ПРАВО РОССИИ (последнее)
Белокуров О.В. - Присвоение и растрата – не формы хищения
Актуальные публикации по вопросам российского права.
Несмотря на относительную разработанность понятий присвоения и растраты, при более внимательном сопоставлении и сравнении их признаков с основными признаками общего понятия хищения, прослеживается некоторое несоответствие между ними.
В экономической теории и юриспруденции под присвоением понимается обращение материальных благ в свою пользу, т.е. фактическое владение, пользование и распоряжение им как своим собственным[1].
Очевидно, что присвоение, определенное законодателем в качестве формы хищения, по своему содержанию и значению не должно отличаться от содержания и значения общеупотребительного понятия присвоения.
Следовательно, присвоение вверенного виновному имущества должно означать, что имущество полностью перешло в его пользование, в сферу его хозяйствования. По существу, при присвоении в точном соответствии с его этимологическим значением должна иметь место практическая реализация цели хищения, и чтобы признать присвоение оконченным преступлением, необходимо установить, что субъект обратил вверенное имущество в сферу своего хозяйствования: внес его в свою имущественную массу, начал эксплуатировать, извлекать из него пользу, материальную выгоду.
При краже, грабеже и мошенничестве изъятие и завладение строго отделены от присвоения имущества в его общеупотребительном значении. Перечисленные преступления совершаются с целью присвоения и окончены с момента фактического завладения имуществом, само же присвоение лежит за пределами составов этих преступлений. Поэтому для признания их оконченными преступлениями не нужно, чтобы виновное лицо воспользовалось похищенным имуществом.
Но такое понимание присвоения как формы хищения противоречит основным признакам общего понятия хищения и приводит некоторых авторов к выводу о том, что «уголовное законодательство не знает понятия единого момента окончания хищения, который являлся бы всеобщим для всех его форм»[2].
Может быть, мы имеем дело с очередным исключением из общего правила наряду с разбоем, только в противоположном направлении? Разбой также является формой хищения, но в качестве исключения считается оконченным с момента нападения с целью завладения, а не фактического завладения имуществом. И судебная практика четко придерживается этого положения.
Однако в ходе применения ст.160 УК РФ (ст.92, 147-1УК РСФСР) судебная практика при определении момента окончания присвоения исходит из общего понятия хищения, а именно: уже при фактическом неправомерном завладении имуществом (замене правомерного владения неправомерным) независимо от направленности умысла и дальнейшего его использования, присвоение считается оконченным.
При таком понимании рассматриваемых форм хищения искажается этимологическая сущность термина «присвоение». Такая же участь постигла и понятие «растрата».
Метод теоретического моделирования позволяет нам создать такую возможную криминальную ситуацию, которая, на наш взгляд, со всей очевидностью ставит под сомнение необходимость и целесообразность признания присвоения и растраты формами хищения.
Например, кладовщик одного из складов, находящихся на охраняемой территории, после поступления товара на склад, изымает его из склада и прячет в пределах охраняемой территории с целью последующего выноса имущества за её пределы, т.е. с целью его хищения. Причем определенной цели, а именно: продать имущество (подарить, потребить, иным способом растратить) или же воспользоваться этим имуществом самому (присвоить), - у виновного на момент изъятия нет. Его мысли можно сформулировать примерно таким образом: «Пока спрячу, а там видно будет. Будет выгодно - продам прямо здесь у склада. А может и самому пригодится. Подвернётся удобный случай, вывезу к себе на дачу. Поживем - увидим!».
В случае пресечения его преступной деятельности на этой стадии, возникает вопрос: какое в данном случае следователю, судье принять решение по вопросу квалификации? К хищению в какой форме приготовилось материально-ответственное лицо? К присвоению или растрате?
То, что здесь приготовление к хищению - сомнений не вызывает. Но если невозможно установить форму хищения, то нельзя определить и способ хищения, который является необходимым признаком объективной стороны состава преступления. Значит, нельзя говорить и о наличии состава преступления (хищения) в целом, и лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности.
С другой стороны, такая практика привела бы к необоснованному освобождению от уголовной ответственности виновных лиц.
Однако не менее порочна и другая практика: перестраховка в квалификации и «сваливание в кучу» всех признаков, относящихся к составу преступления, предусмотренного ст.160 УК. «Сообразительный» следователь, прокурор, судья, не долго думая в такой ситуации, квалифицирует действия виновного как «приготовление к присвоению или растрате», как это часто бывает на практике.
Безусловно, при существующей конструкции диспозиции ч.1 ст.160 УК на практике такой вопрос не вызовет недоумения, поскольку и присвоение, и растрата указаны в одной части статьи, и за их совершение предусмотрена одинаковая ответственность (санкция). Хотя законодатель и различает рассматриваемые формы хищения, признает их самостоятельными, расположение их в одной диспозиции в качестве альтернативных составов при одной санкции нивелирует самостоятельность присвоения и растраты.
Ошибка в определении формы хищения (присвоение или растрата) на квалификацию не влияет, поэтому совершенно спокойно воспринимается субъектами правоприменительной деятельности, и, прежде всего, практическими работниками (следователями, прокурорами, судьями).
Это же обстоятельство – отсутствие практической потребности в отграничении присвоения от растраты, – на наш взгляд, влияет и на отношение к рассматриваемой проблеме представителей уголовно-правовой науки.
Ситуация изменилась бы кардинальным образом, если бы законодатель ответственность за присвоение предусмотрел бы в части первой, а за растрату – в ч.2 ст.160 УК с чуть более строгой санкцией. Вот тогда бы и возникла острая необходимость у практических работников отграничивать присвоение от растраты. Тогда и законодатель стал бы более внимательно относиться к предложениям представителей уголовно-правовой науки о совершенствовании уголовного законодательства.
По нашему мнению, существующее понимание присвоения и растраты в уголовном законодательстве, их трактовка в современной юридической литературе не отражают в полной мере сути явления, нуждаются в изменениях и уточнениях.
Представляется, что в создавшейся ситуации возможны два выхода:
1) возврат к положениям дореволюционного законодательства, выделяющего присвоение в качестве самостоятельного преступления наряду с хищением, оставив это понятие в системе норм уголовного законодательства.
2) отказ от законодательного признания присвоения и растраты в качестве форм хищения. Ибо обстоятельства, составляющие содержание объективной стороны названных преступлений, отграничивающие их друг от друга, находятся за пределами общего понятия хищения и, таким образом, не имеют квалифицирующего (конструирующего) значения. И, следовательно, с точки зрения момента окончания преступления присвоение и растрата как формы хищения не имеют права на существование.
Не служит доказательством необходимости и целесообразности разграничения этих форм хищения приводимый в литературе практически всеми авторами пример с уголовным делом Ж. и М.
Ж., будучи материально-ответственным лицом, получил на мясокомбинате мясо и решил продать часть его, а деньги присвоить. С этой целью он оставил часть мяса в автомашине на территории воинской части, и на следующий день вывез в магазин для продажи, где по договоренности с М. - продавцом магазина - мясо реализовал. Военные трибуналы гарнизона и округа усмотрели в его действиях растрату, совершенную в соучастии. Военная коллегия Верховного Суда СССР признала в данном случае присвоение, что существенно изменило уголовно-правовое положение М.
Изменим в совершенно ничтожном плане описанную ситуацию. Предположим, что Ж. не стал заезжать на территорию воинской части, а, следуя со всем мясом, по пути в воинскую часть с той же целью заехал в магазин, где так же по договоренности с М. реализовал часть мяса. Несомненно, что формой хищения в данном случае является растрата. Правомерное владение практически сразу заменяется неправомерным - имущество продается (отчуждается) без завладения со стороны виновного. Роль же М. остается неизменной в обеих ситуациях. Однако, за те же действия в первом случае он - лицо, прикосновенное к хищению, во втором - соучастник хищения (растраты). Аналогичных примеров можно привести много.
Поэтому, выступая в реальной жизни не в качестве форм хищения, а, являясь лишь способами распоряжения фактически уже похищенным имуществом, понятия «присвоение» и «растрата» должны быть исключены из законодательной терминологии при определении форм хищения.
На наш взгляд, совершенно справедливо замечает по этому поводу В.И.Плохова, что «в диспозиции ст.92 (ныне ст.160 УК РФ – О.Б.) УК РСФСР должен найти отражение способ преступления... это — использование правомочий в отношении вверенного имущества»[3].
При присвоении или растрате обязательным признаком злоупотребления правомочиями являются особые отношения доверия между виновным и потерпевшим, имеющие под собой определенное юридическое основание. Нам представляется, что сам факт передачи имущества в ведение виновного (вверение) является определенным актом доверия, поэтому последующее присвоение (растрата) вверенного имущества, есть одновременно злоупотребление оказанным доверием[4].
С этимологической точки зрения понятие «вверенное» охватывает и то имущество, которое передается частному лицу (группе лиц) по договору хранения, бытового проката, аренды, доставки, перевозки и другим гражданско-правовым договорам с ним (ними). При хищении такого имущества тоже происходит злоупотребление оказанным доверием. В подобных случаях у виновных также имеются определенные правомочия в отношении имущества и они (до похищения) на законных основаниях владеют им.
Закономерно возникает вопрос: как квалифицировать подобные действия? Подпадают ли они под признаки преступления, предусмотренного ст.160 УК РФ? Или здесь иное преступление? Например, мошенничество, совершенное путем злоупотребления доверием?
Нам представляется, что в подобных ситуациях (до тех пор, пока состав мошенничества предусматривает в качестве конструктивного признака «злоупотребление доверием»!) действия виновного должны квалифицироваться как мошенничество. Действительно, при всей схожести мошенничества, совершенного путем злоупотребления доверием, с присвоением (растратой), на наш взгляд, имеется критерий, позволяющий, отграничить эти формы хищения друг от друга. Мы предлагаем в качестве такого критерия использовать отрасль права (законодательства), регулирующая отношения между виновным и потерпевшим на момент совершения хищения.
При присвоении (растрате), с нашей точки зрения, отношения между потерпевшим и виновным регулируются нормами трудового законодательства. Сюда же можно отнести нормы уставов различного рода организаций (государственных, муниципальных, общественных и иных организаций), инструкций по их применению и т.п. Предметом такого хищения является имущество, переданное виновному на законных основаниях в связи с исполнением служебных обязанностей по трудовому договору либо по доверенности, выдаваемой в соответствии с нормами трудового законодательства.
Если же отношения между собственником (владельцем) имущества и виновным, которому оно было передано (вверено), регулируются нормами гражданского законодательства (аренда, прокат, безвозмездное пользование, хранение), то хищение имущества в такой ситуации, мы полагаем, следует считать мошенничеством.
К сожалению, в руководящих разъяснениях высших судебных органов на такой критерий отграничения названных составов преступлений внимание не акцентируется. Однако изучение следственно-судебной практики показало, что работники правоохранительных органов (скорее, интуитивно, чем с полным осмыслением), в основном, именно данный критерий кладут в основу отграничения присвоения (растраты) от мошенничества при квалификации действий виновных. Хотя и не дают подробной аргументации, почему в одном случае преступление квалифицируется по ст.160, а в другом – по ст.159 УК РФ.
Так, устное указание или простое письменное распоряжение начальника своему подчиненному, в трудовые обязанности которого не входит обслуживание имущества, доставить товарно-материальные ценности по назначению, даже с согласия виновного, думается, нельзя считать основанием для признания этого имущества вверенным последнему в смысле ст.160 УК. Хищение при указанных обстоятельствах, по нашему мнению, следует квалифицировать по ст. 159 УК РФ как мошенничество путем злоупотребления доверием.
Таким образом, мы предлагаем по действующему уголовному законодательству (до тех пор, пока не будет исключен признак «злоупотребление доверием» в составе мошенничества!!!) для разграничения присвоения (растраты) от мошенничества, совершенного путем злоупотребления доверием, прежде всего, учитывать, какой именно отраслью законодательства регулируются отношения между потерпевшим и виновным, при которых имущество поступило в правомерное владение последнего. Если имущество вверяется виновному в результате заключения гражданско-правовой сделки (по договорам аренды, проката, безвозмездного пользования, хранения), совершенное хищение следует рассматривать в свете положений ст.159 УК (мошенничество).
Если похищается имущество, вверенное лицу, в трудовые обязанности которого входит осуществление в отношении него определенных правомочий, то налицо присвоение или растрата.
Конечно, было бы более правильным существующую коллизию между присвоением (растратой) и мошенничеством путем злоупотребления доверием разрешить в уголовном законодательстве посредством исключения признака «злоупотребление доверием» из состава мошенничества[5]. Тогда субъектом присвоения (растраты) признавалось бы любое лицо, которому имущество будет вверено на любых законных основаниях, предусмотренных как трудовым, так и гражданским законодательством.
Рискнем предложить следующую формулировку ст.160 УК РФ:
«Статья 160. Хищение путем злоупотребления доверием (вариант: полномочиями)
1. Хищение путем злоупотребления доверием (вариант: полномочиями), совершенное лицом, которому чужое имущество передано на законных основаниях (вверено или передано в ведение)» -
При этом из ст.159 УК следует исключить признак «злоупотребление доверием», сформулировав мошенничество следующим образом:
«Статья 159. Мошенничество
1. Мошенничество, т.е. хищение путем обмана -
--------------------------------------------------------------------------------
[1]См.: Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Методика квалификации преступлений против социалистической собственности. Свердловск, 1983. - С.65.
[2]Литовченко В.Н. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую со6ственность: (Понятие хищения). М.,1985. - С.48.
[3]Плохова В.И. Эффективность нормы, предусматривающей ответственность за хищение социалистического имущества путем присвоения, растраты либо злоупотребления служебным положением: Дисс. канд.юрид.наук. - Свердловск, 1978. - С.93.
[4]См.: Борзенков Г.Н. Ответственность за мошенничество. М.,1971. - С.74.
[5]См.: Борзенков Г.Н. Ответственность за мошенничество. М.,1971. - С.74.
В экономической теории и юриспруденции под присвоением понимается обращение материальных благ в свою пользу, т.е. фактическое владение, пользование и распоряжение им как своим собственным[1].
Очевидно, что присвоение, определенное законодателем в качестве формы хищения, по своему содержанию и значению не должно отличаться от содержания и значения общеупотребительного понятия присвоения.
Следовательно, присвоение вверенного виновному имущества должно означать, что имущество полностью перешло в его пользование, в сферу его хозяйствования. По существу, при присвоении в точном соответствии с его этимологическим значением должна иметь место практическая реализация цели хищения, и чтобы признать присвоение оконченным преступлением, необходимо установить, что субъект обратил вверенное имущество в сферу своего хозяйствования: внес его в свою имущественную массу, начал эксплуатировать, извлекать из него пользу, материальную выгоду.
При краже, грабеже и мошенничестве изъятие и завладение строго отделены от присвоения имущества в его общеупотребительном значении. Перечисленные преступления совершаются с целью присвоения и окончены с момента фактического завладения имуществом, само же присвоение лежит за пределами составов этих преступлений. Поэтому для признания их оконченными преступлениями не нужно, чтобы виновное лицо воспользовалось похищенным имуществом.
Но такое понимание присвоения как формы хищения противоречит основным признакам общего понятия хищения и приводит некоторых авторов к выводу о том, что «уголовное законодательство не знает понятия единого момента окончания хищения, который являлся бы всеобщим для всех его форм»[2].
Может быть, мы имеем дело с очередным исключением из общего правила наряду с разбоем, только в противоположном направлении? Разбой также является формой хищения, но в качестве исключения считается оконченным с момента нападения с целью завладения, а не фактического завладения имуществом. И судебная практика четко придерживается этого положения.
Однако в ходе применения ст.160 УК РФ (ст.92, 147-1УК РСФСР) судебная практика при определении момента окончания присвоения исходит из общего понятия хищения, а именно: уже при фактическом неправомерном завладении имуществом (замене правомерного владения неправомерным) независимо от направленности умысла и дальнейшего его использования, присвоение считается оконченным.
При таком понимании рассматриваемых форм хищения искажается этимологическая сущность термина «присвоение». Такая же участь постигла и понятие «растрата».
Метод теоретического моделирования позволяет нам создать такую возможную криминальную ситуацию, которая, на наш взгляд, со всей очевидностью ставит под сомнение необходимость и целесообразность признания присвоения и растраты формами хищения.
Например, кладовщик одного из складов, находящихся на охраняемой территории, после поступления товара на склад, изымает его из склада и прячет в пределах охраняемой территории с целью последующего выноса имущества за её пределы, т.е. с целью его хищения. Причем определенной цели, а именно: продать имущество (подарить, потребить, иным способом растратить) или же воспользоваться этим имуществом самому (присвоить), - у виновного на момент изъятия нет. Его мысли можно сформулировать примерно таким образом: «Пока спрячу, а там видно будет. Будет выгодно - продам прямо здесь у склада. А может и самому пригодится. Подвернётся удобный случай, вывезу к себе на дачу. Поживем - увидим!».
В случае пресечения его преступной деятельности на этой стадии, возникает вопрос: какое в данном случае следователю, судье принять решение по вопросу квалификации? К хищению в какой форме приготовилось материально-ответственное лицо? К присвоению или растрате?
То, что здесь приготовление к хищению - сомнений не вызывает. Но если невозможно установить форму хищения, то нельзя определить и способ хищения, который является необходимым признаком объективной стороны состава преступления. Значит, нельзя говорить и о наличии состава преступления (хищения) в целом, и лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности.
С другой стороны, такая практика привела бы к необоснованному освобождению от уголовной ответственности виновных лиц.
Однако не менее порочна и другая практика: перестраховка в квалификации и «сваливание в кучу» всех признаков, относящихся к составу преступления, предусмотренного ст.160 УК. «Сообразительный» следователь, прокурор, судья, не долго думая в такой ситуации, квалифицирует действия виновного как «приготовление к присвоению или растрате», как это часто бывает на практике.
Безусловно, при существующей конструкции диспозиции ч.1 ст.160 УК на практике такой вопрос не вызовет недоумения, поскольку и присвоение, и растрата указаны в одной части статьи, и за их совершение предусмотрена одинаковая ответственность (санкция). Хотя законодатель и различает рассматриваемые формы хищения, признает их самостоятельными, расположение их в одной диспозиции в качестве альтернативных составов при одной санкции нивелирует самостоятельность присвоения и растраты.
Ошибка в определении формы хищения (присвоение или растрата) на квалификацию не влияет, поэтому совершенно спокойно воспринимается субъектами правоприменительной деятельности, и, прежде всего, практическими работниками (следователями, прокурорами, судьями).
Это же обстоятельство – отсутствие практической потребности в отграничении присвоения от растраты, – на наш взгляд, влияет и на отношение к рассматриваемой проблеме представителей уголовно-правовой науки.
Ситуация изменилась бы кардинальным образом, если бы законодатель ответственность за присвоение предусмотрел бы в части первой, а за растрату – в ч.2 ст.160 УК с чуть более строгой санкцией. Вот тогда бы и возникла острая необходимость у практических работников отграничивать присвоение от растраты. Тогда и законодатель стал бы более внимательно относиться к предложениям представителей уголовно-правовой науки о совершенствовании уголовного законодательства.
По нашему мнению, существующее понимание присвоения и растраты в уголовном законодательстве, их трактовка в современной юридической литературе не отражают в полной мере сути явления, нуждаются в изменениях и уточнениях.
Представляется, что в создавшейся ситуации возможны два выхода:
1) возврат к положениям дореволюционного законодательства, выделяющего присвоение в качестве самостоятельного преступления наряду с хищением, оставив это понятие в системе норм уголовного законодательства.
2) отказ от законодательного признания присвоения и растраты в качестве форм хищения. Ибо обстоятельства, составляющие содержание объективной стороны названных преступлений, отграничивающие их друг от друга, находятся за пределами общего понятия хищения и, таким образом, не имеют квалифицирующего (конструирующего) значения. И, следовательно, с точки зрения момента окончания преступления присвоение и растрата как формы хищения не имеют права на существование.
Не служит доказательством необходимости и целесообразности разграничения этих форм хищения приводимый в литературе практически всеми авторами пример с уголовным делом Ж. и М.
Ж., будучи материально-ответственным лицом, получил на мясокомбинате мясо и решил продать часть его, а деньги присвоить. С этой целью он оставил часть мяса в автомашине на территории воинской части, и на следующий день вывез в магазин для продажи, где по договоренности с М. - продавцом магазина - мясо реализовал. Военные трибуналы гарнизона и округа усмотрели в его действиях растрату, совершенную в соучастии. Военная коллегия Верховного Суда СССР признала в данном случае присвоение, что существенно изменило уголовно-правовое положение М.
Изменим в совершенно ничтожном плане описанную ситуацию. Предположим, что Ж. не стал заезжать на территорию воинской части, а, следуя со всем мясом, по пути в воинскую часть с той же целью заехал в магазин, где так же по договоренности с М. реализовал часть мяса. Несомненно, что формой хищения в данном случае является растрата. Правомерное владение практически сразу заменяется неправомерным - имущество продается (отчуждается) без завладения со стороны виновного. Роль же М. остается неизменной в обеих ситуациях. Однако, за те же действия в первом случае он - лицо, прикосновенное к хищению, во втором - соучастник хищения (растраты). Аналогичных примеров можно привести много.
Поэтому, выступая в реальной жизни не в качестве форм хищения, а, являясь лишь способами распоряжения фактически уже похищенным имуществом, понятия «присвоение» и «растрата» должны быть исключены из законодательной терминологии при определении форм хищения.
На наш взгляд, совершенно справедливо замечает по этому поводу В.И.Плохова, что «в диспозиции ст.92 (ныне ст.160 УК РФ – О.Б.) УК РСФСР должен найти отражение способ преступления... это — использование правомочий в отношении вверенного имущества»[3].
При присвоении или растрате обязательным признаком злоупотребления правомочиями являются особые отношения доверия между виновным и потерпевшим, имеющие под собой определенное юридическое основание. Нам представляется, что сам факт передачи имущества в ведение виновного (вверение) является определенным актом доверия, поэтому последующее присвоение (растрата) вверенного имущества, есть одновременно злоупотребление оказанным доверием[4].
С этимологической точки зрения понятие «вверенное» охватывает и то имущество, которое передается частному лицу (группе лиц) по договору хранения, бытового проката, аренды, доставки, перевозки и другим гражданско-правовым договорам с ним (ними). При хищении такого имущества тоже происходит злоупотребление оказанным доверием. В подобных случаях у виновных также имеются определенные правомочия в отношении имущества и они (до похищения) на законных основаниях владеют им.
Закономерно возникает вопрос: как квалифицировать подобные действия? Подпадают ли они под признаки преступления, предусмотренного ст.160 УК РФ? Или здесь иное преступление? Например, мошенничество, совершенное путем злоупотребления доверием?
Нам представляется, что в подобных ситуациях (до тех пор, пока состав мошенничества предусматривает в качестве конструктивного признака «злоупотребление доверием»!) действия виновного должны квалифицироваться как мошенничество. Действительно, при всей схожести мошенничества, совершенного путем злоупотребления доверием, с присвоением (растратой), на наш взгляд, имеется критерий, позволяющий, отграничить эти формы хищения друг от друга. Мы предлагаем в качестве такого критерия использовать отрасль права (законодательства), регулирующая отношения между виновным и потерпевшим на момент совершения хищения.
При присвоении (растрате), с нашей точки зрения, отношения между потерпевшим и виновным регулируются нормами трудового законодательства. Сюда же можно отнести нормы уставов различного рода организаций (государственных, муниципальных, общественных и иных организаций), инструкций по их применению и т.п. Предметом такого хищения является имущество, переданное виновному на законных основаниях в связи с исполнением служебных обязанностей по трудовому договору либо по доверенности, выдаваемой в соответствии с нормами трудового законодательства.
Если же отношения между собственником (владельцем) имущества и виновным, которому оно было передано (вверено), регулируются нормами гражданского законодательства (аренда, прокат, безвозмездное пользование, хранение), то хищение имущества в такой ситуации, мы полагаем, следует считать мошенничеством.
К сожалению, в руководящих разъяснениях высших судебных органов на такой критерий отграничения названных составов преступлений внимание не акцентируется. Однако изучение следственно-судебной практики показало, что работники правоохранительных органов (скорее, интуитивно, чем с полным осмыслением), в основном, именно данный критерий кладут в основу отграничения присвоения (растраты) от мошенничества при квалификации действий виновных. Хотя и не дают подробной аргументации, почему в одном случае преступление квалифицируется по ст.160, а в другом – по ст.159 УК РФ.
Так, устное указание или простое письменное распоряжение начальника своему подчиненному, в трудовые обязанности которого не входит обслуживание имущества, доставить товарно-материальные ценности по назначению, даже с согласия виновного, думается, нельзя считать основанием для признания этого имущества вверенным последнему в смысле ст.160 УК. Хищение при указанных обстоятельствах, по нашему мнению, следует квалифицировать по ст. 159 УК РФ как мошенничество путем злоупотребления доверием.
Таким образом, мы предлагаем по действующему уголовному законодательству (до тех пор, пока не будет исключен признак «злоупотребление доверием» в составе мошенничества!!!) для разграничения присвоения (растраты) от мошенничества, совершенного путем злоупотребления доверием, прежде всего, учитывать, какой именно отраслью законодательства регулируются отношения между потерпевшим и виновным, при которых имущество поступило в правомерное владение последнего. Если имущество вверяется виновному в результате заключения гражданско-правовой сделки (по договорам аренды, проката, безвозмездного пользования, хранения), совершенное хищение следует рассматривать в свете положений ст.159 УК (мошенничество).
Если похищается имущество, вверенное лицу, в трудовые обязанности которого входит осуществление в отношении него определенных правомочий, то налицо присвоение или растрата.
Конечно, было бы более правильным существующую коллизию между присвоением (растратой) и мошенничеством путем злоупотребления доверием разрешить в уголовном законодательстве посредством исключения признака «злоупотребление доверием» из состава мошенничества[5]. Тогда субъектом присвоения (растраты) признавалось бы любое лицо, которому имущество будет вверено на любых законных основаниях, предусмотренных как трудовым, так и гражданским законодательством.
Рискнем предложить следующую формулировку ст.160 УК РФ:
«Статья 160. Хищение путем злоупотребления доверием (вариант: полномочиями)
1. Хищение путем злоупотребления доверием (вариант: полномочиями), совершенное лицом, которому чужое имущество передано на законных основаниях (вверено или передано в ведение)» -
При этом из ст.159 УК следует исключить признак «злоупотребление доверием», сформулировав мошенничество следующим образом:
«Статья 159. Мошенничество
1. Мошенничество, т.е. хищение путем обмана -
--------------------------------------------------------------------------------
[1]См.: Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Методика квалификации преступлений против социалистической собственности. Свердловск, 1983. - С.65.
[2]Литовченко В.Н. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую со6ственность: (Понятие хищения). М.,1985. - С.48.
[3]Плохова В.И. Эффективность нормы, предусматривающей ответственность за хищение социалистического имущества путем присвоения, растраты либо злоупотребления служебным положением: Дисс. канд.юрид.наук. - Свердловск, 1978. - С.93.
[4]См.: Борзенков Г.Н. Ответственность за мошенничество. М.,1971. - С.74.
[5]См.: Борзенков Г.Н. Ответственность за мошенничество. М.,1971. - С.74.
Опубликовано 22 ноября 2006 года
Новые статьи на library.by:
ПРАВО РОССИИ:
Комментируем публикацию: Белокуров О.В. - Присвоение и растрата – не формы хищения
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1164192023 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций