ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ (последнее)
"Последние происшествия обнаружили много печальных истин?"
Актуальные публикации по вопросам школьной педагогики.
Еще Виссарион Белинский заметил, как много творческих тайн унес с собой в раннюю могилу Пушкин, но только не тайну своего нравственного развития. От других поэтов, уточнил критик, он "отличается именно тем, что по его произведениям можно следить за постоянным развитием его не только как поэта, но вместе с тем, как человека и характера" [1, с. 286, 231]. Подсказка критика осталась
стр. 68
--------------------------------------------------------------------------------
незамеченной. Нравственные идеалы Пушкина, воплощенные в литературные образы, вот уже два столетия служат школе, но педагогический феномен их автора до сих пор не стал предметом фундаментального исследования. Так, может быть, прав был Гоголь, когда воскликнул: "Что схватишь из его сочинений о нем самом? Поди улови его характер как человека!" И сам же пояснил, почему так произошло. Поэзия для Пушкина - "святыня - точно какой-то храм. Не входил он туда не-опрятный и неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из собственной жизни своей; не вошла туда нагишом растрепанная действительность. А между тем все там до единого есть история его самого" (курсив мой. - Ф.Б.). Однако читатель чувствует "одно только благоуханье; но какие вещества перегорели в груди поэта?, чтобы издать это благоуханье, того никто не может услышать" [2, c. 382 - 383].
Наблюдение тонкое и верное, но, пожалуй, слишком категоричное. Сам Пушкин признавался в лицейские годы, что не всегда пишет "для имени поэта", но "для самого себя, для друга или Хлои младой", т.е. ученические стихи, которые не предназначались им для печати и в которых он был весь нараспашку [3, с. 152, 154]. Свою открытость, детскую экспрессию он сохранил и взрослым.
Эти прямые свидетельства говорят о большой творческой работе поэта. И вряд ли пушкинская лаборатория мысли, поиска нужного слова, формирования своего характера и гения "перегорели в груди поэта" без остатка. Да, многое предстает сегодня перед нами как бы в переплавленном виде. Тем с большей философской глубиной раскрывается его жизненное мироощущение. О нем слагались легенды как о шалуне, непоседе, и "больше ничего". Наставники - лицейские и литературные - чуть ли не хором упрекали его в лени и нежелании учиться. И в то же время в нем вырастал не по летам быстро "славный муж по зрелости", ум которого не был чужд и педагогических интересов, и наклонностей. Вспомним, как еще лицеистом он писал:
Я знаю, что страстей волненья
И шалости, и заблужденья
Пристали наших дней блистательной весне.
Пускай умно, хотя неосторожно,
Дурачиться мы станем иногда -
Пока без лишнего стыда
Дурачиться нам будет можно.
Всему пора, всему свой миг,
Все чередой идет определенной:
Смешон и ветреный старик,
Смешон и юноша степенный.
Насытясь жизнию у юных дней в гостях,
Простимся навсегда с веселием шумливым,
С Венерой пылкою и с Вакхом прихотливым,
Вздохнем об них, как о друзьях,
И старость удивим поклоном молчаливым.
Какая динамика жизни в этом! А заканчивается стихотворение утверждением, что под покровом резвых шалостей молодости "и ум возвышенный и сердце можно скрыть". Это признание свидетельствует о том, что у молодого поэта рано развилась богатая внутренняя жизнь, которой, судя по воспоминаниям И.И.Пущина, он не всегда делился даже с лучшим своим другом, прибегая к иносказаниям. Все это в большой мере проявилось и в тексте, названном "О народном воспитании" [4, с.. 78 - 80]. Загадочной была его судьба, удивительной - разноголосица в его оценках современниками и потомками.
Завершенный 15 ноября 1826 г. в Михайловском, текст впервые попал в поле зрения пушкинистов лишь в последней четверти XIХ в., когда П.Бартенев опубликовал его черновики (1872), а в 1884 г. он стал известен полностью. Текст не привлекал к себе глубокого внимания и рассматривался как случайный и вынужденный эпизод в биографии поэта, ибо сам предмет рассуждений, как тогда представлялось, был далек от литературных интересов Пушкина, что подкреплялось и обращением автора к Николаю I, в котором он просил позволить ему изложить свои мысли "касательно предметов, более? близких и знакомых" ему [3, т. VII, c. 49].
Однако такой поверхностный подход к анализу пушкинского текста опровергается самим творчеством поэта, в котором всегда можно обнаружить педагогический, дидактический элементы при создании образов литературных героев, начиная с Онегина и кончая Гриневым. Над пушкинистами- литературоведами, видимо, и до сих пор довлеет тот факт, что поэт,
стр. 69
--------------------------------------------------------------------------------
не-охотно выполняя поручение монарха, пытался уклониться от него. В этом они видят неподготовленность к серьезному разговору "о предмете столь важном".
Но вот дневниковая запись А.Н.Вульфа, из которой следует, что у Пушкина были и другие причины, чтобы уклониться от высочайшего задания. "Я был в затруднении, - признавался поэт, - когда Николай спросил мое мнение о сем предмете. Мне бы легко было написать то, чего хотели, но не надобно же пропускать такого случая, чтоб сделать добро" [5, т. 1, с. 416]. Итак, Пушкина затруднял не сам предмет обсуждения, но то, как "сделать добро", а это в год расправы над декабристами было делом далеко не безопасным, что он почувствовал еще при первой встрече с царем в Кремле.
Вопросы образования, воспитания и просвещения занимали Пушкина всегда. Это видно уже из переписки с младшим братом, друзьями, товарищами по перу. Он охотно вступал в разговоры на эти темы со всеми, кого это интересовало, даже с братом царя - великим князем Михаилом Романовым. Так, в декабре 1834 г. он имел с ним "долгий разговор" на разные темы, в котором были затронуты и вопросы воспитания - "любимого предмета его высочества". "Я успел вы-сказать ему многое, - отмечает Пушкин в дневнике. - Дай бог, чтобы слова мои произвели хоть каплю добра!" [3, т. VIII, с. 60].
На что же рассчитывал Николай, привлекая опального поэта, певца декабрист- ских умонастроений высказаться в записке по вопросам воспитания и образования молодых дворян? "Заказ был трудный и двусмысленный, - пишет Ю.М.Лот- ман, - от него явно ждали информации, которую можно было бы использовать в целях сыска, прощупывали возможность привлечь к сотрудничеству" [6, с. 149].
Есть свидетельства, что еще при первой встрече с поэтом Николай сказал ему: "Теперь ты не прежний Пушкин, а мой Пушкин". Здесь надо напомнить, что аналогичные поручения были даны графу И.О.Витту, начальнику южных военных поселений, руководителю политического сыска на юге России и небезызвестному литератору Фаддею Булгарину. Монарх хотел узнать мнение экспертов о том, почему стали возможны события на Сенат-ской площади и что следует предпринять, чтобы не допустить их впредь. Первый направил на высочайшее имя "Записку о недостатках нынешнего воспитания российского дворянства", второй - изготовил "Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного".
Булгарин вполне обдуманно представил "лицейский дух" как преднамеренную непочтительность к старшим, как фамильярность в обращении с начальниками. "Молодой вертопрах, - писал он, - должен? порицать насмешливо все поступки особ, занимающих значительные места, все меры правительства, знать наизусть или сам быть сочинителем эпиграмм, пасквилей и песен предосудительных на русском языке, а на французском - знать все самые дерзкие и возмутительные стихи и места самые сильные из революционных сочинений. Сверх того он должен толковать о конституциях, палатах, выборах, парламентах; казаться неверующим христианским догматом и более всего представляться филантропом и русским патриотом. ?Верноподданный - значит укоризну на их языке; европеец и либерал - почетные названия" [7, с. 657].
Как уже было сказано, пушкинский текст "О народном воспитании" долгое время пролежал в архивах. До Бартенева подготовительные материалы к рукописи видел только П.В.Анненков, первый биограф Пушкина. Он охарактеризовал их как "бессвязные отрывки трактата о воспитании", которые не встретили сочувствия у высшего начальства, что говорит, по его мнению, "об односторонности основной мысли автора" и объясняется его "малым знакомством с предметом" [8, c. 171].
Много лет спустя М.И.Сухомлинов познакомился с беловой рукописью записки, на которой сохранились пометы Николая. Исследователь смягчил оценку первого биографа, сославшись на то, что Пушкин "взялся за перо не по собственной воле", хотя "сам вполне сознавал свою неподготовленность к решению предложенной ему задачи" [9, т. 2, с. 236].
Эти первые снисходительные отзывы на рукопись столь необычного для поэта
стр. 70
--------------------------------------------------------------------------------
сочинения породили целый ряд домыслов. Так, известный историк народного просвещения России С.В.Рождественский утверждал, что появление в 1826 г. (т.е. еще до записки Пушкина) пансионов как воспитательных учреждений при гимназиях произошло по подсказе поэта, а историк П.Н.Милюков пошел еще дальше. Он заявил, что Пушкин "угадал" намерения правительства и предвосхитил тем самым идею реформы 1828 г., согласно которой школа стала не только учить, но и воспитывать, сосредоточив управление послед-ним в руках государства.
Дальше - больше. Публицист В.В.Водовозов и пушкинист Н.О.Лернер солидарно упрекнули поэта в "благонамеренности" и даже в "благонамеренном подличании". Один нашел повод для подобных утверждений в "странной" мысли поэта о передаче всего дела народного воспитания в руки государства и запрещении частного образования, а другой пенял ему на "чрезвычайную легкость и уступчивость", с которой он якобы пошел навстречу "видам правительства". К этому же ряду поверхностных суждений следует отнести и высказывание литературоведа Н.К.Пиксанова: "Пушкин ничего не придумывал, ни-сколько не лукавил; он просто излагал ходячие взгляды того общества, к которому сам принадлежал" [10, с. 102 - 103].
Так возник единый фронт традиционных истолкователей педагогического трактата Пушкина. Но в канун 100-летия со дня гибели поэта В.Я.Кирпотин, А.Л.Цейтлин и другие исследователи подвергли обоснованной критике эти суждения о якобы его "ренегатстве". Н.А.Зиневич, в частности, справедливо заметил, что записка ранее изучалась "односторонне? исходя из ее же текста, понимание которого было изолировано от определенного периода жизни автора. При этом исследователи не учитывали ни характера эпохи, ни цензуры, мешавшей открыто высказываться на острую тему, ни теоретического уровня педагогики, ни состояния школьного дела в России" [10, с. 105].
Более плодотворный подход к анализу рассматриваемой записки можно найти уже в работе Сухомлинова. Он первым отметил, что Пушкин сумел все же сохранить свою самостоятельность и написал в сущности совсем не то, что требовалось и чего ожидали. "Будучи убежден, что в просвещении заключается великая нравственная сила, охраняющая и общество, и государство, и зная, что в кругу лиц, окружавших государя, господствуют другие взгляды, Пушкин не хотел надевать на себя маски, не скрывал своего образа мысли и высказал его со всею прямотою и искренностью" [9, с. 236 - 237].
Такую высокую оценку гражданской позиции Пушкина разделяют и современные исследователи. Пушкин, пишет Лотман, "изложил свои мысли осторожно, но твердо? и в результате получил ответ, содержащий замаскированную вежливыми фразами угрозу" [6, с. 150].
Его записка, уточняет А.М.Гордин, недвусмысленно показала неизменность взглядов поэта на достоинства человека и принципы человеческих взаимоотношений. "Фактически в ней речь шла о необходимости существеннейших перемен общественного бытия страны, весьма близких к тем, которых добивались декабристы", поэтому записка "не порицала образ мыслей заговорщиков" [11, с. 348, 350].
Соглашаясь с позицией А.М.Гордина в рассматриваемом вопросе, обратим внимание на последнее его замечание относительно образа мыслей заговорщиков, которые поэт "не порицал". Приведем здесь один примечательный эпизод из истории создания записки. В черновом ее варианте Пушкин выделил важную для него мысль знаком NB. Однако затем она была опущена, а в конце концов все-таки восстановлена. Чего же он опасался? Ответ содержится в самой опущенной фразе. "Мы видим, что Н.Тургенев, воспитывавшийся в Геттингенском университете, несмотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных своих сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещения истинного и положительных познаний" [3, т. VII, c. 46].
Этот эпизод по смелости можно сравнить лишь с ответом Пушкина на вопрос Николая при их первой встрече в Мо-скве: что бы он сделал, если бы 14 декабря был в Петербурге? Тогда поэт признался, что был бы вместе с друзьями на Сенатской площади. Но записка говорит не только о его смелости. Он, конечно,
стр. 71
--------------------------------------------------------------------------------
не мог забыть, как в юности, манкируя службой в Коллегии иностранных дел после выпуска из лицея, буквально наводнил столицу эпиграммами против правительства. За такую непоследовательность в поведении декабрист Н.Тургенев не раз совестил поэта по принципиальным соображениям: "Нельзя брать ни за что жалованье и ругать того, кто дает его". В ответ на подобные упреки Пушкин однажды вспылил и вызвал "обидчика" на дуэль, но вскоре извинился. Этот урок как следствие истинного просвещения навсегда остался в памяти поэта [12, c. 146].
Свою записку Пушкин начинает с рассуждений о роли просвещения. При этом он обращается к манифесту Николая I по делу декабристов, в котором, в частности, говорилось о "пагубной роскоши полупо-знаний" в судьбе заговорщиков. "Не просвещению, но праздности ума? недостатку твердых познаний дулжно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей? сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель". Пушкин добавляет: "Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия" (курсив мой. - Ф.Б.) [3, т. VII, c. 43].
Пушкинский апофеоз просвещения не остался не замеченным монархом, и за него, по словам поэта, ему "вымыли голову". Казалось бы, он солидарно с Николаем оценил роль просвещения в воспитании молодежи, осудив "пагубную роскошь полупознаний".
В "Словаре языка Пушкина" зафиксировано, что понятия "истина", "истинный" (в значении "подлинное знание"), "правда", "подлинный" и т.п. поэт употребил в своей записке более 200 раз. Вообще любимыми выражениями были "истинное просвещение", "истинный вкус", "истинная критика", а его литературные герои учились в "истине блаженство находить", искать "одну истину".
Записка "О народном воспитании" готовилась тогда, когда казнь декабристов была еще свежа в памяти, а все общество волновала судьба оставшихся в живых. С первой же фразы были затронуты "печальные истины последних происшествий", объясняемые недостатком истинного просвещения и нравственности. Далее Пушкин осторожно перешел к объяснению, почему политические изменения, вынужденные у других народов "силою обстоятельств и долговременным приготовлением", в России вдруг сделались "предметом замыслов и злонамеренных усилий". Он указал прежде всего на недостатки воспитания: лет 15 назад, до походов русской армии в Европу, оно выражалось лишь в том, что молодые люди, занимаясь главным образом военной службой, старались отличиться друг пред другом преимущественно "французскими стишками" как формой "светской любезности" и шалостями. Литература, будучи важным фактором влияния на умонастроение молодежи, не имела определенного направления, поэтому воспитание "ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний", сложившихся еще в XVIII в., когда от кадетов требовалось всего лишь научиться "повиноваться, то есть не преко-словить", ибо кто умеет повиноваться, тот умеет и повелевать [3, т. VII, c. 42].
Такое же представление о воспитании молодых дворян в начале царствования Александра I возникает и при чтении воспоминаний современников Пушкина. "Как и чему учили? - пишет, например, М.А.Дмитриев, племянник известного поэта-карамзиниста. - Во-первых, по-французски; потом (предмет необходимый) мифологии; наконец немного истории и географии - все на французском же языке. Под историей разумелась только древняя; а о средней и новейшей и помину не было. Русской грамматике и Закону Божию совсем не учили, потому что для этих двух предметов не было учителей". Зато "стихотворство было в ходу; оно проникало во все круги светского общества и было правом на отличие" [13, c. 152, 202].
Патриархальная идиллия была нарушена после возвращения русской армии из Европы. Либеральные идеи, замечает Пушкин, стали вдруг "необходимой вывеской хорошего воспитания", а разговоры в салонах - исключительно политическими. Литература, подавленная "своенравною цензурою", превратилась в "рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни". Наконец, возникли тайные
стр. 72
--------------------------------------------------------------------------------
общества, заговоры и замыслы "более или менее кровавые и безумные? Походам 1813 и 1814 года, пребыванию наших войск во Франции и в Германии, - полагал Пушкин, - должно приписать сие влияние на дух и нравы того поколения" [3, т. VII, c. 42].
Объяснив вину заговорщиков воздействием на их умы внешних причин, поэт делает шаг к примирению его друзей и Николая, призывая всех "образумиться" и понять, что заговорщики после разгрома "увидели ничтожность своих замыслов и средств" и смирились перед "необъятной силой правительства, основанной на силе вещей". Это уже был пролог написанного вскоре стихотворения "Стансы", в котором поэт ставил в пример молодому царю его пращура Петра ("Он смело сеял просвещенье" и "нравы укротил наукой").
Пушкин сделал все возможное, чтобы объяснить "заблуждения" декабристов стечением обстоятельств, от них не зависящих, и даже просчетов самого правительства, допустившего "своенравную" цензуру. Так поэт предпринял замаскированную попытку "сделать добро", внушая монарху, "не ограниченному никакими законами", мысль о том, чтобы облегчить судьбу заговорщиков, оставшихся в живых.
В то же время нельзя не заметить эволюцию в пушкинских оценках восстания декабристов. Подобно Н.Тургеневу, он был верен дружбе с ними, но уже с середины 20-х гг. критически оценивает их реальные возможности изменить общественный строй. Он видит, что общественное сознание еще не готово принять "живительное семя" их благих намерений. Знаменательно в этом отношении и саркастическое замечание Пушкина в адрес главного героя комедии А.С.Грибоедова: "Первый признак умного человека - ?не метать бисера перед Репетиловыми".
Пушкин ясно осознавал, как страшно далеки декабристы от объективного восприятия действительности, не осознававших, что их политические концепции еще не востребованы "ни духом народа, ни общим мнением, ни самой силой вещей". Тем не менее они стали "любимой мечтой" молодого поколения, поколения "буйного и невежественного" [3. т. VII, c. 627]. Здесь следует обратить внимание на письмо Вяземскому от 10 июля 1826 г., из которого следует, что бунт и революция как формы преждевременного и насильственного подталкивания не созревших перемен в обществе Пушкину "никогда не нравились" [3, т. Х, c. 221].
В окончательном варианте Пушкин опустил эти рассуждения о политических претензиях, "еще не требуемых" временем, а заодно и упреки в невежестве декабристской молодежи. В то же время его глубоко волновала судьба нового поколения, "еще не наученного никаким опытом", но готового со всею пылкостию первой молодости и восторгом "принимать без разбора любые впечатления".
Переходя к этому центральному моменту в своих рассуждениях о воспитании, Пушкин имел в виду и свой опыт, которым он делился с младшим братом в письмах из Кишинева. Причину своих опасений за судьбу нового поколения молодежи он видел прежде всего в том, что "тогдашнее состояние России", начиная с петровских времен, толкало молодого человека идти на службу как можно раньше, чтобы уже к 30 годам стать полковником или коллежским советником. Не получив основательных знаний, не усвоив положительных правил, он вступал в свет, где всякая мысль была для него нова и всякая новость оказывала на него влияние. А главное, он не в состоянии был ни поверить ей, ни возразить, и потому "становится слепым приверженцем или жалким повторителем первого товарища, который захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие" [3, т. VII, c. 43 - 44]. Эта мысль блестяще раскрыта поэтом в художественных образах Гринева и ротмистра Зурина ("Капитанская дочка"), а конечный продукт подобного воспитания - грибоедовский полковник Скалозуб: "хрипун, удавленник, фагот".
Неподготовленность молодежи к вступлению в жизнь глубоко волновала Пушкина. Сам он преодолевал недостатки "проклятого своего воспитания" ценою больших усилий и постоянной напряженной работы над собою в послелицейские годы. Вслед за своими литературными наставниками Пушкин указывал на Геттингенский университет как образец "просвещения
стр. 73
--------------------------------------------------------------------------------
истинного и положительных познаний", чего недоставало в отечественных учебных заведениях. Озабоченность поэта современным ему воспитанием и образованием чувствуется в его художественном творчестве: он постоянно обращается к этой теме и в стихах, и в прозе, не говоря уже о письмах. Поэтому глубоко неправы те первые исследователи пушкинской записки, которые отказывали ему в знании "предмета обсуждения", равно как и те, которые упрекали его в ренегатстве.
В первой четверти XIХ в. русская си-стема воспитания и образования еще не обрела завершенных форм. Наиболее недостаточным и безнравственным, по характеристике Пушкина, было воспитание домашнее. Ребенок в этом случае был окружен "одними холопами" и видел "гнусные примеры". Не получая никаких понятий о справедливости и истинной чести, он "своевольничал или рабствовал". Два-три иностранных языка и поверхностное знакомство с науками - вот и все его образование. "Не многим лучше" было воспитание и в частных пансионах. Только общественное воспитание под "надзором правительства", утверждал он, может соз-дать условия, чтобы юношество "перекипело, обогатилось познаниями (и) созрело в тиши училищ, а не в шумной праздности казарм", где кадеты находятся "в самом гнусном запущении".
Упоминание о целесообразности надзора правительства, что послужило поводом для либералов обвинить Пушкина в ренегатстве, следует отнести, скорее, к необходимости, которая вытекала больше из характера задания, нежели из сути обсуждаемого вопроса. Весь пафос записки в том и состоит, что поэт в форме скрытой полемики с взглядами на воспитание Нико- лая I, Бенкендорфа, министра просвещения А.С.Шишкова и других выстроил разносторонние доводы в пользу истинного просвещения. Николай это отлично понял. Н.А.Зиневич прав, когда утверждал, что при сопоставлении правительственного курса с высказываниями Пушкина становится очевидным демократический характер его мыслей о воспитании и "тот иной смысл", который он вкладывал в понятия "просвещение" и "общественное воспитание" [10, с. 99, 104].
Царской политике в сфере просвещения Пушкин противопоставил конструктивный подход к совершенствованию воспитания в государственных школах. В частности, он предложил увеличить в средних учебных заведениях срок обучения на три года, предостерегал от засилья древних и современных языков, что во второй половине XIХ в. стало бедствием русской школы. К чему, спрашивал Пушкин, "6-летнее изучение французского языка, когда навык света и без того слишком уже достаточен? К чему латинский или греческий? Позволительна ли роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого?".
Поднимая эти больные для российского просвещения вопросы, он не мог предвидеть, что кто-то воспользуется этой "роскошью" в политических целях, чтобы душить инакомыслие молодежи. Но это случилось, когда министром народного просвещения стал Д.А.Толстой. "Еще шесть лет латыни, - заявлял он, - и вы увидите, как угомонится ваша молодежь" [14, с. 52].
Пушкин затронул важный вопрос об односторонности знаний, который занимал его с лицейских лет. Сам он настойчиво стремился ее избежать. "Однообразность в писателе, - делает он для себя поме- ту, - доказывает односторонность ума, хоть, может быть, и глубокомысленного". В другом черновом наброске Пушкин отмечает "односторонний взгляд на мир и природу человечества" у Байрона. Домашняя обстановка и лицей во многом способствовали обогащению памяти Пушкина самыми разносторонними знаниями, хоть часто недостаточными и противоречивыми. Однако молодой поэт рано почувствовал потребность в преодолении недостатков своего образования. Этому способствовала и творческая атмосфера в лицее, где были созданы все условия для занятий самообразованием. На примере преподавания истории Пушкин решительно осудил стремление казенной педагогики дать "младенствующим умам направление одностороннее", которое, по его словам, не только всегда непрочно, но и "пагуба мысли". Его педагогическое чутье подсказывало, что надо с "хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных". И
стр. 74
--------------------------------------------------------------------------------
вообще "не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при вступлении в свет и имели для них прелесть новизны".
Монарх оставил на полях текста множество вопросительных знаков, не раскрыв, однако, ни единым словом своего отношения к конкретным высказываниям поэта, кроме общей оценки, переданной в письме Бенкендорфа: "Государь император с удовольствием изволил читать рассуждения ваши о народном воспитании и поручил мне изъявить вам высочайшую свою признательность. Его величество при сем заметить изволил, что принятое вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общественного спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих началах должно быть основано благонравное воспитание. Впрочем, рассуждения ваши заключают в себе много полезных истин" [3, т. VII, c. 660 - 661].
Подводя предварительный итог сказанному, можно констатировать, что этот первый по времени отзыв на пушкинский текст оказался самым объективным и содержательным в сравнении со всеми по-следующими. В нем находим и точную формулу оценивания предмета обсужде- ния - степень способствования решению главной задачи - упрочению целостности и повышению благоденствия необъятного Государства Российского. Монарх дал понять, что поэт принципиальную важность задачи вполне осознал и выразил это достойным образом.
Литература
1. Белинский В.Г. Избр. соч. М., 1948.
2. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М., 1967.
3. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М.; Л., 1950 - 1951.
4. Педагогика. 1999. N 4.
5. А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974.
6. Лотман Ю.М. А.С.Пушкин. Л., 1983.
7. Русская старина. 1877. Апрель.
8. Материалы для биографии А.С.Пушкина. М., 1984.
9. Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. СПб., 1889.
10. Цит. по: Зиневич Н.А. Записка Пушкина о народном воспитании // Сов. педагогика. 1937. N 2.
11. Гордин А.М. Пушкин в Михайловском. Л., 1989.
12. Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина. Л., 1991.
13. Дмитриев М.А. Московские элегии. М., 1985.
14. Ганелин Ш.И. Очерки по истории средней школы в России. М., 1954.
стр. 75
стр. 68
--------------------------------------------------------------------------------
незамеченной. Нравственные идеалы Пушкина, воплощенные в литературные образы, вот уже два столетия служат школе, но педагогический феномен их автора до сих пор не стал предметом фундаментального исследования. Так, может быть, прав был Гоголь, когда воскликнул: "Что схватишь из его сочинений о нем самом? Поди улови его характер как человека!" И сам же пояснил, почему так произошло. Поэзия для Пушкина - "святыня - точно какой-то храм. Не входил он туда не-опрятный и неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из собственной жизни своей; не вошла туда нагишом растрепанная действительность. А между тем все там до единого есть история его самого" (курсив мой. - Ф.Б.). Однако читатель чувствует "одно только благоуханье; но какие вещества перегорели в груди поэта?, чтобы издать это благоуханье, того никто не может услышать" [2, c. 382 - 383].
Наблюдение тонкое и верное, но, пожалуй, слишком категоричное. Сам Пушкин признавался в лицейские годы, что не всегда пишет "для имени поэта", но "для самого себя, для друга или Хлои младой", т.е. ученические стихи, которые не предназначались им для печати и в которых он был весь нараспашку [3, с. 152, 154]. Свою открытость, детскую экспрессию он сохранил и взрослым.
Эти прямые свидетельства говорят о большой творческой работе поэта. И вряд ли пушкинская лаборатория мысли, поиска нужного слова, формирования своего характера и гения "перегорели в груди поэта" без остатка. Да, многое предстает сегодня перед нами как бы в переплавленном виде. Тем с большей философской глубиной раскрывается его жизненное мироощущение. О нем слагались легенды как о шалуне, непоседе, и "больше ничего". Наставники - лицейские и литературные - чуть ли не хором упрекали его в лени и нежелании учиться. И в то же время в нем вырастал не по летам быстро "славный муж по зрелости", ум которого не был чужд и педагогических интересов, и наклонностей. Вспомним, как еще лицеистом он писал:
Я знаю, что страстей волненья
И шалости, и заблужденья
Пристали наших дней блистательной весне.
Пускай умно, хотя неосторожно,
Дурачиться мы станем иногда -
Пока без лишнего стыда
Дурачиться нам будет можно.
Всему пора, всему свой миг,
Все чередой идет определенной:
Смешон и ветреный старик,
Смешон и юноша степенный.
Насытясь жизнию у юных дней в гостях,
Простимся навсегда с веселием шумливым,
С Венерой пылкою и с Вакхом прихотливым,
Вздохнем об них, как о друзьях,
И старость удивим поклоном молчаливым.
Какая динамика жизни в этом! А заканчивается стихотворение утверждением, что под покровом резвых шалостей молодости "и ум возвышенный и сердце можно скрыть". Это признание свидетельствует о том, что у молодого поэта рано развилась богатая внутренняя жизнь, которой, судя по воспоминаниям И.И.Пущина, он не всегда делился даже с лучшим своим другом, прибегая к иносказаниям. Все это в большой мере проявилось и в тексте, названном "О народном воспитании" [4, с.. 78 - 80]. Загадочной была его судьба, удивительной - разноголосица в его оценках современниками и потомками.
Завершенный 15 ноября 1826 г. в Михайловском, текст впервые попал в поле зрения пушкинистов лишь в последней четверти XIХ в., когда П.Бартенев опубликовал его черновики (1872), а в 1884 г. он стал известен полностью. Текст не привлекал к себе глубокого внимания и рассматривался как случайный и вынужденный эпизод в биографии поэта, ибо сам предмет рассуждений, как тогда представлялось, был далек от литературных интересов Пушкина, что подкреплялось и обращением автора к Николаю I, в котором он просил позволить ему изложить свои мысли "касательно предметов, более? близких и знакомых" ему [3, т. VII, c. 49].
Однако такой поверхностный подход к анализу пушкинского текста опровергается самим творчеством поэта, в котором всегда можно обнаружить педагогический, дидактический элементы при создании образов литературных героев, начиная с Онегина и кончая Гриневым. Над пушкинистами- литературоведами, видимо, и до сих пор довлеет тот факт, что поэт,
стр. 69
--------------------------------------------------------------------------------
не-охотно выполняя поручение монарха, пытался уклониться от него. В этом они видят неподготовленность к серьезному разговору "о предмете столь важном".
Но вот дневниковая запись А.Н.Вульфа, из которой следует, что у Пушкина были и другие причины, чтобы уклониться от высочайшего задания. "Я был в затруднении, - признавался поэт, - когда Николай спросил мое мнение о сем предмете. Мне бы легко было написать то, чего хотели, но не надобно же пропускать такого случая, чтоб сделать добро" [5, т. 1, с. 416]. Итак, Пушкина затруднял не сам предмет обсуждения, но то, как "сделать добро", а это в год расправы над декабристами было делом далеко не безопасным, что он почувствовал еще при первой встрече с царем в Кремле.
Вопросы образования, воспитания и просвещения занимали Пушкина всегда. Это видно уже из переписки с младшим братом, друзьями, товарищами по перу. Он охотно вступал в разговоры на эти темы со всеми, кого это интересовало, даже с братом царя - великим князем Михаилом Романовым. Так, в декабре 1834 г. он имел с ним "долгий разговор" на разные темы, в котором были затронуты и вопросы воспитания - "любимого предмета его высочества". "Я успел вы-сказать ему многое, - отмечает Пушкин в дневнике. - Дай бог, чтобы слова мои произвели хоть каплю добра!" [3, т. VIII, с. 60].
На что же рассчитывал Николай, привлекая опального поэта, певца декабрист- ских умонастроений высказаться в записке по вопросам воспитания и образования молодых дворян? "Заказ был трудный и двусмысленный, - пишет Ю.М.Лот- ман, - от него явно ждали информации, которую можно было бы использовать в целях сыска, прощупывали возможность привлечь к сотрудничеству" [6, с. 149].
Есть свидетельства, что еще при первой встрече с поэтом Николай сказал ему: "Теперь ты не прежний Пушкин, а мой Пушкин". Здесь надо напомнить, что аналогичные поручения были даны графу И.О.Витту, начальнику южных военных поселений, руководителю политического сыска на юге России и небезызвестному литератору Фаддею Булгарину. Монарх хотел узнать мнение экспертов о том, почему стали возможны события на Сенат-ской площади и что следует предпринять, чтобы не допустить их впредь. Первый направил на высочайшее имя "Записку о недостатках нынешнего воспитания российского дворянства", второй - изготовил "Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного".
Булгарин вполне обдуманно представил "лицейский дух" как преднамеренную непочтительность к старшим, как фамильярность в обращении с начальниками. "Молодой вертопрах, - писал он, - должен? порицать насмешливо все поступки особ, занимающих значительные места, все меры правительства, знать наизусть или сам быть сочинителем эпиграмм, пасквилей и песен предосудительных на русском языке, а на французском - знать все самые дерзкие и возмутительные стихи и места самые сильные из революционных сочинений. Сверх того он должен толковать о конституциях, палатах, выборах, парламентах; казаться неверующим христианским догматом и более всего представляться филантропом и русским патриотом. ?Верноподданный - значит укоризну на их языке; европеец и либерал - почетные названия" [7, с. 657].
Как уже было сказано, пушкинский текст "О народном воспитании" долгое время пролежал в архивах. До Бартенева подготовительные материалы к рукописи видел только П.В.Анненков, первый биограф Пушкина. Он охарактеризовал их как "бессвязные отрывки трактата о воспитании", которые не встретили сочувствия у высшего начальства, что говорит, по его мнению, "об односторонности основной мысли автора" и объясняется его "малым знакомством с предметом" [8, c. 171].
Много лет спустя М.И.Сухомлинов познакомился с беловой рукописью записки, на которой сохранились пометы Николая. Исследователь смягчил оценку первого биографа, сославшись на то, что Пушкин "взялся за перо не по собственной воле", хотя "сам вполне сознавал свою неподготовленность к решению предложенной ему задачи" [9, т. 2, с. 236].
Эти первые снисходительные отзывы на рукопись столь необычного для поэта
стр. 70
--------------------------------------------------------------------------------
сочинения породили целый ряд домыслов. Так, известный историк народного просвещения России С.В.Рождественский утверждал, что появление в 1826 г. (т.е. еще до записки Пушкина) пансионов как воспитательных учреждений при гимназиях произошло по подсказе поэта, а историк П.Н.Милюков пошел еще дальше. Он заявил, что Пушкин "угадал" намерения правительства и предвосхитил тем самым идею реформы 1828 г., согласно которой школа стала не только учить, но и воспитывать, сосредоточив управление послед-ним в руках государства.
Дальше - больше. Публицист В.В.Водовозов и пушкинист Н.О.Лернер солидарно упрекнули поэта в "благонамеренности" и даже в "благонамеренном подличании". Один нашел повод для подобных утверждений в "странной" мысли поэта о передаче всего дела народного воспитания в руки государства и запрещении частного образования, а другой пенял ему на "чрезвычайную легкость и уступчивость", с которой он якобы пошел навстречу "видам правительства". К этому же ряду поверхностных суждений следует отнести и высказывание литературоведа Н.К.Пиксанова: "Пушкин ничего не придумывал, ни-сколько не лукавил; он просто излагал ходячие взгляды того общества, к которому сам принадлежал" [10, с. 102 - 103].
Так возник единый фронт традиционных истолкователей педагогического трактата Пушкина. Но в канун 100-летия со дня гибели поэта В.Я.Кирпотин, А.Л.Цейтлин и другие исследователи подвергли обоснованной критике эти суждения о якобы его "ренегатстве". Н.А.Зиневич, в частности, справедливо заметил, что записка ранее изучалась "односторонне? исходя из ее же текста, понимание которого было изолировано от определенного периода жизни автора. При этом исследователи не учитывали ни характера эпохи, ни цензуры, мешавшей открыто высказываться на острую тему, ни теоретического уровня педагогики, ни состояния школьного дела в России" [10, с. 105].
Более плодотворный подход к анализу рассматриваемой записки можно найти уже в работе Сухомлинова. Он первым отметил, что Пушкин сумел все же сохранить свою самостоятельность и написал в сущности совсем не то, что требовалось и чего ожидали. "Будучи убежден, что в просвещении заключается великая нравственная сила, охраняющая и общество, и государство, и зная, что в кругу лиц, окружавших государя, господствуют другие взгляды, Пушкин не хотел надевать на себя маски, не скрывал своего образа мысли и высказал его со всею прямотою и искренностью" [9, с. 236 - 237].
Такую высокую оценку гражданской позиции Пушкина разделяют и современные исследователи. Пушкин, пишет Лотман, "изложил свои мысли осторожно, но твердо? и в результате получил ответ, содержащий замаскированную вежливыми фразами угрозу" [6, с. 150].
Его записка, уточняет А.М.Гордин, недвусмысленно показала неизменность взглядов поэта на достоинства человека и принципы человеческих взаимоотношений. "Фактически в ней речь шла о необходимости существеннейших перемен общественного бытия страны, весьма близких к тем, которых добивались декабристы", поэтому записка "не порицала образ мыслей заговорщиков" [11, с. 348, 350].
Соглашаясь с позицией А.М.Гордина в рассматриваемом вопросе, обратим внимание на последнее его замечание относительно образа мыслей заговорщиков, которые поэт "не порицал". Приведем здесь один примечательный эпизод из истории создания записки. В черновом ее варианте Пушкин выделил важную для него мысль знаком NB. Однако затем она была опущена, а в конце концов все-таки восстановлена. Чего же он опасался? Ответ содержится в самой опущенной фразе. "Мы видим, что Н.Тургенев, воспитывавшийся в Геттингенском университете, несмотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных своих сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещения истинного и положительных познаний" [3, т. VII, c. 46].
Этот эпизод по смелости можно сравнить лишь с ответом Пушкина на вопрос Николая при их первой встрече в Мо-скве: что бы он сделал, если бы 14 декабря был в Петербурге? Тогда поэт признался, что был бы вместе с друзьями на Сенатской площади. Но записка говорит не только о его смелости. Он, конечно,
стр. 71
--------------------------------------------------------------------------------
не мог забыть, как в юности, манкируя службой в Коллегии иностранных дел после выпуска из лицея, буквально наводнил столицу эпиграммами против правительства. За такую непоследовательность в поведении декабрист Н.Тургенев не раз совестил поэта по принципиальным соображениям: "Нельзя брать ни за что жалованье и ругать того, кто дает его". В ответ на подобные упреки Пушкин однажды вспылил и вызвал "обидчика" на дуэль, но вскоре извинился. Этот урок как следствие истинного просвещения навсегда остался в памяти поэта [12, c. 146].
Свою записку Пушкин начинает с рассуждений о роли просвещения. При этом он обращается к манифесту Николая I по делу декабристов, в котором, в частности, говорилось о "пагубной роскоши полупо-знаний" в судьбе заговорщиков. "Не просвещению, но праздности ума? недостатку твердых познаний дулжно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей? сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель". Пушкин добавляет: "Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия" (курсив мой. - Ф.Б.) [3, т. VII, c. 43].
Пушкинский апофеоз просвещения не остался не замеченным монархом, и за него, по словам поэта, ему "вымыли голову". Казалось бы, он солидарно с Николаем оценил роль просвещения в воспитании молодежи, осудив "пагубную роскошь полупознаний".
В "Словаре языка Пушкина" зафиксировано, что понятия "истина", "истинный" (в значении "подлинное знание"), "правда", "подлинный" и т.п. поэт употребил в своей записке более 200 раз. Вообще любимыми выражениями были "истинное просвещение", "истинный вкус", "истинная критика", а его литературные герои учились в "истине блаженство находить", искать "одну истину".
Записка "О народном воспитании" готовилась тогда, когда казнь декабристов была еще свежа в памяти, а все общество волновала судьба оставшихся в живых. С первой же фразы были затронуты "печальные истины последних происшествий", объясняемые недостатком истинного просвещения и нравственности. Далее Пушкин осторожно перешел к объяснению, почему политические изменения, вынужденные у других народов "силою обстоятельств и долговременным приготовлением", в России вдруг сделались "предметом замыслов и злонамеренных усилий". Он указал прежде всего на недостатки воспитания: лет 15 назад, до походов русской армии в Европу, оно выражалось лишь в том, что молодые люди, занимаясь главным образом военной службой, старались отличиться друг пред другом преимущественно "французскими стишками" как формой "светской любезности" и шалостями. Литература, будучи важным фактором влияния на умонастроение молодежи, не имела определенного направления, поэтому воспитание "ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний", сложившихся еще в XVIII в., когда от кадетов требовалось всего лишь научиться "повиноваться, то есть не преко-словить", ибо кто умеет повиноваться, тот умеет и повелевать [3, т. VII, c. 42].
Такое же представление о воспитании молодых дворян в начале царствования Александра I возникает и при чтении воспоминаний современников Пушкина. "Как и чему учили? - пишет, например, М.А.Дмитриев, племянник известного поэта-карамзиниста. - Во-первых, по-французски; потом (предмет необходимый) мифологии; наконец немного истории и географии - все на французском же языке. Под историей разумелась только древняя; а о средней и новейшей и помину не было. Русской грамматике и Закону Божию совсем не учили, потому что для этих двух предметов не было учителей". Зато "стихотворство было в ходу; оно проникало во все круги светского общества и было правом на отличие" [13, c. 152, 202].
Патриархальная идиллия была нарушена после возвращения русской армии из Европы. Либеральные идеи, замечает Пушкин, стали вдруг "необходимой вывеской хорошего воспитания", а разговоры в салонах - исключительно политическими. Литература, подавленная "своенравною цензурою", превратилась в "рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни". Наконец, возникли тайные
стр. 72
--------------------------------------------------------------------------------
общества, заговоры и замыслы "более или менее кровавые и безумные? Походам 1813 и 1814 года, пребыванию наших войск во Франции и в Германии, - полагал Пушкин, - должно приписать сие влияние на дух и нравы того поколения" [3, т. VII, c. 42].
Объяснив вину заговорщиков воздействием на их умы внешних причин, поэт делает шаг к примирению его друзей и Николая, призывая всех "образумиться" и понять, что заговорщики после разгрома "увидели ничтожность своих замыслов и средств" и смирились перед "необъятной силой правительства, основанной на силе вещей". Это уже был пролог написанного вскоре стихотворения "Стансы", в котором поэт ставил в пример молодому царю его пращура Петра ("Он смело сеял просвещенье" и "нравы укротил наукой").
Пушкин сделал все возможное, чтобы объяснить "заблуждения" декабристов стечением обстоятельств, от них не зависящих, и даже просчетов самого правительства, допустившего "своенравную" цензуру. Так поэт предпринял замаскированную попытку "сделать добро", внушая монарху, "не ограниченному никакими законами", мысль о том, чтобы облегчить судьбу заговорщиков, оставшихся в живых.
В то же время нельзя не заметить эволюцию в пушкинских оценках восстания декабристов. Подобно Н.Тургеневу, он был верен дружбе с ними, но уже с середины 20-х гг. критически оценивает их реальные возможности изменить общественный строй. Он видит, что общественное сознание еще не готово принять "живительное семя" их благих намерений. Знаменательно в этом отношении и саркастическое замечание Пушкина в адрес главного героя комедии А.С.Грибоедова: "Первый признак умного человека - ?не метать бисера перед Репетиловыми".
Пушкин ясно осознавал, как страшно далеки декабристы от объективного восприятия действительности, не осознававших, что их политические концепции еще не востребованы "ни духом народа, ни общим мнением, ни самой силой вещей". Тем не менее они стали "любимой мечтой" молодого поколения, поколения "буйного и невежественного" [3. т. VII, c. 627]. Здесь следует обратить внимание на письмо Вяземскому от 10 июля 1826 г., из которого следует, что бунт и революция как формы преждевременного и насильственного подталкивания не созревших перемен в обществе Пушкину "никогда не нравились" [3, т. Х, c. 221].
В окончательном варианте Пушкин опустил эти рассуждения о политических претензиях, "еще не требуемых" временем, а заодно и упреки в невежестве декабристской молодежи. В то же время его глубоко волновала судьба нового поколения, "еще не наученного никаким опытом", но готового со всею пылкостию первой молодости и восторгом "принимать без разбора любые впечатления".
Переходя к этому центральному моменту в своих рассуждениях о воспитании, Пушкин имел в виду и свой опыт, которым он делился с младшим братом в письмах из Кишинева. Причину своих опасений за судьбу нового поколения молодежи он видел прежде всего в том, что "тогдашнее состояние России", начиная с петровских времен, толкало молодого человека идти на службу как можно раньше, чтобы уже к 30 годам стать полковником или коллежским советником. Не получив основательных знаний, не усвоив положительных правил, он вступал в свет, где всякая мысль была для него нова и всякая новость оказывала на него влияние. А главное, он не в состоянии был ни поверить ей, ни возразить, и потому "становится слепым приверженцем или жалким повторителем первого товарища, который захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие" [3, т. VII, c. 43 - 44]. Эта мысль блестяще раскрыта поэтом в художественных образах Гринева и ротмистра Зурина ("Капитанская дочка"), а конечный продукт подобного воспитания - грибоедовский полковник Скалозуб: "хрипун, удавленник, фагот".
Неподготовленность молодежи к вступлению в жизнь глубоко волновала Пушкина. Сам он преодолевал недостатки "проклятого своего воспитания" ценою больших усилий и постоянной напряженной работы над собою в послелицейские годы. Вслед за своими литературными наставниками Пушкин указывал на Геттингенский университет как образец "просвещения
стр. 73
--------------------------------------------------------------------------------
истинного и положительных познаний", чего недоставало в отечественных учебных заведениях. Озабоченность поэта современным ему воспитанием и образованием чувствуется в его художественном творчестве: он постоянно обращается к этой теме и в стихах, и в прозе, не говоря уже о письмах. Поэтому глубоко неправы те первые исследователи пушкинской записки, которые отказывали ему в знании "предмета обсуждения", равно как и те, которые упрекали его в ренегатстве.
В первой четверти XIХ в. русская си-стема воспитания и образования еще не обрела завершенных форм. Наиболее недостаточным и безнравственным, по характеристике Пушкина, было воспитание домашнее. Ребенок в этом случае был окружен "одними холопами" и видел "гнусные примеры". Не получая никаких понятий о справедливости и истинной чести, он "своевольничал или рабствовал". Два-три иностранных языка и поверхностное знакомство с науками - вот и все его образование. "Не многим лучше" было воспитание и в частных пансионах. Только общественное воспитание под "надзором правительства", утверждал он, может соз-дать условия, чтобы юношество "перекипело, обогатилось познаниями (и) созрело в тиши училищ, а не в шумной праздности казарм", где кадеты находятся "в самом гнусном запущении".
Упоминание о целесообразности надзора правительства, что послужило поводом для либералов обвинить Пушкина в ренегатстве, следует отнести, скорее, к необходимости, которая вытекала больше из характера задания, нежели из сути обсуждаемого вопроса. Весь пафос записки в том и состоит, что поэт в форме скрытой полемики с взглядами на воспитание Нико- лая I, Бенкендорфа, министра просвещения А.С.Шишкова и других выстроил разносторонние доводы в пользу истинного просвещения. Николай это отлично понял. Н.А.Зиневич прав, когда утверждал, что при сопоставлении правительственного курса с высказываниями Пушкина становится очевидным демократический характер его мыслей о воспитании и "тот иной смысл", который он вкладывал в понятия "просвещение" и "общественное воспитание" [10, с. 99, 104].
Царской политике в сфере просвещения Пушкин противопоставил конструктивный подход к совершенствованию воспитания в государственных школах. В частности, он предложил увеличить в средних учебных заведениях срок обучения на три года, предостерегал от засилья древних и современных языков, что во второй половине XIХ в. стало бедствием русской школы. К чему, спрашивал Пушкин, "6-летнее изучение французского языка, когда навык света и без того слишком уже достаточен? К чему латинский или греческий? Позволительна ли роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого?".
Поднимая эти больные для российского просвещения вопросы, он не мог предвидеть, что кто-то воспользуется этой "роскошью" в политических целях, чтобы душить инакомыслие молодежи. Но это случилось, когда министром народного просвещения стал Д.А.Толстой. "Еще шесть лет латыни, - заявлял он, - и вы увидите, как угомонится ваша молодежь" [14, с. 52].
Пушкин затронул важный вопрос об односторонности знаний, который занимал его с лицейских лет. Сам он настойчиво стремился ее избежать. "Однообразность в писателе, - делает он для себя поме- ту, - доказывает односторонность ума, хоть, может быть, и глубокомысленного". В другом черновом наброске Пушкин отмечает "односторонний взгляд на мир и природу человечества" у Байрона. Домашняя обстановка и лицей во многом способствовали обогащению памяти Пушкина самыми разносторонними знаниями, хоть часто недостаточными и противоречивыми. Однако молодой поэт рано почувствовал потребность в преодолении недостатков своего образования. Этому способствовала и творческая атмосфера в лицее, где были созданы все условия для занятий самообразованием. На примере преподавания истории Пушкин решительно осудил стремление казенной педагогики дать "младенствующим умам направление одностороннее", которое, по его словам, не только всегда непрочно, но и "пагуба мысли". Его педагогическое чутье подсказывало, что надо с "хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных". И
стр. 74
--------------------------------------------------------------------------------
вообще "не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при вступлении в свет и имели для них прелесть новизны".
Монарх оставил на полях текста множество вопросительных знаков, не раскрыв, однако, ни единым словом своего отношения к конкретным высказываниям поэта, кроме общей оценки, переданной в письме Бенкендорфа: "Государь император с удовольствием изволил читать рассуждения ваши о народном воспитании и поручил мне изъявить вам высочайшую свою признательность. Его величество при сем заметить изволил, что принятое вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общественного спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих началах должно быть основано благонравное воспитание. Впрочем, рассуждения ваши заключают в себе много полезных истин" [3, т. VII, c. 660 - 661].
Подводя предварительный итог сказанному, можно констатировать, что этот первый по времени отзыв на пушкинский текст оказался самым объективным и содержательным в сравнении со всеми по-следующими. В нем находим и точную формулу оценивания предмета обсужде- ния - степень способствования решению главной задачи - упрочению целостности и повышению благоденствия необъятного Государства Российского. Монарх дал понять, что поэт принципиальную важность задачи вполне осознал и выразил это достойным образом.
Литература
1. Белинский В.Г. Избр. соч. М., 1948.
2. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М., 1967.
3. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М.; Л., 1950 - 1951.
4. Педагогика. 1999. N 4.
5. А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974.
6. Лотман Ю.М. А.С.Пушкин. Л., 1983.
7. Русская старина. 1877. Апрель.
8. Материалы для биографии А.С.Пушкина. М., 1984.
9. Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. СПб., 1889.
10. Цит. по: Зиневич Н.А. Записка Пушкина о народном воспитании // Сов. педагогика. 1937. N 2.
11. Гордин А.М. Пушкин в Михайловском. Л., 1989.
12. Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина. Л., 1991.
13. Дмитриев М.А. Московские элегии. М., 1985.
14. Ганелин Ш.И. Очерки по истории средней школы в России. М., 1954.
стр. 75
Опубликовано 03 октября 2007 года
Новые статьи на library.by:
ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ:
Комментируем публикацию: "Последние происшествия обнаружили много печальных истин?"
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1191426424 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций