7 мая исполнилось сто лет со дня рождения большого поэта и мужественного человека Николая Алексеевича Заболоцкого. Его стихи - вершинные для русской поэзии 40-50-х годов. Поэта пытались убить, но не убили. Его искусство выросло из бездны страдания.

История ареста Заболоцкого, его заключения в лагерь, перевода с лесоповальных работ на чертежные (что спасло ему жизнь), потом на Алтай (в Кулундинских степях на содовом заводе он надорвал сердце) и в Казахстан теперь достаточно известна благодаря усилиям сына Заболоцкого и других публикаторов. О своем аресте в марте 1938 года, о допросах, содержании в доме предварительного заключения на Литейном и в знаменитых Крестах (а по ходу дела и в Институте судебной психиатрии) и двухмесячном этапировании в одном вагоне с уголовниками в сторону Комсомольска-на-Амуре поэт написал сам.

"История моего ареста" - компактное, небольшое по объему воспоминание. Страшное изложено ровным тоном. Заболоцкий писал его безо всякой охоты, исполняя долг или обещание. Как раз такие, лишенные беллетристики свидетельства, наиболее достоверны. Показаний ни на себя самого, ни на кого-либо из тех литераторов, кем интересовалось следствие, он не дал.

Их восемь - стихотворений Николая Заболоцкого, помеченных 1946 годом и включенных автором в рукописное итоговое собрание, которое он составил незадолго до кончины, последовавшей в 1958 году. В последней авторской редакции и в порядке, установленном самим поэтом, эти стихотворения воспроизведены в Большой серии "Библиотеки поэта" (Заболоцкий Н.А. Стихотворения и поэмы. М. -Л., 1965 г.; цитаты по этому изданию): "Слепой", "Утро", "Гроза", "Бетховен", "Уступи мне, скворец, уголок", "Читайте, деревья, стихи Гезиода", "Еще заря не встала над селом", "В этой роще березовой".

Сын поэта Никита Заболоцкий в своей недавней книге "Жизнь Н. А. Заболоцкого" указывает, что "Утро" написано раньше других стихотворений 1946 года (16 апреля), потом - "Слепой" и "Гроза".

стр. 23

Хронология других стихотворений тоже не всегда совпадает с расположением, установленным поэтом: компоновка характерна для цикла.

Восемь стихотворений 1946 года словно накладываются на восемь лет заточения. Это стихи после темноты и молчания. Прямых каторжанских примет и привязок в них нет, но очевидно, что распевка в "Слепом" происходит после ночного, темного периода жизни:

Научился ты жить
В глубине векового тумана,
Научился смотреть
В вековое лицо темноты...

Слепой певец. Старая как мир тема. Ее брал в разработку Баратынский: "Что за звуки? Мимоходом Ты поешь перед народом. Старец нищий и слепой!"

Пересечения поэтов заметны, вполне может статься, что Заболоцкий писал по канве Баратынского: как удар от песни слепца - потом охлаждение; стертость, тривиальность песнопений слепого. "Бедный старец! слышу чувство В сильной песне... Но искусство... Старцев старее оно; Эти радости, печали - Музыкальные скрыжали Выражают их давно!" Все это было - было и есть в идеальном строе музыки; песня старика не несет художественной новизны. Баратынский пишет о повторениях, стирающих впечатления художества; у него песня слепца переводится из области цитатного сочинительства в сферу духовного избранничества, горнего клира и тем спасается - там, быть может, ей воздадут должное: "Опрокинь же свой треножник! Ты избранник, не художник!"

У Заболоцкого в конце стихотворения, напротив, - побуждение петь несмотря ни на что, притом, что старик проклят Богом, а ночные светила (некий, скажем так, аналог горнего клира Баратынского) сияют равнодушно. Автор уподобляет себя слепому певцу: "Я такой же слепец С опрокинутым в небо лицом".

Художник слеп до тех пор, пока заперт в самом себе, в своем горестном сердце. Неодолимое желание песни, желание света, желание прозреть - об этом стихотворение. Муза властвует над тем, кого выбрала, и избранник уже не волен в себе ("И куда ты влечешь меня. Темная грозная муза (...) Ты сама меня выбрала, И сама ты мне душу пронзила...").

В начальном стихотворении цикла 1946 года поэт всеми силами ищет гармонию, и песня, музыка для него наиболее точный ее эквивалент.

В "Утре" дана первая попытка исхода слепого из его темницы, погруженности в самого себя.

Светает. Уходит ночь. Пора выходить в мир. Запевку в "Утре" дает петух: "Петух запевает, светает, пора!" Дятлы, перестукиваясь, вы-

стр. 24

рубают ноты; ноты угрюмы, но дятлы работают споро, без остановок:

Рожденный пустыней,
Колеблется звук,
Колеблется синий
На нитке паук.
Колеблется воздух,
Прозрачен и чист,
В сияющих звездах
Колеблется лист.

И птицы, одетые в светлые шлемы,
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая
И смотрит на небо, смеясь и мигая.

Ритмический перебой в манере любимого Заболоцким Хлебникова. Ритм есть, а мелодии нет. Слепой вступает в мир хотя и значительно высветленных, но первоначально природных явлений, первых пустынных симфоний, в котором не звучит мелодия сердца; нет и слов (забытая поэма). А в небе, куда смотрит маленькая купальщица, собирается гроза...

"Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница..." Медленная музыка, адажио "Грозы" - музыкально великолепное видение музы, преображенное воплощение грозной музы "Слепого": светлоокая дева из темной воды.

Так из темной воды появляется в мир светлоокая дева;
И стекает по телу, замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут и налево
Увидавшие небо стада.

А она над водой, над просторами круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске своей наготы,
И, играя громами, в белом облаке катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.

Гроза знаменует разрядку, очищение, после мук темноты, стеснения и духоты выплескиваясь, вырываясь сияющим дождем. В "Грозе" Заболоцкий запечатлел приход слова в белом облаке. Это повелительное, играющее громами и вместе с тем родное, давно чаемое слово. Оно приходит к тому, кто его ожидал.

"Бетховен" продолжает "Грозу", разворачивая акт человеческого вдохновения и творчества, идущего навстречу миру надприродных явлений, ибо гроза не только явление природы, но и вестница мира идеальных сущностей.

В "Бетховене" поставлен вопрос о соотношении слова и мысли, слова и музыки, логоса и мелоса. Мысль должна быть открыта, про-

стр. 25

явлена, разыграна или спета музыкальной фразой, а не стеснена в теле. Тогда мысль перестает томить, как, скажем, томила она Баратынского, которого Заболоцкий читал и в лагере: "Все мысль да мысль! Художник бедный слова! О жрец ее! Тебе забвенья нет...". Неотступная мысль художника слова устремляется в сродную поэзии область музыкальной свободы. Музыка представлена завершением творческих усилий и победой творчества, но музыкант не должен чураться или бояться слова, как не боялся его Бетховен.

"Бетховен" не только самодостаточное произведение искусства, но и эстетическая декларация, опровергающая написанное в 1932 году "Предостережение", где задорно и остроумно сформулированы тогдашние антимузыкальные аргументы Заболоцкого: "Где древней музыки фигуры, Где с мертвым бой клавиатуры. Где битва нот с безмолвием пространства - Там не ищи, поэт, душе своей убранства. Соединив безумие с умом. Среди пустынных смыслов мы построим дом - Училище миров, неведомых доселе. Поэзия есть мысль, устроенная в теле (...) Коль музыки коснешься чутким ухом. Разрушится твой дом..."

Проблематика творческой эволюции Заболоцкого слишком обширна, чтобы сводить ее к конфликту мелоса с логосом. Но безмолвное и мертвое мировое пространство оживает, в стихах 1946 года становится выразимым именно с помощью музыкальных созвучий.

Хорошо петь вместе со скворцом. "Уступи мне, скворец, уголок" - еще одно птичье видение музы. Легкое, звенящее и пьянящее, как ранняя весна. Стихотворение захлебывается в благодарении.

Поселись в скворешне, путешествуй вместе со скворцом по весенним полям, пребывай в полном единодушии с веселой ожившей природой - и все, и ты достиг того, к чему стремился. Не мешают литавры и бубны истории. Стань скворцом, и песня твоя будет столь же беззаботна и заливиста, как у весеннего свистуна.

