Н                                                                      Странные люди

      Перед тем, как мы совершенно случайно отправились в наше замечательное путешествие, мы  с братом были еще совсем маленькие. Жили мы дома вместе с папой и мамой. Папа без остановки мастерил из дерева разные игрушки и другие полезные вещи.  А перед сном он всегда читал нам разные сказки из толстых старинных книг,  обтянутых сильно потертым бархатом, который очень давно , наверное,  был красным. Сказки были написаны на каком –то другом, незнакомом нам языке,  но папа читал их так, что нам сразу было все понятно, будто они все свое рассказывали на нашем. Я уже в это время умел читать, а мой брат еще нет, но мне все равно очень нравилось слушать как папа читает, и я нарочно не заглядывал в эти его книги, чтобы эти истории про прекрасных принцесс и злых карликов оставались только нашим, доверенным нам папой в тайне, мире. Мама у нас с братом была самая красивая и добрая на свете. Она пекла нам очень вкусные крендельки с корицей и шила из разных кусочков тканей красивые костюмчики. Кепочки для нас папа всегда делал сам. Он считал, что сделать настоящую кепку может только мужчина и маме не доверял.

Жили мы в срубленном из больших бревен доме. На краю леса. Мы знали все заветные места вокруг нашего дома. Где растет на пригорке самая вкусная земляника. Мы ее собирали в большие бидоны, и мама варила из нее самое вкусное в мире варенье. У каждого из нас было свое тайное местечко, где росли самые крепкие боровики и мама сушила и солила их на зиму.

 Жили мы дружно.  Семьей. Простой деревенской жизнью. С детста мы с братом принимали участие во всех домашних заботах. Пока были маленькие - поднести папе инструмент или перемыть посуду после обеда. Когда подросли, уже сами стали выполнять разную мужскую работу – наколоть дров на зиму или починить забор.

     В нашем доме было две двери. Через одну мы выходили во двор, откуда бегали в лес или играли с соседскими ребятами. Вторая была всегда закрыта и заставлена всякими полками с папиными инструментами и мамиными цветами. Папа говорил, что откроет ее и пустит нас посмотреть, что за ней, когда мы вырастем.  А еще у нас в доме был погреб. Зимой там хранились кадки с разными овощами, а перед весной насыпался лед, чтобы и летом там могла не портиться разная нужная для продления жизни еда.

 В углу погреба были кучей навалены всякие не принадлежащие ему вещи. Поломанные ящики от давно выброшенного комода. Коробки со старыми скрюченными фотографиями, остатки непонятно откуда взявшихся рыцарских доспехов, колеса от старых прялок, и еще вполне годные примус и керосинка.

 Как то мы с братом решили, что там обязательно должно быть колесо от старого велосипеда с камерой, из которой нам было бы хорошо сделать заплатку для нашей, новой, которую брат только что проколол. Мы уже подросли настолько, чтобы самим суметь заклеить камеру, и у нас стало уже достаточно сил, чтобы поднимать разные тяжелые вещи.  Полдня мы передвигали там разные интересные ненужности, как вдруг испод них, в самом дальнем углу мы увидели лучик загадочного света проскальзывющего на стыке двух старинных каменных блоков. окованных давно позеленевшей медью. Что-то мы там случайно нажали, и, внезапно, кованые чугунные скрепы, соединяющие эти блоки, сами собой разошлись и за ними оказалась маленькая дверь. Большой резной старинный  замок оказался не заперт.  Дверь была такая маленькая, что ни один совсем взрослый все равно не смог бы бы туда протиснуться. Но мы ведь были еще не такими большими.  Сразу за ней сбоку была видна та дверь , которая в комнате была всегда закрыта, но сейчас она была уже с другой стороны.

   За дверью откывался очень узкий подземный ход, обложенный старым кирпичом  Заплатками иногда, в когда-то бывшей красной стену, были вставлены старинные изразцы с изображениями диковинных животных. В конце хода за резким поворотом вдруг открылся свет и из него выплыл чудесный лес с необычайной красоты деревьями и цветами. Это был совершенно незнакомый лес, не тот, что рос около нашего дома, но нам совсем не было страшно. Тепло и доброта струились из каждого цветка.  Деревья были очень высокие с ветками полными разных листьев и цветов, но все равно они, каким-то образом, не закрывали солнца, лучи которого освещали и обогревали все вокруг. Самые разные бабочки и стрекозы перелетали от одного цветка к другому, сливаясь в ритме с нежнейшим пением необычайной красоты птиц. В лесу не было никаких тропинок, но мы легко шли по нему, как будто цветы и кустарники сами расступались, освобождая нам дорогу. Вдруг солнечный луч раздвинул перед нами густую листву, и мы оказались на берегу ручья. Чистейшая вода перекатывалась по разноцветным камешкам, а на большом ровном камне стоял художник со своим мольбертом и рисовал картину. И сам он казалось исполнял какой-то магический танец вокруг своего мольберта. То вдруг отойдет на несколько шагов от картины  и замрет прищурившись. Затем вдруг подпрыгнет и быстро – быстро начнет колотить кисточками по холсту. Опять отскочит и вдруг начнет прикладывать  черенки своих кисточек к небу. А потом к его изображению на картине. И все время что-то заклинать при этом: «Больше- меньше, дальше – ближе, светлее- темнее, теплее-холоднее». Груда холстов была навалена во всех уголках поляны. а он все рисовал и рисовал один и тот же пейзаж, но они почему-то все получались у него разными.  То свет солнца резко менял свое отражение и на всех деревьях и воде появлялись его блики. Скорость его кисти или убыстрялась или замедлялась, создавая новую музыку мазков. «Зачем тебе так много картин?» Спросили мы его. «Я не могу остановиться», ответил он. «Я живу, пока я рисую. И картины эти живут вмесе со мной. Мы – это одна жизнь».

    Плавное течение воды ручья увлекла нас за собой, мы пошли по его берегу и  вдруг увидели человека, сидящего на большом белом камне над водой, и тихо играющего на  дудочке. Он тоже был какой-то странный.  Он играл низко опустив голову и закрыв глаза, все время слушая окружающие  его переливы игры звуков природы.  Мелодии выходили у него одна из другой, и музыка никогда не кончалась. «Почему ты играешь не останавливаясь», спросили мы. « Сколько еще интересных или нужных вещей можно за это время сделать?» « Остальное мне не нужно», сказал он. «Звуком моей флейты я разговариваю с журчанием этого ручейка, и с перекатыванием его камешков, и с кружками, которые рыбы оставляют на воде. Если шорох листьев скажет мне о приближающемся ветерке, я встречу его нежным переливом. Если на небе соберутся облака и птицы замолкнут, я успокою их мягкой мелодией. И они своим пением всегда поддержат меня, если почувствуют, что я замолкаю.»

Ночь наступила очень быстро, пока мы шли дальше по этому ручью. И вдруг он исчез. Ушел куда-то под землю. И мы оказались на большой поляне с ровной невысокой травой. И мраморная статуя была в середине этой поляны. Сначала она казалась неподвижной. Казалось, что только высвечивающие ее из темноты волны парящих вокруг нее светлячков создавали ее движение.  И вдруг мы увидели, что это она сама танцует. Медленно, плавно ее руки то поднимаются, то опускаются в разговоре с шепчущим лесом. Тело изгибается, принимая в себя струи набегающего вечернего ветерка. Я не могу не танцевать – еле сышно прошептала она. Я часть этого леса с его окутывающим деревья туманом.  Вместе с ним как волны прилива обнажающие и прикрывающие прибрежный песок пенится и плывет моя туника.

  Зачарованые этим её танцем мы не заметили как ночь прошла, и первые лучи солнца высветили желто-голубую палитру неба на горизонте. И вместе с небом заиграли и его отражения в мерцании океана, на берегу которого мы вдруг оказались. На вершине скалы над морем стоял человек с длинными волосами и что-то все время говорил, сильно размахивая руками. Иногда он даже впадал в такое волнение, что запутывался в рукавах своего пиджака. Но взмахнув прекрасным белым шарфом, который время от времени пытался улетать к нему за спину продолжал  страстно декламировать. Кто это – спросили мы с братом у рыбаков, которые уже собирали свои сети после ночного улова. Это поэт –сказали они. Он складывает свои слова в рифмы, чтобы речь его текла так же плавно, как вода в ручье, по берегу которого вы сюда пришли. И у него даже нет времени записывать то, что он сочиняет. За него это делают другие. Они собирают его стихи в книги, чтобы все потом смогли их почитать.

         И странного вида человек в старинном выцветшем красном камзоле с золотыми пуговицами и высоких черных ботфортах  был на берегу, и строил он большой и прекрасный корабль. И в руках он держал большую книгу и большой старый глобус. «Я первооткрыватель» – сказал он. «Я знаю уже весь этот лес и я хочу поплыть на этом корабле в море, чтобы открыть новые земли и записать их в эту книгу, чтобы люди потом назвали их моим именем.»

    « Возьми нас с собой», попросили мы. «Мы хотим увидеть разных людей. Мы никогда никого из взрослых не видели, кроме наших родителей. Мы уже видели странных людей в этом заколдованном лесу, которые все время  говорили о прекрасном. Мы хотели бы посмотреть и других».  «Хорошо», сказал он. «Только обещайте мне, что вы не будете бояться штормов и ураганов и будете все время смотреть в подзорную трубу на линию горизонта.»

  Если все время смотреть в подзорную трубу, то раньше или позже обязательно чего-нибудь увидишь. Даже в открытом океане. И вдруг мы увидели остров. « Я первый увидел его» , сказал первооткрыватель. И сразу записал его в свою книгу и назвал своим именем, чтобы опередить других первооткрывателей.  И, действительно, никто не знал про этот остров. Но люди там жили давно.  Когда-то корабль, на котором они плыли, разбился на рифах, окружающих  его тихие лагуны.  Люди с корабля добрались до берега, держась за его оторванные мачты, которые море скоро выбросило на прибрежный песок, но, поскольку, никто кроме них на свете не знал про этот остров, никто не приплыл за ними на другом корабле, чтобы спасти их и отвезти назад ко всем остальным людям. Когда мы познакомились с его обитателями, мы сразу вспомнили одну сказку, которую читал нам папа – о маленьком принце. Маленький принц видел много разных людей , когда он путешествовал по разным планетам. Здесь тоже было много разных людей, но жили они не на разных планетах, а оказались они вместе случайно, на одном маленьком острове после кораблекрушения.

   Остров был  совсем затерян в океане и на нем кроме них никого не было. Поэтому, случайно оказавшимся там, не надо было объединяться, чтобы вместе отражать нападения врагов. Но врагов, или хотя бы недругов, надо иметь всегда, и весь остров был поделен на государства между его обитателями , и каждый раз, пересекая эти, начерченные на песке границы, надо было, чтобы хозяин этого государства тут же палочкой на песке выписал вам визу. Иногда ночью они потихоньку отрезали этой же палочкой у соседей куски их владений, замазывая старую полоску и увеличивая свою территорию.  Но  самое страшное случалось, когда волны во время бури захлестывали  весь этот остров, смывая на песке все границы , и после этого уже его обитателям приходилось восстанавливать их по памяти. Это, обычно, вызывало много противоречий и даже конфликтов.  Я уже умел читать и даже кое- как писать на разных языках, поэтому они требовали, чтобы я подписывался палочкой на песке под каждой их визой. Брат еще не умел ни того ни другого, поэтому его пропускали через все границы без этих формальностей. Каждый из жителей этого острова мог на своем кусочке песка создать себе мир, о котором он мечтал  и хотел бы в нем жить..

     Первого, кого мы увидели – был генерал. И с первого взгляда на него было понятно, что он настоящий генерал, несмотря на то, что половина красного лампаса на правой штанине оторвалась еще во время кораблекрушения, а на выцветшем от яркого солнца мундире остались только силуэты первоначального цвета, показывающие места, где когда-то висели унесенные большой волной ордена. В этих же местах были еще дырки от винтов, которыми ордена и медали были прикреплены к мундиру. Генерал очень четко очертил на песке границы своего государства и охранял их, ходя вдоль них строевым шагом со старинным мушкетом на плече. Мушкет достался ему от  кого-то из пиратов, потерявших его во время предыдущего, еще много лет назад, кораблекрушения. Время от времени он трубил в рог, сделанный из двух разных морских раковин. Трубя в одну он созывал свои войска, трубя в другую,он праздновал очередную победу. Иногда он придумывал какой-нибудь новый военный тактический прием, и тогда он не только ходил вдоль границ своего государства, но и пересекал его поперек, меняя частоту шага. Но он был странный генерал.  Иногда он садился за землю, вспоминал сколько людей он убил, когда совершал свой подвиг, хватался за голову и начинал горько плакать. Но его верность долгу все равно всегда брала верх, и как только он нас увидел, он сразу опять стал полководцем. Вы будете моими солдатами. Приказал он нам. Солдаты должны выполнять приказы. Я генерал. Смирно! Кругом. Направо. Шагом маррш!. Но поскольку его кусочек песка был очень маленький, после этого приказа мы сразу оказались на территории другого государства, а там уже служить в его армии было не обязательно. И мы пошли дальше, исследовать этот остров и знакомиться с его обитателями.

  В следующем государстве жил бизнесмен. Он всю свою взрослую предыдущую жизнь только и мечтал иметь много денег  и постоянно их пересчитывать.  Но поскольку он не был самый главный бизнесмен, он никак не мог досчитать свои деньги до миллиона. А миллион ему нужен был обязательно. Без этого он не был бы миллионером. Пиджака на нем не было - он потерял его, когда еще снял с себя задумавшись ,и неосмотрительно повесил на фал во время шторма. Даже тогда он не мог думать ни о чем, кроме своего бизнеса. Но яркий желтый в горошек галстук до сих пор трепыхался на изорванной в клочья рубашке. И на остатках рубашки были целехонькие черные нарукавники. С ними он никода не расставался.  Без них он не мог правильно пользоваться счетами, чтобы пересчитывать деньги после арифмометра, которому недостаточно доверял. Денег на этом острове не было. Но он ходил по берегу, собирал ракушки, которые он называл деньгами, а потом на песке палочкой делал очень сложные вычисления. Он вкладывал их в придуманные собой предприятия, акции которых приносили ему прибыль. Мало того, он придумал особую формулу для подсчета количества песчинок на разных территориях , а поскольку у него песок был мельче, чем у других, то количество его песчинок оказывалось больше. И это ему очень нравилось. «Что же вы будете делать с этим песком», спрашивали мы с братом. «Ничего, но я просто должен иметь больше песчинок, чтобы быть главнее. Ведь всегда у того, кто главнее, больше.»

   Когда-то, еще школяром в университете он ходил всегда в старом затертом пиджаке, который уже давно вышел из моды и не годился из-за своей исключительной потрепанности  даже его папе,- заслуженному профессору энтомологии. Он мечтал заниматься наукой, и, обязательно, сделать важное открытие, но жизнь распорядилась иначе, и сейчас иногда он вдруг застывал в каком-то непонимании. Затем в резком броске он стирал все написанные на песке акции, и вместо них, изрисовывал все вокруг странными непонятными простому человеку формулами, пытаясь добиться незаконченного в молодые годы решения. Когда мы уходили от него, он так и сидел на корточках, о чем-то странном думал. и все время передвигал очки с носа на лоб и обратно.

« Почему вы не живете все вместе. Тогда бы вам не пришлось каждый раз заново расчерчивать свои границы и вы могли бы просто жить в дружбе? Но тогда бы никто не знал, кто из нас главнее»

    В середине этого острова росло большое дерево. Как оно там выросло сказать трудно. Ведь волны время от времени перекатывались через остров, смывая все, кроме песка. Наверное , одному, случайно занесенному зернышку, все-таки удалось попасть под гальку, и спрятавшись там, пустить свои корешки. Под деревом сидел философ. Почему- то на нем был только один носок. А вторая нога лежала тихо и только иногда чуть-чуть  шевелила большим пальцем. Он все время думал и поэтому совершенно не замечал того, что происходило вокруг. А сначала у всех были равные куски земли, но, постепенно, каждый старался увеличить свои границы за счет соседей, и у философа осталась только та земля, на которой  он сидел. Да и от того кусочка все время кто-нибудь хотел что-то урезать, и только постоянные, смывающие все границы бури, оставляли ему достаточно места для его сидения. Но все и так знали, что он бы все равно не знал, что делать с землей, если бы у него этой земли было бы больше. Он думал о судьбах человечества. О счастьи всех людей вместе. Но тогда надо делать революцию. Убивать людей. А как жить вместе с теми, которых ты должен убить?  А как еще можно сделать счастье всех людей? Когда-то он был студентом. Он уже тогда думал о счастьи всех людей. И даже хотел  стать революционером. Но в революционеры его не приняли. Он не мог делать даже такие простые, но необходимые каждому революционеру вещи, как собирать  и подкладывать бомбы или стрелять из револьвера. Он просто не мог убивать людей. А без этого настоящего революционера никогда ни из кого не получится. И он стал просто философом. Потому.что он всегда хорошо учился. Он прочел много книг и всегда мог ответить другим на любой вопрос.который они задавали. Для себя он еще так и не выяснил, что надо сделать, чтобы все люди стали счастливы.

  В следующем государстве жила красавица. Целый день она приводила перед зеркалом себя в порядок. Она готовилась к вечернему балу и хотела поразить всех своей новой прической в которой челка бы завлекательно нежно выглядывала из под буклей. Балов на острове никто не устраивал по причине полного отсуствия паркета. Все же знают, что без паркета танцевать невозможно. А без танцев и бал –не бал. Но она все равно готовилась к балу, да еще и потому, что знала, что в жизни никогда ничего другого красавицы не делают. Нам она сказала, что мы должны ей все время говорить какая она красивая, потому, что мы были мужчины. А мужчины должны все время быть джентльменами и говорить дамам, какие они красивые.  Старожилы острова тоже это все время ей говорили, но она им уже давно не верила, как давно уже потихоньку и сама не верила в свою красоту, но все равно хотела услышать галантность и от нас. Когда-то она очень любила танцевать , и даже брала уроки у самого лучшего в городе учителя танцев. И сейчас, иногда, когда небо закрывают тяжелые тучи , и луна  прячется за ними и становится так темно, что ее никто не может видеть, она вдруг начинает медленно кружиться в такт слышимой ей где-то внутри музыке. Вот она грациозно  протягивет кому-то руку и начинает ему что-то шептать. Потом тихо вздыхает и прижимает к груди цветок, который она подобрала, когда его выбросило на берег море, и она спрятала его ото всех. Она вырыла для него в песке ямку и все время его поливала ключевой водой, чтобы цветок не засох. Она даже попросила у философа большой лист с его дерева, как бы, чтобы закрывать себя от солнца, но вместо этого, потихоньку закрывала им от солнца свой цветок.

   Было еще много разных интересных людей на острове, но нам не удалось со всеми познакомиться и поговорить. Первооткрыватель уже закончил все необходимые записи и измерения и начал готовить свой корабль к отплытию. Пока мы там знакомились с обитателями острова,  он тоже не сидел без дела. Сначала он рассматривал  в свою трубу разные бухты и бухточки, которых на этом острове было множество и называл их именами давно умерших королей, королев и полководцев. Границы этих бухточек постоянно менялись, потому, что море, то заволновавшись, забирало себе песок, то, успокоившись, отдавало его назад, острову. Поэтому Первооткрывателю приходилось все время то придумывать новые названия, то возвращаться к старым, или даже называть самые красивые бухточки именами еще живых королей. Правда,заоодно, таким образом, он еще рассчитывал получить их поддержку в своем следующем плавании. После того, как все названия бухточек и лагун были занесены в книгу, пора настала плыть дальше. Его еще ждали новые открытия. И в его книге оставалось еще много чистых страниц. Их все надо было заполнить. Нам тоже уже надо было возвращаться домой. Никто из жителей этого острова не попросился на наш корабль. Они уже привыкли к этой жизни, забыли или не хотели знать, что бывает другая, и не хотели расставаться со своим накопленным песком.

Много времени прошло еще, пока корабль смог вернуться на берег нашего моря. Снова были бури от которых трещали мачты и хлопали и улетали паруса, если мы вовремя не успевали  взять рифы.  И тогда приходилось идти просто под одним малым стакселем, пока такелаж не был приведен в порядок. По пути нам попадались другие острова, на которых жили другие путешественники, выжившие при кораблекрушениях. И первооткрыватель все записывал в свою книгу. Обычные люди его не интересовали. Только те, у которых было что-то чудное. Так на одном острове мы встретили людей, у которых на голове вместо волос росли перья. Много птиц жило на этом острове, и они, если видели кого-нибудь другого, просто какали ему на голову или старались ущипнуть его клювом, вцепиться когтями в волосы или побить крыльями. Тогда, чтобы быть как все, и не отличаться от птиц, когда те смотрели на них сверху, облетая свой остров, люди отрастили себе тоже на голове перья. Сначала они просто накладывали на голову найденные . На острове их было предостаточно. Потом перья сами нашли себе дорогу к этой голове и начали расти сами по себе. Сначала это был только пух, а потом и  заколосились настоящие маховые.      

  Конечно первооткрыватель сразу записал всю их историю. Был еще один маленький остров, на котором ничего не умещалось, кроме большой церкви. Когда людей выбросило на этот берег, они не знали, что делать. Если делить эту землю на государства, то каждому достанется только такой кусочек, на котором даже след от ботинка будет заходить за его границы. И тогда они решили из остатков корабля сделать одну большую церковь. В ней они все жили и молились на разных языках  совсем разным богам. Иногда даже одновременно. Конечно , такая необычность тоже сразу была записана.

  Но, так как все всегда имеет конец, так и кончилось наше мореплавание. Корабль, наконец, бросил якорь уже у нашего берега. Первооткрыватель сразу пошел со своей книгой делать доклад в самом главном географическом обществе, куда принимали только виконтов и баронов. А мы опять попали в наш прекрасный волшебный лес. Поэт там по-прежнему читал свои стихи, музыкант все так же, без остановки играл на дудочке, художник рисовал свои пейзажи, а статуя танцевала. В лесу все так же ярко светило солнце, пахли цветы, пели птицы и порхали бабочки. Мы легко отыскали вход в наш подземный тоннель. Сделанные нами зарубки еще были видны

Мы очень много увидели за  время нашего путешествия , и думали, что сильно повзрослели за это время, и подросли, Брат даже перестал плакать и хныкать, когда падал и ушибался, хотя ему бывало иногда очень больно. Но мы легко снова прошли по нашему узкому тоннелю и спокойно  протиснулись в дверцу нашего погреба. Оказалось что  родители совершенно не заметили нашего отсуствия и все, что спросил папа, это, нашли ли мы старую камеру для заплаток на нашу проколотую. Мама спросила, не проголодались ли мы и не замерзли ли, пока копались в погребе. Как же они не могли заметить нашего отсуствия? Ведь всегда все замечали. Просто в мире наших родителей, и в нашем,  время протекало по разному. Они ведь были намного старше нас..апишите, о чем публикация (этот текст можно удалить)