LIBRARY.BY → ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ → К 250-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. Н. РАДИЩЕВА. БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ У А. Н. РАДИЩЕВА → Версия для печати
По стандарту ВАК Республики Беларусь:публикация №1195561155, версия для печати
К 250-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. Н. РАДИЩЕВА. БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ У А. Н. РАДИЩЕВА
Дата публикации: 20 ноября 2007
Автор: Е. Д. Кукушкина
Публикатор: maxim (номер депонирования: BY-1195561155)
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Источник: (c) http://portalus.ru
В статье "Из комментариев к "Путешествию из Петербурга в Москву"" Ю. М. Лотман писал: "Раскрытие цитат и реминисценций не только способствует пониманию отдельных мест текста, оно раскрывает также сознательную или бессознательную ориентацию автора на ту или иную культурную традицию". Отметив, что многочисленные цитаты, встречающиеся у Радищева, остаются непроясненными, Ю. М. Лотман указал: название "село крови" в ранней редакции главы "Крестьцы" восходит к Евангелию (Матф. 27 : 5 - 8) и Деяниям Апостолов (Деян. 1 : 9).(1)
Влияние Священного Писания, явное или скрытое, прямое или опосредованное, проявилось в "Путешествии" на разных уровнях текста - лексическом, сюжетном, образном, придавая ему особый смысловой рисунок.
В "Путешествии" много раз возникает мотив сна, причем не в прямом, а в метафорическом значении. В первой же главе "Выезд" рассказано, что путешественник видит сон: "Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя всю приятность и пестроту зелености; не было тут источника на прохлаждение, не было древесныя сени на умерение зноя. Един, оставлен, среди природы пустынник. Вострепетал. - Несчастной, - возопил я, - где ты? Где девалося все, что тебя прельщало? Где то, что жизнь делало тебе приятною? Неужели веселости, тобою вкушенные, были сон и мечта?"(2) Проснувшись, путешественник обнаруживает все ту же пустоту: "Кибитка моя остановилась. Приподнял я голову. Вижу: на пустом месте стоит дом в три жилья". Следующая глава "София" начинается словами: "Повсюду молчание" (с. 7).
Образ одинокого человека, осознавшего, что вокруг него духовная пустыня, а затем пробудившегося к новой жизни, - метафора, которая будет обогащаться деталями и подробностями на протяжении всей книги.
Человека, жизнь которого лишена внутреннего смысла, окружает суета сует. Она сродни пустоте. Это призрачный и лживый мир, подобный пыльному облаку: его превосходительство "поднял пыль столбом, которая по пролете его исчезла, и я, приехав в Клин, нашел даже память его погибшую с шумом" (с. 110). Существа, заключенные в этот порочный круг, не могут сострадать другим людям, так как их души спят.
Сон в библейском смысле - метафора духовного небытия, источник человеческих пороков. "Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить", - говорится в I Послании Петра (I Петра 5:8). Наиболее полно опасность сна, в котором может пребывать душа человека, выражена в одном из самых драматичных эпизодов Евангелия, повествующем о предательстве Христа учениками, которые не вняли его призывам: "Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. <...> И возвратившись, опять нашел их спящими: ибо глаза у них отяжелели; и они не знали, что ему отвечать. И приходит в третий раз и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час; вот, предается Сын Человеческий в руки грешников" (Марк 14 : 38, 40, 41).(3)
Путешественник постоянно застает окружающих его людей спящими. Спит почтовый комиссар. Будучи разбужен, он "отворотился к стене и паки захрапел. <...>
--------------------------------------------------------------------------------
1 Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб., 1997. С. 240, 249.
2 Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность. СПб., 1992. С. 7. Далее ссылки на это издание в тексте.
3 См. также: Матф. 24 : 42; 25 : 13; 26 : 41; Марк. 13 : 33 - 36; 14 : 34; Лук. 21 : 36; Деян. 20 : 31; I Петр. 4 : 7; 5 : 8; I Кор. 16 : 13; Рим. 13 : 11.
стр. 119
--------------------------------------------------------------------------------
...обернув голову одеялом", а разбуженный вторично, разгневался, но тут же снова "лег спать в постелю" (с. 8). Сержант не позволил разбудить спящего начальника, чтобы тот распорядился спасти тонущих людей. Позже, когда начальника спросили, знал ли он, что двадцать человек нуждались в его помощи, он ответил: "Мне о том сказали недавно, а тогда я спал. <...> Не моя то должность" (с. 16).
В Спасской полести ночью путешественник слышит, как присяжный чиновник рассказывает жене о государевом наместнике, все подчиненные которого "становятся мучениками" из-за его чревоугодия. Наместник характеризуется идиомой "спит и видит, чтобы устерсы кушать" (с. 17).
Сон, в котором наяву почивают люди, искажает их восприятие действительности: "...многие государи возмнили, что они суть боги и вся, его же коснутся, блаженно сотворят и пресветло. <...> В таковой дремоте величания власти возмечтали цари, что рабы их и прислужники... заимствуют их светозарности..." (с. 77). "Лесть и ласкательство" делают их "глуха, слепа и неосязательна" (с. 78). Этот сон чреват для человека забвением нравственных норм. Царский вельможа воплощает в себе едва ли не все смертные грехи: "...в душе своей он скареднейшее есть существо... обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему стоят, как выпить стакан воды..." (с. 110).
В состоянии сна находятся не только люди, но и литература: "Стихотворство у нас... далеко еще отстоит величия. Поэзия было пробудилась, но ныне паки дремлет, а стихосложение шагнуло один раз и стало в пень" (с. 95). В тех же редких случаях, когда литература касается важных сторон бытия, она оказывается непонятой и невостребованной. Об оде "Вольность" говорится: "В Москве не хотели ее напечатать: ...смысл в стихах неясен... предмет стихов несвойствен нашей земле" (с. 96).
Сакральное значение антиномии "сон - пробуждение" еще отчетливее выражено в рассуждениях об особой духовной связи родителей и детей. Крестицкий дворянин, расставаясь с детьми, вступающими в службу, обращается к ним со словами: "Воссядите и внемлите моему слову, еже пребывати во внутренности душ ваших долженствует" (с. 17). И далее: "Если, забыв мои наставления, поспешать будешь на злые дела, обыкшая душа добродетели востревожится... Воспряни от ложа твоего... пробудишься на исправление" (с. 55). Требуя от детей неукоснительного следования добродетели, дворянин указывает им нравственный ориентир, ассоциирующийся с образом Христа: "Не бойся ни осмеяния, ни мучения, ни болезни, ни заточения, ниже самой смерти. Пребудь незыблем в душе твоей... Ярость мучителей твоих раздробится о твердь твою; и, если предадут тебя смерти, осмеяны будут, а ты поживешь на памяти благородных душ до скончания веков" (с. 53).
Мысли о необходимости пробудить в человеке нравственные чувства и вырвать его из дремоты жизни позже нашли отражение и в поэзии Радищева. По дороге в ссылку он написал стихотворение, в котором есть такие строки:
На восходящую воззри теперь денницу, На лучезарную ее зри колесницу: Из недр густейшей мглы смертообразна сна Возобновленну жизнь земле несет она.(4)
А также в басне "Журавли":
Любители добра, ужель надежды нет? Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте Сей краткой жизни путь...(5)
--------------------------------------------------------------------------------
4 Радищев А. Н. Стихотворения. 2-е изд. Л., 1975. С. 77. (Б-ка поэта. Большая сер.).
5 Там же. С. 125 - 126.
стр. 120
--------------------------------------------------------------------------------
Обретение способности "имеющими очи видеть", показывает Радищев, изменяет жизнь человека. Приятель путешественника. Ч., внутренне переродился, пережив кораблекрушение, и в руссоистском духе решил отгородиться от внешнего мира, полного зла и соблазнов, "простившись с городом навеки" (с. 16). Путешественник избирает для себя другой путь. О поисках этого пути говорится в эпизоде, также связанном с поэтикой и образностью Священного Писания.
В состоянии душевного смятения путешественник жаждет познать от "державного божества грядущее" и обрести спокойствие (глава "Бронницы"). Для этого он поднимается на гору.(6) Здесь, на горе, путешественник слышит "глас, грому подобный". Господь при грозовых раскатах обращается к нему с пространной речью, в которой говорит о своем могуществе и о невозможности познать будущее. Ситуация напоминает завершающие главы Книги Нова (Нов. 38 - 41). Но этим сходство и ограничивается. Отвечая путешественнику на мучающий его вопрос: что делать, чтобы обрести спокойствие в этом беспокойном, тревожащем душу мире. Господь говорит не о слабости и ничтожности человека, а о заложенной в нем внутренней силе: "Премудрость моя все нужное насадила в разуме твоем и сердце. Вопроси их во дни печали и обрящешь утешителя. Вопроси их во дни радости и найдешь обуздателей наглого счастия. Возвратись в дом свой, возвратись к семье своей; успокой востревоженные мысли; вниди во внутренность свою, там обрящешь мое божество, там услышишь мое вещание" (с. 35 - 36). Заметим, что слова "возвратись в дом свой" также реминисценция из Библии. Они означают призыв обратиться к душе, довериться собственной интуиции божественного, как например в Псалтири: "Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя" (Пс. 114 : 7). Те же мысли в поэтической форме сформулированы Радищевым в песнословии "Творение мира", где Бог, обращаясь к человеку, утверждает:
Чуждаться будешь совершенства, Но корень твоего блаженства В тебе нетленен сотворю.(7)
Помимо метафоры "жизнь как сон", в тексте "Путешествия" реализуется и другая восходящая к Священному Писанию метафора - "сон как пророчество": "...и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут" (Деян. 2 : 17).
Сон, описанный в главе "Спасская полесть", - вариант сюжета "калиф на час" с сатирической окраской. Путешественник, окруженный льстецами, сидит на царском престоле. Он упивается тщеславием и "самоодобрением". Но странница Пря-мовзора снимает бельма с его глаз, представляет ему действительность в правдивом виде и возвещает о появлении мужа, который, "чуждый надежд мзды, чуждый рабского трепета", возвестит людям истину (с. 25).
Пророческий сон путешественника выводит повествование на новый смысловой уровень, так как под героическим мужем подразумевается сам автор. В дальнейшем тексте книги это будет неоднократно подчеркнуто.
Г. А. Гуковский заметил, что многие страницы "Путешествия из Петербурга в Москву" нарочито славянизированы: "...там, где Радищев говорит о политике, о философии, о правах человека и гражданина и т. п., он говорит славянским, напряженно-торжественным, библейским, и, в то же время, ораторски- страстным, языком", используя формы так называемого "дательного самостоятельного", славянскую форму родительного падежа прилагательных и некоторые славянские
--------------------------------------------------------------------------------
6 О топосе гор как хранилище высокой мудрости и о мотиве ухода в горы с целью приобщиться к божественной истине см.: Данилевский Р. Ю. Подобие и родство: (Из истории литературных мотивов) // Россия. Запад. Восток. Встречные течения. СПб., 1996. С. 82 - 100.
7 Радищев А. Н. Стихотворения. С. 54.
стр. 121
--------------------------------------------------------------------------------
обороты.(8) Широкое употребление Радищевым церковнославянской лексики и фразеологии отмечали и другие исследователи.(9) Дополним их наблюдения.
Откровенно маркированным было употребление в книге Радищева лексемы "блаженный". Это слово в XVIII веке имело значение "благополучный, счастливый, во благосостоянии находящийся" и отчетливо ассоциировалось с библейским текстом. Как пример его употребления в Словаре Академии Российской (Ч. 1. От А до Г. СПб., 1789) приводится строка из I псалма: "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых". Прилагательное в краткой форме множественного числа "блаженны" характеризуется в Словаре как "речение церковное, значущее стихи, в коих о блаженствах евангельских воспоминается, поемые или читаемые на литургии после изобразительных псалмов".
Слово "блаженный" встречается в Священном Писании около 80 раз. Радищев употребляет его около 30 раз, во многих случаях используя характерные для библейского текста повторы, усиливающие экспрессию. В начале книги это слово характеризует состояние души человека, затем переносится на общественные институты и, в зависимости от контекста, окрашено то ораторским пафосом, то иронией: "Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже несмысленные скоты угождают их желаниям... Блаженны, повторяю я, имеющие внешность, к благоговению всех влекущую..." (с. 109).
В главе "Хотилов" утверждается, что блаженство государства не гарантирует блаженства его гражданам: "Блаженно государство, говорят, когда в нем царствует тишина и устройство. Блаженно кажется, когда нивы в нем не пустеют и во градех гордые воздымаются здания. Блаженно, называют его, когда далеко простирает власть оружия своего..." Но эти "блаженства", утверждает Радищев, можно назвать лишь "внешними, мгновенными, преходящими, частными и мысленными". Истинное блаженство определяется сердцами граждан: "Если в них найдешь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны". "Общее блаженство" не могло водворяться там, "где известнее было "я", а не "мы"" (с. 69, 70). Этот текст, где эмоциональное напряжение создается десятикратным употреблением слова "блаженный", во многих случаях поставленного в начале предложения, ассоциируется с Нагорной проповедью (Матф. 5 : 1 - 11). Его обличительный пафос уловила Екатерина II, отметив: "...в насмехательном виде говорится о блаженстве и дается чувствовать, что онаго нету".(10) Позднее, находясь в крепости, Радищев, по свидетельству его сына П. А. Радищева, заказал себе икону - "образ одного святого, вверженного в темницу за слишком смело говоренную истину, с надписью "Блаженны изгнанные правды ради"",(11) взятой из Нагорной проповеди, а во фрагменте "Положив непреоборимую преграду..." ("Житие Филарета Милостивого") процитировал ее.
Образ пророка - носителя истины - возникает в "Путешествии" и в связи с употреблением слов "странник" и "пришелец". "Воззрите на меня, яко на странника и пришельца" (с. 47), - говорит дворянин своим детям, давая им напутствие не только на дальнюю дорогу, но и на всю жизнь. Прямовзора поучает: "Если из среды народныя возникнет муж, порицающий дела твоя, ведай, что той есть твой друг искренний. Блюдись и не дерзай его казнить, яко общего возмутителя. Призови его, угости его, яко странника. Ибо всяк, порицающий царя в самовластии его, есть
--------------------------------------------------------------------------------
8 Гуковский Г. А. Радищев как писатель // А. Н. Радищев. Материалы и исследования. М.:Л., 1936. С. 187, 191.
9 Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVIII - XIX вв. М., 1938. С. 144; Елеонский С. Ф. Из наблюдений над языком и стилем "Путешествия из Петербурга в Москву" // XVIII век. Сб. 3. М.; Л., 1958. С. 329 - 331; Алексеев А. А. Старое и новое в языке Радищева // XVIII век. Сб. 12. Л., 1977. С. 99 - 112; Горшков А. И. Язык предпушкинской прозы. М., 1982. С. 156 - 176.
10 Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. М.; Л., 1952. С. 162.
11 Биография А. Н. Радищева, написанная его сыновьями. М.; Л., 1959. С. 71.
стр. 122
--------------------------------------------------------------------------------
странник земли, где все пред ним трепещет" (с. 25). Эти слова перекликаются с евангельскими. В I Послании Петра говорится: "Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками" (I Петра 2 : 11 - 12). "Странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши; как тень дни наши на земле" и нет ничего прочного" (Паралипоменон 29 : 15).
Пророческая миссия пришельца, странника проецируется на самого автора, который решил возвестить миру истину и готов пострадать за нее. О таких людях устами Прямовзоры говорится: "Но таковые твердые сердца бывают редки: едва един в целом столетии явится на светском ристалище" (с. 25). Радищев торопился стать этим единственным человеком в завершающемся XVIII веке. Образ гонимого властями пророка он реализовывал в собственной судьбе. Характерная деталь: в черновой рукописи воспоминаний его сына говорится о необычайном внимании, которого удостаивался Радищев как человек, пострадавший за свои слова: "Везде, где он проезжал по пути в Сибирь, его старались увидеть, как он сам рассказывал... желали с ним поговорить, узнать покороче о его деле, услышать подробности от него самого".(12)
Отметим еще один библейский мотив в тексте "Путешествия". Краткая глава "Клин" содержит несколько очень важных для Радищева мыслей, которые он и формулирует и облекает в образы: чувство скорби "обновляет" чувствительные сердца; жестокость, доходящая до ярости, не нужна даже в бою (старик считает свою слепоту наказанием за излишнюю жестокость к врагу); щедрость должна быть лишена тщеславия. В этой главе слились ветхозаветное указание на необходимость хлебного приношения (Лев. 2) и притча о лепте вдовы.
В Евангелии рассказано, что бедная вдова положила в сокровищницу лишь две лепты, в то время как богатые люди приносили туда щедрые дары. "И сказал [Христос]: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; Ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела" (Лук. 21 : 34). Путешественник, подавая слепому старцу рубль рукою, "дрожащею от боязни, не тщеславия ли ради то делаю", не получил от него желаемого благословения. Милостыня оказалась слишком велика и была отвергнута. Со словами: "Вот истинное благодеяние, вот истинная милостыня", - старик взял пирог из рук пожилой крестьянки (с. 112).
Особая поэтика "Путешествия", его библейский подтекст современникам Радищева были, очевидно, понятны. Осуждение существующих порядков, звучащее со страниц книги, подкреплялось авторитетом Священного Писания.
Радищев отправлял своего героя и читателей не в географическое путешествие (не случайно о его цели ничего не говорится), а по пути духовного поиска, результатом которого может стать нравственное прозрение и обретение нового понимания действительности. О том, что автор этот путь уже прошел, вполне определенно сказано в посвящении. Он "взглянул окрест" себя, понял, что "бедствии человека происходят от человека", "воспрянул... от уныния" и принял решение "соучастником быть во благодействии себе подобных".
Развивая в "Путешествии из Петербурга в Москву" тему борца, идущего за свои идеалы навстречу гибели, Радищев опирался не только на исторические примеры (Лукреций, И. Гус, Галилей),(13) но и на мощный пласт христианской культуры. Тема личности, которая высится над толпой, погрязшей в земных заботах, станет центральной в поэзии 1830-х годов. Идеей мученичества, актуализацией образа Христа отмечена вся литература XIX века.(14)
--------------------------------------------------------------------------------
12 Там же. С. 47.
13 Лотман Ю. М. Отражение этики и тактики революционной борьбы в русской литературе конца XVIII в. // Лотман Ю. М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958 - 1993). СПб., 1997. С. 221 - 229.
14 Лотман Ю. М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 254 - 265.
стр. 123
Влияние Священного Писания, явное или скрытое, прямое или опосредованное, проявилось в "Путешествии" на разных уровнях текста - лексическом, сюжетном, образном, придавая ему особый смысловой рисунок.
В "Путешествии" много раз возникает мотив сна, причем не в прямом, а в метафорическом значении. В первой же главе "Выезд" рассказано, что путешественник видит сон: "Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя всю приятность и пестроту зелености; не было тут источника на прохлаждение, не было древесныя сени на умерение зноя. Един, оставлен, среди природы пустынник. Вострепетал. - Несчастной, - возопил я, - где ты? Где девалося все, что тебя прельщало? Где то, что жизнь делало тебе приятною? Неужели веселости, тобою вкушенные, были сон и мечта?"(2) Проснувшись, путешественник обнаруживает все ту же пустоту: "Кибитка моя остановилась. Приподнял я голову. Вижу: на пустом месте стоит дом в три жилья". Следующая глава "София" начинается словами: "Повсюду молчание" (с. 7).
Образ одинокого человека, осознавшего, что вокруг него духовная пустыня, а затем пробудившегося к новой жизни, - метафора, которая будет обогащаться деталями и подробностями на протяжении всей книги.
Человека, жизнь которого лишена внутреннего смысла, окружает суета сует. Она сродни пустоте. Это призрачный и лживый мир, подобный пыльному облаку: его превосходительство "поднял пыль столбом, которая по пролете его исчезла, и я, приехав в Клин, нашел даже память его погибшую с шумом" (с. 110). Существа, заключенные в этот порочный круг, не могут сострадать другим людям, так как их души спят.
Сон в библейском смысле - метафора духовного небытия, источник человеческих пороков. "Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить", - говорится в I Послании Петра (I Петра 5:8). Наиболее полно опасность сна, в котором может пребывать душа человека, выражена в одном из самых драматичных эпизодов Евангелия, повествующем о предательстве Христа учениками, которые не вняли его призывам: "Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. <...> И возвратившись, опять нашел их спящими: ибо глаза у них отяжелели; и они не знали, что ему отвечать. И приходит в третий раз и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час; вот, предается Сын Человеческий в руки грешников" (Марк 14 : 38, 40, 41).(3)
Путешественник постоянно застает окружающих его людей спящими. Спит почтовый комиссар. Будучи разбужен, он "отворотился к стене и паки захрапел. <...>
--------------------------------------------------------------------------------
1 Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб., 1997. С. 240, 249.
2 Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность. СПб., 1992. С. 7. Далее ссылки на это издание в тексте.
3 См. также: Матф. 24 : 42; 25 : 13; 26 : 41; Марк. 13 : 33 - 36; 14 : 34; Лук. 21 : 36; Деян. 20 : 31; I Петр. 4 : 7; 5 : 8; I Кор. 16 : 13; Рим. 13 : 11.
стр. 119
--------------------------------------------------------------------------------
...обернув голову одеялом", а разбуженный вторично, разгневался, но тут же снова "лег спать в постелю" (с. 8). Сержант не позволил разбудить спящего начальника, чтобы тот распорядился спасти тонущих людей. Позже, когда начальника спросили, знал ли он, что двадцать человек нуждались в его помощи, он ответил: "Мне о том сказали недавно, а тогда я спал. <...> Не моя то должность" (с. 16).
В Спасской полести ночью путешественник слышит, как присяжный чиновник рассказывает жене о государевом наместнике, все подчиненные которого "становятся мучениками" из-за его чревоугодия. Наместник характеризуется идиомой "спит и видит, чтобы устерсы кушать" (с. 17).
Сон, в котором наяву почивают люди, искажает их восприятие действительности: "...многие государи возмнили, что они суть боги и вся, его же коснутся, блаженно сотворят и пресветло. <...> В таковой дремоте величания власти возмечтали цари, что рабы их и прислужники... заимствуют их светозарности..." (с. 77). "Лесть и ласкательство" делают их "глуха, слепа и неосязательна" (с. 78). Этот сон чреват для человека забвением нравственных норм. Царский вельможа воплощает в себе едва ли не все смертные грехи: "...в душе своей он скареднейшее есть существо... обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему стоят, как выпить стакан воды..." (с. 110).
В состоянии сна находятся не только люди, но и литература: "Стихотворство у нас... далеко еще отстоит величия. Поэзия было пробудилась, но ныне паки дремлет, а стихосложение шагнуло один раз и стало в пень" (с. 95). В тех же редких случаях, когда литература касается важных сторон бытия, она оказывается непонятой и невостребованной. Об оде "Вольность" говорится: "В Москве не хотели ее напечатать: ...смысл в стихах неясен... предмет стихов несвойствен нашей земле" (с. 96).
Сакральное значение антиномии "сон - пробуждение" еще отчетливее выражено в рассуждениях об особой духовной связи родителей и детей. Крестицкий дворянин, расставаясь с детьми, вступающими в службу, обращается к ним со словами: "Воссядите и внемлите моему слову, еже пребывати во внутренности душ ваших долженствует" (с. 17). И далее: "Если, забыв мои наставления, поспешать будешь на злые дела, обыкшая душа добродетели востревожится... Воспряни от ложа твоего... пробудишься на исправление" (с. 55). Требуя от детей неукоснительного следования добродетели, дворянин указывает им нравственный ориентир, ассоциирующийся с образом Христа: "Не бойся ни осмеяния, ни мучения, ни болезни, ни заточения, ниже самой смерти. Пребудь незыблем в душе твоей... Ярость мучителей твоих раздробится о твердь твою; и, если предадут тебя смерти, осмеяны будут, а ты поживешь на памяти благородных душ до скончания веков" (с. 53).
Мысли о необходимости пробудить в человеке нравственные чувства и вырвать его из дремоты жизни позже нашли отражение и в поэзии Радищева. По дороге в ссылку он написал стихотворение, в котором есть такие строки:
На восходящую воззри теперь денницу, На лучезарную ее зри колесницу: Из недр густейшей мглы смертообразна сна Возобновленну жизнь земле несет она.(4)
А также в басне "Журавли":
Любители добра, ужель надежды нет? Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте Сей краткой жизни путь...(5)
--------------------------------------------------------------------------------
4 Радищев А. Н. Стихотворения. 2-е изд. Л., 1975. С. 77. (Б-ка поэта. Большая сер.).
5 Там же. С. 125 - 126.
стр. 120
--------------------------------------------------------------------------------
Обретение способности "имеющими очи видеть", показывает Радищев, изменяет жизнь человека. Приятель путешественника. Ч., внутренне переродился, пережив кораблекрушение, и в руссоистском духе решил отгородиться от внешнего мира, полного зла и соблазнов, "простившись с городом навеки" (с. 16). Путешественник избирает для себя другой путь. О поисках этого пути говорится в эпизоде, также связанном с поэтикой и образностью Священного Писания.
В состоянии душевного смятения путешественник жаждет познать от "державного божества грядущее" и обрести спокойствие (глава "Бронницы"). Для этого он поднимается на гору.(6) Здесь, на горе, путешественник слышит "глас, грому подобный". Господь при грозовых раскатах обращается к нему с пространной речью, в которой говорит о своем могуществе и о невозможности познать будущее. Ситуация напоминает завершающие главы Книги Нова (Нов. 38 - 41). Но этим сходство и ограничивается. Отвечая путешественнику на мучающий его вопрос: что делать, чтобы обрести спокойствие в этом беспокойном, тревожащем душу мире. Господь говорит не о слабости и ничтожности человека, а о заложенной в нем внутренней силе: "Премудрость моя все нужное насадила в разуме твоем и сердце. Вопроси их во дни печали и обрящешь утешителя. Вопроси их во дни радости и найдешь обуздателей наглого счастия. Возвратись в дом свой, возвратись к семье своей; успокой востревоженные мысли; вниди во внутренность свою, там обрящешь мое божество, там услышишь мое вещание" (с. 35 - 36). Заметим, что слова "возвратись в дом свой" также реминисценция из Библии. Они означают призыв обратиться к душе, довериться собственной интуиции божественного, как например в Псалтири: "Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя" (Пс. 114 : 7). Те же мысли в поэтической форме сформулированы Радищевым в песнословии "Творение мира", где Бог, обращаясь к человеку, утверждает:
Чуждаться будешь совершенства, Но корень твоего блаженства В тебе нетленен сотворю.(7)
Помимо метафоры "жизнь как сон", в тексте "Путешествия" реализуется и другая восходящая к Священному Писанию метафора - "сон как пророчество": "...и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут" (Деян. 2 : 17).
Сон, описанный в главе "Спасская полесть", - вариант сюжета "калиф на час" с сатирической окраской. Путешественник, окруженный льстецами, сидит на царском престоле. Он упивается тщеславием и "самоодобрением". Но странница Пря-мовзора снимает бельма с его глаз, представляет ему действительность в правдивом виде и возвещает о появлении мужа, который, "чуждый надежд мзды, чуждый рабского трепета", возвестит людям истину (с. 25).
Пророческий сон путешественника выводит повествование на новый смысловой уровень, так как под героическим мужем подразумевается сам автор. В дальнейшем тексте книги это будет неоднократно подчеркнуто.
Г. А. Гуковский заметил, что многие страницы "Путешествия из Петербурга в Москву" нарочито славянизированы: "...там, где Радищев говорит о политике, о философии, о правах человека и гражданина и т. п., он говорит славянским, напряженно-торжественным, библейским, и, в то же время, ораторски- страстным, языком", используя формы так называемого "дательного самостоятельного", славянскую форму родительного падежа прилагательных и некоторые славянские
--------------------------------------------------------------------------------
6 О топосе гор как хранилище высокой мудрости и о мотиве ухода в горы с целью приобщиться к божественной истине см.: Данилевский Р. Ю. Подобие и родство: (Из истории литературных мотивов) // Россия. Запад. Восток. Встречные течения. СПб., 1996. С. 82 - 100.
7 Радищев А. Н. Стихотворения. С. 54.
стр. 121
--------------------------------------------------------------------------------
обороты.(8) Широкое употребление Радищевым церковнославянской лексики и фразеологии отмечали и другие исследователи.(9) Дополним их наблюдения.
Откровенно маркированным было употребление в книге Радищева лексемы "блаженный". Это слово в XVIII веке имело значение "благополучный, счастливый, во благосостоянии находящийся" и отчетливо ассоциировалось с библейским текстом. Как пример его употребления в Словаре Академии Российской (Ч. 1. От А до Г. СПб., 1789) приводится строка из I псалма: "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых". Прилагательное в краткой форме множественного числа "блаженны" характеризуется в Словаре как "речение церковное, значущее стихи, в коих о блаженствах евангельских воспоминается, поемые или читаемые на литургии после изобразительных псалмов".
Слово "блаженный" встречается в Священном Писании около 80 раз. Радищев употребляет его около 30 раз, во многих случаях используя характерные для библейского текста повторы, усиливающие экспрессию. В начале книги это слово характеризует состояние души человека, затем переносится на общественные институты и, в зависимости от контекста, окрашено то ораторским пафосом, то иронией: "Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже несмысленные скоты угождают их желаниям... Блаженны, повторяю я, имеющие внешность, к благоговению всех влекущую..." (с. 109).
В главе "Хотилов" утверждается, что блаженство государства не гарантирует блаженства его гражданам: "Блаженно государство, говорят, когда в нем царствует тишина и устройство. Блаженно кажется, когда нивы в нем не пустеют и во градех гордые воздымаются здания. Блаженно, называют его, когда далеко простирает власть оружия своего..." Но эти "блаженства", утверждает Радищев, можно назвать лишь "внешними, мгновенными, преходящими, частными и мысленными". Истинное блаженство определяется сердцами граждан: "Если в них найдешь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны". "Общее блаженство" не могло водворяться там, "где известнее было "я", а не "мы"" (с. 69, 70). Этот текст, где эмоциональное напряжение создается десятикратным употреблением слова "блаженный", во многих случаях поставленного в начале предложения, ассоциируется с Нагорной проповедью (Матф. 5 : 1 - 11). Его обличительный пафос уловила Екатерина II, отметив: "...в насмехательном виде говорится о блаженстве и дается чувствовать, что онаго нету".(10) Позднее, находясь в крепости, Радищев, по свидетельству его сына П. А. Радищева, заказал себе икону - "образ одного святого, вверженного в темницу за слишком смело говоренную истину, с надписью "Блаженны изгнанные правды ради"",(11) взятой из Нагорной проповеди, а во фрагменте "Положив непреоборимую преграду..." ("Житие Филарета Милостивого") процитировал ее.
Образ пророка - носителя истины - возникает в "Путешествии" и в связи с употреблением слов "странник" и "пришелец". "Воззрите на меня, яко на странника и пришельца" (с. 47), - говорит дворянин своим детям, давая им напутствие не только на дальнюю дорогу, но и на всю жизнь. Прямовзора поучает: "Если из среды народныя возникнет муж, порицающий дела твоя, ведай, что той есть твой друг искренний. Блюдись и не дерзай его казнить, яко общего возмутителя. Призови его, угости его, яко странника. Ибо всяк, порицающий царя в самовластии его, есть
--------------------------------------------------------------------------------
8 Гуковский Г. А. Радищев как писатель // А. Н. Радищев. Материалы и исследования. М.:Л., 1936. С. 187, 191.
9 Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVIII - XIX вв. М., 1938. С. 144; Елеонский С. Ф. Из наблюдений над языком и стилем "Путешествия из Петербурга в Москву" // XVIII век. Сб. 3. М.; Л., 1958. С. 329 - 331; Алексеев А. А. Старое и новое в языке Радищева // XVIII век. Сб. 12. Л., 1977. С. 99 - 112; Горшков А. И. Язык предпушкинской прозы. М., 1982. С. 156 - 176.
10 Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. М.; Л., 1952. С. 162.
11 Биография А. Н. Радищева, написанная его сыновьями. М.; Л., 1959. С. 71.
стр. 122
--------------------------------------------------------------------------------
странник земли, где все пред ним трепещет" (с. 25). Эти слова перекликаются с евангельскими. В I Послании Петра говорится: "Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками" (I Петра 2 : 11 - 12). "Странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши; как тень дни наши на земле" и нет ничего прочного" (Паралипоменон 29 : 15).
Пророческая миссия пришельца, странника проецируется на самого автора, который решил возвестить миру истину и готов пострадать за нее. О таких людях устами Прямовзоры говорится: "Но таковые твердые сердца бывают редки: едва един в целом столетии явится на светском ристалище" (с. 25). Радищев торопился стать этим единственным человеком в завершающемся XVIII веке. Образ гонимого властями пророка он реализовывал в собственной судьбе. Характерная деталь: в черновой рукописи воспоминаний его сына говорится о необычайном внимании, которого удостаивался Радищев как человек, пострадавший за свои слова: "Везде, где он проезжал по пути в Сибирь, его старались увидеть, как он сам рассказывал... желали с ним поговорить, узнать покороче о его деле, услышать подробности от него самого".(12)
Отметим еще один библейский мотив в тексте "Путешествия". Краткая глава "Клин" содержит несколько очень важных для Радищева мыслей, которые он и формулирует и облекает в образы: чувство скорби "обновляет" чувствительные сердца; жестокость, доходящая до ярости, не нужна даже в бою (старик считает свою слепоту наказанием за излишнюю жестокость к врагу); щедрость должна быть лишена тщеславия. В этой главе слились ветхозаветное указание на необходимость хлебного приношения (Лев. 2) и притча о лепте вдовы.
В Евангелии рассказано, что бедная вдова положила в сокровищницу лишь две лепты, в то время как богатые люди приносили туда щедрые дары. "И сказал [Христос]: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; Ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела" (Лук. 21 : 34). Путешественник, подавая слепому старцу рубль рукою, "дрожащею от боязни, не тщеславия ли ради то делаю", не получил от него желаемого благословения. Милостыня оказалась слишком велика и была отвергнута. Со словами: "Вот истинное благодеяние, вот истинная милостыня", - старик взял пирог из рук пожилой крестьянки (с. 112).
Особая поэтика "Путешествия", его библейский подтекст современникам Радищева были, очевидно, понятны. Осуждение существующих порядков, звучащее со страниц книги, подкреплялось авторитетом Священного Писания.
Радищев отправлял своего героя и читателей не в географическое путешествие (не случайно о его цели ничего не говорится), а по пути духовного поиска, результатом которого может стать нравственное прозрение и обретение нового понимания действительности. О том, что автор этот путь уже прошел, вполне определенно сказано в посвящении. Он "взглянул окрест" себя, понял, что "бедствии человека происходят от человека", "воспрянул... от уныния" и принял решение "соучастником быть во благодействии себе подобных".
Развивая в "Путешествии из Петербурга в Москву" тему борца, идущего за свои идеалы навстречу гибели, Радищев опирался не только на исторические примеры (Лукреций, И. Гус, Галилей),(13) но и на мощный пласт христианской культуры. Тема личности, которая высится над толпой, погрязшей в земных заботах, станет центральной в поэзии 1830-х годов. Идеей мученичества, актуализацией образа Христа отмечена вся литература XIX века.(14)
--------------------------------------------------------------------------------
12 Там же. С. 47.
13 Лотман Ю. М. Отражение этики и тактики революционной борьбы в русской литературе конца XVIII в. // Лотман Ю. М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958 - 1993). СПб., 1997. С. 221 - 229.
14 Лотман Ю. М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 254 - 265.
стр. 123
Опубликовано 20 ноября 2007 года
Главное изображение:
