ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ (последнее)
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ. ПУБЛИЦИСТИКА БУНИНА(*)
Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.
При всем том, что первичное освоение Бунина русским читателем второй половины истекающего столетия, начало которому было положено героическими для тех лет усилиями А. Т. Твардовского, ознаменовавшими конец сталинской эпохи, в целом закончилось к середине 70-х, публицистическое наследие Бунина, казалось бы, весьма далекого от перипетий общественной жизни своего времени русского писателя, оставалось лакуной до начала 90-х годов и вышло собранным в один том лишь в самое последнее время.
Одной из важнейших особенностей восприятия всего написанного Буниным было то, что каждая встреча с ним русского читателя обозначала своего рода переоценку ценностей, расширение художественного видения, освобождение от тех или иных идеологических догм. Так, например, самые первые из советских изданий Бунина конца 50-х годов сопутствовали реабилитации в общественном мнении репрессированного дворянства, а публикация "Окаянных дней" на рубеже 90-х в прах развеяла последние из официозных мифов советского времени. Однако за год до XXI столетия гневные строки Бунина читаются иначе, чем даже 10 лет назад: поколение наших современников, свидетелей нежданных катаклизмов последних лет, видит в них уже не ниспровержение отживших клише, а социальную технологию революционных потрясений.
Публицистическое перо Бунина-эмигранта откликается на весь спектр тем, связанных с русской жизнью пред- и пореволюционных лет: в оперативных и вместе с тем осязательно-живых
--------------------------------------------------------------------------------
* И. А. Бунин. Публицистика 1918 - 1953 годов / Под общей редакцией О. Н. Михайлова, вступ. ст. О. Н. Михайлова, коммент. С. Н. Морозова, Д. Д. Николаева, Е. М. Трубиловой. М.: Наследие, 1998. 640 с.
стр. 269
--------------------------------------------------------------------------------
миниатюрах, написанных на чистейшем и теперь уже полузабытом русском языке, видятся и аляповатые выкрутасы "нового искусства", и неисчислимые оргии революционного насилия, а рядом с ними графически легкие абрисы Эртеля и Чехова. Куприна и Гиляровского, Рахманинова и Шаляпина, страшные отблески судеб Камиля Демулена, Мопассана или же Айседоры Дункан.
Продолжая этот перечень, нам пришлось бы переписывать едва ли не всю книгу, но, раскрывая ее страницы, нельзя не столкнуться с главной чертой Бунина, писателя и человека, заключающей в себе явную проблему, - отсутствием характерных для всей русской классической традиции просветительских мотивов, - которая ждет своего объяснения.
Рядовые и центральные деятели "русской смуты", многочисленные герои пристрастных заметок Бунина, кропотливо извлеченных составителями из труднодоступных периодических изданий русской эмиграции первой волны, изображаются в намеренно бытовом плане - личностями, начисто лишенными каких-либо духовных, а тем более идейных представлений, самоутверждающимися в удовлетворении накопительских и даже зверских инстинктов. Во всех публицистических выступлениях Бунина мотив русской революции неотвратимо окружается ореолом какого-то фатального умопомрачения, довлеющего над русской литературой и общественно- политической жизнью.
Аналитическому взгляду писателя-современника причина русской смуты видится в печальной способности разнузданных толп некритически воспринимать демагогическую мифологию создания некоего нового мира, полностью отличного от прежнего, но порождающего реальность, которая так же далека от свободы, равенства и братства, как "Христос от гориллы" (с. 24).
Жуткий мир первых лет революции, свидетелем и наблюдателем которого выступает Бунин-публицист, не имеет ничего общего с сентиментально- книжными мечтами среднего русского интеллигента: если орловская баба, "носительница высшей народной правды", еще во времена первой мировой войны страстно желает "порезать да покласть" всех пленных австрийцев (с. 56), то многажды воспетые газетными риторами "солдаты революции" в действительности оказываются сборищем люмпенов и мародеров, сладострастно орущих невыразимо пошлую песенку - "красный гимн" безделью и паразитизму (с.68 - 70).
