И сердечно жму руку обоим вам.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Имеются в виду страницы присланной рукописи.

2 Борис Николаевич Чичерин (1828-1904) - юрист, историк, философ. Вероятно, имеется в виду какое-то устоявшееся выражение из работ Чичерина шестидесятых годов, с которыми Кропоткин мог познакомиться в ранней юности.

3 Лилов - возможно, речь идет об Александре Ильиче Лилове, авторе книги "О зловредных действиях иезуитов в отношении к православной церкви в России в конце XVI и в нач. XVII в." (1856) и "О так называемой Кирилловой книге" (1858).

4 Александр Константинович Шеллер (псевд. Михайлов, 1838-1900) - русский писатель, автор популярных в 60-80-х годах романов на злободневные темы, отличавшихся морализаторством.

5 Кропоткин упоминает героя пьес А. В. Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского" и "Смерть Тарелкина". Однако подобной реплики на французском языке (?) в тексте пьесы нет. Возможно, это обобщение черт самодовольства и апломба, присущих Расплюеву.

6 Имеется в виду убийство Ильей Луневым купца Полуэктова.

7 Кропоткин подразумевает финал повести "Трое", когда Лунев, убегая от полиции, сознательно бросается на стоящую перед ним стену и разбивает голову. Перед этим он признается в совершенном убийстве и в любовной связи со своей квартирной хозяйкой, Татьяной Автономо-вой, ее мужу и его гостям.

8 Возможно, речь идет о Владимире Яковлевиче Стоюнине (1826-1888) - российском педагоге и методисте-словеснике, написавшем большое количество трудов по педагогике, истории педагогики, а также руководств по методике преподавания литературы.

стр. 166


--------------------------------------------------------------------------------

9 О ком идет речь, установить не удалось.

10 Подразумеваются герои авантюрно-сентиментальных романов французского писателя Эжена Сю (наст. имя Мари Жозеф, 1804-1857).

11 Речь идет об английской переводчице русской литературы Констанции Гарнетт, переводившей "Преступление и наказание" и "Братьев Карамазовых". О ее переводе "Грозы" А. Н. Островского Кропоткин упоминает в своей книге (с. 15).

Bromley. Kent. 14 сентября) 1906.

Дорогой Василий Павлович.

Письмо за письмом.

Я хочу поставить так в тексте: "В России говорили, что во время его нахождения в каторжной тюрьме он был подвергнут за какой-то мелкий проступок телесному наказанию и что к этому времени относится начало его болезни, эпилепсии, от кот(орой) он не мог освободиться всю послед(ующую) жизнь ". 1 И тут ваше примечание. 2

Можно ли изменить его "подвергнут телесн(ому) наказанию" на "наказание розгами", чтобы тут удалить всякое сомнение.

Посылаю примеч(ание) на случай, если бы вы захотели что-ниб(удь) прибавить.


--------------------------------------------------------------------------------

1 В напечатанном виде этот текст звучит так: "В России упорно носился слух, что во время его (Достоевского. - М. М.) нахождения в каторжной тюрьме он был подвергнут, за какой-то мелкий проступок, наказанию плетью, и что к этому времени относится начало его болезни, эпилепсии, от которой он не мог освободиться всю свою последующую жизнь" (с.179).

2 В этом месте (с. 179) было дано следующее примечание переводчика: "Легенда о телесном наказании, которому будто бы подвергали Достоевского на каторге, опровергается его биографами (см. Биографию, Письма и Заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского, СПб., 1883, С 140-141), близко знавшим его д-ром Яновским и братом писателя. Падучей Достоевский страдал, по словам А. П. Милюкова, близко знавшего его в 40-х годах, до ссылки, но припадки были слабыми и редкими; болезнь, несомненно, обострилась на каторге. По новейшему исследованию Мартынова (Дела и люди века, т. III, с. 263), Достоевский телесному наказанию на каторге не подвергался, хотя был однажды случай, когда плац-майор Кривцов хотел наказать его розгами, но об этом немедленно дали знать генералу де-Граве, который сделал Кривцову публичный выговор. Из собранных Мартыновым материалов о пребывании Достоевского и Дурова на каторге видно, что некоторые из начальствовавших лиц (генерал Бориславский и др.) всячески старались смягчить участь петрашевцев в Омске, насколько это, конечно, было возможно в то суровое время".

Bromley. 16 сентября 1906.

Дорогой Василий Павлович.

Большое спасибо за ваше милое и ужасно интересное письмо.

О Розанове мне уже говорила одна наша хорошая приятельница, мистик, 1 и описывала его именно так, к(а)к вы, т. е. к(а)к искреннего, увлекающегося и необыкновенно симпатичного человека. По всей вероятности, ваше определение его - вернее моего.

Но его книга 2 - книга (1 ел. нрзб.) иезуитского ответа. У него, как и у Дост(оевского), не нашлось ни слова опровержения против конца легенды об Инквизиторе.

Христос Достоевского - не Христос народа, не Христос Руссо или Толстого, а Христос-иезуит.

Под впечатлением нашей переписки и книги Розанова я рассказал об этом одному хорошему приятелю, ученому, бельгийскому профессору, кот(орый) работает сейчас в British Museum. Его, как libre pro(fe)seur'a, поразила эта легенда, и он сейчас же взял Достоев(ского) и прочел ее. - "Какой сильный, могучий аргумент против католич(еской) церкви", говорил он. Им надо пользоваться... Но вот - Христос в конце ее.

стр. 167


--------------------------------------------------------------------------------

Ведь он не возмутился обманом, не возмутился тем, что его именем пользуются, ч(то) б обманом держать людей в руках. Он не объявил, что сметет их с лица земли... Инквизитор его убедил. И выходит: Выше божества и выше черта стоит Церковь. Что мне за дело, что Розанов вместе с Побед(оносцевым)! Милые бранятся - только тешатся. Ведь этот спор - "чья церковь - твоя или моя?" "Центральный пункт" его учения, и учения Победоносцева), и учения иезуитизма - пункт, кот(орый) все доминирует, тот, что бог бессилен против людской злобы, что бог слишком абстрактен, слишком отвлеченно судит людей (вот как идея республики в глазах самодержца - представлена, или как идея анархии в глазах соц(иал)-демократа, или социализма в глазах буржуя). А вот Церковь, та знает людей (умнее бога). И она подготовит их к принятию учений бога.

Это и есть суть, сущность сущностей католического) иезуитизма, его святая святых, и почему я имею право сказать, что Побед(оносцев) и Роз(анов) стоят на одном, умрут одним, и оба - иезуиты. 3

Заметьте разницу с Толстым. Для Толстого, Церковь - враг Христа. Не было бы Христа с его учением и евангелиями, люди ближе были бы к христианству. Это совсем наоборот тому, что учит Церковь и что признав(али) Дост(оевский) и Розанов. Толстой стоит (пока, или вернее, стоял) на протест (антской), а Дост(оевский) и Розанов) - на католической точке зрения.

Вы думаете, что Церковь еще скажет свое слово. Сомневаюсь. В современном) об(щест)ве вырабатываются уже высшие основы нравственности, "чем христианские". Недаром Дост(оевско)му для Зосимы пришлось брать не умного (?) христ(иани)на, а Тихона Задонского!!! 4 Легенду!!! такой Великий хр(истиани)н, как Иннокентий (Амурский - позже (?) митроп(олит) Моск(овский) 5 ) - отрицал нравственную силу христианства. 6

Ну, крепко жму руку.

П. К.


--------------------------------------------------------------------------------

1 О ком идет речь, установить не удалось.

2 Кропоткин характеризует книгу В. Розанова "Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Опыт критического комментария", с которой, по всей видимости, его познакомил адресат, посылавший ему многочисленные литературные новинки.

3 Показательно, что в примечаниях, опубликованных в книге и возникших, очевидно, именно в результате ознакомления с книгой Розанова в процессе работы над переводом, отсутствуют все те резкие характеристики, которые использованы в переписке с Батуринским, что, скорее всего, обусловлено требованиями цензуры, не позволившей в негативном контексте употреблять имя обер-прокурора Синода (1880-1905) Константина Петровича Победоносцева (1827-1907). Напротив, в них дана в целом очень высокая оценка трудов Розанова и Д. Мережковского: "О Достоевском было написано очень много, и в последнее время на русском языке явились две выдающиеся работы, посвященные разбору основных мотивов его творчества: "Легенда о Великом Инквизиторе" В. В. Розанова (2-е изд. СПб., 1902 г.) и большое исследование в двух томах Д. С. Мережковского "Л. Толстой и Достоевский" (СПб., 1901 и 1902 г.). Обе работы в высшей степени поучительны, а в последней во множестве рассеяны, кроме того, удивительно тонкие и меткие замечания о художественных достоинствах отдельных мест Достоевского. Для выяснения болезненной психологии самого Достоевского обе работы, и в особенности вторая, являются драгоценным пособием - по крайней мере, для выяснения той раздвоенности миросозерцания, которая заставляла Достоевского так страстно желать религиозной дисциплины, - чтобы удержать человека от способности соединять самые низкие порывы с высшими. Кроме того, из обоих сочинений, а особенно из разбора Мережковским последней трилогии Достоевского, становится ясным до очевидности, что лучшие стороны Достоевского - его любовь к обиженным судьбою - вытекали из совершенно другого источника, чем его потребность религии. Не она вдохновила его лучшие страницы - этого она очевидно не могла, так как это даже не было религиозное чувство простого человека, а какое-то требование религиозной дисциплины, но она, несомненно, затмила его понимание живой действительности и толкала его в тот лагерь, где, именно из-за лучших порывов его натуры, на него смотрели, как на врага, - вернее даже не религии, а церковной дисциплины, чтобы не давать людям "переходить черту"".

4 Тихон Задонский (1724-1783) - святой, знаменитый иерарх и духовный писатель, воплотивший народные представления о святости.

стр. 168


--------------------------------------------------------------------------------

5 Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Попов-Вениаминов; 1797-1879) - видный миссионер в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке (возможно, поэтому назван П. Кропоткиным Амурским), обратил алеутов в христианство, изучив алеутский язык. Распространил христианство по всем Алеутским островам. С 1840-го по 1868 год - епископ Камчатский. С 1868-го по год смерти - митрополит Московский и Коломенский. Необычайно яркая фигура Русской Православной Церкви, которая причислила его к лику Святых. В его наследии имеются этнографические и лингвистические труды, он перевел Священное Писание на алеутский, курильский и якутский языки. Его "творения" изданы в Москве в 1887 году И. Барсуковым, написавшим и его биографию "Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский".

6 Это утверждение Кропоткина, возможно, основывается на том, что Иннокентий особенно интенсивно выделял в качестве основы христианского вероучения Богодухновенность и Откровение, а не его нравственно-этические принципы.

стр. 169

Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: ПИСЬМА КН. ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА КРОПОТКИНА В. П. ЖУКУ

© М. В. Михайлова () Источник: http://portalus.ru

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.