Валютные сделки, лишенные исковой силы

Актуальные публикации по вопросам российского права.

NEW ПРАВО РОССИИ


ПРАВО РОССИИ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПРАВО РОССИИ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Валютные сделки, лишенные исковой силы. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2005-01-28

Нормы о последствиях совершения сделок с нарушением предписаний валютного
законодательства России содержатся в п.4 ст.2, п.3 ст.4, п.1 ст.14 Закона
РФ от 9 октября 1992 г. N 3615-1 "О валютном регулировании и валютном контроле"*(1)
(далее - Закон о валютном регулировании).
Согласно п.4 ст.2 Закона о валютном регулировании, все сделки, заключенные
в нарушение положений данного акта, являются недействительными; за нарушение
норм ст.2-8 предусмотрена ответственность российских и иностранных лиц в виде
взыскания в доход государства всего полученного по недействительным в силу
данного закона сделкам (п.1 "а" ст.14 Закона о валютном регулировании).
Предметом оживленных дискуссий являются вопросы применения нормы п. 1
ст.14 Закона о валютном регулировании. Несмотря на относительную ясность исходных
положений об ответственности за нарушение норм российского Закона о валютном
регулировании, достигнутую благодаря усилиям судебной практики и юристов-теоретиков*(2),
перед наукой и юридической практикой стоит ряд нерешенных проблем, связанных
с регулированием последствий сделок, совершенных с нарушением валютного законодательства.
В настоящей статье рассмотрим одну из этих проблем.
Как верно заметил советский исследователь валютного права А.Б. Альтшулер,
валютные отношения возникают главным образом в процессе внешнеэкономической
деятельности*(3). Поэтому весьма актуальным представляется вопрос о соотношении
норм национального валютного законодательства России и соответствующих международно-правовых
норм. Одна из таких проблем связана с соотношением положений п.1 "а" ст.14
Закона о валютном регулировании и раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о Международном
валютном фонде (МВФ). В России как полноправном члене МВФ данное Соглашение
действует в соответствии с постановлением Верховного Совета РФ от 22 мая 1992
г. N 2815-1 "О вступлении Российской Федерации в Международный валютный фонд,
Международный банк реконструкции и развития и Международную ассоциацию развития"*(4).
Согласно разделу 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ, "валютные контракты, которые
затрагивают валюту какого-либо из государств-членов и заключены в нарушение
валютного контроля этого государства-члена, действующего или введенного в
соответствии с настоящим Договором, лишены исковой силы на территории любого
из государств-членов. Кроме того, государства-члены могут по взаимной договоренности
сотрудничать в вопросах применения мер, направленных на усиление эффективности
валютного контроля каждого из них, если такие меры не противоречат настоящему
Договору"*(5) (выделено мной. - Д.У.).
В качестве примера отношений, регулируемых данной нормой, приведем следующую
ситуацию. Стороны могут заключить внешнеэкономическую сделку, исполнение обязательств
по которой предполагает передачу товаров (работ или услуг) и совершение платежей
на территории России и нескольких других государств - членов МВФ. В связи
с исполнением сделки между сторонами возникает спор, подлежащий рассмотрению
в российском суде или арбитраже. В процессе судебного разбирательства выясняется,
что при исполнении сделки стороны нарушили запреты, установленные валютным
законодательством одного или нескольких иностранных государств, а также нормы
российского валютного законодательства. Суду в этом случае придется определить
правовые последствия нарушения валютных норм каждого из государств, являющихся
местом исполнения сделки, с учетом правила раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о
МВФ.
Чтобы правильно истолковать данную норму и определить условия ее применения
в Российской Федерации, необходимы некоторые пояснения. Текст Соглашения о
МВФ, подписанного на конференции ООН в г. Бреттон-Вудс в 1944 г., был подготовлен
преимущественно американскими и британскими юристами, которые использовали
правовые категории и юридическую технику англосаксонского (общего) права.
В частности, в документе фигурируют понятия "валютный контракт" (exchange
contract) и "контракт, лишенный исковой силы" (unenforceable contract).
Понятие "валютный контракт" было почти единодушно оценено международной
практикой как крайне неопределенное. Так, видный специалист в области английского
и германского права профессор Ф.А. Манн в своей фундаментальной монографии
"The Legal Aspects of Money" отмечает: "Приходится сожалеть о том, что термин
"валютные контракты", являющийся особенно важным для определения объема действия
нормы [раздела 2 "b" ст.8], абсолютно неясен"*(6). С данной характеристикой
согласны не менее известные специалисты в области международного валютного
права - профессор В.Ф. Эбке и ведущий консультант и многолетний руководитель
юридического отдела МВФ сэр Д. Голд*(7).
Юристы стран Западной Европы и США разделилась на два лагеря, поскольку
не удавалось прийти к единому решению вопроса об объеме понятия "валютный
контракт", содержащегося в разделе 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ. Первая позиция
основывалась на буквальном грамматическом толковании английского слова "exchange",
которое переводится как "обмен". По мнению пользующегося международной известностью
специалиста в области валютного права А. Нуссбаума, валютными контрактами
в смысле раздела 2 "b" являются только сделки по обмену валюты одной страны
на валюту другой, а также "замаскированные валютные операции"*(8). Мнение
А. Нуссбаума, как отмечает В.Ф. Эбке, разделяют небольшое число ученых, однако
на него в значительной мере опирается практика судов Англии и США*(9).
Ф.А. Манн утверждает, что узкая трактовка понятия "валютные контракты",
предложенная Нуссбаумом, ограничивает применение нормы раздела 2 "b" ст.8
банковскими операциями, которые, как правило, осуществляются на основании
банковских лицензий, преодолевающих требования законодательств о валютном
регулировании относительно получения индивидуальных разрешений на те или иные
виды операций*(10). Сам Манн полагал, что "валютными контрактами" в смысле
раздела 2 "b" ст.8 являются "сделки, которые определенным образом влияют на
валютно-финансовое положение какой-либо страны", к числу которых он относил
в первую очередь договоры продажи товаров, оказания услуг и выполнения работ,
подлежащих оплате валютой*(11). Предложенное и обоснованное Ф.А. Манном расширительное
толкование нормы раздела 2 "b" ст.8 было поддержано многими учеными, в том
числе Д. Голдом, и взято за основу судами в странах континентальной Европы
(Германии, Франции, Люксембурге и Австрии)*(12).
Не менее острую международную дискуссию вызвал вопрос о том, что означает
понятие "лишенные исковой силы" по отношению к сделкам, нарушающим валютное
законодательство стран - членов МВФ.
В общем праве, понятийный аппарат которого, как было указано, применен
в Соглашении о МВФ, термин "unenforceable contract" означает, что имеет место
сделка, права и обязанности по которой не могут быть принудительно осуществлены
в судебном порядке*(13). Англо-американская правовая доктрина и судебная практика
основываются на том, что сделки, недопустимые с точки зрения валютного законодательства
любого государства - члена МВФ, не являются "ничтожными и не имеющими юридической
силы" ("null & void"), а лишь не подлежат судебной защите. При этом традиционно
общее право рассматривает термин "принудительная неисполнимость" (unenforceability)
лишь как процессуальное средство защиты стороны в споре, которое такая сторона
может противопоставить иску, основанному на действительной, но "принудительно
неисполнимой" сделке*(14). Это означает, что суд общего права не может по
своей инициативе без заявления какой-либо стороны спора отказать в защите
прав, основанных на "принудительно неисполнимой" сделке.
Общепринятая точка зрения общего права была отчасти опровергнута в решении
Апелляционного суда Англии по делу Batra v. Ebrahim (1977), где председательствующий
лорд М.Р. Дэннинг завил, что норму раздела 2 "b" ст.8 Соглашения МВФ нельзя
применять как классическую английскую норму о "принудительной неисполнимости"
сделки, т.е. оставлять применение нормы на усмотрение сторон спора, и суд
должен самостоятельно отказать в защите прав, основанных на сделке, нарушающей
валютное законодательство страны - члена МВФ*(15).
Решение Апелляционного суда Англии не отвечает на вопрос о том, какой
является сделка: недействительной или только лишенной защиты? Абсолютное большинство
английских, американских и иных судов общего права твердо придерживаются взгляда
на "принудительно неисполнимую" сделку в смысле раздела 2 "b" ст.8 Соглашения
о МВФ как на действительную сделку, по обязательствам из которой возможен
зачет, заключение гарантийных сделок и все иные юридические действия. Данный
взгляд основан на привычной юристам из стран общего права категории "legally
unenforceable contract" ("контракт, который не может быть принудительно исполнен").
Практика судов континентальных стран, в частности, Германии, хотя и формировавшаяся
под сильным влиянием англо-американской доктрины, предложила несколько противоречивых
вариантов применения раздела 2 "b" ст.8, не всегда согласующихся с целями
этой нормы Соглашения о МВФ. Так, до 1970-х годов германские суды (например,
Верховные земельные суды Франкфурта и Гамбурга) признавали сделки, нарушающие
иностранные валютные ограничения, недействительными*(16). Позже суды Германии
стали трактовать "принудительную неисполнимость" валютных сделок как чисто
процессуальное основание для отказа в рассмотрении по существу требований,
вытекающих из таких сделок. Теоретическим обоснованием этого подхода судов
Германии стала так называемая "теория неполного обязательства", основные положения
которой сводятся к следующему.
Во-первых, "неполное обязательство" не порождает ни обязательств, ни
обязанностей, ни права требования (§ 241 ГГУ)*(17), и в этом смысле наиболее
близко по содержанию известным римскому праву "натуральным обязательствам"
(obligatio naturalis)*(18).
Во-вторых, "неполные обязательства" создают основание для приобретения
сторонами прав и обязанностей, если валютные контракты, обессиленные нормой
раздела 2 "b" ст.8, исполнены сторонами добровольно.
В-третьих, поскольку добровольное исполнение по "неполному обязательству"
создает правовое основание для приобретения прав и обязанностей в смысле §
812 раздела 2 ГГУ, то обратное истребование имущества, переданного во исполнение
"неполного обязательства", исключается.
Вместе с тем существует и принципиально иной подход к оценке правовых
последствий раздела 2 "b" ст.8 Соглашения МВФ. Так, Ф.А. Манн высказывался
в пользу признания любых "валютных сделок", нарушающих соответствующее нормам
МВФ национальное валютное законодательство любой страны, недействительными
во всех странах - членах МВФ. Эта недействительность понимается автором как
ничтожность сделки в смысле отсутствия не только исковой, но и юридической
силы вообще, что в общем праве обозначается понятием "contract null & void"*(19).
Такую же позицию заняли суды Франции. В противоположность судам стран общего
права и судам Германии они признают недействительными сделки, нарушающие нормы
валютного законодательства всех стран - членов МВФ, обеспечительные сделки,
заключенные на их основании, а также сделки зачета требований, основанных
на сделках, противоречащих валютному законодательству*(20).
Международно-правовые акты ООН лишь усложняют проблему. Так, в Типовом
законе ЮНСИТРАЛ об электронной торговле, утвержденном резолюцией Генеральной
ассамблеи ООН от 16 декабря 1996 г. А/51/628, в ст.5 и 11 разделены понятия
"лишение юридической силы", "лишение действительности" и "лишение исковой
силы". Понятия действительности и исковой силы разводят, кроме того, Правовое
руководство ЮНСИТРАЛ по международным встречным торговым сделкам от 4-22 мая
1992 г. (п.47 раздела "С"), а также Правовое руководстве ЮНСИТРАЛ по составлению
международных контрактов на строительство промышленных объектов N A/CN.9/SER.
B/2 (п.8 раздела "А" главы 6).
Таким образом, анализ имеющихся в литературе взглядов на применение нормы
раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ приводит к выводу о том, что ни международные
документы, ни иностранная судебная практика не могут предложить однозначного
и бесспорного решения. К сожалению, данных о позиции российских судов по вопросу
трактовки рассматриваемой нормы в опубликованных источниках нет. Однако очевидно,
что российская судебная практика столкнулась бы в данном вопросе с не менее
серьезными проблемами, чем германская или французская.
По российскому законодательству возможны требования, не подлежащие принудительной
защите. Так, в силу ГК РФ не подлежат судебной защите требования граждан и
юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них,
за исключением требований лиц, принявших участие в играх или пари под влиянием
обмана, насилия, угрозы или злонамеренного соглашения их представителя с организатором
игр или пари (ст.1062 ГК РФ). В гражданско-правовом смысле игры и пари представляют
собой сделки, направленные на возникновение прав и обязанностей, которые появляются
в зависимости от случая*(21). Между тем, в отличие от прочих сделок, игры
и пари, даже будучи действительными, по общему правилу не приводят к возникновению
принудительно защищаемых прав и исполняемых обязанностей*(22). Принудительную
защиту получают по закону лишь требования, возникающие вследствие недействительности
игровых сделок на основании ст.179 ГК РФ и вследствие неисполнения организатором
игр, получившим соответствующее публичное разрешение, обязанности выплатить
выигрыш (п.5 ст.1063 ГК РФ).
Помимо игр и пари известны случаи, когда закон не предоставляет исковую
защиту требованиям лица, основывающего их на совершенных сделках. Так, истечение
срока исковой давности по требованиям, вытекающим из любых действительных
сделок, обязывает суд вынести решение об отказе в иске, если об истечении
срока исковой давности будет заявлено стороной в споре (п.2 ст.199 ГК РФ).
При этом совершенное должником или иным обязанным лицом исполнение по истечении
срока исковой давности, даже если они не знали об истечении давности, не может
быть истребовано обратно (ст.206, п.2 ст.1109 ГК РФ).
В юридической науке уже много десятилетий продолжается дискуссия о том,
какова правовая природа прав лица, если они не могут быть принудительно осуществлены.
Ряд известных ученых доказывал, что без принудительной защиты (санкции) право
существовать не может, поэтому лишение требования принудительной силы означает,
что лицо лишено своего субъективного (материального) права. Данной позиции
придерживались, в частности, известные дореволюционные ученые - Г.Ф. Шершеневич*(23)
и И. Энгельман*(24), авторы советского периода - М.М. Агарков, О.С. Иоффе,
Ю.К. Толстой, многие теоретики процессуального права*(25).
Иной подход нашел обоснование в трудах дореволюционных цивилистов В.И.
Синайского, А.М. Гуляева, Г. Васьковского и др.*(26), в советский и современный
период - в работах А.Г. Гойхбарга, Б.Б. Черепахина, И.Б. Новицкого, В.П. Грибанова,
М.Я. Кирилловой, Е.А. Суханова*(27) и других авторов*(28). Суть их возражений
сводится к тому, что лишенное исковой защиты субъективное право существует
в состоянии "ослабленной" (А.Г. Гойхбарг), "неполной" (И.Б. Новицкий) юридической
защиты, но, тем не менее, признается законом (Б.Б. Черепахин) и существует
в виде известного уже римскому праву jus nudum - "голого права" (Е.А. Суханов).
Видные российские цивилисты К.П. Победоносцев и К. Анненков не высказали
однозначных суждений о данной проблеме, но склонялись к признанию обязательственной
силы за "неисковыми" обязательствами*(29).
Приходится констатировать, что в действующем российском законодательстве
имеются нормативные основания, которые могут быть использованы для аргументации
обеих позиций. Так, статья 206 ГК РФ говорит об "исполнении обязанности" по
истечении срока исковой давности, что доказывает наличие корреспондирующего
этой обязанности права кредитора получить исполнение. Следовательно, после
истечения срока исковой давности право кредитора и соответствующее обязательство
не прекращаются. Это положение было убедительно доказано профессором В.П.
Грибановым, четко обозначившим отличия в правовых последствиях истечения сроков
защиты гражданских прав, к которым относится исковая давность, и сроков осуществления
гражданских прав*(30). Как указывал ученый, особенность сроков осуществления
гражданских прав, к числу которых относятся сроки осуществления субъективных
прав, пресекательные сроки, гарантийные и претензионные сроки, заключается
в том, что с истечением этих сроков утрачивается само право субъекта, в то
время как с истечением срока исковой давности утрачивается лишь возможность
принудительного осуществления (т.е. против воли должника) субъективного права
требования. По мнению В.П. Грибанова, "отказ должнику в возврате исполненного
после истечения исковой давности, если такое исполнение имело место до вынесения
решения об отказе в иске (или в восстановлении давностного срока), основан
на действительном (а не на фактическом и не на моральном) праве кредитора"*(31).
Нельзя не согласиться также с его утверждением о том, что утрата материального
субъективного гражданского права может наступить с момента вступления в силу
решения суда об отказе в иске либо об отказе в восстановлении срока исковой
давности.
С другой стороны, п.1 ст.307 ГК РФ, определяя обязательство, указывает
на право кредитора требовать от должника исполнения как на обязательный признак
обязательства*(32). Норма п.2 ст.1109 ГК РФ называет исполненное по обязательству
по истечении срока исковой давности "неосновательным обогащением", хотя и
не подлежащим возврату. Однако если у лица сохраняется право требования даже
после истечения срока исковой давности, то удовлетворение этого требования
и исполнение обязательства не может быть неосновательным обогащением, поскольку
о таковом говорят лишь в тех случаях, когда отсутствует всякое правовое основание
передачи имущества.
Кроме того, для обоснования существования в российском гражданском праве
обязательств и субъективных прав, лишенных исковой защиты (jus nudum), необходимо
отыскать в российском законодательстве общую норму о том, что исполненное
по таким обязательствам не подлежит возврату. Статья 1109 ГК РФ вряд ли может
быть для этого использована: как было показано, она содержит лишь упоминание
о невозможности возврата переданного во исполнение обязательства по истечении
срока исковой давности (п.2), но не дает ответа на вопрос о том, как поступить
суду, если лицо, передавшее имущество в качестве выигрыша игры или пари, потребует
возвратить его, ссылаясь на отсутствие основания для передачи. Очевидно, суд
должен будет применить норму п.4 ст.1109 ГК РФ и отказать в возврате исполненного
на основании того, что лицо, передавшее имущество, заведомо знало о том, что
передает его по несуществующему обязательству либо в целях благотворительности*(33).
Но в таком случае убедительной выглядит позиция о том, что так называемые
натуральные обязательства, лишенные судебной (исковой) защиты, не находят
поддержки в действующем законе, который рассматривает исполнение по ним как
особый случай неосновательного обогащения.
Вместе с тем отрицание существования неисковых обязательств ставит перед
сторонниками такой точки зрения задачу объяснить, на каком основании возникают
права и обязанности у лиц, добровольно исполнивших такие обязательства.
Отвечая на вопрос о том, на каком основании возникают права и обязанности
по неисковым обязательствам, ученые столкнулись с необходимостью объяснить
природу отношений, которые должны возникать при прекращении субъективного
права кредитора вследствие истечения исковой давности. Так, О.С. Иоффе полагал,
что при истечении исковой давности субъективное материальное право превращается
в фактическое отношение, которое, в свою очередь, вновь обретает юридическое
значение и становится юридическим фактом при добровольном исполнении должником
обязательства по истечении срока исковой давности.
Следует отметить, что О.С. Иоффе на примере исполнения обязательства
за пределами исковой давности развил важную мысль о том, что в ряде случаев
субъективное право возникает у лица на основании последовательного накопления
состава юридических фактов*(34). Аргументация О.С. Иоффе в данном вопросе
представляется более убедительной, нежели рассуждения М.М. Агаркова, который
считал, что добровольное исполнение обязательств по истечении срока исковой
давности, не имея ничего общего с обязательством, является одним из достаточных
оснований приобретения прав, основывающимся непосредственно на принципах социалистического
общежития*(35).
Однако далее О.С. Иоффе сделал вывод о том, что при добровольном исполнении
должником "субъективное право считается никогда не погашавшемся давностью,
а, следовательно, оно продолжает рассматриваться в качестве существующего
права"*(36). В связи с этим В.П. Грибанов справедливо критиковал О.С. Иоффе
за субъективизм и применение конструкции юридической фикции, при которой субъективное
право лишь "рассматривается" в качестве существующего*(37).
Изложенное приводит нас к выводу о том, что в игровых сделках возникают*(38),
а в случае истечения срока исковой давности сохраняются обязательства, добровольное
исполнение которых лишает должника возможности требовать переданное им обратно.
Исполнение таких обязательств может быть обеспечено по соглашению сторон,
а требования по таким обязательствам могут быть прекращены зачетом при наличии
обоюдного согласия. При этом согласие на зачет выражается в том, что должник
по зачитываемому обязательству не заявляет о применении срока исковой давности,
что делает зачет возможным, исключая действие нормы ст.411 ГК РФ.
К сожалению, приходится констатировать, что действующая редакция ст.307
и 1109 ГК РФ не позволяет подкрепить данные выводы легальным подтверждением,
однако de lege ferenda целесообразно было бы предусмотреть в разделе "Общие
положения об обязательствах" ГК РФ норму о том, что добровольно исполненное
должником по обязательствам, лишенным законом судебной защиты, не может быть
истребовано у кредитора.
Предпринятый нами небольшой экскурс в теорию гражданского права позволяет
предположить, что, исходя из традиций нашей системы частного права, следует
рассматривать валютные контракты, о которых идет речь в разделе 2 "b" ст.8
Соглашения о МВФ, как действительные сделки, права требования по которым не
могут быть принудительно осуществлены. Наиболее близка приведенной позиция
судов Германии, в частности, Верховного земельного суда Дюссельдорфа. Последний
в решении от 16 февраля 1983 г. исходил из того, что сила обязательства из
валютного контракта, подверженного действию раздела 2 "b" ст.8, аналогична
силе "неполного" обязательства из сделок, связанных с азартными играми и пари,
оплатой брачных маклеров, сделок на разницу цен и некоторых других*(39).
Еще один вопрос, который необходимо рассмотреть в рамках настоящей статьи,
касается возможности применения российским судом нормы раздела 2 "b" ст.8
Соглашения о МВФ в случаях нарушения российского валютного законодательства.
В юридической литературе было высказано мнение о том, что в силу ратификации
Россией Соглашения о МВФ последствия сделок, нарушающих нормы валютного законодательства
России (как государства - члена МВФ), должны определяться нормой раздела 2
"b" ст.8 Соглашения о МВФ, а не нормами ГК РФ или Закона о валютном регулировании*(40).
В обоснование такой позиции Б.Ю. Дорофеев приводит норму п.4 ст.15 Конституции
РФ, согласно которой нормы международных договоров Российской Федерации наряду
с общепризнанными нормами и принципами международного права являются частью
правовой системы Российской Федерации и в случае, если национальным законом
нашей страны предусмотрены иные правила, нежели содержащиеся в международном
договоре, должны применяться нормы международного договора. Б.Ю. Дорофеевым
верно определен характер норм Соглашения о МВФ как международного договора
Российской Федерации, соответствующего критериям, определенным Федеральным
законом от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской
Федерации"*(41). Вместе с тем вопрос о сфере действия раздела 2 "b" ст.8 Соглашения
о МВФ требует дополнительного анализа.
На Западе преобладает трактовка нормы раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о
МВФ как инструмента, позволяющего государствам - членам МВФ "обеспечивать
с определенными оговорками действие на своей территории национальных норм
валютного регулирования других участников"*(42). До появления Соглашения о
МВФ суды практически всех государств отказывались признавать возможность экстерриториального
действия норм иностранного валютного законодательства. Суды общего права при
этом основывались на сформулированном английскими судами в 16 в. правиле "revenue
rule", суть которого заключается в том, что ни одно государство никогда не
считается с нормами публичного (изначально налогового) права других государств.
Суды в странах континентального права использовали принципы территориальности
иностранного публичного права и публичного порядка*(43). С появлением Соглашения
о МВФ, а именно раздела 2 "b" ст.8, суды получили правовое основание для ограниченного
применения норм иностранного валютного права.
В пользу строго международного характера нормы раздела 2 "b" ст.8 говорят
известные труды Ф.А. Манна, Д. Голда, В.Ф. Эбке и ряда других комментаторов
Соглашения о МВФ*(44). Кроме того, как следует из первого и пока единственного
официального разъяснения содержания раздела 2 "b" ст.8, предоставленного Исполнительной
дирекцией МВФ, данная норма является специальной нормой международного частного
права, ограничивающей действие общих национальных коллизионных норм*(45).
Все приведенные доводы основываются на телеологическом (целевом) толковании
норм Соглашения о МВФ. Дело в том, что рассматриваемая норма должна была защищать
валютную систему государств - членов МВФ, использующих в рамках общих принципов
Соглашения о МВФ валютные ограничения, в судах на территории государств, праву
которых такие ограничения неизвестны. Поэтому МВФ и суды всех государств,
которым пришлось применять данную норму, никогда не пытались толковать ее
как норму национального права, заменяющую иные правила национального валютного
законодательства.
В силу указанных причин утверждения о том, что применение норм Закона
о валютном регулировании (п.4 ст.2, п.1 ст.14) и ГК РФ (ст.166, 168, 169)
о недействительности сделок, не соответствующих требованиям российского валютного
законодательства, противоречит правилу раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ*(46),
представляются малообоснованными.
Мы убеждены в том, что необходимо разделять правовые последствия несоответствия
валютной сделки требованиям валютного законодательства иностранных государств
- членов МВФ и требованиям национального валютного законодательства страны
суда. Несоответствие валютной сделки требованиям валютного законодательства
какого-либо иностранного государства - члена МВФ, иного, нежели законодательство
страны суда, обязывает суд любого государства - члена МВФ применить норму
раздела 2 "b" ст.8 Соглашения об МВФ и отказать в защите прав, основанных
на такой сделке. При этом обязательства сторон, исполнение которых запрещено
иностранным валютным законом, лишаются тем самым исковой силы на территории
всех государств - членов МВФ и продолжают существовать в виде натуральных
или неформальных обязательств, исполненное по которым не подлежит возврату.
На территории же того государства - члена МВФ, валютный закон которого запрещает
данную сделку, ее последствия определяются национальным законодательством
этого государства, а не нормой раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ.
Применительно к Российской Федерации это означает: если российский суд
установит, что совершенная сделка нарушает требования российского валютного
законодательства, то он будет обязан применить нормы главы 9 ГК РФ и Закона
о валютном регулировании. Действию национальных правовых норм в данном случае
не препятствуют нормы раздела 2 "b" ст.8 Соглашения о МВФ, которые имеют исключительно
международный характер. Если же сделка (которая в данном случае может быть
только международной) соответствует валютному законодательству России, но
противоречит валютному законодательству любого из государств - членов МВФ,
то российский суд должен отказать в иске, основанном на подобной сделке. При
этом обязательным условием для принятия указанного решения должно быть выяснение
судом того факта, что иностранное валютное законодательство, нормы которого
нарушены сделкой, не противоречит Соглашению о МВФ*(47). В том случае, если
сделка была исполнена сторонами, одна из которых требует признания сделки
недействительной и применения последствий недействительности, суд должен отказать
в иске и оставить стороны в том положении, в котором они фактически находятся.
Итак, в российском праве в сфере регулирования отношений с иностранным
элементом существует институт сделок с валютными ценностями, лишенных исковой
(принудительной) силы. Нормы, регулирующие основания и последствия валютных
сделок, лишенных исковой силы, содержатся в международном договоре Российской
Федерации - Соглашении о Международном валютном фонде 1944 г.

Д.А. Узойкин,
главный специалист юридической фирмы "ЕМ и Ко"

"Законодательство", N 8, август 2001 г.

-------------------------------------------------------------------------
*(1) Российская газета. 1992. 4 ноября.
*(2) Речь идет главным образом о попытках определить правовую природу
и пределы применения взыскания, предусмотренного п.1 "а" ст.14 Закона о валютном
регулировании. Подробнее об этом см.: Информационное письмо Президиума ВАС
РФ от 31 мая 2000 г. N 52 "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами
споров, связанных с применением законодательства о валютном регулировании
и валютном контроле" // Вестник ВАС РФ. N 8. 2000; Селивановский А.С. Комментарий
к Закону РФ "О валютном регулировании и валютном контроле" (раздел 3). М.,
2000. С.294-310.
*(3) Альтшулер А.Б. Валютные отношения во внешней торговле СССР. Правовые
вопросы. М., 1968. С.13.
*(4) Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. N 22. Ст.1180.
*(5) В соответствии с постановлением МВФ N С-13 от 25 сентября 1946 г.
(в редакции от 1 апреля 1978 г.) только английский текст Соглашения является
официальным. Перевод данного документа на русский язык, выполненный Бюро переводов
МВФ в 1944 г. и процитированный в статье, не является аутентичным.
*(6) Mann F.A. The Legal Aspects of Money. Oxford, 1982. P.384.
*(7) Подробнее см.: Эбке В.Ф. Международное валютное право / Пер. с нем.
М., 1997. С.130, 138-139, 221 (сноска).
*(8) Приводится по: Mann F.A. Op. cit. P.384. Что А. Нуссбаум понимал
под "замаскированными" или "скрытыми" валютными операциями, он так и не раскрыл,
однако эти "скрытые" операции давали ему и судебной практике судов Англии
и некоторых других стран возможность в каждом конкретном случае применять
либо не применять норму раздела 2 "b" ст.8. Подробнее см.: Эбке В.Ф. Указ.
соч. С.146-150.
*(9) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.147.
*(10) Mann F.A. Op. cit. P.385.
*(11) Ibid. С.384-391.
*(12) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.147.
*(13) Corley R.N., Robert W.J. Dillavou and Howard's Principles of Business
Law. N.Y., 1971. P.233.
*(14) Подробнее см.: Эбке В.Ф. Указ. соч. С.191-192; Ласк Г. Гражданское
право США (право торгового оборота) / Пер. с англ. М., 1961. С.179.
*(15) Mann F.A. Op. cit. P.397-398.
*(16) См.: Эбке В.Ф. Указ. соч. С.193. Дело OLG Frankfurt 27.2.1969,
IPRspr. 1971, N 116a, S. 358, 361 и дело LG Hamburg 7.7.1967, IPRspr. 1966-1967,
Nr. 192, S. 626, 627.
*(17) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.207.
*(18) Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С.
Перетерского. М., 2000. С.253-256.
*(19) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.193.
*(20) См.: Miedzianogora Y., O'Donnell N.F. IMF Agreement: Impact of
foreign exchange controls on the enforceability of international contracts
// Project Finance Monthly. 1998. April (4). P.6.
*(21) К.П. Победоносцев называл такие сделки "договорами о неверном и
случайном" (Победоносцев К.П. Курс гражданского права: 4-е изд. Ч.3. Договоры
и обязательства. Спб., 1896. С.557). В современной литературе игры и пари
именуют рисковыми или "алеаторными" сделками (от лат. alea - жребий).
*(22) Как отмечает В.А. Белов, негативное отношение российского законодательства
и большинства иностранных правовых систем к игровым сделкам основано на том,
что такие сделки не опосредуют экономически обоснованное движение имущественных
благ, а участие в них "не направлено на оптимизацию распределения хозяйственных
(предпринимательских, коммерческих) рисков" (Белов В.А. Игра и пари как институты
гражданского права // Законодательство. 1999. N 9. С.18.).
*(23) См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права: По изд.
1907 г. М., 1995. С.138-139.
*(24) Энегельман И. О давности по русскому гражданскому праву. Юрьев,
1901. С.390.
*(25) См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву.
М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1940. С.50-57; Иоффе О.С. Советское гражданское
право. М., 1967. С.352-354; Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая
защита права собственности в СССР. Л., 1958. С. 160-162; Гурвич М.А. Пресекательные
сроки в советском гражданском праве. М., 1961. С.22, 40.
*(26) Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып.1. Общая часть. Киев,
1914. С.190-193; Энгельман И. Указ. соч. С.393-396.
*(27) См.: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право РСФСР. Т.1. Гражданский
кодекс. М., 1924. С.94; Черепахин Б.Б. Спорные вопросы понятия и действия
исковой давности // Советское государство и право. 1957. N 7. С. 67; Новицкий
И.Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С.225-227; Новицкий И.Б., Лунц Л.А.
Общее учение об обязательстве. М., 1950. С.68.; Грибанов В.П. Осуществление
и защита гражданских прав. М., 2000. С. 183-190; Гражданское право: Учебник:
В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998. Т.1. С.474 (автор главы - проф.
Е.А. Суханов).
*(28) См.: Гражданское право: Учебник/ Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.
М., 1997. Ч.2. С.777 (автор главы проф. В.Т. Смирнов).
*(29) Так, К. Анненков в своем пространном труде "Система русского гражданского
права" подчеркивал, что с истечением исковой давности теряется право на иск.
Однако что при этом происходит с самим субъективным (регулятивным) правом,
автор не уточнил. Подробнее см.: Анненков К. Система русского гражданского
права. Т.1. Введение и общая часть. Спб., 1899. С.623-666.
К.П. Победоносцев писал, что "обязательство только тогда может быть названо
вполне действительным, когда с ним соединено право иска" (Курс гражданского
права. Ч.3. Договоры и обязательства. Спб., 1890. С.28). При этом он сделал
оговорку о том, что признать так называемые "натуральные" или "неформальные"
обязательства вполне недействительными мешает "естественное чувство справедливости",
в силу чего закон признает существование "известного обязательственного отношения"
(Там же. С. 30-31).
*(30) Грибанов В.П. Указ. соч. С.255.
*(31) Там же. С.190.
*(32) Профессор Е.А. Суханов дал определение обязательства на основе
нормы п.1 ст.307 ГК РФ и указал, что кредитор имеет право требовать от должника
исполнения обязательства под угрозой применения мер гражданско-правовой (имущественной)
ответственности, т.е. возможность принудительной защиты является необходимым
признаком обязательства (Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А.
Суханов. М., 1999. Т.2. Полутом 1. С.14-15 (автор главы - проф. Е.А. Суханов).
*(33) Общей нормы о недопустимости возврата исполненного по обязательству
не было и в российском дореволюционном праве, так как оно не знало деления
обязательств на формальные или "вполне действительные" и "натуральные" (неисковые)
обязательства. В то же время закон никогда не требовал возврата добровольно
исполненного по "натуральным" обязательствам (Правда, Г.Ф. Шершеневич считал
иначе. См.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С.139).
В связи с этим К.П. Победоносцев, в частности, делал вывод о том, что
право признает за отношениями "бывшего" должника, "осознавшего" свое обязательство,
и "бывшего" кредитора характер юридического обязательства (К.П. Победоносцев.
Указ. соч. С.30).
*(34) В законодательстве известен ряд подобных случаев возникновения
прав. В частности, ярким примером схожей ситуации может служить приобретение
права собственности добросовестным возмездным приобретателем индивидуальной
вещи от неуправомоченного лица. Как верно указывает по этому поводу В.А. Рахмилович,
право собственности возникает "вследствие сложного фактического состава, включающего
ряд элементов, каждый из которых имеет юридическое значение, и только их совокупность
производит соответствующий правовой эффект" (Рахмилович В.А. О праве собственности
на вещь, отчужденную неуправомоченным лицом добросовестному приобретателю
(к вопросу о приобретении права от неуправомоченного лица)// Проблемы современного
гражданского права. М., 2000. С.132).
*(35) Агарков М.М. Указ. соч. С.58-59.
*(36) Иоффе О.С. Советское гражданское право. Л., 1958. С.267.
*(37) Грибанов В.П. Указ. соч. С.187-188.
*(38) Заслуживает внимания позиция В.А. Белова о необходимости предоставить
обязательствам из сделок игр и пари судебную защиту за исключением игр и пари,
признанных недействительными или прямо запрещенных публичным законом (Указ.
соч. (продолжение) // Законодательство. 1999. N 10. С.15).
*(39) См.: Эбке В.Ф. Указ. соч. С.200.
*(40) Дорофеев Б. Сделки с иностранной валютой // Хозяйство и право.
2000. N 5. С.44.
*(41) Ст.2, 5 и др. СЗ РФ. 1995. N 29. Ст.2757.
*(42) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.7. До появления статей МВФ суды практически
всех государств отказывались признать экстерриториальное действие норм иностранного
валютного законодательства на основании доктрины "revenue rule" (по словам
лорда Мэнсфилда, "ни одно государство никогда не считается с налоговым (публичным)
законом другого"), принципа территориальности иностранного публичного права
и принципа публичного порядка (см.: Эбке В.Ф. Указ. соч. С.132, Mann F.A.
Указ. соч. С.375-377, 402).
*(43) Эбке В.Ф. Указ. соч. С.132; Mann F.A. Указ. соч. С.375-377, 402.
*(44) См.: Mann F.A. Op. cit. P.372-375; Gold J. The Fund Agreement in
the Courts. Washington, D.C. 1976. P.193, 343; Эбке В.Ф. Указ. соч. С.123-138.
*(45) E.B. Decision N 446-4 v. 10.06.1949, Abs. 1(2), in IMF, Selected
Decisions, 1987. P.289-291.
*(46) Подробнее см.: Дорофеев Б.Ю., Земцов Н.Н., Пушин В.А. Валютное
право России: Учеб. пособие. М., 2000. С.169-171.
*(47) Установление данного факта может быть осуществлено путем судебного
запроса в компетентные органы МВФ о проведении экспертизы на соответствие
норм иностранного валютного законодательства статьям МВФ в соответствии со
ст.66 и 215 АПК РФ и ст.74 и 436 ГПК РСФСР.

Новые статьи на library.by:
ПРАВО РОССИИ:
Комментируем публикацию: Валютные сделки, лишенные исковой силы


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПРАВО РОССИИ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.