Природа, однако, не столь упоительна и не столь проста, как это кажется весной. Она претендует на человека целиком, а потом - в другие времена года, более всего осенью - внушает противоположные настроения и мысли:

Опять ты, природа, меня обманула,
Опять провела меня за нос, как сводня,
Во имя чего среди ливня и гула
Опять, как безумный, брожу я сегодня?
В который ты раз мне твердишь, потаскуха,
Что здесь, на пороге всеобщего тленья,
Не место бессмертным иллюзиям духа,
Что жизнь продолжается только мгновенье!
Вот так я тебе и поверил! Покуда
Не вытряхнут душу из этого тела,
Едва ли иного достоин я чуда,
Чем то, от которого сердце запело.

стр. 26

"Еще заря не встала над селом" - эти предутренние и утренние зимние стихи спокойны, прозрачны, задумчивы. Их написал овладевший собой, победивший отрицательные внушения природы, опознавший живые силы вдохновений поэт:

Так на заре просторных зимних дней
Под сенью замерзающих растений
Нам предстают свободней и вольней
Живые силы наших вдохновений.

Вот бы и концовка для всего цикла о творчестве и вдохновении. Но спета ли возвышенная живая песня, взыскуемая в "Слепом"? В веселом скерцо "Скворца", в руладе первого весеннего певца из березовой консерватории больше поет сама природа - сердце откликнулось ей, запело, но человеческая песня может прерваться, поэт боится за неокрепший голос и бережет его. Искомый возвышенный напев появится в восьмой песне цикла - "В этой роще березовой".

В "Березовой роще", как в музыкальной коде, вновь звучит и разрабатывается весь тематический материал цикла 1946 года. Заболоцкий сводит основные темы предыдущих стихотворений: поющую птицу, березовую рощу (она мелькала в "Скворце"), утренний свет (здесь он розовый, немигающий), пустынную песню, слепоту и прозрение ( опаленные веки убитого солдата), горестное, разорванное - и все равно поющее - сердце. Вводит новые темы и мотивы: войну, смерть, солдата, прозрачную розовую лавину листьев.

Драматургия стихотворения заключена в видении иволги (музы), которой угрожает смерть, смертельное облако. Отшельница леса смолкает, появляется, летит над обрывами, над руинами смерти...

Поэт вновь подчеркивает мотив сердца, насыщает песню птицы новым содержанием, сравнивая ее с целомудренно бедной заутреней - скромной утренней молитвой. Целомудрие здесь - целостность, которую берут на разрыв, а она не рвется. Целомудрие заключает в себе глубокие этические пласты. И в этом - этически насыщенном виде - Заболоцкий делает пустынную птичью песню и человеческой тоже.

Открывается и поется та самая забытая поэма, песня о жизни, ворота которой стерегли в "Утре" птицы в светлых шлемах. Голос птицы и голос человека сливаются в разорванном сердце, соединяются и звучат в унисон.

Несравненная (целомудренная) гармоническая плавность "Березовой рощи" заживляет рану, и песня поется вопреки разрыву.

За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я убитый к земле.

стр. 27

Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.

За этим следует финал об окончательном торжестве утра - об утре торжественной победы над березовой рощей, где под божественной каплей холодеет кусочек цветка - неуничтожимый остаток жизни. Конфликт судьбы и музыки разрешен в пользу песни - в "Слепом" судьба мешала петь.

"Березовая роща" не просто музыкальна, она - напевна. Тронь струну, и стихотворение запоется само.

Цветаева говорила, что все, или самое главное дал тот, кто дал песню. Заболоцкий создал песню, дошедшую до массовой аудитории (ведь он народный поэт). Она звучала в фильме Станислава Ростоцкого конца 60-х годов "Доживем до понедельника", где ее пел артист Вячеслав Тихонов, сыгравший в картине роль учителя истории, интеллигента- фронтовика Мельникова.

Но ведь в жизни солдаты мы...

Каждое из восьми стихотворений 1946 года по-своему замечательно, звучит и вне зависимости от других, демонстрирует редкостную широту и разнообразие интонационной палитры, мастерство голосоведения. Но то, что хотел сказать автор, становится слышимым в полную меру лишь тогда, когда отзвучит последний аккорд.

Цикл 1946 года - о вечном. Творчество, сердце, музыка, песня... Он удивительным образом конденсирует в себе то время, с его болью и с его надеждой. 1946-й - первый год после великой Победы, победительно-трагедийный пафос цикла навсегда связан с этой значительнейшей вехой.