Развитие процессуальных правил разбирательства семейных дел

Автор: Н.М. Кострова - заведующая кафедрой Дагестанского госуниверситета, доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", 2001, N 7

Семейное право, как известно, относится к числу материальных. Соответственно
Семейный кодекс Российской Федерации (далее - Семейный кодекс) считается преимущественно
материально-правовым нормативным актом. Однако традиционно в Семейный кодекс
включены и разнообразные процессуальные правила разбирательства семейных дел,
причем по сравнению с прежним семейным законодательством их объем увеличился.
Процессуальные нормы в Семейном кодексе, как и прежде, не составляют
специального раздела, а содержатся практически во всех главах этого кодекса
и рассчитаны на применение при разбирательстве конкретных категорий семейных
дел.
По своему содержанию большая часть этих процессуальных правил регулирует:
1) подведомственность; 2) состав участвующих в деле лиц; 3) особенности предъявляемых
в суде требований (предмет и основание иска); 4) особенности доказывания по
конкретным делам (предмет доказывания, распределение обязанностей по доказыванию,
законные презумпции и пр.).
Значительно меньшая группа таких правил определяет особенности движения
процесса: правила отложения разбирательства дел о расторжении брака (ст.22),
особенности подготовки к судебному разбирательству и исполнение решений суда
по делам, связанным с воспитанием детей (ст.78, 79), порядок уплаты и взыскания
алиментов (гл.17) и др.
Процессуальные правила, включенные в кодекс, по сфере применения относятся
к специальным, поскольку ориентированы на конкретные категории дел. Некоторые
из них являются исключительными, ограничивающими право на судебную защиту
при определенных обстоятельствах. Так, согласно ст.17 муж не имеет права без
согласия жены возбуждать дело о расторжении брака во время беременности жены
и в течение года после рождения ребенка. В ст.28 ограничено право на обращение
в суд с иском о признании брака недействительным супруга, знавшего о наличии
обстоятельств, препятствующих заключению брака, либо о фиктивности брака.
Этот супруг может обратиться в суд лишь с требованием о расторжении брака.
Роль процессуальных правил, содержащихся в Семейном кодексе, велика,
поскольку они призваны специализировать процессуальную форму защиты семейных
прав, сделать ее более эффективной с учетом специфики брачно-семейных правоотношений.
Вместе с тем их включение не в специализированный нормативный акт создает
определенные трудности в судебной практике, поскольку они должны применяться
вместе с общими правилами специализированного процессуального законодательства.
Особенно остро стоит вопрос о применении тех процессуальных правил, которые
не соответствуют общим процессуальным нормам. (На наличие таких коллизий указывалось
и применительно к прежнему семейному законодательству - Основы законодательства
Союза ССР и союзных республик о браке и семье 1968 г., далее - Основы, и КоБС
РСФСР 1969 г.)
Так, ст.24 предусмотрено, что при расторжении брака в судебном порядке
суд обязан по своей инициативе определить, с кем из родителей будут проживать
несовершеннолетние дети после развода, а также с кого из родителей и в каких
размерах взыскиваются алименты на их детей, если супруги не представили суду
соглашение по этим вопросам либо это соглашение нарушает интересы детей или
одного из супругов. Здесь содержатся по существу императивные правила о соединении
исковых требований, причем допускается, что инициатором такого соединения
выступают не сами супруги, а суд. Между тем по общим положениям процессуального
законодательства о соединении и разъединении нескольких исковых требований
инициатива соединения исковых требований принадлежит только истцу. Судья лишь
оценивает целесообразность такого соединения. Кроме того, процессуальное законодательство
не предоставляет суду полномочий рассматривать какие-либо исковые требования,
не заявленные сторонами в установленном законом порядке, тогда как в ст.24
Семейного кодекса на суд такие обязанности возлагаются.
Нельзя не отметить, что процессуальные правила разрешения комплекса вопросов
при вынесении судом решения о расторжении брака направлены на защиту интересов
детей, права которых нарушаются при прекращении совместной жизни их родителей.
Однако эффективность этих норм существенно снижается вследствие того, что
они не соответствуют правилам гражданского процессуального законодательства.
Хотя некоторыми авторами высказываются соображения о том, что специальная
процессуальная норма, содержащаяся в нормативных актах материального права,
может совсем по-иному регулировать то или иное процессуальное отношение*(1),
большинство процессуалистов не разделяют этого взгляда. Мало того, в проекте
ГПК РФ сформулировано общее положение о том, что нормы гражданского процессуального
права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать Гражданскому
процессуальному кодексу*(2).
Такой подход соответствует требованиям согласованности законодательства.
Представляется, однако, что если сохранить сложившуюся в гражданском
процессуальном законодательстве традицию не включать в ГПК все процессуальные
нормы, применяющиеся при рассмотрении разнообразных категорий гражданских
дел, то недостаточно ограничиться закреплением в ГПК постулата о том, что
процессуальные нормы, содержащиеся в других законах, должны соответствовать
ГПК как специализированному нормативному правовому акту. Возникающие коллизии
между общими и специальными процессуальными нормами могут и должны устраняться
также посредством совершенствования общих процессуальных правил. Это необходимо
в тех случаях, когда специальные процессуальные нормы более эффективно регулируют
процессуальную деятельность суда и лиц, участвующих в деле. Именно такой характер
присущ многим процессуальным правилам нового Семейного кодекса.
Думается, при доработке проекта ГПК нужно полнее учесть специфику процессуальных
норм, помещенных в других нормативных актах, чтобы исключить противоречивость
общих и специальных процессуальных норм, сохранить наблюдающуюся тенденцию
специализации процессуальной формы, направленную на усиление эффективности
судебной защиты субъективных прав, обогащающую гражданскую процессуальную
форму.
Анализ специальных процессуальных правил нового Семейного кодекса показывает,
что многие из них имеют целью усилить защиту прав детей. Так, принципиально
расширены пределы судебной защиты прав детей, рожденных вне брака, на установление
их происхождения. В ст.49 предусмотрено, что при разбирательстве дел об установлении
отцовства суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью
подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица, тогда как по прежнему
семейному законодательству возможность удовлетворения иска связывалась с подтверждением
в суде ограниченного перечня обстоятельств, указанных в ст.16 Основ. Неподтверждение
в суде хотя бы одного из этих обстоятельств приводило к отказу в удовлетворении
иска даже в тех случаях, когда кровное родство ответчика и ребенка было установлено.
Получалось, что закон был бессилен против непорядочных отцов, не желающих
выполнять свои родительские обязанности добровольно.
Эти ничем не обоснованные ограничения при установлении происхождения
ребенка, родившегося вне брака, устранены. Однако трудно согласиться с новыми
ограничениями в установлении происхождения детей, родившихся вне брака, которые
содержатся в ст.50 Семейного кодекса. В этой статье, озаглавленной "Установление
судом факта признания отцовства", говорится о том, что в случае смерти лица,
которое признавало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка,
факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам
гражданского процессуального законодательства. Данное правило ограничивает
возможности судебной защиты прав детей на установление отцовства после смерти
предполагаемого отца по сравнению даже с прежним семейным законодательством.
Согласно ст.3 Закона СССР от 27 июня 1968 года об утверждении Основ установление
факта признания отцовства производилось судом в случае смерти предполагаемого
отца при подтверждении в судебном разбирательстве совокупности двух юридических
фактов: нахождение ребенка на иждивении лица, в отношении которого подано
заявление, и признание этим лицом своего отцовства. Данный факт устанавливался
только в тех случаях, если ребенок был рожден до 1 октября 1968 года, то есть
до вступления Основ в действие.
Что касается детей, которые были рождены после вступления в действие
Основ, то в случае смерти их предполагаемого отца судом устанавливался факт
отцовства на основании обстоятельств, перечисленных в ст.48 КоБС.
Таким образом, факт отцовства мог быть установлен не только в случае,
если отцовство признавалось самим отцом, но и при подтверждении в суде хотя
бы одного из тех обстоятельств, которые перечислялись в ст.48 КоБС.
Представляется, что в случае смерти фактического отца ребенка отцовство
должно устанавливаться на основании тех же юридических фактов, что и при его
жизни, то есть фактов, подтверждающих происхождение ребенка от конкретного
лица.
При установлении отцовства важно ответить на вопрос: когда возникают
права и обязанности - с момента рождения ребенка или с момента обращения в
суд с иском об установлении отцовства? Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении
от 25 октября 1996 года N 9 "О применении судами Семейного кодекса Российской
Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов"
разъяснил судам, что при рассмотрении дела об установлении отцовства датой
рождения ребенка определяется, какой нормой следует руководствоваться. Констатируя,
что обстоятельства для установления отцовства в судебном порядке, предусмотренные
ст.49 СК, существенно отличаются от тех, которые предусматривались ст.48 КоБС,
Пленум высказался за то, что положения нового Семейного кодекса могут применяться
только в отношении детей, родившихся после введения СК в действие, то есть
1 марта 1996 года и позднее*(3).
Следовательно, если исходить из тех разъяснений, которые даны Пленумом
Верховного Суда РФ, то в зависимости от времени рождения внебрачного ребенка
по делам об установлении отцовства применяются либо нормы Семейного кодекса
(ст.49, 50), либо правила КоБС (ст.48). Эти новые ограничения прав детей на
установление отцовства усложняют судебную защиту и порождают определенное
неравенство детей в зависимости от времени их рождения. Правильность данного
разъяснения вызывает сомнения еще и потому, что непосредственно законодатель
не предусмотрел этих ограничений, как это было ранее сделано в Законе об утверждении
Основ.
В то же время Пленум Верховного Суда РФ не исключает возможность установления
в особом производстве факта отцовства в случае смерти предполагаемого отца.
В отношении детей, родившихся в период с 1 октября 1968 года до 1 марта 1996
года, такой факт устанавливается на основании ст.48 КоБС, в то время как в
случае рождения ребенка 1 марта 1996 года и позднее факт отцовства устанавливается
на основании ст.49 Семейного кодекса (п.5 Постановления N 9)*(4).
Таким образом, в особом производстве судом могут устанавливаться либо
факт признания отцовства, либо факт отцовства в случае смерти предполагаемого
лица, что зависит от даты рождения ребенка.
Пределы судебной защиты прав детей расширены введением судебного порядка
усыновления (удочерения) по ст.125 СК, которое ранее производилось в административном
порядке. В ст.125 предусматривается, что рассмотрение дел об установлении
усыновления ребенка производится судом в порядке особого производства по правилам,
предусмотренным гражданским процессуальным законодательством.
С учетом правил усыновления, содержащихся в главе 19 СК, в Гражданский
процессуальный кодекс РСФСР включена глава 29-1, регулирующая порядок рассмотрения
дел об установлении усыновления (удочерения) ребенка в особом производстве.
В данном случае последовательно осуществляется специализация законодательства,
вследствие чего достигнута полнота и согласованность общих и специальных процессуальных
норм, регулирующих судебное установление усыновления. Подобный вариант размещения
специальных процессуальных норм является наиболее оптимальным. Он соответствует
специализации отраслевого законодательства и исключает противоречивость правовых
норм.
Определенные возражения вызывают положения ст.18 СК. В ней указывается,
что расторжение брака производится в органах загса, а в случаях, предусмотренных
статьями 21-23 СК, - в судебном порядке. Из указанной нормы можно сделать
вывод, что основной порядок расторжения брака - административный (осуществляемый
в загсе), тогда как ранее таковым считался судебный. Между тем в ст.19 СК
названы те случаи, в которых может быть произведен развод в загсе: 1) при
взаимном согласии на расторжение брака супругов, не имеющих общих несовершеннолетних
детей; 2) по заявлению одного из супругов, если другой признан судом безвестно
отсутствующим, либо признан судом недееспособным, либо осужден за совершение
преступления к лишению свободы на срок свыше трех лет.
Упомянутый перечень почти не изменился по сравнению с прежним, определяемым
ранее в ст.38, 39 КоБС. Единственное уточнение касается указания на общих
несовершеннолетних детей, наличие которых препятствует расторжению брака в
загсе при взаимном согласии супругов. Хотя данное уточнение не вызывает возражений,
все же правильнее было бы указать в ст.18 СК, что расторжение брака в органах
загса производится только в случаях, предусмотренных в ст.19 Семейного кодекса.
В современном гражданском процессуальном праве, как и в семейном, усиливаются
начала диспозитивности, характеризующиеся предоставлением субъектам материально-правовых
и процессуальных отношений большей свободы в распоряжении своими материальными
и процессуальными правами.
Усиление диспозитивных начал в Семейном кодексе наиболее активно проявилось
в регулировании брачных и семейных имущественных правоотношений. Супруги получили
право заключить брачный договор - либо до государственной регистрации заключения
брака, либо в любое время в период брака. Этим договором они вправе изменить
предусмотренный законом режим совместной собственности и установить режим
совместной, долевой или раздельной собственности на все имущество супругов,
на его отдельные виды или на имущество каждого из супругов. Споры, связанные
с изменением, расторжением брачного договора, а также с признанием его недействительности
полностью или частично, должны разрешаться в судебном порядке (ст.43, 44 СК).
По алиментным правоотношениям между лицом, обязанным уплачивать алименты,
и их получателем может быть заключено соглашение об уплате алиментов, подлежащее
нотариальному удостоверению.
В судебном порядке могут рассматриваться споры об изменении или расторжении
этого соглашения, а также о признании его недействительным (ст.101 и 102 СК).
Эти споры представляют собой новые категории брачно-семейных дел.
В новом семейном законодательстве получили дальнейшее развитие, наряду
с диспозитивными, и публичные начала судебной защиты брачных и семейных прав,
в особенности прав несовершеннолетних и иных категорий граждан, нуждающихся
в государственной защите. Данная тенденция проявляется, в частности, в тех
процессуальных правилах Семейного кодекса, которые закрепляют права и обязанности
прокурора, а также органов опеки и попечительства по вступлению в процесс,
участию в нем в различных процессуальных формах.
В Семейный кодекс включены нормы об обязательном участии в процессе:
прокурора - по делам о лишении родительских прав, восстановлении в родительских
правах, ограничении родительских прав (ст.70, 72, 73); органов опеки и попечительства
- по делам: о признании брака недействительным, если он заключен с лицом,
не достигшим брачного возраста, а также с лицом, признанным судом недееспособным
(ст.28); о порядке осуществления родительских прав родителем, проживающим
отдельно от ребенка (ст.66); о лишении родительских прав, восстановлении в
родительских правах, ограничении родительских прав, по всем спорам, связанным
с воспитанием детей (ст.70, 72, 73, 78), а также об установлении усыновления
(ст.125).
Эти правила дополнены указанием на обязательное участие прокурора по
делам об установлении усыновления в ст.263-4 ГПК РСФСР.
Все эти нормы носят императивный характер и подчеркивают публичность
судебной защиты прав несовершеннолетних и недееспособных граждан.
В Семейный кодекс включены также правила, согласно которым прокурор и
органы опеки и попечительства имеют право на обращение в суд с исковыми требованиями
в защиту прав других лиц. Такое право принадлежит, в числе других заинтересованных
лиц, прокурору, органам опеки и попечительства и носит диспозитивный характер,
что дает этим субъектам возможность самим определять целесообразность обращения
в суд.
По Семейному кодексу прокурор вправе требовать признания брака недействительным,
если брак был заключен при отсутствии добровольного согласия одного из супругов
на его заключение: в результате принуждения, обмана, заблуждения или невозможности
в силу своего состояния в момент регистрации заключения брака понимать значение
своих действий и руководить ими, а также и в некоторых других случаях, перечисленных
в ст.28 СК. Прокурор также указан в числе субъектов, имеющих право на возбуждение
в суде требований: о лишении родительских прав (ст.70 СК); об ограничении
родительских прав (ст.73 СК); об отмене усыновления (ст.142 СК).
Представляется, что названные нормы не должны толковаться как ограничивающие
право прокурора на предъявление иных исков, когда это необходимо в целях защиты
прав и охраняемых законом интересов граждан. В приведенных правилах подчеркивается
публичность конкретных исковых требований и целесообразность обращения прокурора
в суд именно с ними.
Что касается органов опеки и попечительства, то они имеют право обращаться
в суд с исковыми требованиями лишь в случаях, предусмотренных законом (ст.42
ГПК РСФСР). Такие случаи указаны в нормах Семейного кодекса:
о признании брака недействительным, если брак заключен с лицом, не достигшим
брачного возраста, при отсутствии разрешения на заключение этого брака, или
лицом, признанным судом недееспособным (ст.28);
об устранении препятствий к общению с ребенком дедушки, бабушки, братьев,
сестер и других родственников, если родители или один из них не подчиняются
решению органа опеки и попечительства (ст.67);
о лишении родительских прав (ст.70);
об ограничении родительских прав (ст.73);
об отмене усыновления ребенка (ст.142).
Анализ приведенных правил об участии в брачно-семейных делах прокурора
и органов опеки и попечительства приводит к выводу, что их участие возможно
в двух процессуальных формах. Первая реализуется путем обращения в суд с конкретным
требованием в защиту прав других лиц, прежде всего несовершеннолетних. Вторая
форма - вступление прокурора и органов опеки и попечительства в процесс для
дачи заключения по делу.
В действующем ГПК РСФСР обе эти формы участия предусмотрены, а потому
нет препятствий для применения в судебной практике соответствующих правил
семейного законодательства. Однако в проекте ГПК обе формы участия сохраняются
лишь для государственных органов и органов местного самоуправления. Что касается
прокурора, то в соответствии со ст.47 проекта ГПК его участие допускается
лишь в форме обращения в суд с конкретным требованием, если этого требует
охрана прав, свобод и интересов граждан, общественных либо государственных
интересов. Если данная норма будет принята в предложенной редакции, то правила
семейного законодательства об обязательном участии прокурора по некоторым
категориям семейных дел будут противоречить общим положениям процессуального
законодательства.
Подводя итог изложенному, необходимо отметить, что хотя процессуальные
правила нового Семейного кодекса дополняют и обогащают процессуальную форму
разбирательства брачных и семейных дел, они должны совершенствоваться с учетом
выявленных недостатков. Одним из направлений совершенствования гражданского
процессуального законодательства должен стать учет тех специальных процессуальных
норм, которые содержатся в иных нормативных правовых актах и эффективно регулируют
особенности разбирательства конкретных категорий гражданских дел.
Процессуальные особенности разбирательства брачных и семейных дел традиционно
активно исследовались в процессуальной науке. Однако после принятия в 1995
г. Семейного кодекса эти вопросы почти не рассматриваются. Между тем их исследование
имеет не только теоретическое, но и прикладное значение, поскольку в структуре
судебной практики по гражданским делам они занимают важное место. Велика также
и социальная ценность брачных и семейных прав граждан, которые в настоящее
время являются конституционными.

Н.М. Кострова,
заведующая кафедрой Дагестанского госуниверситета,
доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 7, июль 2001 г.

-------------------------------------------------------------------------
*(1) См.: Шерстюк В. М. Особенности рассмотрения отдельных категорий
гражданских дел. М.: Изд-во МГУ, 1995. С.7.
*(2) См.: Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (проект).
М., 1997. С.11.
*(3) См.: Российская юстиция. 1996. N 12. С.51.
*(4) См.: Там же. С.52.