Выступления Бунина революционных лет, впервые опубликованные в полном объеме благодаря огромному труду творческой группы О. Н. Михайлова, не являются, однако, исключительно архивными документами, извлеченными из пыли десятилетий только с тем, чтобы доказать правомерность того или иного взгляда, диктующегося злобой дня. Намеренно фрагментарный характер бесчисленных его "заметок" и "записных книжек" отнюдь не скрывает главного - остроты ретроспективного зрения историка, уподобляющего пошлую фразу революционной агитки ярко расписанному античному декору, которым окружались наиболее кровавые тенденции Французской революции. С непередаваемо едким сарказмом Бунин повествует об одном курьезе времен якобинской диктатуры, когда некий член Конвента, фанатично желая сотворить чудо воскрешения Римской республики, являлся Парижу в обнаженном, "античном" виде (с. 191).
Нет, впрочем, необходимости и дальше пересказывать факты, которые легли в основу записей Бунина, в том числе и по горячим следам. Но проблема исторического видения одного из крупнейших русских прозаиков XX века не может быть решена без привлечения этих бесценных материалов, включая также ответы Бунина на вопросы анкет, его письма в редакцию и интервью. Уничтожающий смех писателя с полной справедливостью развеивает в пыль раздутые репутации присяжных псалмопевцев красного террора типа Бабеля и Артема Веселого, казнит бесчисленных, известных и неизвестных, вершителей низости и зверств.
"С истоков дней, волею судьбы, - пишет в этой связи в кратком, но емком предисловии книги О. Н. Михайлов, - Бунин впитывал в свой жизненный состав два основных начала: дворянское, с его замечательной книжной культурой, и простонародно-крестьянское с его космосом. Народовольческое вольнодумство, шедшее от старшего брата Юлия и совершенно умозрительное, лишь коснулось его натуры" (с. 1 - 2). Эта констатация все же не открывает, как представляется, всех причин своеобразной статики исторического взгляда писателя, во многих чертах отразившего онтологические концепции модернизма.
В невосприимчивости Бунина к народническим идеям сказывалось отсутствие в его миропонимании представления о каком-либо внутреннем смысле истории, в высшей степени созвучное эстетике рубежа веков. Близость отвергающего социальные поиски Бунина к художественным решениям русского модернизма может лучше всего объяснить сейчас те необыкновенно гротескные краски, которыми в публицистике писателя изображается Горький с его "неуместной" проповедью просвещения.
"Модернизм" Бунина, о котором нам приходится говорить, был в какой-то мере особым модернизмом, выразившим содержание XX века, т. е. максимальную удаленность эстетической системы от моральных координат, как бы в формах и на языке века XIX, века Тургенева и Толстого.(1) Во вполне модернистском духе эпохи находится антиразночинская элитарная установка Бунина, с позиции которой писатель пристрастно ревизует историю русской литературы: "<...> пришел разночинец, во-первых, гораздо менее талантливый, чем его предшественник (дворянин. - Е. Т.), а во-вторых, угрюмый,
--------------------------------------------------------------------------------
1 О взаимосвязях Бунина и модернизма см.: Мальцев Ю. Иван Бунин. М., 1994. С.100 - 152.
стр. 270
--------------------------------------------------------------------------------
обиженный, пьющий горькую... И вдобавок сугубо тенденциозный (пусть с благими целями, но тенденциозный), да еще находившийся в полной зависимости от направления своего журнала, от идеологии своего кружка, от обязанности во что бы то ни стало быть "гражданином", от милости Скабичевских" (с. 179 - 180).
Высказанное здесь мнение по сути дела продолжало полемическую памфлетность "дилетанта" Апухтина, подчеркнуто элитарно-дворянская позиция которого, намеренно ниспровергающая любое социальное значение литературы, явилась впоследствии одной из черт модернистского миропонимания. Более того, мысль Бунина в перспективе становится созвучной художественной программе его младшего современника В. Набокова, опять же с элитарной, дворянской точки зрения язвительно высмеявшего в романе "Дар" крайности разночинского радикализма 60-х годов по рецептам Чернышевского.(2) Противопоставление Набокова Бунину, допущенное в первой статье о писателе, принадлежащей А. Т. Твардовскому,(3) сейчас кажется уже не вполне корректным в силу действительной близости позиций двух деятелей русской культуры XX века, чья намеренная выключенность из сферы социальных координат косвенно выражала имморалистическую константу - изъятие искусства из социальной, а следовательно, исторической сферы.
Избранный нами ракурс, конечно же, не может охватить всего публицистического творчества Бунина - и не предназначен для этого. Наследие величайшего мастера русской прозы - страстного борца с "литературными подделками под художественность" - не поддается описанию в терминах модернистской эстетики: бунинский демократический колорит, бу- нинское подлинное знание провинциальной России присутствуют в наше время, например, в публицистике А. И. Солженицына - летописи уже современной русской трагедии.
Замечательно, что живое и пламенное слово Бунина-публициста, благодаря творческой группе энтузиастов ИМЛИ, предстало перед читателем исчерпывающе полно, в фундаментальном академическом издании, впервые столь масштабно открывая еще одну малоизвестную грань высокого таланта писателя.
Несомненную самостоятельную ценность издания составляет обширный историко-культурный контекст, воссоединяющий единый поток русской литературы на родине и в зарубежье.
Объемный именной указатель, включающий в себя более тысячи имен (составитель С. Н. Морозов), не только отражает широкую панораму общественно-политической, литературной и культурной жизни эпохи, но и очерчивает удивительный диапазон бунинской эрудиции. Многие комментарии к персоналиям и периодическим изданиям по своему значению выходят далеко за пределы бунинской темы и несомненно послужат образцом и прецедентом для последующих изысканий подобного рода.
Безусловно, однотомник под общей редакцией О. Н. Михайлова заслужит искреннюю и глубокую благодарность исследователей и ценителей прежде "малодоступного" бунинского дара.
--------------------------------------------------------------------------------
2 Подробнее о связи позиции дилетанта в творчестве Апухтина и Набокова с модернизмом см.: Тарланов Е. 3. Социальный тип дилетанта в литературной жизни рубежа веков и зарождение русского модернизма // Русская литература. 1998. ? 3. С. 43 - 56.
3 Ср. негодующую инвективу А. Т. Твардовского о Набокове - по контрасту с Буниным, правда, несколько в ином плане: "Человеку преуспевающему, довольному собой <...> отказавшемуся даже от родного языка, не понять было мучительной тоски настоящего поэта по родной земле <...> по родной речи в ее живом народном звучании" (Твардовский А. О Бунине // Твардовский А. Т. Статьи и заметки о литературе. М., 1972. С. 65).
стр. 271
Одной из важнейших особенностей восприятия всего написанного Буниным было то, что каждая встреча с ним русского читателя обозначала своего рода переоценку ценностей, расширение художественного видения, освобождение от тех или иных идеологических догм. Так, например, самые первые из советских изданий Бунина конца 50-х годов сопутствовали реабилитации в общественном мнении репрессированного дворянства, а публикация "Окаянных дней" на рубеже 90-х в прах развеяла последние из официозных мифов советского времени. Однако за год до XXI столетия гневные строки Бунина читаются иначе, чем даже 10 лет назад: поколение наших современников, свидетелей нежданных катаклизмов последних лет, видит в них уже не ниспровержение отживших клише, а социальную технологию революционных потрясений.
Публицистическое перо Бунина-эмигранта откликается на весь спектр тем, связанных с русской жизнью пред- и пореволюционных лет: в оперативных и вместе с тем осязательно-живых
--------------------------------------------------------------------------------
* И. А. Бунин. Публицистика 1918 - 1953 годов / Под общей редакцией О. Н. Михайлова, вступ. ст. О. Н. Михайлова, коммент. С. Н. Морозова, Д. Д. Николаева, Е. М. Трубиловой. М.: Наследие, 1998. 640 с.
стр. 269
--------------------------------------------------------------------------------
миниатюрах, написанных на чистейшем и теперь уже полузабытом русском языке, видятся и аляповатые выкрутасы "нового искусства", и неисчислимые оргии революционного насилия, а рядом с ними графически легкие абрисы Эртеля и Чехова. Куприна и Гиляровского, Рахманинова и Шаляпина, страшные отблески судеб Камиля Демулена, Мопассана или же Айседоры Дункан.
Продолжая этот перечень, нам пришлось бы переписывать едва ли не всю книгу, но, раскрывая ее страницы, нельзя не столкнуться с главной чертой Бунина, писателя и человека, заключающей в себе явную проблему, - отсутствием характерных для всей русской классической традиции просветительских мотивов, - которая ждет своего объяснения.
Рядовые и центральные деятели "русской смуты", многочисленные герои пристрастных заметок Бунина, кропотливо извлеченных составителями из труднодоступных периодических изданий русской эмиграции первой волны, изображаются в намеренно бытовом плане - личностями, начисто лишенными каких-либо духовных, а тем более идейных представлений, самоутверждающимися в удовлетворении накопительских и даже зверских инстинктов. Во всех публицистических выступлениях Бунина мотив русской революции неотвратимо окружается ореолом какого-то фатального умопомрачения, довлеющего над русской литературой и общественно- политической жизнью.
Аналитическому взгляду писателя-современника причина русской смуты видится в печальной способности разнузданных толп некритически воспринимать демагогическую мифологию создания некоего нового мира, полностью отличного от прежнего, но порождающего реальность, которая так же далека от свободы, равенства и братства, как "Христос от гориллы" (с. 24).
Жуткий мир первых лет революции, свидетелем и наблюдателем которого выступает Бунин-публицист, не имеет ничего общего с сентиментально- книжными мечтами среднего русского интеллигента: если орловская баба, "носительница высшей народной правды", еще во времена первой мировой войны страстно желает "порезать да покласть" всех пленных австрийцев (с. 56), то многажды воспетые газетными риторами "солдаты революции" в действительности оказываются сборищем люмпенов и мародеров, сладострастно орущих невыразимо пошлую песенку - "красный гимн" безделью и паразитизму (с.68 - 70).
Выступления Бунина революционных лет, впервые опубликованные в полном объеме благодаря огромному труду творческой группы О. Н. Михайлова, не являются, однако, исключительно архивными документами, извлеченными из пыли десятилетий только с тем, чтобы доказать правомерность того или иного взгляда, диктующегося злобой дня. Намеренно фрагментарный характер бесчисленных его "заметок" и "записных книжек" отнюдь не скрывает главного - остроты ретроспективного зрения историка, уподобляющего пошлую фразу революционной агитки ярко расписанному античному декору, которым окружались наиболее кровавые тенденции Французской революции. С непередаваемо едким сарказмом Бунин повествует об одном курьезе времен якобинской диктатуры, когда некий член Конвента, фанатично желая сотворить чудо воскрешения Римской республики, являлся Парижу в обнаженном, "античном" виде (с. 191).
Нет, впрочем, необходимости и дальше пересказывать факты, которые легли в основу записей Бунина, в том числе и по горячим следам. Но проблема исторического видения одного из крупнейших русских прозаиков XX века не может быть решена без привлечения этих бесценных материалов, включая также ответы Бунина на вопросы анкет, его письма в редакцию и интервью. Уничтожающий смех писателя с полной справедливостью развеивает в пыль раздутые репутации присяжных псалмопевцев красного террора типа Бабеля и Артема Веселого, казнит бесчисленных, известных и неизвестных, вершителей низости и зверств.
"С истоков дней, волею судьбы, - пишет в этой связи в кратком, но емком предисловии книги О. Н. Михайлов, - Бунин впитывал в свой жизненный состав два основных начала: дворянское, с его замечательной книжной культурой, и простонародно-крестьянское с его космосом. Народовольческое вольнодумство, шедшее от старшего брата Юлия и совершенно умозрительное, лишь коснулось его натуры" (с. 1 - 2). Эта констатация все же не открывает, как представляется, всех причин своеобразной статики исторического взгляда писателя, во многих чертах отразившего онтологические концепции модернизма.
В невосприимчивости Бунина к народническим идеям сказывалось отсутствие в его миропонимании представления о каком-либо внутреннем смысле истории, в высшей степени созвучное эстетике рубежа веков. Близость отвергающего социальные поиски Бунина к художественным решениям русского модернизма может лучше всего объяснить сейчас те необыкновенно гротескные краски, которыми в публицистике писателя изображается Горький с его "неуместной" проповедью просвещения.
"Модернизм" Бунина, о котором нам приходится говорить, был в какой-то мере особым модернизмом, выразившим содержание XX века, т. е. максимальную удаленность эстетической системы от моральных координат, как бы в формах и на языке века XIX, века Тургенева и Толстого.(1) Во вполне модернистском духе эпохи находится антиразночинская элитарная установка Бунина, с позиции которой писатель пристрастно ревизует историю русской литературы: "<...> пришел разночинец, во-первых, гораздо менее талантливый, чем его предшественник (дворянин. - Е. Т.), а во-вторых, угрюмый,
--------------------------------------------------------------------------------
1 О взаимосвязях Бунина и модернизма см.: Мальцев Ю. Иван Бунин. М., 1994. С.100 - 152.
стр. 270
--------------------------------------------------------------------------------
обиженный, пьющий горькую... И вдобавок сугубо тенденциозный (пусть с благими целями, но тенденциозный), да еще находившийся в полной зависимости от направления своего журнала, от идеологии своего кружка, от обязанности во что бы то ни стало быть "гражданином", от милости Скабичевских" (с. 179 - 180).
Высказанное здесь мнение по сути дела продолжало полемическую памфлетность "дилетанта" Апухтина, подчеркнуто элитарно-дворянская позиция которого, намеренно ниспровергающая любое социальное значение литературы, явилась впоследствии одной из черт модернистского миропонимания. Более того, мысль Бунина в перспективе становится созвучной художественной программе его младшего современника В. Набокова, опять же с элитарной, дворянской точки зрения язвительно высмеявшего в романе "Дар" крайности разночинского радикализма 60-х годов по рецептам Чернышевского.(2) Противопоставление Набокова Бунину, допущенное в первой статье о писателе, принадлежащей А. Т. Твардовскому,(3) сейчас кажется уже не вполне корректным в силу действительной близости позиций двух деятелей русской культуры XX века, чья намеренная выключенность из сферы социальных координат косвенно выражала имморалистическую константу - изъятие искусства из социальной, а следовательно, исторической сферы.
Избранный нами ракурс, конечно же, не может охватить всего публицистического творчества Бунина - и не предназначен для этого. Наследие величайшего мастера русской прозы - страстного борца с "литературными подделками под художественность" - не поддается описанию в терминах модернистской эстетики: бунинский демократический колорит, бу- нинское подлинное знание провинциальной России присутствуют в наше время, например, в публицистике А. И. Солженицына - летописи уже современной русской трагедии.
Замечательно, что живое и пламенное слово Бунина-публициста, благодаря творческой группе энтузиастов ИМЛИ, предстало перед читателем исчерпывающе полно, в фундаментальном академическом издании, впервые столь масштабно открывая еще одну малоизвестную грань высокого таланта писателя.
Несомненную самостоятельную ценность издания составляет обширный историко-культурный контекст, воссоединяющий единый поток русской литературы на родине и в зарубежье.
Объемный именной указатель, включающий в себя более тысячи имен (составитель С. Н. Морозов), не только отражает широкую панораму общественно-политической, литературной и культурной жизни эпохи, но и очерчивает удивительный диапазон бунинской эрудиции. Многие комментарии к персоналиям и периодическим изданиям по своему значению выходят далеко за пределы бунинской темы и несомненно послужат образцом и прецедентом для последующих изысканий подобного рода.
Безусловно, однотомник под общей редакцией О. Н. Михайлова заслужит искреннюю и глубокую благодарность исследователей и ценителей прежде "малодоступного" бунинского дара.
--------------------------------------------------------------------------------
2 Подробнее о связи позиции дилетанта в творчестве Апухтина и Набокова с модернизмом см.: Тарланов Е. 3. Социальный тип дилетанта в литературной жизни рубежа веков и зарождение русского модернизма // Русская литература. 1998. ? 3. С. 43 - 56.
3 Ср. негодующую инвективу А. Т. Твардовского о Набокове - по контрасту с Буниным, правда, несколько в ином плане: "Человеку преуспевающему, довольному собой <...> отказавшемуся даже от родного языка, не понять было мучительной тоски настоящего поэта по родной земле <...> по родной речи в ее живом народном звучании" (Твардовский А. О Бунине // Твардовский А. Т. Статьи и заметки о литературе. М., 1972. С. 65).
стр. 271
Опубликовано 20 ноября 2007 года
Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ. ПУБЛИЦИСТИКА БУНИНА(*)
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1195561831 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций