ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ (последнее)
Русская высшая школа общественных наук в Париже
Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.
Возникновение и деятельность в Париже Русской высшей школы общественных наук в 1901-1906 гг. положили начало практическому воплощению идеи создания негосударственной системы высшего образования в России. Это начинание в силу причин, которые будут изложены ниже, получило путевку в жизнь далеко за пределами России.
Речь идет прежде всего об известной проблеме взаимоотношения верховной власти и университетов, которая стала содер-
стр. 61
--------------------------------------------------------------------------------
жанием всего "университетского вопроса" во второй половине XIX - начале XX в. Нарастающее участие студенчества в революционной деятельности заставляло правящую элиту страны сокращать число учащихся высших учебных заведений за счет исключения неблагонадежных и вредных с точки зрения безопасности государства элементов, прежде всего участников студенческих волнений. Тем же охранительным целям служили ограничения в получении высшего образования, распространявшиеся на целые социальные и национальные группы. Речь идет о знаменитых процентных нормах для евреев, о политике русификации образования в Царстве Польском, известных указах о "кухаркиных детях".
Другой причиной, тесно связанной с первой, была невозможность для многих русских ученых, выражавших отличные от официальной идеологии взгляды, излагать и пропагандировать их с университетских кафедр. Напомню некоторые имена: Илья Мечников, известный русский медик и основатель русской иммунологической школы, ушел в отставку по причине своего несогласия с пересмотром устава 1863 г. и уехал во Францию, где через некоторое время возглавил Пастеровский институт; Максим Ковалевский, известный историк и правовед, за публичную критику политической системы самодержавия был исключен из числа профессоров Московского университета и лишен права работы в российских высших учебных заведениях до 1905 г. Сходная судьба была и у его коллеги - Юрия Гамбарова, исключенного из университета за поддержку армянского политического движения на Кавказе. Известный русский медиевист Павел Виноградов был отстранен от работы в Московском университете за свой, как казалось властям, излишний либерализм в его посреднических усилиях между студентами и Министерством народного просвещения в 1901 г. Естественно, что лишенные возможности преподавать, вести научную работу на своей родине, эти ученые находили применение своим знаниям за пределами России.
Третья причина заключалась в том, что в отечественных вузах не был представлен ряд специальностей, что вынуждало многих молодых людей получать образование за рубежом [1, с. 341].
Наконец, назовем и массовую эмиграцию из страны. По официальным данным, с 1891 по 1903 г. она превысила 500 тыс. человек, выехавших из страны по заграничным паспортам [2, с. 189]. Поскольку на практике все покидавшие страну люди были в той или иной мере обижены на что-то из своей прежней жизни, то революционные пропагандисты получали в их среде благодатную почву для своей агитации.
Появление же большого числа русскоязычного населения за рубежом в сочетании с желанием учиться или продолжить учебу не могло не привести к появлению высших русских образовательных учреждений за границей.
Именно тогда впервые оказалась востребованной идея организации свободных университетов, получивших распространение в странах Западной Европы с середины XIX в. Этот тип высших учебных заведений отличался от "традиционных" формальной независимостью от государства, отсутствием многих общепринятых установок, сдерживавших получение высшего образования всеми желающими: для поступления не требовалось специальных экзаменов или представления свидетельства о среднем образовании, к занятиям наравне с мужчинами допускались и женщины, не было возрастных ограничений.
Среди подобных учебных заведений можно назвать Лондонскую школу экономики и политики (основана в 1898 г.), новый Брюссельский университет (учрежден в 1900 г.), где русских студентов и профессоров было настолько много, что русский наравне с английским и французским был одним из рабочих языков.
Вторая половина XIX в. ознаменована возникновением и бурным развитием новой научной дисциплины - социологии. Именно тогда в Европе возникла целая сеть колледжей и учебных институтов, ставивших своей целью подготовку ученых-социологов. Многие из них имели статус свободных учебных заведений - Стокгольмская свободная школа общественных наук (1890), социологический факультет Лондонского университета (1898), Миланская свободная школа обще-
стр. 62
--------------------------------------------------------------------------------
ственных наук (1897), Колледж социальных наук в Париже (1898).
Впервые идея о том, чтобы начать в столице Франции чтение лекций на русском языке по русскому гражданскому и государственному праву, была высказана М. М. Ковалевским в письме к Ю. С. Гамбарову осенью 1899 г. "Если бы дело пошло, - писал он, - можно было бы расширить его и образовать род заграничного юридического факультета" [3, л. 1 об.].
В дальнейшем история этой институции восходит к Всемирной Парижской выставке (1900), при которой была организована международная ассоциация содействия науке, искусству и образованию. Именно она решила учредить международную школу, профессора которой выступали бы с лекциями о развитии национальных наук, искусств и культуры. В связи с этим были созданы национальные образовательные комитеты, пользовавшиеся широкой автономией и координировавшие совместную работу через избиравшееся на два года центральное бюро.
Одним из первых национальных комитетов стала так называемая русская секция под руководством И. И. Мечникова, заместителями которого стали М. М. Ковалевский, Ю. С. Гамбаров, Е. В. де Роберти. Почетным членом согласился быть Л. Н. Толстой.
За все время работы международной школы русскими профессорами, чьи лекции и семинары пользовались огромным успехом у посетителей выставки, было прочитано свыше 50 лекций [4, с. 5]. На отдельные занятия собиралось 350 и более слушателей, немалую часть которых составляли члены русского студенческого общества в Париже [4, с. 6].
Как писал присутствовавший на лекциях корреспондент русского журнала "Вестник воспитания" В. П. Хопров: "Именно из уст последних были высказаны пожелания перевести лекции международной школы на постоянную основу" [5, с. 137].
Эта идея показалась привлекательной главным устроителям русской секции. Как сообщал позже Ю. С. Гамбаров, организация школы обошлась в 3000 франков (1100 руб.), причем одна половина этой суммы была составлена из средств профессоров, а вторая собрана слушателями [6, с. З].
Правда, сам М. М. Ковалевский зафиксировал в своем архиве, что открытие ее стало возможным после того, как на нужды этого учебного заведения в Лионский банк от неизвестного дарителя была внесена круглая сумма размером в 30 000 франков [7, л. 285].
По уставу Русской высшей школы общественных наук, сохранившемуся в архиве охранки, вся полнота власти принадлежала профессорскому совету, который выбирал из своей среды распорядительный комитет, состоявший из президента (И. И. Мечников), двух вице-президентов (Е. В. де Роберти, М. М. Ковалевский), генерального секретаря (Виктор Анри, французский психолог) и его помощника [8, л. 10 об.; 6, с. 3].
Устав предполагал также создание специального попечительского совета. В 1903 г. он состоял из 31 человека, по преимуществу из выдающихся представителей французской науки и общественных деятелей, таких, как депутат бельгийского парламента, видный общественный и политический деятель, философ Леон Буржуа, профессор нового Брюссельского университета Э. Вандервельде, директор Пастеровского института Э. Дюло. Известно, что собирался он один или два раза в год для обсуждения возможностей улучшения системы преподавания.
По отзывам самого М. М. Ковалевского, соответствующее разрешение Министерства народного просвещения Франции было легко получено с оговоркой, что "преподавание в ней не будет иметь антифранцузской или клерикальской направленности" [7, л. 285]. Главная трудность заключалась опять-таки в нехватке денег для оплаты аренды учебных помещений, гонораров профессорам и командировок приглашенных преподавателей из России.
Решение было найдено во вступлении в состав французской Высшей школы общественных наук в Париже на правах полной самостоятельности, со своей автономной структурой.
Само открытие, о котором было сообщено в Revue Internationale de Sociologie, состоялось 19 ноября 1901 г. в торжественной обстановке.
С самого начала к преподавательской деятельности были привлечены многие русские ученые: профессор политэкономии
стр. 63
--------------------------------------------------------------------------------
и статистики Московского университета А. И. Чупров, известный экономист М. И.Туган-Барановский, бывший приват-доцент Киевского университета Е. В. Аничков, бывший профессор Новороссийского университета Л. А. Трачевский, историк П. Г. Виноградов и его коллеги Н. И. Кареев и В. И. Лучицкий, украинский этнограф Ф. К. Волков, известный отечественный библиограф С. И. Венгеров.
Для многих опальных профессоров участие в этом образовательном проекте было своеобразным выходом в условиях официальной обструкции царского правительства.
Всего в 1901-1902 гг. на постоянной основе в школе работали 13 профессоров, б учителей на языковых курсах, 32 преподавателя по ведению специальных курсов и практических занятий. Из них 20 человек вели занятия на русском и 12 на французском языках [6, с. 24]. Обширная учебная программа требовала привлечения большего количества педагогов, но организаторы не могли оплачивать командировочные расходы для приглашения из России необходимых специалистов. Ситуация изменилась в 1903 г., когда увеличившаяся сумма пожертвований позволила решить и эту проблему. Наряду с отечественными учеными в школе работало немало иностранцев. Среди них можно назвать имена П. Буайо, Г. Леруа-Бальо, Э. Реклю, М. Тарда, М. Мосса, Дж. Сореля.
Преподаватели не были связаны в своей профессиональной деятельности никакими формальными запретами. Традиционный в России министерский контроль заменялся принципом доверия между профессорами и студентами. Как совершенно справедливо пишет Ю. С. Воробьева: "Эта школа была первым русским учебным заведением, в котором были осуществлены принципы свободы преподавания и автономии, т.к. она находилась абсолютно вне сферы бюрократической опеки Министерства народного просвещения" [9, с. 51].
Учебный план включал в себя основные курсы, семинары и практические занятия. В целом преподавание велось по следующим направлениям: теория и методология естественных и гуманитарных наук, философия и социология, всеобщая и русская история, правоведение и политология, экономика и статистика, антропология и этнография, история искусства и литературы. Специальные курсы, конференции и практические занятия, составлявшие основу преподавания, проводились днем, а вечерами обычно читались лекции, на которые собиралось до 400-500 человек [6, с. 23]. Среди ее первых слушателей было немало тех, кто специально приехал из России. По словам Ю. С. Гамбарова, среди студентов в то время была очень популярна история о трех иркутских учительницах, которые добрались до Владивостока, пересекли два океана и территорию США для того, чтобы проучиться два года в стенах русской школы в Париже [6, с. 15]. Предполагалось, что студенты могут или даже обязаны слушать лекции и во французских учебных заведениях, например в Высшей школе общественных наук в Париже [6, с. 5].
Первоначальному успеху своего начинания основатели школы во многом были обязаны рекламе в русской либеральной прессе, например в "Российских ведомостях", "Русском слове", журнале "Вестник воспитания".
Быстро рос ее авторитет и в среде русской революционной молодежи. Например, Л. Д. Троцкий писал, что, когда по решению партии он должен был нелегально ехать в Россию, "план был изменен. Дейч, который очень хорошо ко мне относился, рассказывал мне, что он "вступился" за меня, доказывая, что юноше нужно пожить за границей и поучиться; и В. И. Ленин согласился с этим... Я вернулся в Париж, где в отличие от Лондона была большая русская студенческая колония, и посещал занятия в Высшей школе, организованной в Париже изгнанными из русских университетов профессорами" [10, с. 149-150].
Революционную молодежь привлекала в школе не только ее оппозиционность самодержавию. но и доступность. Судя по отчетам парижской префектуры полиции, "приблизительно треть русских студентов, принятых в университеты в последние годы, не имела законченного среднего образования и никакого права на поступление в высшие учебные заведения... Правда, большое их число никогда не училось и стали студентами, лишь чтобы получить
стр. 64
--------------------------------------------------------------------------------
студенческий билет, используемый ими как защита при многих обстоятельствах" [11, р. 11].
Со своей стороны русский департамент полиции с явным недоброжелательством следил за реализацией идеи оппозиционной либеральной профессуры. Охранка пыталась воспрепятствовать деятельности школы несколькими путями. Сначала через посла, апеллируя к упрочению дружественных связей между двумя государствами, Санкт-Петербург попытался добиться через Министерство иностранных дел Франции ее закрытия [12, л. 15 об.]. Когда попытка не удалась, то были предприняты меры, затруднявшие перевод из Харьковского банка в Париж личных средств М. М. Ковалевского, собиравшегося направить их на развитие своего детища [13, л. 15-17].
Наконец, пиком давления властей на руководителей школы стал ультимативный приказ ее организаторам, переданный русским правительством через своего посла в Париже, немедленно вернуться в Россию или стать эмигрантами [12, л. 92-93]. Вследствие этого Е. В. де Роберти вынужден был взять на себя обязательство "не принимать участия в деятельности школы" [14, л. 15-17]. М. М. Ковалевский же решил продать свое имущество в России "и тем приобрести свободу действий" [7, л. 291].
Все эти обстоятельства затруднили и без того непростой процесс приглашения в Париж профессоров для чтения предусмотренных учебным планом курсов. Так, М. М. Ковалевский писал А. И. Чупрову, что для организации нормального учебного процесса ему пришлось обращаться более чем к 80 русским и иностранным ученым [3, л. 68].
Надо отметить, что преподаватели не обходили полемических тем по текущей политике и часто приглашали для докладов русских оппозиционных деятелей. Известно, что с несколькими лекциями в школе выступил П. Б. Струве. Он, как и подавляющее большинство работавших там русских профессоров, был либералом. Между тем оппозиционно настроенная молодежь открыто выражала недовольство умеренностью критики существующего в России политического строя, звучавшей с кафедры этого учебного заведения.
В итоге в 1903 г. в учебный план были включены курсы лекций эсеров В. М. Чернова по теории классовой борьбы и К. Р. Кочаровского по истории крестьянской общины в России в пореформенный период.
В свою очередь, среди приверженцев социал-демократии, уязвленных столь весомой победой своих оппонентов, родилась идея в качестве ответной меры пригласить "своего" теоретика прочесть несколько лекций. Инициативу по ее реализации взяла на себя группа сторонников "Искры", недавно прибывших во Францию после побега из Киевской тюрьмы [15, с. 22]. В результате обсуждения было решено остановиться на кандидатуре В. И. Ленина, чьи выступления, состоявшиеся 23-26 февраля 1903 г. в помещении College de France, имели шумный успех.
"Борьба между социал-революционерами и социал- демократами, - писал один из ее свидетелей, - теперь в полном разгаре. С одной стороны выступили такие силы, как Ленин, с другой - Чернов и др. Конечно, борьба повлекла за собой сильный раскол среди молодежи, страшный антагонизм. Но ведь без этого нельзя. Сегодня читает Чернов, и социал- демократы с Лениным во главе собираются возражать" [16, с. 153].
Приведенная цитата верно передает степень политизации русского эмигрантского общества, которая во многом объясняет то, почему весь последующий учебный год школу сотрясали студенческие беспорядки. В частности, сторонники социал-демократов, по сути, сорвали продолжение лекций К. Р. Кочаровского, чья попытка возобновить чтение своего курса привела к еще большему конфликту.
В конце первой лекции (22 марта 1904 г.) в аудиторию ворвались 12 студентов социал-демократов и попытались согнать профессора с кафедры. Назревавший было конфликт удалось разрешить благодаря профессору Ф. К. Волкову, "который, поднявшись на кафедру, выразил порицание студентам, позволившим себе нарушать порядок и являться со свистками в школу, куда собираются учиться, а не скандировать" [12, л. 72]. Однако собы-
стр. 65
--------------------------------------------------------------------------------
тия, которые произошли на следующей лекции, превзошли самые худшие ожидания. Когда Кочаровский взошел на трибуну, "одновременно раздались оглушительные свистки. Защитники бросились вытаскивать противников, и произошла ужасная драка. В воздух полетели стулья, с одного конца в другой раздавался звон разбиваемых ламп, крики, плач, ругань. Женщины падали в обморок, с другими сделалась истерика. Победили социалисты-революционеры, т.е. сторонники Кочаровского, и вытолкали противников во двор" [12, л. 73].
Ситуация еще больше обострилась с началом революции 1905 г. Политические изменения в России, царский Манифест 17 октября давали профессуре надежду на возможность реализации своих политических идеалов и продолжения профессиональной деятельности на родине. Настроения студентов были менее оптимистичны. М. М. Ковалевский писал: "Раскол между преподавателями и слушателями, вызванный различной оценкой революционных выступлений в лето 1905 г., оказался разительным. То, что для меня было погромами, в глазах части моей аудитории являлось справедливым возмездием русского народа своим вековым угнетателям. Азефовщина вмешалась в эту внутреннюю распрю, стараясь обострить ее" [17, с. 63].
В январе 1906 г. Русская высшая школа общественных наук была закрыта по причине "политических разногласий между профессорами и студентами школы". В связи с этим М. М. Ковалевский в письме к А. И. Чупрову констатировал: "И к лучшему. Теперь уже никто не хочет учиться, и все заняты только тем, чтобы внедрять в других... убеждения клеветой и насилием. Красные хулиганы стоят черных" [13, л. 2].
Сам М.М.Ковалевский получил предложение от Л. А. Шанявского взять на себя руководство подобным образовательным учреждением в Москве. По воспоминаниям В. А. Вагнера, "о высшей школе, проектировавшейся Шанявским, он (М. М. Ковалевский. - Д. Г. ) говорил с увлечением. Он предполагал высшую школу сначала лишь для наук общественно-государственных и юридических и, что особенно интересно, предполагал эту школу, как и свою парижскую, доступной для обоих полов, с дипломами и без дипломов; от лекторов, как и в Парижской школе, требовал не ученых степеней, а соответствующее имя в литературе предмета" [18, с. 106].
Многие из высказанных М. М. Ковалевским тогда идей были реализованы в деятельности первого в России народного московского университета.
Со своей стороны царское правительство, понимая необходимость "выпуска пара", проявило склонность к преобразованиям в высшей школе. 3 декабря 1905 г. был утвержден "Всеподданнейший доклад" министра народного просвещения, разрешавший открытие "частных" курсов с программой выше среднего [19, л. 458 об.]. В 1906 г. Совет министров в записке на имя Николая II подчеркивал, что "частная школа прежде всего должна пойти навстречу в удовлетворении потребности в образовании тех групп населения, которые по той или иной причине не могут получить этого удовлетворения от школы правительственной" [20, л. 138].
Именно тогда и пригодилось многое из тех учебно- методических наработок и организационных принципов, которые были впервые применены на практике в Русской высшей школе общественных наук. За последующее десятилетие число неправительственных высших учебных заведений выросло в несколько раз, практически сравнявшись по своему количеству с учреждениями, подведомственными Министерству народного просвещения (59 в 1917 г.). И в этом кроется основное значение Русской высшей школы общественных наук в Париже, бывшей одним из пионеров этого процесса.
Литература
1. Иванов А. Е. Студенчество России конца XIX - начала XX века: Социально-историческая судьба. М., 1999.
2. Кабузан В. М. Русские в мире. Динамика численности расселения (1719-1989). Формирование этнических и политических границ русского народа. СПб., 1996.
3. ЦГИА г. Москвы. Ф. 2244. Oп. 1. Д. 690.
4. Международная школа Всемирной Парижской выставки. М., 1900.
5. Вестник воспитания. 1901. N 6.
стр. 66
--------------------------------------------------------------------------------
6. Гамбаров Ю. С., Ковалевский М. М. Русская высшая школа в Париже. Ростов-на-Дону, 1903.
7. Архив РАН. Ф. 603. Oп. 1. Д. 126.
8. ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел. 1903. Д. 986.
9. Воробьева Ю. С. Общественность и высшая школа в России в начале XX века. М., 1994.
10. Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 1991.
11. Archives Nationales de France. F. 712894. N 1. Les refugies revolutionnaires russes a Paris.
12. ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел 1898. Д. 3. Ч. 140.
13. ЦГИА г. Москвы. Ф. 2244. Oп. 1. Д. 1706.
14. ЦГИА г. Санкт-Петербурга. Ф. 687. Oп. 1. Д. 2.
15. Вестник АН СССР. 1934. N 1.
16. Красный Архив. Т. 62.
17. История СССР. 1969. N 4.
18. М. М. Ковалевский: ученый, государственный деятель, гражданин. Пг, 1917.
19. ГАРФ. Ф. 733. Oп. 153. Д. 143.
20. ГАРФ. Ф. 1276. Oп. 3. Д. 801.
стр. 67
Речь идет прежде всего об известной проблеме взаимоотношения верховной власти и университетов, которая стала содер-
стр. 61
--------------------------------------------------------------------------------
жанием всего "университетского вопроса" во второй половине XIX - начале XX в. Нарастающее участие студенчества в революционной деятельности заставляло правящую элиту страны сокращать число учащихся высших учебных заведений за счет исключения неблагонадежных и вредных с точки зрения безопасности государства элементов, прежде всего участников студенческих волнений. Тем же охранительным целям служили ограничения в получении высшего образования, распространявшиеся на целые социальные и национальные группы. Речь идет о знаменитых процентных нормах для евреев, о политике русификации образования в Царстве Польском, известных указах о "кухаркиных детях".
Другой причиной, тесно связанной с первой, была невозможность для многих русских ученых, выражавших отличные от официальной идеологии взгляды, излагать и пропагандировать их с университетских кафедр. Напомню некоторые имена: Илья Мечников, известный русский медик и основатель русской иммунологической школы, ушел в отставку по причине своего несогласия с пересмотром устава 1863 г. и уехал во Францию, где через некоторое время возглавил Пастеровский институт; Максим Ковалевский, известный историк и правовед, за публичную критику политической системы самодержавия был исключен из числа профессоров Московского университета и лишен права работы в российских высших учебных заведениях до 1905 г. Сходная судьба была и у его коллеги - Юрия Гамбарова, исключенного из университета за поддержку армянского политического движения на Кавказе. Известный русский медиевист Павел Виноградов был отстранен от работы в Московском университете за свой, как казалось властям, излишний либерализм в его посреднических усилиях между студентами и Министерством народного просвещения в 1901 г. Естественно, что лишенные возможности преподавать, вести научную работу на своей родине, эти ученые находили применение своим знаниям за пределами России.
Третья причина заключалась в том, что в отечественных вузах не был представлен ряд специальностей, что вынуждало многих молодых людей получать образование за рубежом [1, с. 341].
Наконец, назовем и массовую эмиграцию из страны. По официальным данным, с 1891 по 1903 г. она превысила 500 тыс. человек, выехавших из страны по заграничным паспортам [2, с. 189]. Поскольку на практике все покидавшие страну люди были в той или иной мере обижены на что-то из своей прежней жизни, то революционные пропагандисты получали в их среде благодатную почву для своей агитации.
Появление же большого числа русскоязычного населения за рубежом в сочетании с желанием учиться или продолжить учебу не могло не привести к появлению высших русских образовательных учреждений за границей.
Именно тогда впервые оказалась востребованной идея организации свободных университетов, получивших распространение в странах Западной Европы с середины XIX в. Этот тип высших учебных заведений отличался от "традиционных" формальной независимостью от государства, отсутствием многих общепринятых установок, сдерживавших получение высшего образования всеми желающими: для поступления не требовалось специальных экзаменов или представления свидетельства о среднем образовании, к занятиям наравне с мужчинами допускались и женщины, не было возрастных ограничений.
Среди подобных учебных заведений можно назвать Лондонскую школу экономики и политики (основана в 1898 г.), новый Брюссельский университет (учрежден в 1900 г.), где русских студентов и профессоров было настолько много, что русский наравне с английским и французским был одним из рабочих языков.
Вторая половина XIX в. ознаменована возникновением и бурным развитием новой научной дисциплины - социологии. Именно тогда в Европе возникла целая сеть колледжей и учебных институтов, ставивших своей целью подготовку ученых-социологов. Многие из них имели статус свободных учебных заведений - Стокгольмская свободная школа общественных наук (1890), социологический факультет Лондонского университета (1898), Миланская свободная школа обще-
стр. 62
--------------------------------------------------------------------------------
ственных наук (1897), Колледж социальных наук в Париже (1898).
Впервые идея о том, чтобы начать в столице Франции чтение лекций на русском языке по русскому гражданскому и государственному праву, была высказана М. М. Ковалевским в письме к Ю. С. Гамбарову осенью 1899 г. "Если бы дело пошло, - писал он, - можно было бы расширить его и образовать род заграничного юридического факультета" [3, л. 1 об.].
В дальнейшем история этой институции восходит к Всемирной Парижской выставке (1900), при которой была организована международная ассоциация содействия науке, искусству и образованию. Именно она решила учредить международную школу, профессора которой выступали бы с лекциями о развитии национальных наук, искусств и культуры. В связи с этим были созданы национальные образовательные комитеты, пользовавшиеся широкой автономией и координировавшие совместную работу через избиравшееся на два года центральное бюро.
Одним из первых национальных комитетов стала так называемая русская секция под руководством И. И. Мечникова, заместителями которого стали М. М. Ковалевский, Ю. С. Гамбаров, Е. В. де Роберти. Почетным членом согласился быть Л. Н. Толстой.
За все время работы международной школы русскими профессорами, чьи лекции и семинары пользовались огромным успехом у посетителей выставки, было прочитано свыше 50 лекций [4, с. 5]. На отдельные занятия собиралось 350 и более слушателей, немалую часть которых составляли члены русского студенческого общества в Париже [4, с. 6].
Как писал присутствовавший на лекциях корреспондент русского журнала "Вестник воспитания" В. П. Хопров: "Именно из уст последних были высказаны пожелания перевести лекции международной школы на постоянную основу" [5, с. 137].
Эта идея показалась привлекательной главным устроителям русской секции. Как сообщал позже Ю. С. Гамбаров, организация школы обошлась в 3000 франков (1100 руб.), причем одна половина этой суммы была составлена из средств профессоров, а вторая собрана слушателями [6, с. З].
Правда, сам М. М. Ковалевский зафиксировал в своем архиве, что открытие ее стало возможным после того, как на нужды этого учебного заведения в Лионский банк от неизвестного дарителя была внесена круглая сумма размером в 30 000 франков [7, л. 285].
По уставу Русской высшей школы общественных наук, сохранившемуся в архиве охранки, вся полнота власти принадлежала профессорскому совету, который выбирал из своей среды распорядительный комитет, состоявший из президента (И. И. Мечников), двух вице-президентов (Е. В. де Роберти, М. М. Ковалевский), генерального секретаря (Виктор Анри, французский психолог) и его помощника [8, л. 10 об.; 6, с. 3].
Устав предполагал также создание специального попечительского совета. В 1903 г. он состоял из 31 человека, по преимуществу из выдающихся представителей французской науки и общественных деятелей, таких, как депутат бельгийского парламента, видный общественный и политический деятель, философ Леон Буржуа, профессор нового Брюссельского университета Э. Вандервельде, директор Пастеровского института Э. Дюло. Известно, что собирался он один или два раза в год для обсуждения возможностей улучшения системы преподавания.
По отзывам самого М. М. Ковалевского, соответствующее разрешение Министерства народного просвещения Франции было легко получено с оговоркой, что "преподавание в ней не будет иметь антифранцузской или клерикальской направленности" [7, л. 285]. Главная трудность заключалась опять-таки в нехватке денег для оплаты аренды учебных помещений, гонораров профессорам и командировок приглашенных преподавателей из России.
Решение было найдено во вступлении в состав французской Высшей школы общественных наук в Париже на правах полной самостоятельности, со своей автономной структурой.
Само открытие, о котором было сообщено в Revue Internationale de Sociologie, состоялось 19 ноября 1901 г. в торжественной обстановке.
С самого начала к преподавательской деятельности были привлечены многие русские ученые: профессор политэкономии
стр. 63
--------------------------------------------------------------------------------
и статистики Московского университета А. И. Чупров, известный экономист М. И.Туган-Барановский, бывший приват-доцент Киевского университета Е. В. Аничков, бывший профессор Новороссийского университета Л. А. Трачевский, историк П. Г. Виноградов и его коллеги Н. И. Кареев и В. И. Лучицкий, украинский этнограф Ф. К. Волков, известный отечественный библиограф С. И. Венгеров.
Для многих опальных профессоров участие в этом образовательном проекте было своеобразным выходом в условиях официальной обструкции царского правительства.
Всего в 1901-1902 гг. на постоянной основе в школе работали 13 профессоров, б учителей на языковых курсах, 32 преподавателя по ведению специальных курсов и практических занятий. Из них 20 человек вели занятия на русском и 12 на французском языках [6, с. 24]. Обширная учебная программа требовала привлечения большего количества педагогов, но организаторы не могли оплачивать командировочные расходы для приглашения из России необходимых специалистов. Ситуация изменилась в 1903 г., когда увеличившаяся сумма пожертвований позволила решить и эту проблему. Наряду с отечественными учеными в школе работало немало иностранцев. Среди них можно назвать имена П. Буайо, Г. Леруа-Бальо, Э. Реклю, М. Тарда, М. Мосса, Дж. Сореля.
Преподаватели не были связаны в своей профессиональной деятельности никакими формальными запретами. Традиционный в России министерский контроль заменялся принципом доверия между профессорами и студентами. Как совершенно справедливо пишет Ю. С. Воробьева: "Эта школа была первым русским учебным заведением, в котором были осуществлены принципы свободы преподавания и автономии, т.к. она находилась абсолютно вне сферы бюрократической опеки Министерства народного просвещения" [9, с. 51].
Учебный план включал в себя основные курсы, семинары и практические занятия. В целом преподавание велось по следующим направлениям: теория и методология естественных и гуманитарных наук, философия и социология, всеобщая и русская история, правоведение и политология, экономика и статистика, антропология и этнография, история искусства и литературы. Специальные курсы, конференции и практические занятия, составлявшие основу преподавания, проводились днем, а вечерами обычно читались лекции, на которые собиралось до 400-500 человек [6, с. 23]. Среди ее первых слушателей было немало тех, кто специально приехал из России. По словам Ю. С. Гамбарова, среди студентов в то время была очень популярна история о трех иркутских учительницах, которые добрались до Владивостока, пересекли два океана и территорию США для того, чтобы проучиться два года в стенах русской школы в Париже [6, с. 15]. Предполагалось, что студенты могут или даже обязаны слушать лекции и во французских учебных заведениях, например в Высшей школе общественных наук в Париже [6, с. 5].
Первоначальному успеху своего начинания основатели школы во многом были обязаны рекламе в русской либеральной прессе, например в "Российских ведомостях", "Русском слове", журнале "Вестник воспитания".
Быстро рос ее авторитет и в среде русской революционной молодежи. Например, Л. Д. Троцкий писал, что, когда по решению партии он должен был нелегально ехать в Россию, "план был изменен. Дейч, который очень хорошо ко мне относился, рассказывал мне, что он "вступился" за меня, доказывая, что юноше нужно пожить за границей и поучиться; и В. И. Ленин согласился с этим... Я вернулся в Париж, где в отличие от Лондона была большая русская студенческая колония, и посещал занятия в Высшей школе, организованной в Париже изгнанными из русских университетов профессорами" [10, с. 149-150].
Революционную молодежь привлекала в школе не только ее оппозиционность самодержавию. но и доступность. Судя по отчетам парижской префектуры полиции, "приблизительно треть русских студентов, принятых в университеты в последние годы, не имела законченного среднего образования и никакого права на поступление в высшие учебные заведения... Правда, большое их число никогда не училось и стали студентами, лишь чтобы получить
стр. 64
--------------------------------------------------------------------------------
студенческий билет, используемый ими как защита при многих обстоятельствах" [11, р. 11].
Со своей стороны русский департамент полиции с явным недоброжелательством следил за реализацией идеи оппозиционной либеральной профессуры. Охранка пыталась воспрепятствовать деятельности школы несколькими путями. Сначала через посла, апеллируя к упрочению дружественных связей между двумя государствами, Санкт-Петербург попытался добиться через Министерство иностранных дел Франции ее закрытия [12, л. 15 об.]. Когда попытка не удалась, то были предприняты меры, затруднявшие перевод из Харьковского банка в Париж личных средств М. М. Ковалевского, собиравшегося направить их на развитие своего детища [13, л. 15-17].
Наконец, пиком давления властей на руководителей школы стал ультимативный приказ ее организаторам, переданный русским правительством через своего посла в Париже, немедленно вернуться в Россию или стать эмигрантами [12, л. 92-93]. Вследствие этого Е. В. де Роберти вынужден был взять на себя обязательство "не принимать участия в деятельности школы" [14, л. 15-17]. М. М. Ковалевский же решил продать свое имущество в России "и тем приобрести свободу действий" [7, л. 291].
Все эти обстоятельства затруднили и без того непростой процесс приглашения в Париж профессоров для чтения предусмотренных учебным планом курсов. Так, М. М. Ковалевский писал А. И. Чупрову, что для организации нормального учебного процесса ему пришлось обращаться более чем к 80 русским и иностранным ученым [3, л. 68].
Надо отметить, что преподаватели не обходили полемических тем по текущей политике и часто приглашали для докладов русских оппозиционных деятелей. Известно, что с несколькими лекциями в школе выступил П. Б. Струве. Он, как и подавляющее большинство работавших там русских профессоров, был либералом. Между тем оппозиционно настроенная молодежь открыто выражала недовольство умеренностью критики существующего в России политического строя, звучавшей с кафедры этого учебного заведения.
В итоге в 1903 г. в учебный план были включены курсы лекций эсеров В. М. Чернова по теории классовой борьбы и К. Р. Кочаровского по истории крестьянской общины в России в пореформенный период.
В свою очередь, среди приверженцев социал-демократии, уязвленных столь весомой победой своих оппонентов, родилась идея в качестве ответной меры пригласить "своего" теоретика прочесть несколько лекций. Инициативу по ее реализации взяла на себя группа сторонников "Искры", недавно прибывших во Францию после побега из Киевской тюрьмы [15, с. 22]. В результате обсуждения было решено остановиться на кандидатуре В. И. Ленина, чьи выступления, состоявшиеся 23-26 февраля 1903 г. в помещении College de France, имели шумный успех.
"Борьба между социал-революционерами и социал- демократами, - писал один из ее свидетелей, - теперь в полном разгаре. С одной стороны выступили такие силы, как Ленин, с другой - Чернов и др. Конечно, борьба повлекла за собой сильный раскол среди молодежи, страшный антагонизм. Но ведь без этого нельзя. Сегодня читает Чернов, и социал- демократы с Лениным во главе собираются возражать" [16, с. 153].
Приведенная цитата верно передает степень политизации русского эмигрантского общества, которая во многом объясняет то, почему весь последующий учебный год школу сотрясали студенческие беспорядки. В частности, сторонники социал-демократов, по сути, сорвали продолжение лекций К. Р. Кочаровского, чья попытка возобновить чтение своего курса привела к еще большему конфликту.
В конце первой лекции (22 марта 1904 г.) в аудиторию ворвались 12 студентов социал-демократов и попытались согнать профессора с кафедры. Назревавший было конфликт удалось разрешить благодаря профессору Ф. К. Волкову, "который, поднявшись на кафедру, выразил порицание студентам, позволившим себе нарушать порядок и являться со свистками в школу, куда собираются учиться, а не скандировать" [12, л. 72]. Однако собы-
стр. 65
--------------------------------------------------------------------------------
тия, которые произошли на следующей лекции, превзошли самые худшие ожидания. Когда Кочаровский взошел на трибуну, "одновременно раздались оглушительные свистки. Защитники бросились вытаскивать противников, и произошла ужасная драка. В воздух полетели стулья, с одного конца в другой раздавался звон разбиваемых ламп, крики, плач, ругань. Женщины падали в обморок, с другими сделалась истерика. Победили социалисты-революционеры, т.е. сторонники Кочаровского, и вытолкали противников во двор" [12, л. 73].
Ситуация еще больше обострилась с началом революции 1905 г. Политические изменения в России, царский Манифест 17 октября давали профессуре надежду на возможность реализации своих политических идеалов и продолжения профессиональной деятельности на родине. Настроения студентов были менее оптимистичны. М. М. Ковалевский писал: "Раскол между преподавателями и слушателями, вызванный различной оценкой революционных выступлений в лето 1905 г., оказался разительным. То, что для меня было погромами, в глазах части моей аудитории являлось справедливым возмездием русского народа своим вековым угнетателям. Азефовщина вмешалась в эту внутреннюю распрю, стараясь обострить ее" [17, с. 63].
В январе 1906 г. Русская высшая школа общественных наук была закрыта по причине "политических разногласий между профессорами и студентами школы". В связи с этим М. М. Ковалевский в письме к А. И. Чупрову констатировал: "И к лучшему. Теперь уже никто не хочет учиться, и все заняты только тем, чтобы внедрять в других... убеждения клеветой и насилием. Красные хулиганы стоят черных" [13, л. 2].
Сам М.М.Ковалевский получил предложение от Л. А. Шанявского взять на себя руководство подобным образовательным учреждением в Москве. По воспоминаниям В. А. Вагнера, "о высшей школе, проектировавшейся Шанявским, он (М. М. Ковалевский. - Д. Г. ) говорил с увлечением. Он предполагал высшую школу сначала лишь для наук общественно-государственных и юридических и, что особенно интересно, предполагал эту школу, как и свою парижскую, доступной для обоих полов, с дипломами и без дипломов; от лекторов, как и в Парижской школе, требовал не ученых степеней, а соответствующее имя в литературе предмета" [18, с. 106].
Многие из высказанных М. М. Ковалевским тогда идей были реализованы в деятельности первого в России народного московского университета.
Со своей стороны царское правительство, понимая необходимость "выпуска пара", проявило склонность к преобразованиям в высшей школе. 3 декабря 1905 г. был утвержден "Всеподданнейший доклад" министра народного просвещения, разрешавший открытие "частных" курсов с программой выше среднего [19, л. 458 об.]. В 1906 г. Совет министров в записке на имя Николая II подчеркивал, что "частная школа прежде всего должна пойти навстречу в удовлетворении потребности в образовании тех групп населения, которые по той или иной причине не могут получить этого удовлетворения от школы правительственной" [20, л. 138].
Именно тогда и пригодилось многое из тех учебно- методических наработок и организационных принципов, которые были впервые применены на практике в Русской высшей школе общественных наук. За последующее десятилетие число неправительственных высших учебных заведений выросло в несколько раз, практически сравнявшись по своему количеству с учреждениями, подведомственными Министерству народного просвещения (59 в 1917 г.). И в этом кроется основное значение Русской высшей школы общественных наук в Париже, бывшей одним из пионеров этого процесса.
Литература
1. Иванов А. Е. Студенчество России конца XIX - начала XX века: Социально-историческая судьба. М., 1999.
2. Кабузан В. М. Русские в мире. Динамика численности расселения (1719-1989). Формирование этнических и политических границ русского народа. СПб., 1996.
3. ЦГИА г. Москвы. Ф. 2244. Oп. 1. Д. 690.
4. Международная школа Всемирной Парижской выставки. М., 1900.
5. Вестник воспитания. 1901. N 6.
стр. 66
--------------------------------------------------------------------------------
6. Гамбаров Ю. С., Ковалевский М. М. Русская высшая школа в Париже. Ростов-на-Дону, 1903.
7. Архив РАН. Ф. 603. Oп. 1. Д. 126.
8. ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел. 1903. Д. 986.
9. Воробьева Ю. С. Общественность и высшая школа в России в начале XX века. М., 1994.
10. Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 1991.
11. Archives Nationales de France. F. 712894. N 1. Les refugies revolutionnaires russes a Paris.
12. ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел 1898. Д. 3. Ч. 140.
13. ЦГИА г. Москвы. Ф. 2244. Oп. 1. Д. 1706.
14. ЦГИА г. Санкт-Петербурга. Ф. 687. Oп. 1. Д. 2.
15. Вестник АН СССР. 1934. N 1.
16. Красный Архив. Т. 62.
17. История СССР. 1969. N 4.
18. М. М. Ковалевский: ученый, государственный деятель, гражданин. Пг, 1917.
19. ГАРФ. Ф. 733. Oп. 153. Д. 143.
20. ГАРФ. Ф. 1276. Oп. 3. Д. 801.
стр. 67
Опубликовано 17 октября 2007 года
Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: Русская высшая школа общественных наук в Париже
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1192627539 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций