ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ (последнее)
Национальное просветительство Поволжья (вторая половина XIX - начало XX вв.)
Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.
Национальное просветительство Поволжья - богатое и сложное общественно- педагогическое явление, кардинально сказавшееся практически на всех сторонах жизни этнических социумов края второй половины XIX - начала XX вв. Просветительство мари, татар, мордвы, чувашей и удмуртов принадлежит к идейно-культурным течениям общеевропейского типа как по историческим условиям возникновения (формирование буржуазных отношений), так и по генеральным задачам (освобождение личности через разум). При этом особенности развития и характер задач национального просветительства Поволжья определялись социокультурным своеобразием этносов, выразителем интересов которых оно являлось, и отражались в остроте постановки проблем общественной жизни и характере их решения.
Формирование национального просветительства края приходится на время, когда в российском общественном сознании окончательно произошло, по выражению З. А. Каменского, "расщепление понятия просвещения [1, с. 16]. Наряду с традиционной трактовкой Просвещения как исторической эпохи и антифеодальной идеологии, сформировалось второе значение - система мер, направленных на преобразование общества мирным путем, через распространение научных знаний, развитие школьного образования. Во второй четверти XIX в. российская образованная публика отказывается от употребления слова "просвещение" в значении абсолютной для XVIII столетия семантической кальки европейских языков. "Мы повторяем слово "просвещение", - писал Н. В. Гоголь, - не задумываясь над тем, откуда пришло оно и что значит. Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, но всего насквозь высветлить человека, во всех его силах, а не в одном уме. Слово это взято из нашей церкви, которая уже почти тысячу лет его произносит. Недаром на торжественном служении гремят, как бы с неба, слова: "Свет просвещенья!" - и ничего к ним не прибавляется больше" [2, с. 239 - 240]. В 1856 г. В. И. Даль, в противовес европейскому сциентизму, связывал просвещение с нравственностью, так как "можно быть и ученым негодяем". "Грамота, - писал он, - сама по себе, не вразумит крестьянина, она скорее собьет его с толку, а не просветит" [3, с. 1 - 9]. В. В. Зеньковский ввел в оборот термин "просвещенство" для обозначения "рационального" радикализма мировоззрения некоторых российских философов [4, с. 71].
Во второй половине XIX в. понятие "просветительство" рассматривалось российской интеллигенцией в традициях византийских миссионеров, которые стремились перенести в сознание и души обращенных русичей слово Божие и комплекс современных им знаний. "Просветительство" стало восприниматься в значении "душевного строения" и, вместе с тем, как явление, включающее в себя всю палитру проявлений общественного сознания.
Восстановление традиционного для русской ментальности смысла привело к сужению семантического и практического поля категории "просвещение" и одновременному расширению смысла его производной "просветительство" до глобального социокультурного феномена. Расширение его понятийного поля не было научно обосновано или лексически институциализировано, но позволяло создавать такие семантические конструкции, как "миссионерское просветительство" или "национальное просветительство".
стр. 61
--------------------------------------------------------------------------------
При этом само национальное просветительство можно охарактеризовать как особый социальный и философский феномен, концентрированно выражающий в воззрениях и деятельности видных представителей своих народов своеобразие национального менталитета, традиционные и инновационные, религиозные и родоплеменные, общечеловеческие и национальные стороны жизни, целостность и синкретизм мировосприятия народа, его интересы и потребности. Национальному просветительству в полной мере был присущ рационализм европейского Просвещения, хотя его деятели в Поволжье, будучи представителями немногочисленной национальной интеллигенции, выступали "характерными носителями" мировых религий православия и ислама. Более того, многие просветители народов Поволжья выросли из миссионерского просветительства, а их мировоззрение служило доказательством того, что "лишь половинчатое и дурно понятое просвещение ведет в ничто, полное же, ничем не ограниченное просвещение делает человека более восприимчивым к тайне происхождения мира" [7, с. 150].
Вероятно, отождествление просветительства России с европейским Просвещением, в котором политическая составная выступала, по выражению А. Блюма (A.Bloom), основным мотивом [8, с. 164], мешает современным ученым включать национальное просветительство в круг соответствующих общероссийских исследований. Оно неправомерно выпадает из спектра исторических и философских исследований последних лет, посвященных нашей проблематике. Так, В. И. Моря ков утверждает, что "восстание декабристов завершило развитие русского просветительства как самостоятельного направления в общественно-политической мысли России" [9, с. 200]. Р. Г. Эймонтова, рассматривая и анализируя идеи Просвещения, ограничивается анализом предреформенного периода в истории России. Между тем, расцвет национального просветительства Поволжья, по общему мнению исследователей, приходится на период 1861 -1905 гг., то есть историки останавливаются в изучении российского просветительства на моменте, когда национальное просветительство только начинает формироваться. Кроме того, оно, отвечая таким критериям, как рационализм, приверженность антифеодальным и антикрепостническим идеям, провозглашение достоинства человека, веротерпимости, культа науки и разума, не совмещается с "авторитетом церкви и власти" [10, с. 8].
Эта позиция во многом сформирована и предшествующей традицией освещения такого сложного явления культуры России второй половины XIX в., каким было национальное просветительство. В советской историографии классическим считалось известное ленинское определение просветительства, известное из работы "От какого наследства мы отказываемся". Применение ленинской характеристики как жесткого лекала для оценки просветительства, в целом, и просветительства нерусских народов, в частности, привело к узкоклассовой трактовке этого явления общественного сознания, созданию идеологических стереотипов и определенной мифологизации в его изучении. Просветительство оценивалось с идеологических позиций, но не в качестве социокультурного феномена. Национальное просветительство и его представители обвинялись в неумении подняться до уровня понимания классовых противоречий, в сотрудничестве с миссионерскими организациями. Стремление осознать свой этнос равным среди других народов расценивалось как национальный шовинизм, а популяризация его культурных достижений посредством русской культуры - как русификаторство. Общечеловеческий подход к национальным проблемам с гуманистических и толерантных позиций считался предательством национальных интересов. Национальное просветительство представлялось исключительно как форма противостояния политике официальных властей и оценивалось в зависимости от активности этого противостояния.
Для советских историков общественно-политической мысли, образования, философии характерна покровительственно-извиняющая позиция в отношении "недальновидных", "классово незрелых" национальных общественных лидеров, какими были просветители. Акцентирование "революционного" характера их деятельности чаще всего было продиктовано желанием спасти от забвения их имя и духовное наследие. Политический классовый стерео-
стр. 62
--------------------------------------------------------------------------------
тип обусловливал фактологические неточности и сущностные передержки в анализе явления, вульгаризаторство в его оценках.
Между тем, национальное просветительство народов Поволжья является феноменом культуры и связано с именами наиболее одаренных и образованных представителей этносов региона: И. Я. Яковлева и Н. В. Никольского у чувашей, И. С. Михеева у удмуртов, Ш. Марджани, К. Насыйри, Г. Тукая у татар, А. Ф. Юртова, М. Е. Евсевьева у мордовского народа, С. Г. Чавайна у мари. При анализе поволжского просветительства следует иметь в виду харизматичность конкретных его деятелей. Не случайно, к примеру, И. Я. Яковлева и М. Е. Евсевьева называли национальными "Богами". Признание общенационального лидерства той или иной фигуры было необходимым условием эффективности просветительства.
Плеяда национальных просветителей чувашского и финно-угорских (мордвы, мари, удмуртов) народов Поволжья, как правило, формировалась педагогической средой, которая, по замечанию В. Р. Лейкиной-Свирской, во второй половине XIX в. "выдвинула немало передовых мыслителей и практических деятелей - просветителей, руководителей молодежи" [11, с. 173]. В свою очередь, татарские просветители профессионально или образовательно чаще всего были связаны с сословием духовенства. Я. Г. Абдуллин объясняет это тем, что у татар "национальная светская интеллигенция отсутствовала вплоть до конца XIX века" [12, с. 49].
Главный механизм национального возрождения представители общественно- педагогического движения просветительства видели в развитии школьного образования и просвещения нерусского населения края. Строительство национальной школы неисламских народов велось педагогами-просветителями на базе русской школы для инородческих детей. Татарские просветители стремились модернизировать традиционные программы мектебе и медресе. Именно в практике подобных школ формировалась методика преподавания в национальной школе, разрабатывались учебники и учебные программы. Решая традиционные учебно-воспитательные задачи в инородческой среде, школа должна была стать основным информационным каналом, базой культурного национального подъема, катализатором этнической самоидентификации.
В истории национального просветительства Поволжья можно выделить три этапа. Первым периодом национального общественно-педагогического движения неисламских народов Поволжья стало миссионерское просветительство. В татарском национальном просветительстве этот этап связан с религиозно-реформаторским движением. Второй этап характеризуется выходом из состояния "национальной бессознательности" (В. Н. Сорока- Росинский), секуляризацией интересов и мышления просветителей, созданием просветительной программы. На третьей стадии просветительства культурные задачи движения смешиваются определенным образом с политическими целями, такими как культурная автономия, создание общественных партий, равноправие языков. На этом этапе инициатива просветителей - этнических лидеров - подкрепляется работой молодой национальной интеллигенции, формируется просветительское движение.
Православно-миссионерская идеология была свойственна всем чувашским и финно-угорским просветителям Поволжья: от И. Я. Яковлева и А. Ф. Юртова до С. Г. Чавайна - представителя последнего поколения национальных лидеров. При этом само распространение православия было связано в национальном просветительстве с осмыслением с религиозных позиций культурных достижений родных этносов. Православие рассматривалось национальными деятелями не в плане ассимиляции народов, а как средство приобщения к достижениям русской культуры и повышения культурно-экономического и политического статуса родного народа. Этими же идеями руководствовались и татарские просветители. Собственно ислам ни в коей мере не подвергался ревизии. Реформировались культурные мусульманские структуры: письменность и образование, но не само вероучение.
Миссионерское просвещение объективно стимулировало сохранение и изучение национальной культуры народов Поволжья, хотя и несло в себе утилитарную направ-
стр. 63
--------------------------------------------------------------------------------
ленность. Система христианского просвещения "восточных инородцев" Н. И. Ильминского была наиболее эффективной концепцией просвещения нерусских народов России. Его требование изучать этнопсихологические, лингвистические, бытовые особенности народа, уровень его культурного и языкового развития исходило из необходимости наладить эффективную трансляцию христианских идей. В становлении национального просветительства большую роль сыграли идеи обязательности начального преподавания на родном языке учеников "одноплеменными" учителями или учителями, знающими этот язык, создания учебной и вероучительной литературы на родных языках. Миссионерство, безусловно, стимулировало стремление молодой национальной интеллигенции сохранить и популяризировать достижения духовной и материальной культуры родных этносов.
Интересно, что Н. И. Ильминский оказывал значительное влияние на становление национального татарского просветительства. Ш. Марджани и К. Насыйри были хорошо знакомы с идеями ориенталистов Казанского университета, с системой Ильминского и с ним лично. В данном случае речь шла не о нивелировке конфессиональных различий, а о пропаганде идеи первенства родного языка в обучении, богослужении, литературе. Основной пафос первого этапа в татарском просветительстве был направлен на изменение целей и задач традиционного мусульманского образования, носившего средневековый схоластический характер, на отказ от культурного изоляционизма, приобщение народа к современным достижениям русской культуры и мировой цивилизации. Соответственно просветительство перерастало рамки миссионерства, охватывая более широкий спектр задач развития этносов.
Известно, что национальная самобытность во многом определяется опытом языка, который наиболее полно характеризует историю культуры, состоявшейся на этом языке. Просветители целенаправленно занимались сбором, исследованием и популяризацией образцов словесности посредством сотрудничества с научными обществами и миссионерскими кругами России. И. Я. Яковлев, А. Ф. Юртов, М. Е. Евсевьев, И. С. Михеев на основе русской графики разрабатывали национальную письменность и литературные языки, обогащали их в процессе переводческой практики. Ш. Марджани и К. Насыйри многое сделали для реформы архаичного татарского литературного языка и развития научной татарской терминологии.
Один из создателей научной "психологии народов" В. Вундт писал: "...Язык, мифы и обычаи представляют собой не какие-либо фрагменты творчества народного духа, но самый этот дух народа в его относительно еще не затронутом индивидуальными влияниями отдельных процессов исторического развития виде" [13, с. 25 - 26]. Ученые-просветители создали объемные этнопсихологические портреты народов Поволжья. Знание глубинных национальных особенностей использовалось просветителями при разработке методики преподавания в национальных аудиториях, при создании учебников и в работе над переводной литературой религиозного и светского содержания. Понимание этнопсихологии помогало в дискуссиях с деятелями просвещения разного уровня об обучаемости инородческих детей. И. С. Михеев, Н. В. Никольский, М. Е. Евсевьев, С. А. Нурминский, И. Я. Яковлев доказывали способность удмуртских, чувашских, мордовских, марийских детей к обучению наравне с русскими при условии учета учителями их конкретно-образного мышления, особенностей языка и темперамента. В татарском просветительстве единство базовых этнопсихологических черт служило аргументом в пользу обоснования татарской, а не мусульманской национальной принадлежности народа.
Отношение национальных просветителей к этнопсихологии наиболее полно выражено Н. В. Никольским, который подчеркивал, что изучение творческой деятельности народа, его мировоззрения, свойств характера, душевного строения облегчает "политическую, административную и просветительную работу среди этого народа" [14, с. 7].
Просветители рассматривали развитие религиозных представлений народа как эволюцию национального миропонимания. Яркое, детальное описание этой стороны культуры можно встретить в трудах Ш. Марджани, Н. В. Никольского, А. Ф. Юрто-
стр. 64
--------------------------------------------------------------------------------
ва, М. Е. Евсевьева, И. С. Михеева, уделявших большое внимание и культуре материальной.
В целом эта сторона деятельности резко отличалась от позиций официальных просвещенцев, которые своей главной задачей считали безоговорочное растворение "полудиких инородцев" в среде русской культуры, языка, государственной и церковной жизни. Они оставались глухи к голосу того же М. Е. Евсевьева, который предупреждал: "Каждый народ, как бы он ни был малочислен и некультурен, все же составляет часть одного общего, целого, что мы называем человечеством, и бесследное исчезновение отдельного, никем не изученного племени, когда вместе с ним погибает все его духовное богатство и все особенности его внешней культуры, явится несомненным ущербом для науки будущего, для которой каждое явление в жизни человеческих обществ будет иметь важное значение и явится предметом тщательного изучения" [15, л. 17 об.].
Такие воззрения диктовали необходимость воссоздания исторического прошлого народов. Ученые-просветители, опираясь на данные этнографии, фольклористики, археологии, письменные источники, разрабатывали подходы к объективной интерпретации национальной истории. Изучение прошлого вело к пониманию настоящего и было средством воздействия на будущее. Исследования истории, этнографии, фольклора, развитие литературного национального языка выходили за рамки миссионерских или научно- теоретических задач. В татарском, чувашском и финно-угорском просветительстве эти стороны культуры служили, прежде всего, для формирования национального самосознания народов, слома стереотипа социальной и культурной ущербности. В татарском просветительстве данная задача стояла не менее остро, чем в просветительстве так называемых молодых народов, лишенных прочных традиций государственности. У татар сложилась прочная идентификация не по языковому или культурно-территориальному, а по конфессиональному принципу. Этноним "татары" употреблялся в России XIX в. применительно к азербайджанцам, тюркским и азиатским народам, крымским татарам, народам Кавказа, сами татары охотнее называли себя мусульманами.
Важным направлением просветительской практики в истории национального просветительства стало развитие национальной периодической печати. В конце XIX - начале XX вв. начали выходить ежегодные календари на удмуртском (И. С. Михеев), татарском (К. Насыйри), чувашском (Н. В. Никольский) и марийском (В. М. Васильев, С. Г. Чавайн) языках. Они содержали разнообразную полезную информацию, педагогические советы, "новости с мест", сведения из истории народа, образцы фольклора и авторские литературные произведения на родных языках этносов. Важно и то, что календари утверждали внутриэтнические связи дисперсно живущих народов Поволжья, стимулировали рост их национальной идентичности.
Постепенно в крае развивалась национальная начальная школа, создавался комплекс учебной литературы; закладывались основы педагогического образования учителей для нерусских школ (самый значительный опыт имелся в таких учебных заведениях края, как Казанская инородческая учительская семинария, где долгое время работали М. Е. Евсевьев, И. С. Михеев, Н. В. Никольский, А. Ф. Юртов, Симбирская чувашская учительская школа И. Я. Яковлева, джадидистское медресе Ш. Марджани в Казани), формировалась база для подготовки национальной интеллигенции, закладывался фундамент различных отраслей национальной науки. Все это вело к институциональному оформлению культур нерусских народов региона (письменность, литературный язык, родной язык - язык школы нерусских народов, национальное учительство).
Идея просвещения населения через школу, печать и культурно- просветительные общества была стержневой на всех этапах национального общественно-педагогического движения. Само национальное просветительство Поволжья второй половины XIX - начала XX столетий обобщило и сконцентрировало в себе философские, социальные, культурологические, образовательно-воспитательные, духовно-религиозные проблемы, потребности и интересы своих народов и обеспечило, по замечанию чувашского просветителя Н. В. Ни-
стр. 65
--------------------------------------------------------------------------------
Кольского, их "внутренний культурный рост".
Литература
1. Каменский З. А. Философские идеи русского Просвещения. М, 1971.
2. Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 7 т. Т. VI. М., 1986.
3. Русская беседа. 1856. Т. 3. Отд. V.
4. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Т. 1. Ч. 2. Л., 1991.
7. Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории. М., 1991.
8. Bloom A. The Closing of the American Mind. N.Y., 1987.
9. Моряков В. И. Русское просветительство второй половины XVIII века. М., 1994.
10. Эймонтова Р. Г. Идеи Просвещения в обновляющейся России (50 - 60-е годы XIX века). М., 1998.
12. Абдуллин Я. Г. Татарская просветительская мысль. Казань, 1976.
11. Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в. М., 1971.
13. Вундт В. Проблемы психологии народов. М., 1912.
14. Никольский Н. В. Краткий курс этнографии чуваш. Вып. 1. Чебоксары, 1928 (на обложке - 1929).
15. ЦГА РМ. Ф. Р-267. Оп. 1. Д. 255.
Формирование национального просветительства края приходится на время, когда в российском общественном сознании окончательно произошло, по выражению З. А. Каменского, "расщепление понятия просвещения [1, с. 16]. Наряду с традиционной трактовкой Просвещения как исторической эпохи и антифеодальной идеологии, сформировалось второе значение - система мер, направленных на преобразование общества мирным путем, через распространение научных знаний, развитие школьного образования. Во второй четверти XIX в. российская образованная публика отказывается от употребления слова "просвещение" в значении абсолютной для XVIII столетия семантической кальки европейских языков. "Мы повторяем слово "просвещение", - писал Н. В. Гоголь, - не задумываясь над тем, откуда пришло оно и что значит. Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, но всего насквозь высветлить человека, во всех его силах, а не в одном уме. Слово это взято из нашей церкви, которая уже почти тысячу лет его произносит. Недаром на торжественном служении гремят, как бы с неба, слова: "Свет просвещенья!" - и ничего к ним не прибавляется больше" [2, с. 239 - 240]. В 1856 г. В. И. Даль, в противовес европейскому сциентизму, связывал просвещение с нравственностью, так как "можно быть и ученым негодяем". "Грамота, - писал он, - сама по себе, не вразумит крестьянина, она скорее собьет его с толку, а не просветит" [3, с. 1 - 9]. В. В. Зеньковский ввел в оборот термин "просвещенство" для обозначения "рационального" радикализма мировоззрения некоторых российских философов [4, с. 71].
Во второй половине XIX в. понятие "просветительство" рассматривалось российской интеллигенцией в традициях византийских миссионеров, которые стремились перенести в сознание и души обращенных русичей слово Божие и комплекс современных им знаний. "Просветительство" стало восприниматься в значении "душевного строения" и, вместе с тем, как явление, включающее в себя всю палитру проявлений общественного сознания.
Восстановление традиционного для русской ментальности смысла привело к сужению семантического и практического поля категории "просвещение" и одновременному расширению смысла его производной "просветительство" до глобального социокультурного феномена. Расширение его понятийного поля не было научно обосновано или лексически институциализировано, но позволяло создавать такие семантические конструкции, как "миссионерское просветительство" или "национальное просветительство".
стр. 61
--------------------------------------------------------------------------------
При этом само национальное просветительство можно охарактеризовать как особый социальный и философский феномен, концентрированно выражающий в воззрениях и деятельности видных представителей своих народов своеобразие национального менталитета, традиционные и инновационные, религиозные и родоплеменные, общечеловеческие и национальные стороны жизни, целостность и синкретизм мировосприятия народа, его интересы и потребности. Национальному просветительству в полной мере был присущ рационализм европейского Просвещения, хотя его деятели в Поволжье, будучи представителями немногочисленной национальной интеллигенции, выступали "характерными носителями" мировых религий православия и ислама. Более того, многие просветители народов Поволжья выросли из миссионерского просветительства, а их мировоззрение служило доказательством того, что "лишь половинчатое и дурно понятое просвещение ведет в ничто, полное же, ничем не ограниченное просвещение делает человека более восприимчивым к тайне происхождения мира" [7, с. 150].
Вероятно, отождествление просветительства России с европейским Просвещением, в котором политическая составная выступала, по выражению А. Блюма (A.Bloom), основным мотивом [8, с. 164], мешает современным ученым включать национальное просветительство в круг соответствующих общероссийских исследований. Оно неправомерно выпадает из спектра исторических и философских исследований последних лет, посвященных нашей проблематике. Так, В. И. Моря ков утверждает, что "восстание декабристов завершило развитие русского просветительства как самостоятельного направления в общественно-политической мысли России" [9, с. 200]. Р. Г. Эймонтова, рассматривая и анализируя идеи Просвещения, ограничивается анализом предреформенного периода в истории России. Между тем, расцвет национального просветительства Поволжья, по общему мнению исследователей, приходится на период 1861 -1905 гг., то есть историки останавливаются в изучении российского просветительства на моменте, когда национальное просветительство только начинает формироваться. Кроме того, оно, отвечая таким критериям, как рационализм, приверженность антифеодальным и антикрепостническим идеям, провозглашение достоинства человека, веротерпимости, культа науки и разума, не совмещается с "авторитетом церкви и власти" [10, с. 8].
Эта позиция во многом сформирована и предшествующей традицией освещения такого сложного явления культуры России второй половины XIX в., каким было национальное просветительство. В советской историографии классическим считалось известное ленинское определение просветительства, известное из работы "От какого наследства мы отказываемся". Применение ленинской характеристики как жесткого лекала для оценки просветительства, в целом, и просветительства нерусских народов, в частности, привело к узкоклассовой трактовке этого явления общественного сознания, созданию идеологических стереотипов и определенной мифологизации в его изучении. Просветительство оценивалось с идеологических позиций, но не в качестве социокультурного феномена. Национальное просветительство и его представители обвинялись в неумении подняться до уровня понимания классовых противоречий, в сотрудничестве с миссионерскими организациями. Стремление осознать свой этнос равным среди других народов расценивалось как национальный шовинизм, а популяризация его культурных достижений посредством русской культуры - как русификаторство. Общечеловеческий подход к национальным проблемам с гуманистических и толерантных позиций считался предательством национальных интересов. Национальное просветительство представлялось исключительно как форма противостояния политике официальных властей и оценивалось в зависимости от активности этого противостояния.
Для советских историков общественно-политической мысли, образования, философии характерна покровительственно-извиняющая позиция в отношении "недальновидных", "классово незрелых" национальных общественных лидеров, какими были просветители. Акцентирование "революционного" характера их деятельности чаще всего было продиктовано желанием спасти от забвения их имя и духовное наследие. Политический классовый стерео-
стр. 62
--------------------------------------------------------------------------------
тип обусловливал фактологические неточности и сущностные передержки в анализе явления, вульгаризаторство в его оценках.
Между тем, национальное просветительство народов Поволжья является феноменом культуры и связано с именами наиболее одаренных и образованных представителей этносов региона: И. Я. Яковлева и Н. В. Никольского у чувашей, И. С. Михеева у удмуртов, Ш. Марджани, К. Насыйри, Г. Тукая у татар, А. Ф. Юртова, М. Е. Евсевьева у мордовского народа, С. Г. Чавайна у мари. При анализе поволжского просветительства следует иметь в виду харизматичность конкретных его деятелей. Не случайно, к примеру, И. Я. Яковлева и М. Е. Евсевьева называли национальными "Богами". Признание общенационального лидерства той или иной фигуры было необходимым условием эффективности просветительства.
Плеяда национальных просветителей чувашского и финно-угорских (мордвы, мари, удмуртов) народов Поволжья, как правило, формировалась педагогической средой, которая, по замечанию В. Р. Лейкиной-Свирской, во второй половине XIX в. "выдвинула немало передовых мыслителей и практических деятелей - просветителей, руководителей молодежи" [11, с. 173]. В свою очередь, татарские просветители профессионально или образовательно чаще всего были связаны с сословием духовенства. Я. Г. Абдуллин объясняет это тем, что у татар "национальная светская интеллигенция отсутствовала вплоть до конца XIX века" [12, с. 49].
Главный механизм национального возрождения представители общественно- педагогического движения просветительства видели в развитии школьного образования и просвещения нерусского населения края. Строительство национальной школы неисламских народов велось педагогами-просветителями на базе русской школы для инородческих детей. Татарские просветители стремились модернизировать традиционные программы мектебе и медресе. Именно в практике подобных школ формировалась методика преподавания в национальной школе, разрабатывались учебники и учебные программы. Решая традиционные учебно-воспитательные задачи в инородческой среде, школа должна была стать основным информационным каналом, базой культурного национального подъема, катализатором этнической самоидентификации.
В истории национального просветительства Поволжья можно выделить три этапа. Первым периодом национального общественно-педагогического движения неисламских народов Поволжья стало миссионерское просветительство. В татарском национальном просветительстве этот этап связан с религиозно-реформаторским движением. Второй этап характеризуется выходом из состояния "национальной бессознательности" (В. Н. Сорока- Росинский), секуляризацией интересов и мышления просветителей, созданием просветительной программы. На третьей стадии просветительства культурные задачи движения смешиваются определенным образом с политическими целями, такими как культурная автономия, создание общественных партий, равноправие языков. На этом этапе инициатива просветителей - этнических лидеров - подкрепляется работой молодой национальной интеллигенции, формируется просветительское движение.
Православно-миссионерская идеология была свойственна всем чувашским и финно-угорским просветителям Поволжья: от И. Я. Яковлева и А. Ф. Юртова до С. Г. Чавайна - представителя последнего поколения национальных лидеров. При этом само распространение православия было связано в национальном просветительстве с осмыслением с религиозных позиций культурных достижений родных этносов. Православие рассматривалось национальными деятелями не в плане ассимиляции народов, а как средство приобщения к достижениям русской культуры и повышения культурно-экономического и политического статуса родного народа. Этими же идеями руководствовались и татарские просветители. Собственно ислам ни в коей мере не подвергался ревизии. Реформировались культурные мусульманские структуры: письменность и образование, но не само вероучение.
Миссионерское просвещение объективно стимулировало сохранение и изучение национальной культуры народов Поволжья, хотя и несло в себе утилитарную направ-
стр. 63
--------------------------------------------------------------------------------
ленность. Система христианского просвещения "восточных инородцев" Н. И. Ильминского была наиболее эффективной концепцией просвещения нерусских народов России. Его требование изучать этнопсихологические, лингвистические, бытовые особенности народа, уровень его культурного и языкового развития исходило из необходимости наладить эффективную трансляцию христианских идей. В становлении национального просветительства большую роль сыграли идеи обязательности начального преподавания на родном языке учеников "одноплеменными" учителями или учителями, знающими этот язык, создания учебной и вероучительной литературы на родных языках. Миссионерство, безусловно, стимулировало стремление молодой национальной интеллигенции сохранить и популяризировать достижения духовной и материальной культуры родных этносов.
Интересно, что Н. И. Ильминский оказывал значительное влияние на становление национального татарского просветительства. Ш. Марджани и К. Насыйри были хорошо знакомы с идеями ориенталистов Казанского университета, с системой Ильминского и с ним лично. В данном случае речь шла не о нивелировке конфессиональных различий, а о пропаганде идеи первенства родного языка в обучении, богослужении, литературе. Основной пафос первого этапа в татарском просветительстве был направлен на изменение целей и задач традиционного мусульманского образования, носившего средневековый схоластический характер, на отказ от культурного изоляционизма, приобщение народа к современным достижениям русской культуры и мировой цивилизации. Соответственно просветительство перерастало рамки миссионерства, охватывая более широкий спектр задач развития этносов.
Известно, что национальная самобытность во многом определяется опытом языка, который наиболее полно характеризует историю культуры, состоявшейся на этом языке. Просветители целенаправленно занимались сбором, исследованием и популяризацией образцов словесности посредством сотрудничества с научными обществами и миссионерскими кругами России. И. Я. Яковлев, А. Ф. Юртов, М. Е. Евсевьев, И. С. Михеев на основе русской графики разрабатывали национальную письменность и литературные языки, обогащали их в процессе переводческой практики. Ш. Марджани и К. Насыйри многое сделали для реформы архаичного татарского литературного языка и развития научной татарской терминологии.
Один из создателей научной "психологии народов" В. Вундт писал: "...Язык, мифы и обычаи представляют собой не какие-либо фрагменты творчества народного духа, но самый этот дух народа в его относительно еще не затронутом индивидуальными влияниями отдельных процессов исторического развития виде" [13, с. 25 - 26]. Ученые-просветители создали объемные этнопсихологические портреты народов Поволжья. Знание глубинных национальных особенностей использовалось просветителями при разработке методики преподавания в национальных аудиториях, при создании учебников и в работе над переводной литературой религиозного и светского содержания. Понимание этнопсихологии помогало в дискуссиях с деятелями просвещения разного уровня об обучаемости инородческих детей. И. С. Михеев, Н. В. Никольский, М. Е. Евсевьев, С. А. Нурминский, И. Я. Яковлев доказывали способность удмуртских, чувашских, мордовских, марийских детей к обучению наравне с русскими при условии учета учителями их конкретно-образного мышления, особенностей языка и темперамента. В татарском просветительстве единство базовых этнопсихологических черт служило аргументом в пользу обоснования татарской, а не мусульманской национальной принадлежности народа.
Отношение национальных просветителей к этнопсихологии наиболее полно выражено Н. В. Никольским, который подчеркивал, что изучение творческой деятельности народа, его мировоззрения, свойств характера, душевного строения облегчает "политическую, административную и просветительную работу среди этого народа" [14, с. 7].
Просветители рассматривали развитие религиозных представлений народа как эволюцию национального миропонимания. Яркое, детальное описание этой стороны культуры можно встретить в трудах Ш. Марджани, Н. В. Никольского, А. Ф. Юрто-
стр. 64
--------------------------------------------------------------------------------
ва, М. Е. Евсевьева, И. С. Михеева, уделявших большое внимание и культуре материальной.
В целом эта сторона деятельности резко отличалась от позиций официальных просвещенцев, которые своей главной задачей считали безоговорочное растворение "полудиких инородцев" в среде русской культуры, языка, государственной и церковной жизни. Они оставались глухи к голосу того же М. Е. Евсевьева, который предупреждал: "Каждый народ, как бы он ни был малочислен и некультурен, все же составляет часть одного общего, целого, что мы называем человечеством, и бесследное исчезновение отдельного, никем не изученного племени, когда вместе с ним погибает все его духовное богатство и все особенности его внешней культуры, явится несомненным ущербом для науки будущего, для которой каждое явление в жизни человеческих обществ будет иметь важное значение и явится предметом тщательного изучения" [15, л. 17 об.].
Такие воззрения диктовали необходимость воссоздания исторического прошлого народов. Ученые-просветители, опираясь на данные этнографии, фольклористики, археологии, письменные источники, разрабатывали подходы к объективной интерпретации национальной истории. Изучение прошлого вело к пониманию настоящего и было средством воздействия на будущее. Исследования истории, этнографии, фольклора, развитие литературного национального языка выходили за рамки миссионерских или научно- теоретических задач. В татарском, чувашском и финно-угорском просветительстве эти стороны культуры служили, прежде всего, для формирования национального самосознания народов, слома стереотипа социальной и культурной ущербности. В татарском просветительстве данная задача стояла не менее остро, чем в просветительстве так называемых молодых народов, лишенных прочных традиций государственности. У татар сложилась прочная идентификация не по языковому или культурно-территориальному, а по конфессиональному принципу. Этноним "татары" употреблялся в России XIX в. применительно к азербайджанцам, тюркским и азиатским народам, крымским татарам, народам Кавказа, сами татары охотнее называли себя мусульманами.
Важным направлением просветительской практики в истории национального просветительства стало развитие национальной периодической печати. В конце XIX - начале XX вв. начали выходить ежегодные календари на удмуртском (И. С. Михеев), татарском (К. Насыйри), чувашском (Н. В. Никольский) и марийском (В. М. Васильев, С. Г. Чавайн) языках. Они содержали разнообразную полезную информацию, педагогические советы, "новости с мест", сведения из истории народа, образцы фольклора и авторские литературные произведения на родных языках этносов. Важно и то, что календари утверждали внутриэтнические связи дисперсно живущих народов Поволжья, стимулировали рост их национальной идентичности.
Постепенно в крае развивалась национальная начальная школа, создавался комплекс учебной литературы; закладывались основы педагогического образования учителей для нерусских школ (самый значительный опыт имелся в таких учебных заведениях края, как Казанская инородческая учительская семинария, где долгое время работали М. Е. Евсевьев, И. С. Михеев, Н. В. Никольский, А. Ф. Юртов, Симбирская чувашская учительская школа И. Я. Яковлева, джадидистское медресе Ш. Марджани в Казани), формировалась база для подготовки национальной интеллигенции, закладывался фундамент различных отраслей национальной науки. Все это вело к институциональному оформлению культур нерусских народов региона (письменность, литературный язык, родной язык - язык школы нерусских народов, национальное учительство).
Идея просвещения населения через школу, печать и культурно- просветительные общества была стержневой на всех этапах национального общественно-педагогического движения. Само национальное просветительство Поволжья второй половины XIX - начала XX столетий обобщило и сконцентрировало в себе философские, социальные, культурологические, образовательно-воспитательные, духовно-религиозные проблемы, потребности и интересы своих народов и обеспечило, по замечанию чувашского просветителя Н. В. Ни-
стр. 65
--------------------------------------------------------------------------------
Кольского, их "внутренний культурный рост".
Литература
1. Каменский З. А. Философские идеи русского Просвещения. М, 1971.
2. Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 7 т. Т. VI. М., 1986.
3. Русская беседа. 1856. Т. 3. Отд. V.
4. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Т. 1. Ч. 2. Л., 1991.
7. Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории. М., 1991.
8. Bloom A. The Closing of the American Mind. N.Y., 1987.
9. Моряков В. И. Русское просветительство второй половины XVIII века. М., 1994.
10. Эймонтова Р. Г. Идеи Просвещения в обновляющейся России (50 - 60-е годы XIX века). М., 1998.
12. Абдуллин Я. Г. Татарская просветительская мысль. Казань, 1976.
11. Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в. М., 1971.
13. Вундт В. Проблемы психологии народов. М., 1912.
14. Никольский Н. В. Краткий курс этнографии чуваш. Вып. 1. Чебоксары, 1928 (на обложке - 1929).
15. ЦГА РМ. Ф. Р-267. Оп. 1. Д. 255.
Опубликовано 18 октября 2007 года
Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: Национальное просветительство Поволжья (вторая половина XIX - начало XX вв.)
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1192706370 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций