Марксизм и проблемы нравственного воспитания

Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.

NEW ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ


ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Марксизм и проблемы нравственного воспитания. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2007-10-23
Источник: http://portalus.ru

От редакции. Современная научная и публицистическая литература обнаруживает широкий спектр разнообразных оценок марксизма. Что в нем сохраняет свое эвристическое значение, что оказалось исторически ограниченным и отражало реальности прошлой эпохи, а что было изначально ошибочным? Сложный комплекс этих вопросов обсуждается представителями разных общественных наук, в том числе и педагогики. В нашей стране чрезвычайно острая политическая и идеологическая конфронтация, особенно характерная для российского общества 90-х гг. ушедшего столетия, препятствовала взвешенному и спокойному обсуждению данной проблематики. Сегодня страсти несколько улеглись и создались более благоприятные условия для научной объективной оценки влияния марксизма на различные стороны общественной жизни. Мы предлагаем вниманию читателей статью известного российского специалиста по сравнительной педагогике, лауреата премии Президента РФ в области образования, члена- корреспондента Российской академии образования Бориса Львовича Вульфсона, который предпринял, на наш взгляд, интересную и плодотворную попытку дать критический анализ марксистского учения о нравственном воспитании.

Современная цивилизация переживает глубокий и многоаспектный кризис. До сих пор не разрешены животрепещущие проблемы, стоящие перед обитателями нашей планеты. Несмотря на колоссальное развитие производительных сил, не обеспечен минимальный уровень благосостояния сотен миллионов людей. В ряде стран у власти находятся жестокие тоталитарные режимы, лишающие своих граждан элементарных прав и свобод. Все еще не исключена возможность широкомасштабных военных конфликтов с использованием средств массового уничтожения. Огромную угрозу мировому сообществу несет международный терроризм. Глобальный характер приобрели экологические проблемы. Одновременно обострились кризисные явления в формировании и жизнедеятельности самого человека. Среди них - недостаточная способность адекватно адаптироваться к быстрым изменениям жизни и труда, развитие псевдокультурных и даже антикультурных тенденций среди значительной части молодежи, учащающиеся симптомы снижения "этической планки" в сознании и поведении людей.

Трагический опыт XX в. убедительно показал невозможность преодолеть кризис цивилизации только путем преобразования социально-экономических отношений и политических систем. Формула "революции - локомотивы истории" не соответствует реалиям современной эпохи. Революционные методы лечения "больного" общества оказываются опаснее самой болезни.

Важнейшим условием подлинно прогрессивной трансформации общественных отношений должны стать глубокие изменения в сознании и поведении самого человека. Задача состоит в том, чтобы гуманизировать его внутренний мир, наполнить новым содержанием его стремления, социальные и этические идеалы. В достижении этой великой цели неоспорима огромная роль нравственного воспитания. Нравственные нормы - определяющий элемент культуры. Они должны регулировать поведение людей во всех сферах жизни - в быту, в труде, в межличностных, групповых и социальных отношениях. Деформация или разрушение моральных

стр. 3


--------------------------------------------------------------------------------

принципов и нравственных норм ведут в конечном счете к дезинтеграции общества, приближают катастрофу. Естественно поэтому, что проблемы морали и задачи нравственного воспитания находят так или иначе отражение в разных философских, социологических, психологических теориях, а в системе педагогических воззрений они занимают центральное место.

В критические, переломные периоды общественного развития особую актуальность приобретают вопросы соотношения идеологии и концепций воспитания. Известно, что идеология и наука - разные сферы духовной деятельности; установка на их разграничение в принципиальном плане не вызывает возражений. Однако можно сколько угодно оперировать понятием "де-идеологизации", но мировой педагогический опыт свидетельствует, что социально значимые концепции воспитания всегда и везде неизбежно вписываются в определенный идеологический, мировоззренческий контекст.

На Западе, в условиях мировоззренческого плюрализма обнаруживается множество различных подходов, между сторонниками которых происходит порой резкая полемика, а перед педагогом-теоретиком всегда стоит проблема выбора мировоззренческой и методологической ориентации. В теориях воспитания находят специфическое отражение те или иные тезисы прагматизма и неопозитивизма, экзистенциализма и неотомизма, философской антропологии и неофрейдизма, а также исходные установки различных социологических и психологических школ.

В нашей стране до недавнего времени фактически отсутствовала проблема выбора. Марксизм являлся не только единственной легальной философией, но и единой государственной идеологией. Она представлялась как некий монолит, поставленный над всеми науками и имеющий окончательные и неоспоримые ответы на самые сложные вопросы мышления и бытия. При этом марксизм был предельно примитивизирован, что, впрочем, вполне закономерно: когда социально-философская теория превращается в массовую идеологию, то ее собственно научное содержание неизбежно несет потери. Любая попытка переосмыслить тот или иной тезис основоположников марксизма решительно пресекалась. Постулаты марксистской доктрины должны были строго определять идейную направленность всего советского обществознания. Не была исключением и педагогика.

Сегодня ситуация выглядит совершенно иной. С конца 80-х гг. ушедшего столетия российская педагогика развивается в условиях свободы научного творчества. Освобождение от жесткого идеологического диктата и "директивных указаний" открыло возможности объективного изучения позитивных и негативных аспектов мирового педагогического опыта, позволило во многом по-новому подойти к освоению богатейшего исторического наследия теории и практики отечественного образования и воспитания. Расширяется ареал педагогической науки, в сферу которой попадают такие аспекты и явления, которые прежде не привлекали внимания исследователей.

Вместе с тем возникли новые острые проблемы, далеко выходящие за рамки собственно педагогики. В кратчайшие сроки, чуть ли не мгновенно произошли глубокие изменения нашего общественного строя, существенно повлиявшие и на общественное сознание. Обрушилась система официальных социально- политических догм, еще совсем недавно казавшаяся незыблемой. Одновременно под сомнение были поставлены ставшие за долгие десятилетия привычными многие нормы жизни, критерии моральных оценок, эстетические представления. Образовавшийся идейный вакуум не мог не отразиться на педагогической науке и на мировоззрении всех тех, кто так или иначе причастен к проблемам воспитания.

В конце 1980-х - начале 1990-х гг. отдельные российские авторы с крайней легкостью перешли в отношении к марксизму от идолопоклонства к иконоборчеству: прежде превозносили его до небес, а затем как бы в результате внезапного прозрения стали предавать анафеме. Такие метаморфозы, не основывающиеся на серьезном научном анализе, разумеется, не вызывают симпатий. Показательно, что некоторые видные западные ученые, отнюдь не являющиеся сторонниками основополагающих идей Маркса и Энгельса,

стр. 4


--------------------------------------------------------------------------------

признают их научные заслуги. Например, крупнейший западный философ К. Поппер резко критикует марксизм как идеологию "закрытого общества". Тем интереснее его признания: "Возвращение к домарксистской общественной науке уже немыслимо. Все современные исследователи проблем социальной философии обязаны Марксу, являются должниками Маркса, даже если они этого не осознают" [1, с. 98].

Марксизм бесспорно является одним из важнейших течений общественной мысли уже на протяжении полутора столетий. Его основоположники глубоко проанализировали социально-экономическую и политическую структуру современного им общества, предприняли интересные попытки установить закономерности исторического процесса, дали пример системного подхода к изучаемым явлениям и показали диалектическую связь между ними. Не все разделы марксистского учения разработаны одинаково полно. Посвятившие свою деятельность и свое творчество главным образом социально- экономическим и политическим проблемам, основоположники марксизма не создали целостной педагогической теории и не оставили после себя обстоятельных работ, специально посвященных педагогической проблематике. Но всякого рода суждения по вопросам образования и воспитания содержались в ряде их трудов. Они постоянно приводились в нашей литературе, апологетически комментировались и считались основополагающими идеологическими и методологическими ориентирами.

Целый ряд тезисов марксистской педагогики представляет определенный позитивный интерес. Но что касается трактовки проблем морали и нравственного воспитания, то это, на наш взгляд, одна из самых уязвимых сторон марксистского учения. Критическому анализу его положений, касающихся данной сферы, и посвящена настоящая статья.

Приступая к работе над ней, автор был одолеваем сомнениями. Целесообразно ли сегодня рассмотрение этих вопросов? Стоит ли "ворошить прошлое"? И безупречна ли с нравственной точки зрения такая запоздало смелая критика марксистских концепций, в пропаганде которых в недалеком прошлом участвовал в какой-то мере и автор этих строк? Разумеется, было бы бессмысленно полемизировать с призраками. Но марксистские взгляды на мораль и нравственное воспитание - отнюдь не призраки. Они пустили глубокие корни в нашем сознании. Некоторые их ошибочные тезисы превратились у нас в трафареты, многократно воспроизводимые в монографиях, учебных пособиях, диссертациях. Поэтому их пересмотр представляется актуальной задачей. Но это сложный, противоречивый и порой весьма болезненный процесс. Нелегко менять свои идеологические ориентиры, политические пристрастия, этические представления, складывавшиеся многими десятилетиями.

Сегодня рассеялся идеологический туман и, казалось бы, нет тем и проблем, запретных для объективного анализа. Однако когда ставится под вопрос тот или иной тезис марксизма, то до сих пор в сознании возникает какая-то невидимая запретительная линия, которую трудно переступить. Ведь целые поколения советских людей были воспитаны в духе восприятия любого положения Маркса, Энгельса, Ленина как абсолютно непререкаемой истины, всякое несогласие с которыми приравнивалось чуть ли не к государственному преступлению.

И дело не только в том, что в наших обществоведческих работах ссылки на классиков марксизма-ленинизма были фактически обязательными. Следует учитывать и собственно гносеологический фактор. При обращении к творчеству выдающегося мыслителя или ученого ценность его высказываний нередко определяется для нас не столько их реальным незаурядным содержанием, сколько тем, кому они принадлежат. От такого самогипноза трудно освободиться и порой вполне тривиальная мысль классика воспринимается как откровение, а ошибки как бы не замечаются. В этом контексте представляется уместным привести признание одного из самых известных наших комментаторов марксистской теории Т. И. Ойзермана: "Мы были, если можно так выразиться, загипнотизированы. Если небезызвестный Кашпировский приводил в гипнотическое состояние зрителей его телевизионной программы, да и то лишь на короткое время, то большевистская партия держала

стр. 5


--------------------------------------------------------------------------------

нас в этом полубессознательном состоянии в течение десятилетий. Правда, мы сами были членами этой партии, гипнотизировали других, занимаясь вместе с тем самовнушением" [2, с. 32].

Цитируемые нами произведения Маркса, Энгельса и Ленина широко известны. Но оценки концепций и идей деятелей прошлого никогда не остаются неизменными; каждая эпоха вносит в них свои коррективы. Обогащенные новым историческим опытом, уроками последних десятилетий, современные исследователи, вновь обращаясь к трудам классиков марксизма, могут теперь найти в них положения, которых раньше либо не замечали, либо к объективной оценке которых были по разным причинам не готовы.

Содержание и направленность любой социально значимой педагогической теории в большой мере зависят от того, как понимается ею природа человека. Что такое человек? Меняется ли он по мере общественно-исторического развития? Какие факторы оказывают определяющее воздействие на формирование человеческой личности? Марксизм не обошел вниманием комплекс этих вопросов. "Если мы хотим, - писал Маркс, - оценивать всякие человеческие действия, движения, отношения и т.д., то мы должны знать, какова человеческая натура вообще и как она модифицируется в каждую историческую эпоху" [3, с. 623].

В период создания марксистского учения известное распространение на Западе имели вульгарно-материалистические теории, согласно которым духовная субстанция человека непосредственно обусловлена материальными, физическими факторами и, следовательно, мышление является таким же продуктом деятельности мозга, как моча - продуктом деятельности почек. В то же время большое влияние сохраняли противоположные посылки, провозглашавшие, что развитие личности определяется лишь душевной субстанцией и почти не зависит от воздействия физических и социальных факторов.

Основоположники марксизма не были сторонниками ни одной из этих крайних теорий. В их трудах, убедительно опровергающих идеи о внесоциальном характере процесса формирования личности, можно найти отдельные утверждения о человеке как о биосоциальном существе и о значении духовного аспекта в его жизни и деятельности. Но методологической основой, доминантой марксистской теории личности фактически всегда выступал социально- экономический детерминизм. Наиболее определенно это выражено в известной формуле Маркса, согласно которой сущность человека "есть совокупность всех общественных отношений" [4, с. 3].

Такая установка закономерно приводила к недооценке роли индивидуального сознания человека и к упрощенному взгляду на факторы его формирования. Не учитывалось многообразие мотиваций человеческого поведения, игнорировалась неповторимость психологического склада, интеллектуальной и эмоциональной структуры каждой личности. Марксистская формула "бытие определяет сознание" односторонне интерпретировала сложное диалектическое соотношение этих феноменов, не отражала того, что и сознание во многом определяет бытие, что именно суверенное сознание активизирует деятельность человека, стремящегося осуществить свой индивидуальный "жизненный проект". Не случайно основоположники марксизма всегда по меньшей мере скептически относились к психологическим исследованиям и выводам. Попытки объяснить такую позицию слабым развитием в середине XIX в. данных отраслей научного знания не представляются убедительными. Достаточно вспомнить, какое пристальное внимание уделял психологическим и антропологическим факторам формирования человека современник Маркса и Энгельса - К. Д. Ушинский. "Воспитатель должен, - писал он, - стремиться узнать человека, каков он есть в действительности, со всеми его слабостями и во всем его величии, со всеми его будничными, мелкими нуждами и со всеми его великими требованиями. Воспитатель должен знать человека в семействе, в обществе, среди народа, среди человечества и наедине со своей совестью; во всех возрастах, во всех классах, во всех положениях, в радости и горе, в величии и унижении, в избытке сил и в болезни, среди неограниченных надежд и на одре смерти, когда слово человеческого утешения уже бессильно. Он

стр. 6


--------------------------------------------------------------------------------

должен знать побудительные причины самых грязных и самых высоких деяний, историю зарождения преступных и великих мыслей, историю развития всякой страсти и всякого характера. Тогда только будет он в состоянии почерпать в самой природе человека средства воспитательного влияния - а средства эти громадные" [5].

Но основоположники марксизма по своим убеждениям, более того, по типу своего сознания не могли всерьез интересоваться такими проблемами. Изучение человеческой природы, не включенное непосредственно в контекст анализа социально-экономических реалий, они считали "спекулятивной философией" и характеризовали ее, особенно в ранних произведениях, резко отрицательно. "Философия и изучение действительного мира, - говорилось в "Немецкой идеологии", - относятся друг к другу, как онанизм и половая любовь" [4, с. 225].

В марксистской интерпретации человек - не конкретный индивид, а прежде всего и преимущественно сгусток социума, слепок общественных отношений, поведение и мышление которого должно определяться его классовой принадлежностью и экономическим интересом. Игнорировалось то очевидное обстоятельство, что люди, принадлежащие к одному и тому же социальному слою, могут иметь очень разные представления о морали и нравственных нормах. Такие человеческие качества, как доброта и способность к сопереживанию или, наоборот, эгоизм и жестокость, не принимались во внимание. Осознавая в какой-то мере односторонность такого подхода, основоположники марксизма иногда пытались объяснить его конкретными условиями идейной борьбы. "Маркс и я, - признавал Ф. Энгельс в 1890 г., - отчасти сами виноваты в том, что молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, место и возможность отдавать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии" [6, с. 396]. Показательно, однако, что это признание не было предназначено для публикации, а содержалось в частном письме.

Предельный социоцентризм фактически исключал возможность подлинно гуманистического осмысления тех противоречий и внутренних конфликтов личности, которые вызываются не только экономическим неравенством и несовершенством социально-политических систем. Ведь человек страдает и от физической немощи, и от утраты близких, и от страха перед смертью, и от душевного одиночества, и от неразделенной любви. Эти трагические экзистенциальные аспекты человеческого бытия оставались за пределами марксистского человековедения. Впоследствии такая односторонность нашла отражение в официальной идеологии "реального социализма", где гуманистическая риторика ("Человек - это звучит гордо", "Все во имя человека" и т.п.) нередко сочеталась с пренебрежением к органически присущим человеку стремлениям, страстям, переживаниям.

Утверждая абсолютный приоритет социальных форм жизни над природными предпосылками человека, марксизм провозглашал необходимость и неизбежность коренного изменения человеческой природы в связи с изменением общественных отношений. "Вся история, - писал Маркс, - есть не что иное, как беспрерывное изменение человеческой природы" [7, с. 162].

Восприняв тезис идеологов Просвещения о всесилии социальных воздействий, марксизм существенно трансформировал его, считая, что изменение человеческой природы произойдет не эволюционным путем, а в ходе насильственной революции. Согласно Марксу, сократить "кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества" может "только одно средство - революционный терроризм" [8, с. 494].

Классики марксизма придавали большое значение той "сфере практических социальных отношений", какой, по выражению К. Маркса, является воспитание и образование. "...Наиболее передовые рабочие, - писал К. Маркс в "Инструкции делегатам Временного Центрального Совета по отдельным вопросам", - вполне осознают, что будущее их класса и, следовательно, человечества, всецело зависит от воспитания подрастающего рабочего поколения"

стр. 7


--------------------------------------------------------------------------------

[9, с. 198]. Такое воспитание, полагали Маркс и Энгельс, неотделимо от революционной борьбы. И только это приведет к созданию "нового человека", воплощающего в себе лучшие черты идеала личности.

Необходимым условием формирования "нового человека" основоположники марксизма считали ликвидацию разделения труда; именно оно является, наряду с частной собственностью, важнейшим фактором порабощения индивида и неизбежно порождает "профессиональный идиотизм" [7, с. 159].

От всего этого будет избавлен человек будущего. При коммунизме, утверждал Энгельс, "разделение труда, превращающее одного в крестьянина, другого в сапожника, третьего в фабричного рабочего, четвертого в биржевого спекулянта, исчезнет совершенно. Воспитание даст молодым людям возможность быстро осваивать на практике всю систему производства, оно позволит им поочередно переходить от одной отрасли производства к другой, в зависимости от потребностей общества или от их собственных склонностей... Одни и те же люди будут заниматься земледельческим и промышленным трудом вместо того, чтобы предоставлять это делать двум различным классам" [7, с. 335 - 336]. Эта мысль развивалась и в "Анти-Дюринге": "...Настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии, и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора" [10, с. 206].

Предсказывая радикальную ликвидацию разделения труда в будущем обществе, основоположники марксизма рассматривали под таким углом зрения даже развитие художественного творчества. В "Немецкой идеологии" они писали: "Исключительная концентрация художественного таланта в отдельных индивидах и связанное с этим подавление его в широкой массе есть следствие разделения труда... При коммунистической организации общества отпадает подчинение художника местной и национальной ограниченности, целиком вытекающее из разделения труда, а также замыкание художника в рамках какого-нибудь определенного искусства, благодаря чему он является исключительно живописцем, скульптором и т.д. ...В коммунистическом обществе не существует живописцев, существуют лишь люди, которые занимаются и живописью как одним из видов своей деятельности" [4, с. 393].

Такие идеи были и остаются далекими от реальной жизни и ее проблем. Являться одновременно чернорабочим и архитектором было нереальным и в XIX в., а в условиях последующей глубокой специализации многих видов человеческой деятельности представления о возможности подобной перемены труда выглядят абсолютной фантазией.

Основоположники марксизма исходили из убеждения, что все люди от природы добры, трудолюбивы, талантливы, и что эти качества автоматически проявятся у членов нового общества, возникшего в результате революционного низвержения капиталистического строя. Такие взгляды игнорировали противоречивость антропологических и психологических свойств человека, абстрагировались от той очевидности, что люди могут быть жестокими, завистливыми, корыстолюбивыми, и что даже самым лучшим из них порой трудно противостоять соблазнам богатства, славы, власти. Свойственная марксизму идеализация пролетариата (ему будто бы органически присущи организованность, самодисциплина, бескорыстие) тоже не основывалась на трезвом анализе человеческих качеств конкретных представителей этого класса, а исходила из априорных теоретических конструкций социально-политического характера. Поскольку пролетариат не имеет не только собственности, но и отечества, то ему нечего терять, кроме своих цепей, а приобретет он весь мир. Разрушив без сожаления старый мир, весь его уклад, все его веками складывавшиеся устои, он создаст совершенно новое бесклассовое, безгосударственное, интернациональное общество - коммунизм.

Теоретическое наследие основоположников марксизма нельзя рассматривать как свод раз и навсегда сформулированных неизменных положений. Взгляды Маркса и Энгельса на многие проблемы развивались, видоизменялись, некоторые их утверждения впоследствии ими же опроверга-

стр. 8


--------------------------------------------------------------------------------

лись. Но всегда оставалась неизменной их позиция, согласно которой мораль и основные нравственные ценности носят строго классовый характер и непосредственно связаны с той или иной формой собственности; никаких общечеловеческих моральных принципов и нравственных норм не существует. Эти тезисы проходят красной нитью через все их творчество.

Авторы "Немецкой идеологии" прямо заявляли: "Коммунисты вообще не проповедуют никакой морали" [4, с. 236]. "Коммунистический манифест" провозглашал: "Коммунисты отвергают и высмеивают вечные нравственные истины". Для пролетариата "закон, мораль, религия - все это не более, как буржуазные предрассудки" [7, с. 434]. Маркс в начале 1870-х гг. писал: "...всякой общественной форме собственности соответствует своя мораль" [11, с. 568]. Энгельс в "Анти-Дюринге", явившемся итогом развития марксизма за три десятилетия, вновь настоятельно подчеркивал, что не существует общечеловеческой морали: "каждый из трех классов современного общества, феодальная аристократия, буржуазия и пролетариат, имеет свою особую мораль" [10, с. 95].

Маркс и Энгельс, пожалуй, впервые в истории общественной мысли открыто утверждали, что все нравственные нормы условны и носят чисто классовый характер. Вся их социальная доктрина, все представления о будущем обществе были направлены против общечеловеческой морали и ее принципов, сложившихся в течение тысячелетий человеческой истории. Отсюда и фактическое игнорирование проблем нравственного воспитания. В "Инструкции делегатам Временного Центрального Совета по отдельным вопросам" Маркс писал: "Под воспитанием мы понимаем три вещи:

Во-первых, умственное воспитание...

Во-вторых, физическое воспитание...

В-третьих: техническое обучение..." [9, с. 198].

Тут о нравственном воспитании нет ни слова. И это не случайное упущение, а принципиальная позиция. Вряд ли можно считать основоположников марксизма сознательными аморалистами. Но они были убеждены, что высокая нравственность людей естественно проявится в результате создания коммунистического общества.

Маркс и Энгельс неоднократно заявляли, что они, в отличие от утопистов, не придумывают никаких "проектов будущего", которые осчастливили бы человечество. Однако вопреки этим заявлениям они занялись сочинением подобных проектов и наряду с некоторыми прозорливыми пророчествами допустили ряд серьезных ошибок. Можно ли их за это осуждать? В любых представлениях крупных мыслителей прошлого о том, каким станет будущее общество, можно найти немало ошибок. Ни один из них не обладал даром ясновидения. Марксистские "проекты будущего", как и иные футурологические конструкции, носили гипотетический характер. Судить об их истинности или ложности можно было только на основе последующей практики. Но Маркс и Энгельс категорически отвергали возможность каких бы то ни было альтернативных проектов. В их прогнозах не только прошлое, но и настоящее приносилось в жертву во имя лучезарного "завтра", в котором будут позитивно разрешены все острые проблемы человеческого бытия. "Прекращается борьба за отдельное существование, - писал Энгельс. - Тем самым человек теперь - в известном смысле окончательно - выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие... Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы" [12, с. 227 - 228]. Маркс в "Критике Готской программы" не пожалел красок для описания великолепных черт будущего коммунистического общества, "когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни, когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком... и общество сможет написать на своем знамени: "Каждый по способности, каждому по потребностям"" [12, с. 20]. И

стр. 9


--------------------------------------------------------------------------------

весь этот "земной рай" связывался с возникновением "нового человека".

Разумеется, такие представления о будущем обществе были глубоко утопическими. Но утопизм - не бранное слово, когда речь идет о развитии общественной мысли. Положительное значение социальной утопии может состоять в ее критической направленности против несовершенства существующего общественного строя, в стремлении устранить пороки старого мира, воплотить в жизнь позитивные социокультурные и нравственные идеалы.

В эпоху Маркса и Энгельса их идеи разделялись в основном участниками немногочисленных кружков. Сколько-нибудь заметного влияния на жизнь общества эти идеи в то время не оказывали. Но когда утопические конструкции становятся основными ориентирами государственной политики и по их меркам власти пытаются кардинально перестроить общество, игнорируя традиции и верования народов, сложившиеся нормы жизни и правила человеческого общежития, то утопизм оказывается крайне опасным. Предпринятые в истекшем веке попытки создать на основе марксистских догм идеальное общество социального равенства и всеобщей справедливости привели к трагедиям для целых стран и народов; последствия таких социальных экспериментов оказались для огромной массы людей еще более тяжелыми, чем капиталистическая эксплуатация.

Рисуя облик "нового человека", полностью "освобожденного" от исторически сложившейся мотивации к труду, основоположники марксизма были настолько уверены в правоте и непогрешимости своих взглядов, им настолько были чужды всякие сомнения, что они никогда не задавались такими, казалось бы, естественными вопросами: "Что, если описанный ими идеал человека не реализуется одновременно с ликвидацией частной собственности? Как быть, если бескорыстная работа на пользу общества не станет органической потребностью всех людей?" Но такие вопросы объективно не могли не возникнуть - и ответ на них дали последователи Маркса, пришедшие к власти в России. Они сразу же стали создавать суровый режим принуждения к труду и систему жестоких наказаний за его нарушения.

О гуманных методах воспитания трудовой морали теперь не было и речи. Вот какие конкретные меры для реализации такой политики предлагал Ленин в декабре 1917 г.: "В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы... В другом поставят их чистить сортиры. В третьем - снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ до их исправления надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом - расстреляют на месте одного из десяти виновных в тунеядстве. В пятом - придумают комбинации разных средств" [13, с. 304]. Приведенная цитата вряд ли нуждается в каких-либо комментариях.

Ленин всегда безоговорочно выступал сторонником марксистской концепции классового характера морали. После Октябрьской революции она вышла в нашей стране за рамки теории и стала для новых властей руководством к действию. С предельной четкостью это выразил Ленин в хрестоматийно известной речи на 111 съезде комсомола. Съезд проходил в октябре 1920 г. Заканчивалась кровопролитная гражданская война. Установилась не только новая государственная власть; обновлялся весь строй жизни многомиллионного населения России. Перед ним и прежде всего перед молодежью остро вставали вопросы о том, как жить в этом новом обществе, отвергающем все прежние нормы, на какие идеалы ориентироваться, по каким принципам различать добро и зло. И в своей речи Ленин ответил на эти вопросы, решительно отрицая наличие общечеловеческой морали и утверждая абсолютно классовый характер нравственных норм и задач нравственного воспитания. Множество раз, настойчиво и жестко повторял он одни и те же тезисы:

"Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата";

"Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов";

стр. 10


--------------------------------------------------------------------------------

"Когда нам говорят о нравственности, мы говорим: для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплуататоров. Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем";

"В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма. Вот в чем состоит и основа коммунистического воспитания, образования и учения" [14, с. 298 - 318].

Эти ленинские установки стали ориентиром для многочисленной армии коммунистических пропагандистов и деятелей просвещения. Вот как влиятельный в 1920-е гг. профессор Академии коммунистического воспитания А. Б. Залкинд наставлял строителей новой жизни: "Старая нравственность умерла, разлагается, гниет... На авансцену истории выдвигается новый господствующий класс - он начинает строить свои собственные правила поведения, свою этику". И далее: ""Не убий" для буржуазии было ханжеской заповедью... Пролетариат - первый в истории класс, который не прибегает к ханжеству, подойдет к этому правилу волне откровенно, строго по-деловому, с точки зрения классовой пользы... Метафизической самодовлеющей ценности человеческой жизни для пролетариата не существует, для него существуют лишь интересы пролетарской революции"" [15, с. 54].

Власти считали необходимым условием эффективности коммунистического воспитания решительное пресечение малейшего проявления инакомыслия в вопросах идеологии. При этом идейная борьба дополнялась государственными репрессиями.

В 1922 г. по инициативе Ленина и при его непосредственном участии было принято решение на самом высоком властном уровне о высылке из России большой группы философов, социологов, историков, педагогов. Никакой антисоветской деятельности они не вели, их единственная вина состояла в том, что они не разделяли идей марксизма. Оказавшись на чужбине, эти мыслители не отдали себя во власть эмигрантских комплексов, не превратились в маргиналов, а заняли видное место в духовной и интеллектуальной жизни Европы. Но для научной и общественной мысли в России их высылка была невосполнимой потерей: высшая школа лишилась высоко эрудированных профессоров, понизился теоретический уровень научной и учебной литературы. Для самих же высланных изгнание стало огромной личной трагедией. "Кто пил горькую чашу изгнания, - писал известный философ Г. П. Федотов, - и жил предчувствием, что долгие годы - может быть, целая жизнь - отделяет его от России, тот знает острее всякого другого, что значит тоска по родине" [16, с. 262]. Заметим, впрочем, что сегодня на эту акцию большевиков можно посмотреть и с другой стороны: высылка спасла этих деятелей науки и культуры; останься они в России, их скорее всего ждали бы лагеря или расстрел.

Жесткий классовый подход был присущ всем руководителям советской системы просвещения. Не являлась исключением и Н. К. Крупская. Известен ее позитивный вклад в развитие школьного образования послереволюционной России: она отстаивала принципы демократизации народного образования, подчеркивала роль школы как центра просветительской работы с населением, в ряде ее работ и выступлений обнаруживались определенные гуманистические мотивы. Но установки на борьбу против немарксистской идеологии порой буквально ослепляли. В 1920-х гг. Главполитпросветом, во главе которого стояла Крупская, проводилась "чистка" общественных библиотек от "контрреволюционной литературы". Под удар попали, наряду с философской и социологической классикой, десятки произведений детской и юношеской литературы, в том числе "Остров сокровищ" Стивенсона, "Капитан Сорви- Голова" Буссенара, "Последний из могикан" Ф. Купера. Запрет распространялся даже на сказки для самых маленьких, включая, к примеру, "Аленький цветочек" Аксакова. "Необходима, - заявляла Крупская, - непримиримая борьба с детскими книжками, проникнутыми чуждой идеологией. Художественность не уменьшает, а увеличивает вред такой книги" [17, с. 439]. 1 февраля 1928 г. в "Правде" появилась статья Н. К. Крупской, резко критиковавшая "Крокодил" Корнея Чуковского. Примитивно пересказав фабулу этой сказки, Крупская писала: "Что вся эта чепуха

стр. 11


--------------------------------------------------------------------------------

обозначает? Какой политический смысл имеет? Какой-то явно имеет. Но он так заботливо замаскирован, что угадать его довольно трудновато... Я думаю, "Крокодил" ребятам нашим давать не надо, не потому, что сказка, а потому, что это буржуазная муть". В 1932 г. в письме М. Горькому Крупская предупреждала: "По отношению к детской книжке нужна большая бдительность. Нельзя кормить советских ребят, хотя и забавными, занимательными книжками, насквозь пропитанными сволочной буржуазной идеологией, которые тем опаснее, что все сие дается в прикрытой форме, часто замаскировано в хорошие советские слова" [18, с. 447]. Современному читателю такие установки и подобная лексика могут показаться невероятными, но так было, так было...

На протяжении многих десятков лет, вплоть до конца 1980-х гг., марксистско- ленинская интерпретация проблем морали и нравственного воспитания неукоснительно воспроизводилась в нашей педагогической литературе. В самых разных монографиях, учебных пособиях, статьях почти в одинаковых выражениях категорически отрицалась сама возможность наличия общечеловеческих моральных норм, а нравственное воспитание часто изображалось прежде всего как средство достижения целей идейно- политического и трудового воспитания.

В таком же ключе, крайне односторонне трактовались проблемы формирования гуманистического сознания. Показательно, что сам термин "гуманизм" обычно употреблялся у нас с каким-либо ограничительным эпитетом - "социалистический", "истинный", или, наоборот, "буржуазный", "фальшивый".

Ни одна концепция нравственного воспитания не может быть адекватно охарактеризована вне рассмотрения ее отношения к религии. Как известно, позиция основоположников марксизма по этому вопросу формулировалась кратко и выразительно: "религия - опиум народа". Этой формуле можно было бы придать определенную гуманистическую окраску. Ведь в эпоху Маркса опиум был известен европейцам прежде всего не как наркотик, а как обезболивающее лекарство. В таком понимании "опиум народа" выступает как средство, способное смягчить боль человека от разнообразных страданий. Но Маркс и Энгельс расставляли акценты принципиально иначе. Главное для них - социальные предпосылки религиозных представлений. Считая религию абсолютным злом, они объявляли, что именно эксплуататорские классы и социальные институты поддерживают и воспроизводят "религиозные предрассудки". Поэтому только революционное преобразование общества сделает возможным полное упразднение религии, в результате чего "...отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой" [3, с. 90]. Марксизм не включал в понятие "культура" такой важный ее компонент, как религиозное сознание. Ни Маркс и Энгельс, ни их верный последователь Ленин не вняли мудрому предостережению жившего за несколько столетий до них английского философа Фрэнсиса Бэкона: "Атеизм - это тонкий лед, по которому один человек пройдет, а целый народ ухнет в бездну".

Атеистические взгляды разделялись в той или иной степени всеми последователями Маркса, но, пожалуй, ни у кого из них они не выражались так резко, как у Ленина, которому была присуща ярая, фанатичная, порой даже казалось бы болезненная ненависть к религии. Борьба с религией, утверждал он, "это азбука всего материализма и, следовательно, марксизма" [19, с. 418]. "Боженька" - одно из самых ругательных слов у Ленина. Вот две выдержки из его письма Горькому (1913 г.): "Всякий боженька есть труположество"; "Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье с боженькой есть невыразимейшая мерзость..." [20, с. 226]. В "Философских тетрадях", выписывая суждение Гегеля: "У Эпикура нет... конечной цели мира, мудрости творца", Ленин замечает на полях своего конспекта: "Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!!" [21, с. 267].

После Октября политика воинствующего атеизма получила четкое практическое воплощение.

В 1922 г. был издан декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей под предлогом помощи голодающим. Иерархи право-

стр. 12


--------------------------------------------------------------------------------

славной церкви сами изъявили готовность передать эти ценности голодающим. Но для Ленина главным было провести изъятие непременно насильственным путем с целью нанести еще один удар по церкви. В строго секретном письме членам Политбюро от 19 марта 1922 г. он указывал: "Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления... Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам... расстрелять, тем лучше" [22, с. 191 - 193].

Десятки лет в нашей стране господствовал принудительный государственный атеизм, сопровождавшийся жестокими преследованиями духовенства и дискриминацией верующих. Первые и наиболее сильные удары обрушились на православную церковь. Очень многие храмы были закрыты, разрушены, осквернены, тысячи священнослужителей репрессированы. Такого гонения на христиан мир не знал со времени Нерона.

Антирелигиозная политика активно поддерживалась всем пропагандистским аппаратом большевиков. Намечая основные направления основанного в 1922 г. журнала "Под знаменем марксизма", Ленин указывал, что он должен быть "органом воинствующего атеизма", вести "неутомимую атеистическую пропаганду и борьбу", "неуклонно разоблачать и преследовать всех дипломированных лакеев поповщины" [23, с. 23].

Борьба против религии и церкви велась особенно интенсивно в сфере образования. К богохульству привлекались уже дошкольники. В 1920-х гг. малышей заставляли в детских садах разучивать такие, к примеру, стишки:

"Долой, долой раввинов, долой, долой попов!

На небо мы залезем, разгоним всех богов".

В течение долгих десятилетий формирование воинствующего атеизма считалось одной из главных задач коммунистического воспитания. Вся педагогическая литература четко ориентировала на это деятельность учителей.

Интенсивная антирелигиозная и антицерковная политика не оказалась безрезультатной. Настроения примитивного и грубого атеизма овладели большими массами населения нашей страны.

Такой казавшийся внезапным "обвал" религиозности имел в действительности исторические предпосылки. До 1917 г. в Российской империи православие было законодательно закрепленной государственной религией, а уроки Закона Божия включались в обязательные учебные планы всех школ. Однако уже на рубеже XIX и XX вв. становилось очевидным отпадение определенной части русского населения от веры и церкви. После прихода к власти большевиков процесс дехристианизации получил огромное развитие. История послереволюционных десятилетий в нашей стране знает примеры героического сопротивления антицерковной политике правящего режима. Но, как верно констатируется в одном из современных исследований, "если страдальцев за веру были тысячи, то отступников - миллионы" [24, с. 22]. При этом место религии фактически стала занимать извращенная вера. Образы Ленина, а затем и Сталина приобретали признаки сверхчеловека - божества. Немалое число людей было готово стоять долгими часами в очереди в Мавзолей, чтобы совершить квазирелигиозное поклонение мумии вождя-богоборца, покоившейся в самом центре столицы атеистического государства.

В последние годы ситуация кардинально меняется. Если прежде официальная идеология трактовала религию как "оплот невежества и мракобесия", то теперь ее нередко провозглашают главной хранительницей нравственности и человеколюбия. Этот происходящий сейчас "религиозный Ренессанс" вряд ли можно оценить однозначно. Для некоторых тут в значительной степени присутствует лишь "мода"; ношение нательных крестов и выполнение отдельных церковных обрядов еще не свидетельствует о возрождении глубоких религиозных чувств. В то же время значительное число людей действительно приходит к убеждению, что религия - не "дурман",

стр. 13


--------------------------------------------------------------------------------

что религиозные чувства могут способствовать пробуждению и укреплению высоких нравственных и гражданских идеалов. В обращении к непреходящим религиозным заповедям они усматривают определенный противовес лжи и лицемерию разнообразных политических пропагандистов, моральному нигилизму и эстетическому декадансу, оказывающим столь отрицательное влияние на молодежь.

Постепенно восстанавливая свой духовный потенциал и влияние в обществе, церкви разных конфессий уделяют большое внимание проблемам религиозного воспитания молодого поколения. Русская Православная Церковь подчеркивает необходимость обеспечить "право верующих детей и их родителей на получение общедоступного религиозного образования" и выражает "крайнюю озабоченность сохраняющейся и углубляющейся монополии материалистического мировоззрения в образовательном процессе" [25]. Известно, однако, что есть и немало противников тесного взаимодействия церкви и образовательных институтов. Поиски решения сложного комплекса этих проблем органически вплетаются в контекст задач развития теории и практики нравственного воспитания.

Каким же должен был стать, по мысли коммунистических лидеров, "новый человек", воспитанный в духе отрицания общечеловеческих нравственных норм?

Исторический опыт свидетельствует, что тоталитарные режимы управляют обществом не только путем грубого насилия, но и создавая свою массовую базу. Для этого им и требовалось сформировать "нового человека" с целым набором специфических личностных качеств. Такой человек в личной жизни, в отношениях с близкими, в конкретной служебной деятельности мог оставаться элементарно порядочным, честным, трудолюбивым. Но как винтик общественной структуры он становился бы бездушным автоматом, легко подверженным идеологическому воздействию, тяготел бы к упрощенному "черно-белому" восприятию мира, его несложно было бы убедить, что трудности в нашей обыденной жизни, неудачи в политике и экономике объясняются происками "врагов народа", агентами зарубежных спецслужб и т.п. Фактически ставилась задача создать такого "нового человека", для которого нормой поведения было бы беспрекословное подчинение властям, а идеалом чувств - слепая вера в непогрешимость вождя.

Для укрепления мифологического сознания "нового человека" необходимы были обещания скорого наступления эры всеобщего счастья - коммунизма. И они занимали важное место в марксистско-ленинском идеологическом и пропагандистском арсенале на протяжении многих десятилетий. Это не значит, что тут непременно наличествовал сознательный обман. Основоположники марксизма и многие их последователи были революционными оптимистами и искренне могли выдавать желаемое за действительность. "Коммунистический манифест" (1848 г.) провозглашал, что по Европе "бродит призрак коммунизма", хотя в то время ни о каком коммунизме всерьез не могла идти речь. Ленин в 1920 г. обещал комсомольцам, что они будут жить при коммунизме. Сталин в работе "Экономические проблемы социализма в СССР" (1952 г.) говорил о конкретных задачах перехода от социализма к коммунизму. Н. С. Хрущев определил даже точную дату установления коммунизма в нашей стране - 1980 г.

Эти установки, находившие отражение во всем комплексе наших общественных наук, включая и педагогику, были отнюдь не безобидны. Они уводили от поисков рационального решения актуальных задач; реальность заслонялась мифами.

В современном мире первостепенное значение приобретает утверждение толерантности как ведущего принципа взаимоотношений на всех уровнях - межличностном, групповом, межнациональном, межконфессиональном, межгосударственном. Толерантность должна противостоять расколу нашей цивилизации, этнической, религиозной, идеологической вражде. В достижении этой цели огромная роль принадлежит гуманистически ориентированному воспитанию молодежи. Именно оно призвано в первую очередь противодействовать конфронтации, отчуждению, недоверию и, напротив, способствовать развитию интеграционных процессов в разных сферах общественной жизни и в челове-

стр. 14


--------------------------------------------------------------------------------

ческих отношениях. Но это требует преодоления марксистской традиции, для которой ключевое слово - борьба. Она рассматривалась как основополагающий принцип мироустройства, как смысл жизни и даже как воплощение счастья. Отсюда свойственные классикам марксизма-ленинизма бескомпромиссность, глухота к доводам оппонентов, неоправданно резкие формы полемики. А ведь в теоретических дискуссиях стиль полемики порой оказывается не менее важным, чем ее содержание.

Основоположники марксизма не могут нести прямой ответственности за неудачи, а тем более за преступления своих последователей, но все же, все же... Авторы социально значимой концепции ответственны не только за ее каноническое содержание, но в какой-то мере - и за попытки ее реализации и за их последствия. Отрицание общечеловеческих моральных норм содержало уже в зародыше серьезные опасности, а впоследствии пришедшие к власти марксисты перевели эти теоретические положения на язык практики. Известно, чем это обернулось... Абсолютизация классового характера морали, "революционной целесообразности", "интересов социализма", воинствующий атеизм оправдывали любые преступления правящего режима и позволяли ему решительно все - уничтожать большие и наиболее деятельные социальные группы населения огромной страны, ссылать целые народы, проводить массовые репрессии, жестоко преследовать "инакомыслящих".

Марксистско-ленинская доктрина, отрицающая общечеловеческие нравственные нормы, не могла не оказать отрицательного влияния на моральный климат нашего общества. К счастью, она никогда не была всесильной в сфере образования. Массы учителей, не полемизируя открыто с ее постулатами, фактически не руководствовались ими в своей воспитательной деятельности, а, напротив, исходили из традиционных общечеловеческих принципов морали, из педагогического здравого смысла и житейской мудрости, проявляли гуманное отношение к своим ученикам и вовсе не полагали, что дети должны, подобно Павлику Морозову, доносить на своих родителей.

Марксизм давно обнаружил свою несовместимость с теорией и практикой подлинно гуманистического воспитания. Но и никакое другое течение общественной мысли не может обоснованно претендовать на то, чтобы выступать единственной и самодостаточной идейно-методологической базой современной гуманистической педагогики. Видимо, желателен и возможен "благотворный эклектизм", т.е. определенный синтез рациональных и гуманных тезисов из разных течений и школ. Их объединяющим началом должны стать исторически сложившиеся принципы общечеловеческой морали, отвечающие органическим потребностям индивида и необходимым правилам человеческого общежития. Эти принципы не ориентируют на жесткий униформизм и не противоречат правильно понимаемым интересам разных социальных групп, наций и конфессий.

Литература

1. Поппер К. Открытое общество и его враги. Пер. с англ. Т. 2. М, 1992.

2. Ойзерман Т. И. Догматизация марксизма и внутренне присущий марксизму догматизм // Вопросы философии. 2003. N 2.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23.

4. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 3.

5. Ушинский К. Д. Собр. соч. Т. 2. М.; Л, 1948.

6. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 37.

7. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 5.

9. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 16.

10. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20.

11. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 17.

12. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 19.

13. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35.

14. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41.

15. Залкинд А. Б. Революция и молодежь. М.. 1925.

16. Мыслители Русского Зарубежья. Бердяев, Федотов. СПб., 1992.

17. Крупская Н. К. Пед. соч. Т. 3.

18. Крупская Н. К. Пед. соч. Т. 10.

19. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17.

20. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48.

21. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29.

22. Известия ЦК КПСС. 1990. N 4.

23. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45.

24. Русская Православная Церковь в советское время. Кн. 1. М., 1995.

25. Определение Освященного Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. М., 13 - 16 августа 2000 г.


Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: Марксизм и проблемы нравственного воспитания

© Б. Л. ВУЛЬФСОН () Источник: http://portalus.ru

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.