Розы в снегу

М.: Текст, 2008

Всякий любитель русской поэзии хорошо знает, насколько необъятен предмет его любви. Десятки великих, сотни выдающихся поэтов, миллионы строк. Проблема выбора стоит перед каждым составителем антологий.

Станислав Рассадин, назвав свою книгу по строчке Дельвига, поставил перед собой не вполне обычную задачу: дать антологию шедевров тех русских поэтов XIX века, что не входят в "золотую" поэтическую пятерку этого века (Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Фет). Но и во "втором ряду" того времени пребывали поэты недюжинной силы, нередко прорывавшиеся отдельными своими достижениями на самый высокий уровень. Достаточно сказать, что здесь представлены и Жуковский, и Батюшков, и Баратынский, и Алексей Константинович Толстой, и Случевский, и Анненский - поэты, которые безусловно составили бы "первый ряд" поэзии любой другой страны.

Есть такой штамп: "эта книга читается как роман". Но в данном случае сравнение более чем оправдано. Статьи Рассадина (занимающие добрую половину всего объема) отмечены и эмоциональной живостью, и афористичностью раскованного слога. Это и в самом деле то, что на Западе называют "романом-эссе". Но это и своего рода роман Рассадина с русской поэзии - длящийся уже полвека. (И как отрадно, что на полку можно поставить другие подобные "романы" эссеистов его поколения - Кожинова, Аннинского, Аллы Марченко, Турбина, Гачева, Аверинцева, Гаспарова, Эткинда, Самойлова.) Увлеченность и даже страстность письма соединяется у Рассадина с обширнейшими знаниями предмета, позволяющими его ассоциациям порхать подобно изящной бабочке по всему пространству русской поэзии от Державина до наших дней. Но попутно он приводит наиважнейшие документы времени, а иной раз исправляет ошибки памяти даже у таких людей, как, например, Герцен.

Что же до всегда уязвимой субъективности выбора, то она Рассадину ведома, и он в развернутом вступлении кается, что не смог вписать в рамки заданного объема таких поэтов, как Хомяков, Полонский, Владимир Соловьев, Апухтин. Подробно объясняет, почему пренебрег Рылеевым, Веневитиновым, Огарёвым, Надсоном. Правда, решительно отметая Майкова и Плещеева, никак не мотивирует свой каприз. (А ведь всем памятны слова Белинского о том, что под некоторыми стихотворениями Майкова подписался бы и Пушкин: многие авторитеты высоко ценили и Плещеева.) Без всяких объяснений оставляет составитель и отсутствие таких имен, как Фёдор Глинка, Катенин, Кольцов, Никитин. Впрочем, здесь сказалась уже, очевидно, мировоззренческая отдаленность автора от идей почвенничества.

Что ж, кто-то из молодых и грядущих выполнит эту работу иначе. Дай Бог, чтобы с не меньшим блеском, чем это сделал Рассадин.