© Неразгаданные секреты "Горелого болота".

Белорусский САМИЗДАТ: книги, рассказы, фельетоны и пр.

NEW САМИЗДАТ: ПРОЗА


САМИЗДАТ: ПРОЗА: новые материалы (2024)

Меню для авторов

САМИЗДАТ: ПРОЗА: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему © Неразгаданные секреты "Горелого болота".. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2009-11-27
Источник: http://portalus.ru

Неразгаданные секреты "Горелого болота".

Поставщина. С этим краем у меня сохранилась масса детских и юношеских впечатлений. Отец мой, будучи офицером Советской Армии, был переведен в город Поставы в конце 50-х годов прошлого века. С тех пор я там рос, жил и учился….

Историки считают, что название городу дало белорусское слово "став", то есть запруда, озерцо, водоем. Действительно, в самом городе и на его окраинах расположено несколько живописных озер и озерцов с причудливыми названиями.
Одно из них, самое маленькое и мелкое, называлось Черным, из-за цвета своей воды, которую определял торфяник, находившийся в нем.
Самое же крупное озеро называлось Задевским, и было оно очень чистым и прозрачным. На этом озере находился даже небольшой островок.

Не случайно, герб Постав, утвержденный в 1796 году, представляет из себя французский щит голубого цвета, на нем снизу изображена перевернутая белая рыбацкая сеть, а вверху – три золотистых рыбки, направленные под углом вниз головами.
Забегая вперед, скажу, что и жил я почти на берегу Задевского озера в военном городке, который почему-то назывался "шестым" и размещался на северо-западной окраине Постав. Почему "шестым" – этого никто не знал, хотя в наличии имелся и "пятый" городок, расположенный на юго-восточной окраине города. Однако городков с нумерацией ниже "пятого" не было, равно как и городков с нумерацией выше "шестого".

В "пятом" городке располагались воинские части танкистов. "Шестой" занимали летчики и ракетчики. В нем, далее к северу, находился большой военный аэродром, и в дни полетов над городком слышался непрерывный гул и грохот пролетавших самолетов.

На берегу Задевского озера, прямо в черте города Поставы, археологами была обнаружена стоянка древнего человека, относящаяся, предположительно, к III веку до новой эры. На этом месте были найдены древние орудия труда и предметы быта: кремневые скребки, ножи, наконечники стрел, остатки керамической посуды.

Первые упоминания в истории о местечке Поставы появляются значительно позже.

Литературные источники, датированные 996 годом, упоминают о нахождении на этом месте поселища Посадник, принадлежавшего некоему Дануту Зеновичу. Можно сказать, что род Зеновичей владел этой заселенной местностью на протяжении почти восьми веков.

В 1409 году деревушка Посадник привилеем Великого князя Литовского Витовта была переведена в разряд местечек, под названием Поставы. Скорее всего, еще в те времена реку Мяделка, протекающую по селению, перегородила плотина, на которой воздвигли водяную мельницу. Плотина, в свою очередь, разбила реку на два широких участка русла, образовавших "ставы" – водоемы по обеим сторонам запруды. Отсюда и название местечка – Поставы.

В 1522 году Яном Зеновичем был построен деревянный костел. С этого же года владельцы местечка получают к фамилии приставку и называются Деспот-Зеновичами.

Единственным историческим упоминанием тех времен о Поставах являются сведения о формировании Стефаном Баторием (польский король и участник Ливонской войны) в этом местечке артиллерии для участия в войне и переправке ее по реке Мяделка через Бирвету и Дисну в западную Двину.
В 1628 году в местечке насчитывалось всего лишь 62 двора. Так бы и остались Поставы, стоящие вдалеке от культурных центров и основных торговых путей, рядовым заштатным селением, не перейди они в 1720 году во владение знаменитого семейства Тизенгаузов. В качестве приданого от магнатов Беганских, ставших довольно кратковременными владельцами местечка.
В середине XVIII века надворный подскарбий (министр финансов и управляющий имениями, принадлежащими королю) Великого Княжества Литовского, граф Антоний Тизенгауз полностью преобразил вид местечка, придав ему европейский вид и сделав одним из красивейших городков Виленщины.
Не буду перечислять его общепризнанных заслуг в подъеме экономики и культуры края. Многие вполне обоснованно считают его национальным героем. Достаточно сделать эти выводы на примере Постав.
Под руководством итальянского архитектора Джузеппе Сакка в центре местечка были построены крытые торговые ряды, которые дали начало новым городским улицам с каменными домами (13 из них существуют и поныне) и строениями общего пользования. Были построены три готеля, театр, корчма, канцелярия, суд, школа, аптека, громадная водяная мельница, различные ремесленные мастерские.
Была возведена гарбарня (это место сейчас является любимым местом отдыха поставчан, унаследовавшим название "гарбарка"). По повелению графа была построена поставская фабрика поясов, сотканных из золотых и серебряных нитей на шелковой основе.
Им был заложен и знаменитый дворец Тизенгауза, прекрасно сохранившийся до сих пор. Высокий одноэтажный палац сочетает в себе классику и романтизм. Двухсторонний пандус позволял гостям прибыть к главному ходу прямо в карете, вне зависимости от капризов погоды. Вход этот представляет собой высоченный портик, крышу которого поддерживают шесть мощных колонн….
Не буду останавливаться на описаниях архитектурных достоинств дворца. Скажу лишь, что под ним располагается сеть подземелий, доступ в которые возможен лишь на одну треть. Две трети подземелий тщательно заложены каменной кладкой. Кем? Остается только гадать….
Говорю об этом так уверенно, потому что не раз спускался туда сам. В качестве кого? Раскрою секрет для тех, кто не бывал в Поставах. В бывшем дворце Тизенгаузов расположена с давних времен районная больница. В этой больнице работала главным бухгалтером моя мать. А я начинал свой трудовой путь именно в этой лечебном учреждении, в скромном качестве рентген-лаборанта и проработал в этом здании почти год. И, конечно, молодому человеку не давали покоя легенды о подземных сооружениях дворца и, якобы ведущих от него многочисленных подземных ходов, в том числе и под руслом реки Мяделки. Поверьте – основания к этим легендам тогда были, в том числе и материальные.
Поспешу, однако, сказать, что внешний облик палаца сохранен полностью и поддерживается местными властями безукоризненно.
В 1780 году Антоний Тизенгауз потерпел полный крах. С помощью недругов он был лишен своих должностей, а на его имения был наложен секвестр. Через пять лет он умер, живя в уединении.
Не буду останавливаться на причинах падения его власти и популярности. Граф был государственником и человеком принципиальным, что не могло понравиться чванливым польским магнатам и вороватому окружению короля. И этим все сказано….
Его внук Константин Тизенгауз, являясь полковником войска Великого Княжества Литовского и участником знаменитой Битвы народов (под Лейпцигом), в которой Наполеон потерпел сокрушительное и окончательное поражение, также вошел в историю. Он был всемирно известным орнитологом и собрал коллекцию птичьих яиц, числом более трех тысяч штук. Помимо орнитологического музея, во дворце была создана картинная галерея, включавшая и полотна известнейших художников.
К сожалению, обе коллекции были подарены в другие города и Поставам не достались.
Правнук Антония Тизенгауза – Рейнольд прославился своей педагогической деятельностью. Однако детей после себя не оставил и славный род Тизенгаузов на этом прервался (Рейнольд умер в 1880 году).
Имение в Поставах перешло к его сестре Марии Тизенгауз-Пршездецкой и до 1939 года им владел род Пршездецких, также неплохо себя проявивший. При нем в городе были построены новые костел и церковь, железнодорожная станция, спиртзавод, почтово-телеграфную станцию, аптеку. А на личные средства графа Пршездецкого была построена просторная двухэтажная школа, льнозавод, пивная фабрика, гончарный, винокуренный и патоковый заводы, а также мельница.
Но, главное, граф основал в Поставах филиал парфорсной военно-гвардейской школы имени Петра I.
Можно многое еще сказать об этом замечательном уголке старины и его природных качествах, но не будем утомлять читателя.
Упомяну лишь о парфорсной охоте, прекрасно описанной в одном из романов Валентина Пикуля.
Парфорсная охота – это учебная охота с преодолением различных препятствий напрямую, без всякого объезда. Поясню на примере: специально обученная собака гонит дичь прямиком по следу зверя, для нее нет препятствий. Всадник вынужден следовать прямо за ней, не отклоняясь ни на метр в сторону, независимо от того, какое препятствие может лежать перед ним. Таким образом, преодолеваются густые кустарники, поваленные деревья, ручьи, овраги, болотные ямы и прочие природные загогулины, на которых запросто можно сломать себе шею. И ломали… Без различного рода травм ни одна парфорсная охота не обходилась.
В Поставах на протяжении многих лет действовал этот филиал Санкт-Петербургской высшей кавалерийской Школы, и офицеры школы выезжали на своеобразные учения именно в это местечко. Вечером потерпевшим оказывалась медицинская помощь, а уцелевшие, как это водилось у лихих кавалеристов, предавались пьянству и искали любовные приключения.
Приезжал сюда пару раз на охоту и последний русский самодержец Николай II. Для него был построен специальный небольшой замок (не сохранился).
В результате провального похода Тухачевского на Варшаву в 1921 году, вплоть до сентября 1939 года Поставы оказались в составе панской Польши. Затем ненадолго, после освобождения Красной Армией Западной Белоруссии здесь действовала советская власть (почти два года).
С 25 июня 1941 по 5 июля 1944 года (более трех лет) Поставы находились под гнетом немецких оккупантов. Наконец, в грозовой июльский день они были освобождены 15-ой Витебской стрелковой дивизией….
Однажды, собирая со сверстниками грибы в лесу, расположенном на юго-востоке от города Поставы, мы наткнулись на уютную поляну, посреди которой рос старый приземистый и ветвистый дуб. Великан производил впечатление таинственной седой мощи, видевшей немало трагических событий и на протяжении многих лет, хранившей эти тайны.
Спешу заметить, что и сам лес, носящий романтическое название "Маньковичская Дача" впечатлял нас, мальчишек, не только растущими в нем грибами и ягодами, но и многими легендами об исторических событиях, произошедших в нем или как-то связанных с ним.
Тогда нас манили легенды о военных сражениях и тайнах, связанных с битвами и боями, благо таковых в данной местности происходило предостаточно.
Иной раз, отправившись по грибы, натыкались на полузасыпанные линии окопов и обвалившиеся блиндажи Первой Мировой войны. И, конечно, грибы побоку – мы часами копались в земле, с помощью лишь перочинных ножей и собственных рук. Верхом мечты было найти старый патрон, особенно целый, "невыстреленный", как мы выражались. И находили много чего из армейского имущества, в том числе и небезопасного.
Но, бог миловал, несмотря на всю нашу неосторожность. Сердце сладко замирало, когда в наскоро разведенном костерке грел свои ржавые бока "всамделишный" артиллерийский снаряд или мина, а чаще всего, граната. Стайка мальчишек, затаившись неподалеку в старой снарядной воронке, с замиранием дыхания ждала грохочущего раската взорвавшегося посланца прошлых военных баталий. А после взрыва мы бежали выковыривать из деревьев снарядные осколки. У иных из нас были настоящие коллекции различного военного мусора, служившие предметами торга и обмена.
Несколько дней после взрыва мы ходили с загадочными лицами и жаловались друг другу на контузию и потерю слуха, хотя ничего этого и не было. А какие россказни сопровождали наши тайные опасные делишки! Другие мальчишки, естественно, завидовали всему этому. Но круг посвященных мы, как правило, не расширяли….
Но хватит воспоминаний об этом. Возвращаюсь к древнему могучему дубу, росшему недалеко от берега реки Мяделки, почти в самом центре уютной лесной поляны.

Естественно, мы устроили состязание – кто может по нему взобраться. Дело в том, что самые нижние ветви дуба находились более чем в трех метрах над землей, а ствол был примерно в полтора обхвата наших рук.

Кошелки и ведра с грибами поставили в тенечек, прикрыв их от солнца сломанными ветками кустарника, а сами к дубу. Было нас тогда четверо. Братья Антухи – Влад и Валик – замечательные друзья, всегда готовые придти на помощь и поделиться последним и Петя Дубатовка, по прозвищу «Питочка».

Один из двух братьев, приземистый Влад, лишь потыкал носком "кеда" (кто не знает – кеды это спортивная обувь, далекая предвестница современных кроссовок, особенно ценились китайские с маркировкой "три кольца") могучий корявый ствол. С сомнением покачал головой и лезть вверх не стал. Его братишка, худощавый Валик, почти достиг цели, но сорвался и сел в сторонке отдохнуть для следующей попытки.

А моя очередь так и не наступила, потому что четвертый наш спутник, по имени, а точнее, по кличке, Питочка достиг таки цели и победно посвистывал уже из гущи кроны, глядя на нас снисходительно и даже, как бы жалеючи.

- Хлопцы! – неожиданно закричал он, - я здесь дупло нашел, прямо под веткой… маленькое такое… Счас залезу, может, белка орехов заготовила….
- Сунь, сунь туда свой шнобель, - подал реплику раздосадованный неудачей Валик, - авось и откусит кто….
- Не лезь туда, - заметил рассудительный Влад, - может белка затаилась… А то и змея… Тяпнет – и каюк тебе.
- Ты пошуруди сначала веткой, - не остался в стороне и я, - а потом уже суйся….
Питочка воспользовался моим советом, отломал кусок ветки и основательно, с сопением, поковырялся ей в дупле, которого снизу совершенно не было видно.
- Никого, - несколько неуверенно констатировал он, запуганный Владовым предположением о змее, - ща, посмотрю….
- Хлопцы! – вновь воскликнул Питочка через несколько секунд, - гляньте, что я нашел… Патрон какой-то агромадный….
И он показал нам сверху продолговатый темно-желтый цилиндр.
- Кидай его сюда, - закричал Валик, - и спускайся!
- Ага! – мудро заметил Питочка, - вам кинь – потом не допросишься….
Он быстро слез с дуба, и мы дружно его обступили, интересуясь необычной находкой.
Патрон оказался какой-то гильзой очень крупного калибра, отличной сохранности и с целым капсюлем. Цифры, выбитые на донышке вокруг капсюля, свидетельствовали, что он выпущен в 1916 году – уж в этом-то мы разбирались. Вместо пули из дульца гильзы торчал клок сухого мха.
- От снаряда, что ли? – предположил Влад.
- Ну да, - Валик отрицательно качнул головой, - для снаряда мелковат, пожалуй… Если только противотанковый?
- А винтовочных таких не бывает, - уверенно сказал я, - что же касается танков, то в Первую мировую у немцев их не было. Только у французов и англичан, да и то только на Западном фронте.
- Таких нам еще не попадалось, - пробормотал Питочка, выковыривая концом перочинного ножика мох.
Но мох просто рассыпался от прикосновения стального лезвия и падал вниз серо-бурым пеплом.
- Осторожно, - предупредил Влад, - не ковыряй ножиком в гильзе! Вдруг там, какое секретное донесение… Кто-то ж его засунул в дупло и заткнул мхом.
- Рассыплется, как и этот мох, - подтвердил его опасения и я, - надо чем-то мягким….
Питочка поворачивает гильзу к солнцу и пристально вглядывается в нее.
- Там какая-то бумага в трубочку скручена, - озабоченно говорит он, как же ее достать?
- Дай я попробую, - тянет руки Валик.
- Еще чего, - отвечает Питочка, - сам справлюсь.
- Надо взять еловую веточку, - советует обстоятельный Влад, - сунуть туда иголками вверх и повращать в сторону закрутки….
- Правильно! – подхватываю я, - бумага будет скручиваться и ее можно извлечь, одновременно вращая.
Питочка так и делает.
С непременным сопеньем и под наши многочисленные реплики и комментарии бумага, наконец, извлекается из гильзы.
Это пожелтевший тетрадный листок в косую линию, сложенный вначале вдвое, а затем скрученный в трубочку. К счастью, он не рассыпается в прах – сухое дупло и полное отсутствие солнечного света не дали ему ни сгнить, ни иссохнуться.
Идем к толстенной скамейке, изготовленной из половины липы. Питочка засовывает гильзу за пазуху, поскольку в карманы она не влазит и садится на скамью верхом, а мы обступаем его с боков.
- Может, дома развернем? - предлагает осторожный Влад, - а то рассыплется еще….
Но все в нетерпении. Питочка кладет бумагу на довольно гладкую деревянную поверхность и проводит по ней ребром ладони, распрямляя.
- Осторожнее! – шипим мы дружно.
- Сам знаю, - сопит Питочка и проводит ладонью еще раз.
Листок шуршит, но выдерживает. Питочка развертывает его….
Каракули. Самые натуральные каракули покрывают весь листок неровными скачущими строчками. К тому же текст исполнялся, так называемым, химическим карандашом и очень плохо читался. Были и при нас тогда еще в ходу такие карандаши, окончание стержня которых намочишь (послюнишь) и можно свободно писать хоть на дереве, хоть на материи, хоть на бумаге. И текст получался, как чернильный. Очень удобно при отправке, например, посылок и бандеролей.
Но здесь, то ли химикалии от времени выцвели, то ли автор очень спешил (что, скорее всего), и текст получился почти на треть скрытый. Мы немедля и азартно подвергли его дешифровке. И вот, что у нас получилось.
… бо уси пагiблi… хвашiсты бамбiлi моцна … кiдалi зажiгалкi… усiх пасекло асколкамi… штаб сгареу… Фадей памер и мой бацька памер… Фадей вялеу перадать Вацеку, што абозывая рэчi пахавау… таксама дакументы… у …цьяй бочажiны Ведзьмiнага ручая па Вандавым балоце… уцек… паусюду рыщут хвашiсты з сабакамi… связный Юрак….
Ни даты, ни подписи на листке не было. Это явно было донесение партизанского связного. Оно свидетельствовало о том, что немецкие каратели напали на партизанскую базу и бомбили ее, в том числе зажигательными бомбами. В результате партизанский штаб сгорел, а все находившиеся в нем погибли от осколков. Погиб и (вероятно командир отряда), по имени Фадей, а также отец Юрека, который, в свою очередь, был партизанским связным. А дупло дуба использовалось для связи. Вацек же, предположительно, был руководителем партизан, либо подполья….
Практически все это подтвердилось в дальнейшем в результате наших нехитрых исследовательских изысканий, благо к сведениям о сопротивлении немецко-фашистским захватчикам у нас всегда относились бережно.
Но были в донесении Юрека и свои непонятки.
Абозывая рэчi… То есть обозные вещи, предметы из обоза (чьего?) Фадеем были спрятаны. То есть имели какую-то ценность. А также документы… Скорее всего, различные партизанские документы.
Записка до адресата не дошла. И неизвестна судьба отважного Юрека. Возможно, он был схвачен поисковыми карательными группами, которые использовали собак.
Имело смысл поискать эти вещи. Тем более что там должно быть и настоящее боевое оружие, которым мы грезили. А в каком же партизанском отряде не было трофейного «шмайссера» (по нашему представлению, созданному тогдашним кино).
Ясно, что имущество было утоплено в бочажине (бочаге, яме), судя по окончанию «…цьяй» - в третьей бочажине.
Но… Вот незадача. Мы никогда не слыхали ни о каком Ведьмином ручье и о Вандовом болоте, хотя нам казалось, что мы знаем все окрест.
После недолгих споров и рассуждений на эту тему мы приняли предложение здравомыслящего Влада.
- Хлопцы, - произнес он веско, - а айда поспрошаем местных, они должны знать.
Местные – это жители небольшой деревушки Маньковичи, до которой было всего-то - перейти по мостику Мяделку и пройти метров сто пятьдесят до первой хаты.
Однако немногочисленные местные, разных полов и возрастов, которых нам удалось застать в деревушке, в ответ на наши расспросы лишь качали головами – таких названий и они не слышали.
- А партизаны здесь были?
- Партизаны были, - ответ был единодушным.
Тем более что в центре деревушки стоял высокий обелиск, а на нем были выбиты имена погибших здесь партизан и бойцов Советской Армии. На обелиске имени Фадея мы не нашли. Не было и имен Вацека и Юрека.
- Можа баба Настя ведае… - сказала девчушка в цветастом сарафанчике и густо зарделась, ведь мы были городские и хлопцы – хоть куда….
Баба Настя оказалась шустрой худенькой старушкой лет семидесяти. И, действительно, многое знала. Во-первых, она была почти единственной в деревне коренной местной. Все остальные были пришлыми. В сорок четвертом немцы, проводя карательную операцию, многих согнали с насиженных мест, а хаты посжигали. Баба Настя, будучи тогда еще очень молодой женщиной вернулась и….
Но суть не в ней, хотя судьба ее тоже оказалась весьма интересной. Для начала она угостила нас всех молоком.
Вот короткий пересказ ее повествования о тех временах.
Вандово болото и в самом деле было. Находилось оно на юго-западе от Манькович, в заброшенных гущинах леса Маньковичская Дача. Прозвали его Вандовым потому что в нем сгинула красавица-паненка по имени Ванда. А сгинула она по причине несчастной любви к парню по имени Трофим. Ее родители были католической веры, а его православной….
Читатели, наверняка не раз слышали трагические истории и легенды о белорусских Ромео и Джульеттах (только своего Шекспира не хватает), которые заканчивались гибелью возлюбленных. Вот и здесь разная вера не дала соединиться двум любящим сердцам. И ушла с горя в болотную темень прекрасная Ванда. И пропала. Обезумевший от горя Трофим пошел ее искать. И тоже пропал….
Стоят теперь на тропе у входа в болото два высоких камня: пониже –Ванда, повыше – Трофим. Я сам видел эти удивительные, склоненные друг к другу продолговатые валуны коричневатого цвета с прожилками – и впрямь: Трофим да Ванда.
А Ведьмин ручей – это ручей, вытекающий из болота, обвивающий маленький островок посередине непроходимых трясин и впадающий в ту же Мяделку. Прозвали его Ведьминым, потому что живущая в нем Ведьма, в облике русалки, и завела в топи сначала плачущую Ванду, а затем и безутешного Трофима.
Было все это еще до революции, когда Маньковичи были большим селом и принадлежали роду князей Друцких-Любецких.
Поэтому в болото это никто никогда не ходил, хотя, говорят, и водится там клюква с брусникой.
А потом болото назвали Горелым, так как оно горело несколько лет подряд. Точнее, горели залежи торфяника, находившиеся в нем. Подожгли его немцы в 1944 году, проводя карательную операцию против местных партизан. Эти самые партизаны захватили какой-то важный немецкий обоз, двигавшийся со стороны Полоцкой дороги в Поставы прямиком через Маньковичский лес.
Захватили, вернее не весь обоз, поскольку он сильно охранялся, но несколько возов взяли точно. И увезли их на свою базу, находившуюся, аккурат, на островке в Вандовом болоте. В деревне нашелся, однако предатель, который выдал немцам их расположение.
Прибыла немецкая рота, но не эсэсовцы, а солдаты в какой-то странной форме, с кепками на голове. Егеря, что ли? Попытались захватить партизанскую базу. Но на островок вела всего лишь одна тропа, да и та скрывалась под водой и неглубокими болотцами. Немцы найти ее не смогли. И тогда из Постав, со старого польского аэродрома, прилетели два самолета с большими черными крестами и целый день, в несколько заходов, бомбили болото и островок.
Вот оно и загорелось, а все партизаны, говорят, погибли. Предателя потом убили подпольщики из Постав….
- И жонцу яго, таксама, - неожиданно всхлипнула старушка, - за што ж яе-то? И дзеток трох, таксама хацелi забiць… А ле ж наши местные бабы ня далi, схавалi дзяцей….
Про загадочного Вацека баба Настя ничего не слышала, равно как и про Фадея, Юрека и его отца. В здешних партизанах были не местные, а в основном из Постав, Лынтуп и Крулевщизны. Про то, чтобы власти искали какое-то обозное имущество, тоже ничего не слышала.
Узнав о нашем намерении посетить болото, старушка рассердилась не на шутку и немедля попыталась отодрать за уши сидевшего поближе Питочку. Тот едва успел увернуться.
И бабуся выдала нам следующий устрашающий рассказ.
Местный забулдыга и, по совместительству охотник, по имени Никишка рассказывал, что гнался за кабаном и тот мгновенно провалился на лугу возле болота. Но не в топь, а в гарь. По словам Никишки – аж пепел столбом встал.
- А, можа и сбрахау, - тут же присовокупила успокоившаяся уже старушка, - якiя у нас тут дзiкi? Трусы (зайцы) ёсть… Ён iх и страляу iз сваей дубальтоуки, ды на паулiтры чарнiл (дешевое вино) мяняу….
Но далее она огорчила нас и реалией.
Оказывается, в прошлом году, на окраине болота вниз провалилась и корова ее соседки. Несколько дней подряд она жалобно мычала, откуда-то из подземных глубин. То есть не утопла, а видимо попала в полностью сгоревший толстый пласт торфа. Соседка сулила Никишке несколько поллитр, чтобы тот сходил и убил корову из ружья. Невмоготу ей было слышать, как мучается ее кормилица. Тот, вроде и обещался, но, в конце концов, пойти туда побоялся, и корова, видимо, умерла сама от голода и жажды.
И надеяться, что этот Никишка нас туда проведет тоже нечего. Он не только самый первый пьяница на деревне, но и самый первый трус.
Получив такую информацию, мы, конечно, приуныли, хотя и виду не подали, хорохорясь по-прежнему.
Забегая вперед, скажу, что в то болото мы так ни тогда, ни позже и не сунулись. Провалиться в бездну без всякой опоры и мучиться, ожидая смерти от удушья, например? Нет, тут и «шмайссером» не заманишь.
Исследования же теоретические все же провели.
Вацек оказался реальным персонажем – поручик Армии Крайовой Войска Польского Вацлав Богуньский. После разгрома Польши в сентябре 1939 года бежал от немцев на Поставщину, где у него проживала родня. Но 17 сентября польскую границу перешли и советские войска, и Вацек с единомышленниками ушел в Лынтупские лесы – бороться уже с советскими оккупантами. Через десять месяцев на Поставщину (Поставы были захвачены 25 июня 1941 года) вновь пришли немцы, и Вацек начал партизанскую борьбу с ними…. В конце 1944 года, по доносу, он был взят энкаведистами, увезен в Вилейку и там его следы теряются. Скорее всего, польский поручик был осужден и расстрелян, поскольку у власти тогда отношение к солдатам армий Людовой и Крайовой было диаметрально противоположным.
Но главной была история с обозом. Будучи подростками, мы, конечно, не смогли узнать многого из тех давних событий военного лихолетья. Но позже мне пришлось вновь вернуться к этой теме. Встал этот вопрос тридцать лет спустя. История оказалась, как говорят в народе, еще та и заставила поломать над собой голову….
Как свидетельствовали мемуарная литература и некоторые архивные документы, в июне 1944 года в сторону Постав, через Маньковичский лес прошли два немецких обоза с двух разных направлений. На какой же из них было совершено нападение партизан?
Один из обозов шел со стороны Витебска….
23 июня 1944 года началась знаменитая операция "Багратион", которая была направлена на разгром немецко-фашистских войск в Белоруссии и последующее освобождение самой многострадальной республики СССР. Пятый сталинский удар застал немцев врасплох.
Генштаб вермахта ожидал масштабного наступления не в Белоруссии, а на южном участке фронта, между бассейном реки Припять и Черным морем, где и была создана сильная линия обороны. Однако главный удар советских армий был нанесен севернее. В период с 23 по 28 июня войска четырех фронтов прорвали фашистскую оборону на шести участках и окружили крупные группировки противника в районе Витебска и Бобруйска.
43-й армии генерала А.П. Белобородова удалось развить наступление на Витебск, и она вскоре соединилась с 39-й армией генерала И.И.Людникова в районе деревни Гнездиловичи на шоссе, ведущем из Витебска на запад. И здесь кольцо окружения сомкнулось. Это был первый крупный “котел” в Белоруссии, в котором оказалось пять полноценных дивизий противника. Витебск был очищен от оккупантов 26 июня. Однако освободители вступили почти в пустой город, жителей в нем осталось мало.
Окруженному под Витебском противнику был предъявлен ультиматум о безоговорочной капитуляции, который немецкие генералы отвергли. 26 июня гитлеровцы предприняли попытку вырваться из “котла” и уйти на юго-запад, но безуспешно. 27 июня окруженная группировка была ликвидирована. Враг потерял убитыми около 20 тысяч человек, а более 10 тысяч сдались в плен. Ликвидацию мелких групп противника, скрывающихся в лесах, закончили 29 июня 1944 года.
Первый обоз, оказавшийся в Маньковичском лесу, предположительно, 24 июня 1944 года, принадлежал, судя по архивным документам, 78-й гренадерской штурмовой пехотной дивизии, оборонявшей витебское направление с помощью закопанных в землю самоходных штурмовых орудий “фердинанд”. Что в нем находилось неизвестно. Отсутствие достоверных сведений не позволяло мне судить об имуществе, находившемся в обозе. Двигался он по шоссе Витебск-Вильнюс и неожиданно в районе озера Воронец, где проходила мощная линия немецких укреплений, свернул в Маньковичский лес и направился в сторону Постав. Чем это было вызвано? Об этом я выскажусь несколько позже. У меня есть на этот счет своя версия.
Между тем, войска 2-го Белорусского фронта уже в ночь на 28 июня вели ожесточённые бои на улицах Могилёва. Мощные удары нашей пехоты с востока и стремительная атака танковых соединений с севера быстро решили исход сражения в пользу советских войск. В боях за город наши войска уничтожили 12 немецкую пехотную дивизию, разгромили танково-гренадерскую дивизию СС «Фельдхернхалле» и нанесли тяжёлые потери другим немецким частям. Было взято большое количество пленных. В числе пленных оказались командир 12 пехотной дивизии генерал-лейтенант Бамлер, немецкий комендант города Могилёв генерал-майор Эрдмансдорф, командир 89 пехотного полка полковник Дайтентиш и другие офицеры. Были захвачены и большие трофеи, в том числе семь железнодорожных эшелонов с различными военными грузами.
К слову сказать, операция "Багратион" завершилась окружением 30 немецких дивизий под Минском. В ее результате была полностью освобождена Белоруссия, часть Польши, Литвы, с выходом через Вислу и Неман на границу с Германией.
Командующего группой армий “Центр” генерал-фельдмаршала Э. Буша Гитлер снял с должности, назначив на его место генерал-фельдмаршала В. Моделя, который считался опытнейшим мастером обороны и отступления, проводил политику “выжженной земли” и даже среди немецких генералов отличался особой жестокостью. Кстати, кончил он плохо: 18 апреля 1945-го Модель застрелился под Берлином, справедливо сочтя поражение Германии предрешенным….
Однако вернемся к нашей непосредственной теме. Второй обоз появился в Маньковичском лесу 26 июня, но принадлежал он танково-гренадерской дивизии СС «Фельдхернхалле» и двигался из Могилева через Борисов и Мядель.
Пока не будем касаться и его содержимого, а зададимся всего лишь одним вопросом.
Спрашивается, с чего это немецким обозам так полюбилось это направление?
Отвечаю. Безусловно, предположительно.
Первое. С началом операции "Багратион" немецкое командование по мощи и направленности ударов сразу определило, что это глобальная операция и сил, могущих реально противостоять натиску, на этом направлении у них недостаточно. Следовательно, необходимо спасать самое ценное имущество. Поэтому многочисленные обозы и двинулись в сторону Германии. Вы скажете: какая же это Германия, если они направились на северо-запад, в сторону Прибалтики? Отвечу: самая, что ни на есть натуральная. Речь идет о части исконно германской территории – Восточной Пруссии, гнезде профессиональной военщины и незатухающем очаге всех немецких устремлений на Восток.
Еще 29 сентября 1862 года министр-президент Пруссии и князь (а впоследствии 1-й рейхсканцлер германской империи) великий Бисмарк заявил, что созданные Венским трактатом границы Пруссии неблагоприятны для нее и "не речами, не постановлениями большинства решаются великие вопросы времени…, а железом и кровью". И начались войны в Европе, в результате которых 22 самостоятельных германских государства составили основу империи. Правда, Бисмарк считал, что война с Россией была бы крайне опасной для Германии.
Сталин называл Восточную Пруссию передовым постом германского империализма и оплотом фашистской военщины. А он даром слов не говорил. И Восточная Пруссия доказала справедливость этих скупых формулировок.
Более чем четыре месяца победного 1945 года понадобилось советским войскам, чтобы сокрушить эту могучую цитадель. Хейльсбергский и Кенигсбергский укрепрайоны вкупе с цепью знаменитых Мазурских озер представляли собой поистине неприступную крепость, глубиной обороны более ста километров. Тысячи мощных железобетонных сооружений, системы противотанковых и противопехотных заграждений, дерево-земляные оборонительные комплексы составляли замкнутую структуру единого укрепрайона.
Взламывание немецкой обороны шло с большим трудом. Недаром Й.Геббельс постоянно отмечал в своих дневниковых записях 1945 года фанатизм и упорство войск, оборонявших Восточную Пруссию.
Достаточно сказать, что Кенигсберг - ее столица, был взят лишь 9 апреля 1945 года, когда бои шли уже на подступах к Берлину.
А последняя 90-тысячная Земландская группировка была фактически ликвидирована только 26 апреля, когда был захвачен опорный пункт немецкой обороны – крепость и порт Пиллау.
И самая последняя опора цепляющихся за прусские земли остатков немецких войск – морская коса Фрише-Нерунг и непосредственно устье реки Вислы, с 50-тысячным корпусом капитулировала лишь 9 мая 1945 года. Отдельные же бои шли еще и после этой даты….
Пусть меня извинит читатель за очередной исторический экскурс, но без этого трудно обойтись по той простой и сложной, одновременно, причине, что вся история постоянно переплетается в событиях и фактах, которые и могут быть объяснимы лишь с определенных аналитических позиций и в связи с ними. История тем, и безумно интересна, и безмерно увлекательна, что вся она увязана и укручена, как внутренне, так и внешне. И, порой, приходится кропотливо и скрупулезно распутывать ее тайные узлы и загадочные узелки.
Однако продолжаю. Второй довод. На мой взгляд, в описываемое время июня-июля 1944 года наиболее ценные вещи, имущество и предметы немецкими оккупантами вывозились из охваченной освободительным пламенем Белоруссии именно в самую ближайшую и надежную точку Германии - в Восточную Пруссию.
Через Польшу было и дальше и ненадежнее, тем более что в Варшаве уже тлел уголек грандиозного восстания, о котором немецкая контрразведка прекрасно знала. Немцы сами и раздували этот уголек, чтобы покончить разом со всем мощным польским подпольем, которое было сравнимо с ножом в спину вермахта, отбивающего с фронта советские атаки.
Первый обоз, принадлежавший 78-й гренадерской штурмовой пехотной дивизии, мог иметь в числе своего содержимого, например, наиболее ценные экспонаты Витебского областного краеведческого музея, основанного в 1919 году и имевшего к моменту начала войны неплохую экспозицию, которую не успели вывезти.
Какие конкретно экспонаты?
Картины Марка Шагала, к примеру, пользующиеся сейчас в западных странах бешеной популярностью.
Хотя по определенным причинам немцы не могли считать Шагала великим художником.
Тогда возьмем картины великого русского художника Ильи Репина. Мало кто знает, что знаменитый художник приобрел в мае 1892 года имение Здравнёво, находившееся в 16 верстах от Витебска, и написал здесь десятки прекрасных полотен, местонахождение многих из которых до настоящего времени неизвестно. В них преобладала белорусская тема. И хранились они в Витебском музее. Вспомните живописное полотно "Косарь-литвин". Что же касается таких произведений великого мастера, как "Запорожец с бандурой", "Матрос", "Пожарный" и некоторых других, то после войны они исчезли и до сих пор их следы не обнаружены. Бесследно пропали и знаменитые репинские иконы.
В общем-то, здесь я просто гадаю, никаких конкретных сведений о том, что находилось в обозе, у меня нет. Как нет и сведений, на какой из обозов напали партизаны.
Второй обоз сопровождали тыловые подразделения танково-гренадерской дивизии СС «Фельдхернхалле» и двигался он, как я уже упоминал, из Могилева.
И здесь, возможно, кроется разгадка исчезновения одной из самых красивейших разыскиваемых реликвий нашего времени, входящей в сокровищницу мирового искусства.
Угадали?
Все правильно – знаменитый Крест Ефросинии Полоцкой.
Эта великая религиозная и духовная святыня белорусов была изготовлена в 1161 году ювелиром Лазарем Богшей по заказу игуменьи Полоцкой - Ефросинии, как ковчег для хранения христианских реликвий. Все знают его описание, поэтому напомню только вкратце.
Крест был 6-конечным, с основой из кипарисового дерева, сверху и снизу покрыт 21 золотой пластинкой с различными драгоценными камнями, орнаментом и 20 серебряными позолоченными пластинками. Край передней стороны креста обрамлен ниткой роскошного крупного жемчуга. На обеих сторонах креста, на концах и перекрестиях изображены Иисус Христос, Матерь Божия, а также евангелисты, архангелы и различные святые.
В кресте содержались святые мощи, в том числе Кровь Христа и Камень от гроба Пресвятой Богородицы, доставленные специальными экспедициями, что придавало ему особую ценность.
Не стану описывать пути неисповедимые, которые Крест Ефросинии Полоцкой прошел почти за восемьсот лет. Упомяну только, что автором непревзойденного творения был лучший ювелир Киевской Руси Лазарь Богша, родом из Белой Руси.
После революции Крест был найден в 1928 году в финотделе Полоцкого исполкома и перевезен в Минск. Поскольку в то время собирались перенести столицу Беларуси из Минска в Могилев, туда он и попал в 1929 году. До июня 1941 года он находился в комнате-сейфе Могилевских обкома и горкома партии. …
После чего Крест пропал, и следы его теряются. Быстрое продвижение немецких войск заставило власти в спешке эвакуировать все подлежащее эвакуации в первую очередь. Предметы религиозного культа не были тогда в таком почете. И не находились в числе имущества первостепенной важности. А, вот документы различных партийных органов….
Как же – немцы, прежде всего, стремились захватить партийные документы и узнать структуру наших партийных органов, а также выяснить намеченные обкомом партии сроки уборки урожая жаркого лета 1941 года….
И в этой горькой шутке есть большая доля правды.
Бесценная реликвия, наверняка попала в руки немцев и, возможно, находилась там до июня 1944 года, поскольку оккупанты считали, что они пришли всерьез и надолго. А в здании обкома партии находился штаб той самой танково-гренадерской дивизии СС «Фельдхернхалле», чей обоз двигался через негостеприимный Маньковичский лес и подвергся лихому налету местных партизан.
Версия, может статься и не самая убедительная. Но…
Во-первых, обоз был из Могилева, где обрываются последние следы Креста Ефросинии Полоцкой. Не забудем, что обоз имел сильную охрану и полностью захвачен не был. Зачем сильная охрана в своем глубоком тылу, причем через Маньковичский лес, где в районе озер Должа и Воронец проходила охраняемая линия немецких укреплений.
Во-вторых, на разборку с партизанами сразу же прибыла рота немецких солдат в необычной форме (вспомните бабу Настю), которая характерна как раз для танкистов-гренадеров. К операции по уничтожению партизанской базы была подключена даже авиация, которая больше, несомненно, требовалась на переднем крае, где трещала и рушилась немецкая оборона. Не могли же скрупулезные во всем немцы броситься на поиски лишь своих штабных карт и документов по развертыванию дивизии для наступления….
В-третьих, бесценная реликвия так больше нигде и не объявилась. Антикварный предмет такой значимости в тайной коллекции не скроешь. Значит, вполне вероятно, что Крест лежит в тайнике, координаты которого по тем или иным причинам, людьми утеряны. Возможно, тайна умерла вместе с гибелью партизанского отряда, но дала о себе знать почти через сорок лет запиской в старом крупнокалиберном патроне, найденном случайно в дупле старого дуба.
Может лежать наша святыня на нашей земле на дне безвестного бочаге безвестного (на карте) ручья? Вполне. Пожар на болоте не мог причинить ей вреда, именно, в силу этого обстоятельства.
Значит?
Значит, надо хорошенько поискать с современной техникой по пойме зловещего Ведьминого ручья. Ведьм мы не боимся, их не боялись и партизаны, разместившиеся в недоступном месте Вандового (ныне Горелого) болота….
И вот через тридцать с лишним лет я возвращаюсь в город своей юности. Я еду из Минска. С шоссе Витебск-Вильнюс, возле указателя "Петровщина" сворачиваю налево и, примерно, через километр направо.
Я нахожусь на высоком перешейке, разделяющем озера Должу и Воронец. На мой взгляд (и не только на мой) Воронец одно из самых красивейших, чистых и загадочных озер нашей синеокой Беларуси. Небольшое, овальной формы, оно окружено высокими берегами и сверху смотрится, как в жерле кратера вулкана.
Двадцать-тридцать лет назад машин в этих краях было еще мало, и озеро было безлюдным даже в выходные дни. Мы пропадали здесь целыми днями, наслаждаясь тишиной, солнцем и чистейшей озерной водой. Впрочем, нырять глубоко и плавать далеко избегали. Глубина озера была неизвестна.
По этому поводу я когда-то читал отчет экспедиции географического факультета Белгосуниверситета, которая имела своей задачей измерение глубин небольших озер. Там же, по-моему, мне встретилась одна из многочисленных легенд, связанных с озером Воронец.
В далеком прошлом озера Должа и Воронец составляли единое целое. И это похоже на правду – достаточно посмотреть по карте и на местности. На северо-восточном берегу озера Должа стояла панская усадьба (сейчас на том месте старый немецкий дот). В ней гостили приехавшие из Варшавы к местному пану Крапыльскому его родственники - молодожены, чтобы провести медовый в одном из прекраснейших уголков Виленского края. Красавица-панночка сидела у берега в лодке и ждала своего молодого мужа, который вернулся в усадьбу за зонтиком, поскольку солнце было очень жарким. Они собирались поплавать по живописному озеру на веслах. Лодка стояла у пирса, и панночка оттолкнулась от него руками, чтобы сорвать несколько водяных лилий, выглядывающих из воды недалеко от берега. Но неведомым образом, будто подводным течением, лодку понесло к центру озера. Паненка пронзительно закричала. Муж уже бежал к берегу. Но лодку, в центре озера закружило какими-то неведомыми подводными силами и утащило под воду….
За что так обошлась с ней жестокая судьба? Говорят, что панночка любила купаться в озере голышом, и подводный царь, прельщенный ее красотой, забрал ее к себе в жены….
Обезумевший от горя муж, пытался найти ее тело с помощью выписанных из Италии ныряльщиков-водолазов, но те не смогли достичь дна озера. Аквалангов в ту пору еще не было. Тогда единое озеро перегородили на одной пятой ее пространства насыпной дамбой (на этом месте сейчас перешеек) и воду попытались откачать мощными насосами, доставленными из Берлина. Они работали днем и ночью. Все напрасно – подводный царь включал подземные ключи, и озеро не убавилось даже на полметра. Легенда имеет еще более трагическую концовку – муж, в конце концов, разорился на поисковых работах и застрелился. В посмертном письме он умолял похоронить его на дне озера, что и было сделано, в соответствии с морскими правилами и традициями.
Что касается названия, якобы вновь созданного водоема, то местные жители прозвали его Вороньим (по-польски Воронеч), потому что каждый год в день гибели прекрасной панночки со всей округи слетались стаи ворон и долго кружились над центром озера, оглашая окрестности хриплым и жалобным вороньим карканьем….
Такова печальная легенда. А, теперь послушайте реалии из отчета глубиномерной экспедиции. Ее участники пытались измерить глубину обычным механическим лотом (веревка со свинцовым грузилом). Записывая в блокнот глубины, экспедиция на лодке медленно продвигалась к центру озера. 20, 25, 30 метров лот фиксировал увеличение глубины. Для такого небольшого озера это казалось запредельным. И вдруг лодка отказалась двигаться дальше, несмотря на усилия ухвативших каждого по веслу двух студентов. Более того, она медленно начала гибельное вращение, которое убыстрялось с каждой секундой. В лодке возникла паника. Но женщина преподаватель, находившаяся вместе со студентами, оказалась на высоте и дала команду выбросить блокнот с замерами и все измерительные снасти за борт. Вращение прекратилось, и лодка на веслах быстро двинулась к берегу. Подводный царь вновь отстоял свои страшные тайны.
Не верите? И я не очень верил. Пока не посмотрел во всех справочниках по водоемам Беларуси. Нет обозначенных глубин озера Воронец. Хотя все соседние водоемы промерены и глубины обозначены, в том числе и Должа, составлявшая ранее, якобы одно целое с Воронцом. Глубина Должи, например, 13,7 метра. Тоже немалая, если учесть, что его наибольшая ширина немногим более четырехсот метров, а площадь 1,04 квадратных километра. Напротив названия "Варанец" записано: "даследваннi не праводзiлiся".
Как же не проводились, когда я об этом читал. Да и обмерить это озерцо не составляет никаких трудов с технической точки зрения. Оно вполне доступно. Но, похоже, только не в его загадочные глубины, в чем я потом лично убедился.
Впрочем, недалеко есть еще одно удивительное озерцо под названием Светлое. Оно расположено в полутора километрах северо-западнее Воронца, рядом с озером Четверть. Оно совсем махонькое, в три раза меньше Воронца и почти абсолютно круглое. В составленной мной таблице озер Беларуси его глубина проставлена в 33,5 метра, что вообще невероятно. Говорят, его вода сверхпрозрачна, имеет какие-то особые свойства и хранится свежей многие годы. Я на нем раньше не был, к нему не было дорог. Сейчас по карте дорога обозначена, и я попытаюсь понырять в Светлом с аквалангом.
Сегодня же я заезжаю на северо-восточный берег Озера Воронец. Цивилизация сюда уже добралась со всей ее и приятной, и отвратительной атрибутикой. Хорошо, что берег оборудован – столы, скамьи, пирс и прочие полезные на природе вещи. С другой стороны – кучи мусора и беспорядочные кострища – не украшают некогда девственный берег.
Одеваю гидрокостюм и акваланг, ныряю, наслаждаясь прозрачностью воды и игрой мелких рыбешек. Дно опускается медленно – террасами. Глубина 2, 6, 8, 12 метров. Дальше невероятное – вертикальный обрыв вниз. Ей-богу, в природе я такого не наблюдал. Ориентируюсь. Оказывается, я проплыл уже более половины озера. Соваться вниз в расселину мне что-то не хочется. Ощущение, что она создана чьей-то злой нечеловечьей волей. Я не хочу даже плыть над ней, а поэтому всплываю и возвращаюсь к берегу.
Немного посидел на берегу, осмыслил увиденное.
- Не может такого быть, - говорю я себе, просто показалось. - Обман зрения, хотя на глубине 12 метров видимость, ввиду удивительной прозрачности воды и солнца, вполне сносная.
Попробую еще разок, но только с противоположного берега. Именно, с этого берега, с которого спускался я сейчас, стартовала бедная паненка в свой последний путь – вспоминаю я совсем некстати.
На юго-западном берегу, дорога, ведущая к берегу озера перерыта глубоким рвом. Может и правильно, хоть этот место не загадят недобросовестные автотуристы. Действительно, этот берег значительно чище.
Спуск под воду здесь ровный, но очень крутой, под углом 40-45 градусов. Держусь дна. Дно песчаное и чем глубже, тем чище. Видимость вначале прекрасная. 8, 14, 20 метров. Становится совершенно темно. Подводного фонаря я с собой вообще не брал, не ожидая таких глубин в маленьком водоеме. Светятся лишь приборы, указывающие на мое местоположение, глубину и запасы кислорода. Вода просто ледяная. Помимо кистей рук, холод пробивается даже сквозь шерсть специального белья и ткань гидрокостюма. 25 метров! Торможу. Пытаюсь вглядеться в продолжающийся спуск. Бесполезно. Темнотища уже непроглядная. Медленно перебираю ластами – 28 метров и никаких признаков горизонтального дна….
Нет, не обманывал отчет экспедиции, насчет глубины. Сразу припоминаются все легенды и страхи, связанные с ними. Застываю на месте. Чувствую проступающий на теле пот. Со лба его вытереть невозможно и это раздражает. Вдруг внизу замаячило что-то смутное и белесое….
Нет! Назад!
Моей скорости позавидовала бы и акула….
На берегу трясущиеся руки никак не могли снять подводное снаряжение. Вокруг же царит покой и безмятежная тишина. Как прекрасен надводный мир!
Все с меня хватит. Не поеду и на озеро Светлое, с его кошмарными глубинами. Пусть другие пробуют.
Есть отчаянные люди? Попробуйте.
А теперь – честно. Влекла меня, в общем-то, не попытка достичь дна и измерить глубину озера. По рассказам местных жителей летом 1944 года немцы опускали в озеро Воронец какие-то ящики. Конечно, такие недостоверные легенды существуют почти по всем глубоким озерам. Что-то туда опускают, что-то в них прячут….
И более достоверно (читал в брошюрке одного из местных краеведов), что немцы сбросили золоченые гробы с останками владельцев Маньковичского поместья, которое находится к северо-востоку от озера Воронец.
Два источника пересекаются. Значит, возможно, все-таки что-то затопили? Зачем трудиться и топить в озере чьи-то останки. Разве что, спьяну? Но немцы этим не отличались. Не до того им было жарким летом 1944 года, чтобы пьянствовать и топить чьи-то древние останки.
Вот и хотел посмотреть, нет ли чего интересного на дне Воронца. Моей целью было Горелое болото, а здесь – попутно, проезжая мимо… Отчего бы и не взглянуть? Обозы то – шли мимо озера. Маньковичский лес, как раз и начинается за ними. И Горелое (Вандово) болото в нем. Слишком много здесь всяких совпадений….
Возвращаюсь вновь на шоссе Витебск-Вильнюс. Напрямик есть, изрядно заросшая лесная дорога, но дальше разрушен мост через реку Мяделку.
Вот и известная всем местным жителям асфальтированная "двенадцатикилометровка" (так ее и называют), сворачивающая с шоссе налево и ведущая к Поставам.
Выезжаю на высокий бугор. Нет, скорее, на верхушку гряды. Слева видна деревушка Маньковичи. Прямо за ней стоят две дачи. Между ними остатки старинной усадьбы. Одна из дач принадлежит моей сестре Светлане и ее мужу. Они строили ее, можно сказать, своими руками. Но об этом позже. И заеду я туда позже. А, сейчас – в Поставы. Хочу посмотреть, как изменился город за эти годы.
Вот и город, с которым у меня связано столько воспоминаний. Проезжаю мимо бывшего "пятого" военного городка и двигаюсь по улице Красноармейской. Пытаюсь притормозить возле районного дома культуры, куда когда-то ходил на танцы, и посмотреть на школу №1, которую я закончил. Она находится за этим зданием, но еще и через речку – вездесущую Мяделку. Увидел только кусочек здания школы, поскольку остановиться не дают. Улица узкая и с интенсивным движением.
Подъезжаю к перекрестку перед мостом через Мяделку. Направо высится величественное здание костела из темно-красного кирпича. Он был построен в 1903 году в неоготическом стиле.
На перекрестке, не доезжая до моста (запруды, делящей Мяделку на два больших става), на котором стоит восстановленный "млын" (старинная мельница), сворачиваю налево на улицу Гагарина и еду вдоль става, на противоположной стороне которого виден рельеф и строения знаменитой поставской "гарбарки".
Вновь проезжаю по мосту, сворачиваю направо на улицу Советскую и останавливаюсь напротив здания больницы (в ней я начинал свой трудовой путь) – бывшего палаца Антония Тизенгауза. Впечатляет. Сделан прекрасный ремонт, ничуть не испортивший архитектурные изыски бывшей усадьбы. Фотографирую.
Еду по улице Советской. Вот справа "пожарная", дальше милиция. А слева одноэтажный дом, в котором жила с родителями тридцать лет назад моя жена Татьяна. Царствие им небесное - замечательными людьми были ее родители. Похоронены они на своей родине – под Москвой….
Воспоминания….
Вот и старинная площадь. На ее углу красивая каменная православная церковь. Ее построили в 1893 году на месте сгоревшей и освятили в честь Святого Пророка Осии.
Огибаю площадь, полностью реставрированную старинными застройками. Красиво. Раньше она называлась площадью Ленина, а ее центральная часть со сквериком посередине – "орбитой". Название это произошло оттого, что по вечерам по ней, как по орбите, ходили компании и парочки подростков. Со всеми вытекающими последствиями. Со знакомствами, с любовью, со ссорами и потасовками. Но никакой поножовщины, драки были честными, как правило, дуэльными (один на один, либо группа на группу). А, чтобы бить, кого-то лежащего, да еще ногами…. Такого не водилось вообще.
Дальше сворачиваю направо и еду по улице 17 сентября, названной так в честь освобождения в этот день Западной Белоруссии от панской Польши.
При всем уважении к современной Польше, должен сказать, что, по моему мнению, первый неприкрытый акт военной агрессии во Второй мировой войне сделала, именно, панская Польша.
В октябре 1938 года Польша напала на Чехословакию, оккупировав Тешинский край, в котором на тот момент проживало 156 тысяч чехов и более чем вдвое меньше поляков. Причем, проживающие там поляки и не выражали никаких намерений присоединяться к Польше.
Некоторые авторы пытаются прикрыть этот акт агрессии Мюнхенскими Соглашениями между Гитлером и правителями Соединенного королевства (Великобритании), Франции и Италии.
Да, в соответствии с этим подлым соглашением Гитлеру «подарили» Судетскую область, входившую в состав Чехословакии. Но Польше Тешинский край никто не дарил. Правда, речь о территориальных претензиях других стран в соглашении шла, но в каком виде:
“Главы правительств четырех держав заявляют, что если в течение ближайших трех месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырех держав, присутствующих здесь”.
Вот и все. И, если Гитлер занял Судетскую область на, хотя бы внешне, «законных» основаниях, то Польша была обычным агрессором в международном правовом понимании этого слова, со всеми вытекающими последствиями.
Кроме того, на протяжении 1929-1938 года Польша строила планы и вела переговоры с Германией, Японией, Францией, Швецией и другими странами о нападении на Советскую Россию и ее территориальном дележе. Разрабатывала она планы нападения и на Германию.….
Ладно, несколько отвлекся. Улица 17 сентября упирается практически в "шестой" военный городок, в котором я жил. Сворачиваю в городок. Здесь жила моя семья, служил мой отец в ракетном дивизионе. ДОСы (жилой дом офицерского состава) остались, новых строений нет. И офицеров, конечно, уже не видно. Военный городок с авиабазой, командиром которой был муж моей сестры, закончил свое существование лет пятнадцать назад. Грустно.
Пробираюсь через "сосонник" (небольшой парк между жилым городком и Задевским озером) на берег озера. Озеро явно зарастает, а между тем, оно одно из самых больших и глубоких в Поставском районе.
Стою и грущу.
- "Что нам знакомые дома, когда из них друзья ушли…." – так пел известный белорусский бард Арик Крупп, погибший при альпинистском восхождении. И я эту песню любил исполнять под гитару.
Все. Встреча и прощание с детством и юностью – ритуал исполнен. Все-таки приятно, когда есть, что вспомнить – далекое, доброе и хорошее. Мой путь лежит назад. В Маньковичи.
Деревня Маньковичи имеет выгодное географическое местоположение. В старину она была на перекрестке торговых путей, и даже огибающая ее река Мяделка в средние века была судоходной. Сама деревня расположена на возвышенной гряде, упирающейся в большой лес, который называется "Маньковичская Дача". С юга и с севера гряду окружают болота. Западный склон возвышенности прорезает река Мяделка, весьма обмелевшая к этому времени.
Впервые Маньковичи документально упоминаются с XVI века, как село и поместье в Ошмянском повете Великого княжества Литовского. В 1616 году есть упоминание о принадлежности его Галине Шемет, вдове смоленского кастеляна. Следующими его владельцами были шляхтичи Зеновичи.
В 1663 году в Маньковичах насчитывалось 113 дворов и 735 душ (сравните: в Поставах в 1628 году было лишь 62 двора).
В 1812 году через Маньковичи проходили отступающие французские войска. С того времени некоторые возвышенности в Маньковичском лесу называются "французскими" курганами и могилками.
Наконец, во второй половине XIX века Маньковичи перешли в собственность знаменитого старинного княжеского рода Друцких-Любецких. Самый известный из них Владимир Друцкой-Любецкой служил министром внутренних дел Российской империи и проживал в Петербурге. Он был в дружеских отношениях с царем Николаем I. В Маньковичи князь наезжал на время, чтобы отдохнуть от государственных дел в красивой и тихой усадьбе, расположенной в живописном месте.
Красивейший усадебный дом князя был построен в стиле барокко. Он был целиком из дерева, за исключением фундамента и каменного портика – князь хотел полного единения с природой. Владимир Друцкой-Любецкой жил богато, на широкую ногу и его дом был всегда в состоянии праздника и полон знатных гостей.
К сожалению, в годы Второй мировой войны усадебный дом сгорел и сейчас от него остались только фрагменты фундамента. А от княжеской усадьбы остались лишь поврежденная каплица на другом берегу реки Мяделка, руины водяной мельницы, фундамент амбара, возведенного в стиле ампир и остатки паркового комплекса.
После смерти князя (1905 год) его забальзамированное тело хранилось в серебряном гробу с родовым гербом в каплице, построенной княгиней недалеко от берега озера Воронец. По некоторым данным гроб был разграблен немцами во время Первой мировой войны и сброшен вместе с останками князя в озеро Должу. Каплица была полностью разрушена.
А еще в Маньковичской волости родился в 1900 году, а затем рос и учился в самих Маньковичах один из старейших поэтов Беларуси Владимир Дубовка, впоследствии необоснованно репрессированный в 1937 году и через двадцать лет полностью реабилитированный….
Сворачиваю с поставской дороги направо, проезжаю через Маньковичи и останавливаюсь у небольшого кирпичного двухэтажного дома, расположенного на территории бывшей усадьбы князя. Как я уже упоминал, здесь живет моя сестра с мужем.
Увы, за тридцать лет службы летчиком, государство так и не озаботилась о предоставлении какого-либо жилья моему шурину. Он служил и в Германии, и в Южной Америке, воевал в Афганистане, награжден многими наградами, в том числе боевыми и зарубежными. Фактически закончил службу в Поставах комендантом авиабазы и дослуживал уже в Минске.
В Советском Союзе, в соответствии с законом, офицер, закончивший службу, вправе был выбрать для проживания любой населенный пункт (за исключением Москвы, Ленинграда и Киева), а государство обязано было прописать его (и его семью) там и в течение шести месяцев предоставить бесплатную квартиру.
Союз распался, и офицеры, вне зависимости от своих заслуг, стали никому не нужны. Пришлось жилье строить самому. Поэтому, получив участок, шурин вместе с моей сестрой построили дом сами – своими руками (за небольшим исключением) и теперь жили здесь в этом чудесном уголке природы.
Метрах в ста севернее построились и жили их близкие друзья. А, как раз между их домами и находились остатки усадебного дома князя Владимира Друцкого-Любецкого. Оставшиеся от парка вековые дубы и липы можно было обхватить только вдвоем, взявшись за руки.
Светлана и Юрий мне страшно рады. Они очень радушны и гостеприимны. Не знают куда посадить и чем угостить. Говорю, что приехал на пару дней, если приютят….
- Какой вопрос! – восклицают они хором, - Как тебе не стыдно….
Сразу обозначаю и свою цель – Горелое болото. Они знают о моем увлечении и готовы помочь. О Горелом болоте, однако, слышат впервые. Зато о Поставах и о Маньковичах Светлана вываливает кучу литературы. Она увлекается историей и всем, что с ней связано, хотя всю жизнь проработала преподавателем музыки.
Сидим, обсуждаем различные легенды и были здешних краев.
- А, почему бы не попробовать здесь? – неожиданно предлагает Светлана.
- Что здесь? – не понимаю я.
- Ну, походить с твоими приборами и покопаться на территории нашего приусадебного участка… Здесь жил князь… И другие богатые люди… Наверняка что-то осталось… А, может, и клады закопаны… Времена здесь во все века были неспокойными….
Спрашиваю, есть ли насчет кладов конкретные сведения. Ничего конкретного нет, так – слухи, разговоры….
- Давайте, попробуем, - соглашаюсь я, - с чего начнем?
- А, прямо здесь и начнем, - говорит Юрий, - пока строили, много чего нашли в земле. Правда, ничего ценного. Но, если с металлодетектором….
Начинаем поиски. Действительно, усадьба напичкана всякого рода металлическими предметами и различным металлическим мусором. Прибор звенит и гудит на каждом шагу. Сплошной звон. Я-то уже привычный, а ими овладевает настоящий охотничий азарт. Невидимые под землей предметы неожиданно становятся досягаемыми и вполне доступными. Попробуйте, и Вы испытаете неповторимые ощущения!
Находки особой ценности не представляют. Мы выкапываем с десяток монет, в большинстве своем царских, а также польских и советских. В числе других найденных предметов большой ржавый нож (похоже, разделочный), громадный проржавевший замок, полностью позеленевший медный тазик, кусок цепи (скорее всего, колодезной), половинку от ножниц (судя по размеру – для стрижки овец), маленький бронзовый колокольчик, кусок полуистлевшего кожаного ремня с металлической пряжкой (не военной), несколько стреляных гильз, времен Второй мировой войны и несколько отстрелянных пуль. Попадались также осколки старой керамической посуды (похоже, дореволюционной).
Ничего похожего на следы княжеских сокровищ обнаружено в тот день не было.
Утром следующего дня мои гостеприимные родственники заняты посадкой цветов и саженцев, и я один отправляюсь на рекогносцировку к Горелому болоту.
О площади болота судить трудно – оно охватывает дугой южный склон маньковичской гряды. Кое-где, группками, растут деревья, в основном кривоватые березки и молодые сосенки. Метрах в шестистах правее, ближе к Маньковичскому лесу, темнеет молодой лесной массив. Это, вероятно, остров, на котором находилась партизанская база. Поверхность болота покрыта сфагновыми мхами. Местами торчат кустики осоки, камыша, тростника, болотного мирта. Что-то, похожее на заросли багульника, издали не рассмотреть. Рельеф бугристый и кочковатый, кочки высотой 20-30 сантиметров.
То здесь, то там голубеют россыпи незатейливых цветков. Это травянистые растения семейства норичниковых Иван-да-Марья – верные спутники лесных и торфяных пожаров. В народе их еще называют "анютины глазки".
Ищу взглядом ручей, но открытая вода не просматривается нигде. Как не видно и следов партизанской тропы, ведущей к острову.
Соваться напрямик, конечно же, безумие. Если болото горело, то сгоревший пласт торфа может составлять несколько метров в глубину. Можно идти даже со слегами и рухнуть в пепел, без всякой надежды на опору. И задохнуться. А, возможно, полые места заняты вновь образовавшейся топью. Тоже перспективочка не из приятных.
Надо искать тропу. Решаю идти вправо, ближе к лесу – тропа должна быть скрытой от визуального наблюдения. Иду вдоль болота, почва пружинистая, чувствуется близкое обилие влаги. Растительность все та же. Метров через восемьсот углубляюсь в Маньковичский лес и иду вдоль болота уже в лесу.
В болоте стали проглядываться открытые участки воды, складывающиеся в извилистую линию. Это, вероятно, ручей, огибающий болото. По его краям растут чахлые кустики, осока и тростник. Появились и крохотные озерца, покрытые болотной ряской. Выхожу на небольшую полянку, поросшую кустиками рябины.
Есть! Слева стоят два высоких продолговатых валуна коричневатого цвета, отчасти покрытые мхом. Это легендарные Трофим да Ванда, нашедшие свою смерть в этих местах. От этих громадных камней и должна начинаться тайная партизанская тропа. Подхожу к валунам и внимательно осматриваюсь.
Никаких признаков тропы. Растут деревца и различная болотная растительность. Кочек нет. Зато впереди видна часть ручья и интуитивно, по каким-то неясным признакам, я определяю, что здесь был брод через ручей. Захожу за валуны. Почва колеблется, дальше идти без подстраховки нельзя. В одном месте ручей суживается, а по сторонам чернеют широкие провалы с неподвижной водой. Вход на тропу должен быть здесь.
По полесскому опыту и в теории знаю, что одно из опаснейших мест в глубине болот – это ручьи. Возле них самая жидкая топь, в которой не за что зацепиться. А сами ручьи могут достигать в глубину нескольких метров и упасть туда – верная смерть. Не менее опасны заросшие озерца, особенно, с обманчиво всплывшим местами торфяником.
В первую очередь нужно изготовить длинные заостренные шесты для прощупывания дна болота и ручья. И потихоньку, тыкая перед собой и по сторонам шестом, продвигаться вперед, отмечая путь вешками. С собой необходимо также иметь обычный надутый воздухом автомобильный баллон. Он, в любом случае, удержит на поверхности. Если, конечно не угодишь в выгоревшую торфяную полость. Одному, безусловно, соваться в болото нельзя – поговорю с Юрием, насчет его участия.
Возвращаюсь назад. Посадка закончена, и ребята горят желанием покопаться на месте, где стоял когда-то усадебный дом князей Друцких-Любецких. Это место граничит с их участком.
Движению металлодетектора препятствует высокая трава, заросли крапивы и чертополоха. Тем не менее, он выдает разноголосые звоны то там, то здесь. Первой выкапываем серебряную ложечку необычной продолговатой формы. Следующая находка непонятна – нечто, свернутое в комок, угольно-черного цвета с многочисленными крючками и застежками. Черная материя рассыпается в прах при прикосновении, остаются изрядно проржавевшие крючки и застежки, грудой посыпавшиеся на землю с истлевшей основы.
Долго гадаем, что это может быть такое. Самой сообразительной оказалась Светлана.
- Это же старинный женский корсет, - восклицает она.
Точно. Мы соглашаемся. Как он сюда попал? Гадать бесполезно, поскольку мы практически ничего не знаем о расположении усадьбы и обитателях княжеского дома.
Как обычно, попадаются и утерянные кем-то монеты. Это царские серебряные и медные деньги XIX и XX столетия. Лишь серебряный рубль 1899 года, по-моему, довольно редкий – остальные никакой особой ценности не представляют.
Все остальные остатки металлических предметов можно смело отнести к категории хлама.
Но вот в одной из впадин прибор, подобно рассерженному шмелю, издает однотонное басовитое гудение. Это означает, что внизу сосредоточена довольно большая масса металла.
- Клад? – вопросительно тянет Юрий.
- Большой чугунный котел…, - предполагаю я.
- С деньгами, - деловито добавляет Светлана.
Дружно смеемся. Работа, однако, оказалась нешуточной. Глубина залегания составила чуть более полутора метров. Размеры шурфа – метр на метр. Наконец лопата издает глухой стук. Юрий торопливо очищает предмет, издавший стук. Это плотно пригнанные и хорошо сохранившиеся, похоже, дубовые доски.
Прозваниваю прибором – звук все тот же. Вот так штука – похоже, мы действительно нарвались на клад. Удлиняем шурф вправо и через несколько сантиметров доски заканчиваются куском деревянного резного барельефа. Странно. Копаем в другую сторону и сразу же натыкаемся на прикрепленное к доскам бронзовое литье. Продолжаем раскопки – перед нами предстает потускневшее изображение родового герба, отлитого в бронзе.
Он представляет собой боевой щит с закругленными вверху краями и острым низом, на котором посередине крепится серебряный крест. Сбоку щит поддерживают два льва. Сверху на нем лежит изображение княжеской короны. Внизу щита горизонтально прикреплена тонкая серебряная стрела.
Скажу сразу, забегая вперед, что позже я так и не нашел в геральдике (гербоведение) такого изображения герба. Щиты были почти на всех княжеских и дворянских гербах, кресты и стрелы – на некоторых, но такого сочетания, в целом, не было. Не обнаружил я и родового герба князей Друцких-Любецких. Поэтому, следует предположить, что найденное нами изображение принадлежит именно этому роду.
Освобождаем ящик от земли со всех четырех сторон….
Увы! Это гроб. Точнее гробик, поскольку в длину он составляет всего лишь сто шестьдесят сантиметров и взрослый покойник туда не влезет.
Светлана сразу же машет руками – все, все, не будем тревожить прах, надо закапывать обратно.
Юрий кивает головой, но смотрит на меня с заинтересованным ожиданием.
- Что-то же там звенело, - бормочу я, глядя на гробик со смесью сакрального благоговения и одновременно, изыскательского интереса.
Подношу к крышке металлодетектор – он по-прежнему издает низкое ровное гудение, указывающее на большую массу металла.
Включаю дискриминацию - теперь прибор будет реагировать только на цветные металлы. Он, действительно реагирует только на бронзовый герб и в трех-четырех местах левее и правее, но значительно с более слабым сигналом.
- Под гробиком что-то лежит, - нейтрально говорю я, - что-то очень массивное и из черного металла, то есть железо и его сплавы, сталь, чугун, ферросплавы.
- Надо попытаться достать, - говорит Юрий, все же интересно, что здесь может лежать. Да и трудов жалко, столько копали… Гроб вытащим и не будем его трогать, отставим в сторону, а потом вновь закопаем.
- Только не тревожить прах покойника, - суеверно соглашается Светлана.
- Нужны две крепких веревки, - обращаюсь я к Юрию.
Он их приносит, и мы с двух сторон обхватываем ими гробик и пытаемся его поднять на поверхность.
Не тут-то было! Юра тянет с одной стороны за два конца, а мы со Светланой с другой. Гроб даже не шелохнулся.
- Не отдает! – с явным страхом произносит Светлана и бросает свой конец, - не хочет покойник на свет вылезать….
Но мы с Юрием не отступаем и пытаемся вдвоем с одного конца приподнять дубовый гробик. Это нам удается после серьезных усилий. Мы приподнимаем его на несколько сантиметров, у меня веревка выскальзывает из рук, и груз падает назад, издавая явный металлический лязг.
- Да, это же в нем металл, внутри, - почти хором, но разными словами заключаем мы.
После короткого совещания и обмена мнениями решаем не доставать гроб из земли и попытаться вскрыть его прямо внизу.
Мы быстро расширяем боковое пространство, земля очень мягкая и податливая. Открывается полностью крышка, она застегнута на позеленевшие от времени медные застежки. Некоторое время ждем, глядя на них – все же открывать вместилище, служащее последним пристанищем человека как-то боязно….
- Штонг! – сухой и звонкий звук отщелкнутой последней застежки. Гроб полностью забит различными старинными образцами холодного оружия!
Мы в полном восторге. Раскладываем его прямо на зеленой траве, подчеркивающей его стальной хищный блеск в лучах заходящего уже солнца. Предположения, гипотезы, реплики льются нескончаемой рекой. Отчасти наша словоохотливость объясняется суеверной боязнью и напряжением, предшествующими вскрытию тайного хранилища оружия.
Все холодное оружие не имеет ножен, а также деревянных частей, где они должны быть положены. Эфесы и рукоятки сверкают серебряными насечками, а также самоцветными камнями. Вероятно, это коллекция кого-то из княжеского рода Друцких-Любецких, висевшая когда-то на коврах, украшавших стены зал старинного поместья.
У одного из моих близких друзей имеется неплохая коллекция холодного оружия, часть из которой украшает стены его квартиры. Поэтому я лучше ориентируюсь в удивительном разнообразии представленных здесь образцов.
Начнем с простейшего – шпага. Она пришла на вооружение солдат и офицеров в середине XVI века на смену страшным, но более неповоротливым мечам. Вначале шпаги делались плоскими, с прямым и узким клинком, и они служили и рубящим и колющим оружием одновременно. Затем клинок шпаги стал треугольным – она стала чисто колющим оружием. Носить ее начали лишь люди дворянского сословия, а предназначалась она больше для украшения военных мундиров и для дуэлей. Именно, такими дрались с гвардейцами кардинала и прочими врагами д"Артаньян с сотоварищи.
Иногда для причинения верной смерти даже от незначительного ранения конец шпаги смачивался и выдерживался в густом растворе сильного растительного яда. Были и более подлые штучки, когда конец шпаги умышленно изготовлялся волнистым, чтобы причиненная рваная рана не могла быстро зажить, и дело часто заканчивалась гангреной….
Сразу оговорюсь, я не являюсь знатоком и экспертом по части холодного оружия и где дал маху и допустил лишку, прошу знатоков меня извинить.
Здесь наличествовало оба вида шпаги. Одна треугольная, с круглым эфесом и гардой (защита для пальцев и кисти руки) в виде скошенных к низу колец разного размера, вероятно офицерская. Другая, плоская и обоюдоострая с эфесом в форме закругленного прямоугольника и простой гардой в виде крестовины, скорее солдатская.
Третья шпага была явно парадной. Она была короче других, ее клинок был прямым длинным и узким, но края заточены не были. Эфес отделан серебром, позолотой и крупными красными и зелеными камнями различных оттенков. У самого эфеса на клинке змеилась надпись старославянской вязью: Вiватъ императоръ! Она, несомненно, принадлежала кому-то из князей Друцких-Любецких, поскольку посередине эфеса были вставлены позолоченные изображения того же самого герба, который украшал крышку гроба.
А, вот это – несомненно, кавалерийский палаш. Клинок короче, чем у шпаг, однолезвийный и более широкий с канавкой для стока крови. Его эфес массивный, с крестообразной гардой и стальной защитной полосой, соединявшей конец эфеса и крестообразную гарду. Палаши появились на вооружении в русской тяжелой кавалерии (драгуны, кирасиры) лишь в XVIII веке, хотя в Западной Европе гораздо раньше и кажется, имеет своим происхождением Венгрию.
Далее – сабля, оружие всем хорошо известное и очень древнее (появилась впервые в странах Востока в VI-VII веках). Кажется, вначале ими были вооружены конники легкой кавалерии, то есть, всем известные своим буйным нравом и пьянством, гусары.
Следующее оружие шашка. Она также имеет изогнутый клинок сабли, но более массивная и тяжелая. Как оружие, она пришла от горцев с Кавказа, позже была чисто казачьим холодным оружием, а с XIX века общим армейским оружием в русской армии, вплоть до полицейских и жандармских подразделений. Еще в годы Великой Отечественной войны шашками рубили немецких захватчиков лихие всадники генерал-майора Л.М.Доватора, погибшего в 1941 году в битве за Москву и бойцы конно-механизированной группы генерала Иссы Плиева, который прошел всю войну и дослужился до высокого звания генерала армии. В СССР с 1968 года шашка стала почетным наградным оружием. Наша же шашка, судя по ее простоте, была казачьим холодным оружием.
А это, вроде, тесак. Клинок короткий (чуть более полуметра) широкий и обоюдоострый с эфесом в виде толстой рукоятки с защитной дужкой. Оружие, хоть и грозное, но довольно примитивное. Вооружались им простые солдаты.
Разновидности мечей и кинжалов нам ни о чем не говорят. Трудно сказать, как они называются, насколько они древны и, кто ими вооружался. Здесь может определить лишь специалист. Во всяком случае, турецкого ятагана и японского самурайского меча здесь точно нет.
Особенно красивы и многообразны кинжалы. Ну, те прямые, массивные и с серебряной насечкой, скорее всего горские. А остальные? Крисы, навахи, ассагаи, сики, кукри, трубаши, пинги, финки, стилеты… Нет, финки и стилеты с прямыми лезвиями, различаются формой и толщиной, а здесь сплошь кривые страшилища. Стращилища, не в смысле, безобразные, а, в смысле – страшные с виду. Кто-то сказал, что человек не изобрел ничего более страшного и красивого, чем оружие.
Из древкового оружия есть только грозного вида широкое лезвие топора в виде полумесяца, но без древка. Что это? Бердыш, алебарда? Трудно сказать.
Еще одно необычное оружие – металлическая булава, увенчанная острыми ребрами. Пернач (древне-русское ударное оружие с металлической ребристо-перистой головкой)? Нет, вероятно, это шестопер, поскольку имеет шесть ребер в виде перьев (русское оружие XV-XVII веков, пришедшее на смену перначу).
Два вида неопределимы совершенно. Первое, что-то типа серпа, которым еще в недалекой старине жали хлеб. Только лезвие массивное, хищно изогнуто и изгиб менее крутой, чем у серпа. Я зарисовал его. Впоследствии выяснилось, что это очень древнее сирийское холодное оружие. Название его хопеш. Из Сирии распространилось по восточному арабскому миру. Лишить им человека головы было сущим пустяком для древнего воина.
Второе оружие имело вид широкого, но довольно тонкого и плоского меча, имеющего с одной стороны заточку, а с другой острые зубья, как у обычной пилы. Юрий сказал, что видел такое оружие у саперов в Афганистане, оно многофункционально и может служить также и в качестве пилы. Но это современное оружие, вернее даже сказать, принадлежность….
Позже в одной из военных статей я читал, что было в позднее средневековье оружие с функцией ломать или сгибать вражеские шпаги и называлось оно "шпаголоматель". Но весьма сомневаюсь в этом по многим причинам, пусть читатель сам здесь порассуждает…. Скорее, этой штукой все же вооружались тогдашние саперы. Ведь этот вид войск появился в европейских армиях еще в XVII веке, а в начале XVIII века и в русской армии….
Итак, мы нашли клад в виде старинного холодного оружия?
Увы. Мой наметанный глаз вскоре уловил общую схожесть производства указанных грозных предметов. На правой стороне каждого клинка, прямо под самым эфесом было выгравировано клеймо в форме дубового листика с двумя желудями. А на желудях были обозначены латинские буквы "F" и "N". Такие же метки, приглядевшись, можно было обнаружить и на других образцах оружия.
Вне всякого сомнения, все это оружие, которое разделяли целые эпохи, было изготовлено одним и тем же мастером, пометившим его личным клеймом с начальными буквами своего имени. Скорее всего, он был современником одного из князей Друцких-Любецких и изготовил образцы древнего и старинного оружия в соответствии с подлинным, для коллекции владельца княжеской усадьбы.
Единственным подлинником оказалась шпага с гербом князей Друцких-Любецких и настоящими драгоценными камнями. Все самоцветы на остальном холодном оружии были фальшивыми, изготовленными из стекла, хотя и весьма искусно.
Тем не менее, оружие смотрелось красиво. Я выбрал себе на память шашку и один из причудливо изогнутых кинжалов. Ребята также оставили себе несколько единиц оружия, а все остальное раздали друзьям. Княжескую шпагу с гербом они отдали в Поставский краеведческий музей.
На следующий день я, перегревшись на солнце, неосмотрительно искупался в ставке возле старой мельницы, после чего затемпературил и быстро вернулся домой.
А, Горелое болото?
Горелое болото все еще ждет своих исследователей….

Об удивительных приключениях современных кладоискателей читайте в книге «Записки кладоискателя», единственной, изданной по этой тематике и изъятой из продажи за практические советы кладоискателям на странице Интернета по следующему адресу:
http://zhurnal.lib.ru/i/iwanow_w_g/


У автора есть сайт: http://zhurnal.lib.ru/i/iwanow_w_g/.
Новые статьи на library.by:
САМИЗДАТ: ПРОЗА:
Комментируем публикацию: © Неразгаданные секреты "Горелого болота".

© Валерий Иванов-Смоленский () Источник: http://portalus.ru

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

САМИЗДАТ: ПРОЗА НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.