М. Уникум-Центр. 1997. 366 с.

Доктор исторических наук профессор Московского государственного педагогического университета В. В. Зверев предпринял попытку углубленного анализа реформаторского направления в народнической доктрине. Цель его работы, по словам автора, состоит в "анализе процесса самоидентификации части отечественной интеллигенции, отвергавшей революционное насилие и пытавшейся в условиях модернизации России второй половины XIX в. разработать альтернативные варианты перехода к индустриальному обществу" (с. 5).

Зверев не рассматривает идеи реформаторского народничества как единственную альтернативу революционным. Напротив, он настаивает на связи понятий "революция и реформа", их обусловленности состоянием общества в определенный отрезок времени. Таким образом, он продолжает дискуссию о роли реформы и революции, как о двух путях выхода из кризиса, начатую еще Н. Я. Эйдельманом и Б. Г. Литваком, но не получившую продолжения ¹ . По мнению Зверева, такой подход позволяет, с одной стороны, отказаться от вульгарно- марксистского понимания кризиса как главного и непременного условия разрушения старого мира, с другой - уточнить такие понятия, как реформаторство, революционизм, консерватизм.

стр. 157

Границу между двумя путями выхода из кризиса, по мнению автора, определяет целевая направленность, реальное соотношение традиционности и новаторства. На этом основании выделяются три основные этапа в развитии общества от реформ к революции. Первый - реформы, направленные на предотвращение социального взрыва. На этом этапе требуются максимальная концентрация сил, четкое представление о конечной цели, поддержка части населения, совместимость нового с социальной психологией народа. Если реформаторы проявляют определенную нерешительность, то неизбежен, считает автор, переход ко второму - консервативному - этапу, который представляет собой реакцию на ошибки и просчеты предшественников. Его идеологическое оформление может быть проще и понятнее большинству, но основной принцип - защита национальных приоритетов - дает недолгий эффект. Новый комплекс проблем неизбежно приводит к третьему этапу - революции (с. 5). Реальной основой мирной эволюции, полагает автор, может стать создание гражданского общества, которое выступит как амортизатор противоречий.

Историографический обзор, содержащийся в книге, позволяет проследить трансформацию концепции народничества, начиная с работ самих народников, далее - работ Г. В. Плеханова, Л. Мартова, В. И. Ленина и кончая трактовками ее в работах русских и советских историков. К сожалению, в книге не представлены зарубежные исследования по данной теме.

Деятельность конкретных личностей, их взгляды и отношение к действительности составляют основу изложения. Зверев стремится как можно шире и глубже показать разнообразие общественных позиций в их столкновении и взаимодействии. При этом автор значительно расширил круг исследуемых им теоретиков и практиков народничества (А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. К. Михайловский, П. Л. Лавров, П. П. Червинский, И. И. Каблиц, В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниэльсон, Я. В. Абрамов, В. М. Чернов и др.), стремясь определить своеобразие и особенности позиций реформаторов, тем более, что "в общепринятом смысле народничество не было организационно оформлено". В связи с этим привлекает внимание попытка определиться с терминами, непосредственно связанными с понятием народничества. К числу базовых относятся, по мнению автора, "мировоззрение", "доктрина", "теория", "концепция", "методология", "идеология" (с. 6).

Комплекс источников, использованных автором, разнообразен. Среди них есть как отдельные работы народников, так и воспоминания, письма, а также художественная литература (роман Д. Л. Мордовцева "Знамения времени"),

Монография охватывает широкий хронологический период. Автор выделяет несколько этапов эволюции народничества: зарождение народнической доктрины (конец 50-х - первая половина 60- х годов); становление революционного и реформаторского течений (конец 60-х-70-е годы); преобладание реформаторского народничества, усиление его влияния на российскую интеллигенцию (80-е годы); кризис народнической доктрины, зарождение неонародничества (90-е годы). Он прослеживает как изменялось содержание народнической доктрины, но одновременно выявляет преемственность взглядов народников.

Анализируя каждый из этих этапов, Зверев выделяет и рассматривает сквозные вопросы самоидентификации русской интеллигенции: идеи прогресса, поиски места России в мировой цивилизации, понимание и обоснование собственной роли в жизни страны.

Зверев настаивает на том, что всему народническому мировоззрению был присущ не только так называемый русский, крестьянский социализм, но оно включало и антикапиталистические, антилиберальные идеи. Такое содержание народничества, по мнению автора, исходило из понимания прогресса как процесса всестороннего развития личности, осуществляемого самим человеком, деятельностью, которая влияла и на объективные законы истории. Его конечная цель - создание такого общественного устройства, при котором могли бы проявиться как индивидуальные способности личности, так и ее "коммунитарные" качества (коллективизм, солидарность интересов и др.). Автор считает неправомерным название "либеральное народничество", которое традиционно - после ленинской работы - относят к представителям позднего народничества. "Либерализм и народничество - доктрины, полярные в своей основе", - утверждает Зверев. Либерализм (имеется ввиду классический) ориентирован на индивидуализм и личность, главным условием развития социума он считает конкуренцию, народничество же на первое место ставит коллектив личностей, а цель свою видит в обеспечении достаточных условий существования всем членам общества (с. 24). Для выявления различий между умеренным и радикальным крыльями целесообразно, считает автор, исходить из характера намечаемых преобразований: в задачи радикалов, входит измене-

стр. 158

ние общества путем революции, реформаторы же стремятся воспитать личность в условиях постепенного преобразования экономики, политики, социальных отношений. На этом основании Зверев настаивает на изменении методологии анализа, отказе от ленинской оценки народнической идеологии как ущербной и переходной по сравнению с марксистской. Автор также не поддерживает мнения, сложившегося в историографии 60-х - 70-х годов, что народничество как общественное течение во многом исчерпало себя цареубийством 1 марта 1881 года.

Зверев обращает внимание на идейное многообразие источников народничества и различную их интерпретацию. Он выделяет: наследие эпохи Просвещения, немецкую философию (по преимуществу Г. В. Ф. Гегель, И. Г. Фихте), западноевропейский социализм. Первоначальная позиция оппозиционно настроенной интеллигенции - просвещение народа, вера во всесилие разума и науки, образования и воспитания получили свое развитие в либерализме. Либеральная доктрина, нацеленная в основном на развитие отдельной личности, исключала элементы взаимопомощи и взаимоподдержки, присущие массовому сознанию российского традиционного общества. Реакцией на либерализм становится социалистическая альтернатива. Как следствие - размежевание народников 50 - 60-х годов на социалистов и либералов (с. 360).

Автор рассматривает различное понимание цели прогресса у Герцена и Чернышевского. Первый видел в прогрессе не цель, а средство. "Вы - пролетариатом к социализму, мы - социализмом к свободе", - писал он (с. 42). Социалистический путь России Герцен рассматривал как один из вариантов мирового исторического процесса: у каждого народа свой путь. К либерализму в целом Герцен относился настороженно, особенно после революции 1848 года.

Человечество у Чернышевского двигалось к социализму неминуемо. Но, как и у Герцена, это движение было эволюционно-поступательным. Взгляды на главенствующую роль интеллигенции также совпадали, несмотря на различия в подходах: у Герцена "образованное меньшинство" должно было навести "мост" к народу без которого, как и без участия власти, интеллигенция не могла осуществить необходимого переворота; у Чернышевского же основная задача интеллигенции сводилась к просвещению народа с целью догнать другие нации. Автор отмечает, что от Герцена и Чернышевского их наследники восприняли недостаточную программную четкость и значительную долю утопизма в проектах будущего, что, возможно, и повлекло дальнейшее размежевание народничества на почве различной трактовки указанных проблем.

В переломный период - конца 60-х - начала 70-х годов - обозначилось четкое разделение на реформаторов и революционеров. В каждом течении оформлялась своя концепция. Вместе с тем, по мнению Зверева, Лаврова и Михайловского объединяло стремление найти универсальную формулу прогресса, и скрепляющим звеном здесь был социалистический идеал. Как и Чернышевский, они ставили человека в центр своей концепции прогресса и отстаивали его право на вмешательство в ход общественного развития. С помощью идеи формирования всесторонне развитой личности Михайловский и Лавров пытались компенсировать отсутствие цельности в народнической доктрине (с. 102).

В 70-е - 80-е годы отсутствие доктринальной целостности народничества Михайловский постарался компенсировать целевой направленностью своего этического подхода; он придерживался социальной ориентации, защищающей интересы человека от конкуренции и борьбы. Зверев подчеркивает, что Михайловский относил себя к противникам либерализма и тем самым являлся прямым продолжателем критики капитализма, начатой родоначальниками народничества.

Уже в конце 60-х годов обозначилось так называемое культурническое направление в народничестве, что отразилось в упомянутом выше романе Мордовцева, взгляды которого, по мнению Зверева, были близки к идеям Чернышевского. Просветительская миссия интеллигенции обрела формулу "все для народа, все через народ". Эволюционные идеи были "дополнены" Н. Ф. Даниэльсоном новейшими западными учениями, который при этом настаивал на дальнейшем политическом преобразовании общества.

"Культурнические" идеи получили свое распространение в 70-е годы у публицистов газеты "Неделя" - Червинского, Каблица, а так же в 80-е годы в программе Абрамова. Взгляды Червинского на последнем этапе своей эволюции представляют собой, по мнению автора, почвеннический вариант народничества. Автор книги подчеркивает, что в конце 70-х годов происходит отказ от социалистического идеала предшественников, хотя во взглядах Каблица можно проследить антилиберальные тенденции в связи с чем автор утверждает: "Не все народничество социалистично, но все - антилиберально

стр. 159

и антикапиталистично - пидейному содержанию" (с. 365). Культурническая программа Абрамова, пишет автор, была "лишена политических требований начисто". Традиционными оставались лишь взгляды на просветительскую роль интеллигенции.

Таким образом, в конце 80-х годов наблюдаются явные изменения в содержании народнической доктрины по таким вопросам, как самоиндентификация русской интеллигенции, и идея прогресса. Поскольку Зверев настаивает на неправомерности названия "либеральное народничество", возникает вопрос об определении того направления, которое автор называет "классическим". Причины кризиса народнической идеологии в конце 80-х годов Зверев видит в отсутствии у "классического народничества" целостной социальной программы (с. 316).

Народничество 90-х годов исследуется в тесной связи с марксизмом. Зверев настаивает на рассмотрении этих двух доктрин как равнозначных, то есть как двух вариантов модернизации общества. В то же время он отмечает пестроту в отношениях идеологов народничества к марксизму. Так, Михайловский считал идеи либеральных марксистов воплощением буржуазной идеологии. Воронцов был уверен в теоретической ошибочности идей Маркса. Даниэльсон, напротив, считал марксизм единственно верной научной методологией социального исследования.

Как наиболее разработанную в 90-х годах народническую теорию автор выделяет программу Чернова. Обращение к идеям немецкой социал-демократии позволило ему примирить марксистский экономический детерминизм с субъективной социологией Михайловского. В отличие от бернштейновского варианта, новая теория была направлена на обоснование не эволюционного, а революционного характера преобразований. Чернов настаивал на создании новой формы собственности, которая должна появиться при капитализме, но отличаться по целевой направленности и характеру деятельности. Думается, что данная концепция представляет собой отчасти то, что можно было бы назвать государственным монополистическим капитализмом.

Представляется, что во второй главе ("У истоков неонародничества") шестого раздела, не меньшего внимания, чем взгляды Чернова, заслуживал бы анализ взглядов, например, А. В. Пешехонова и других лидеров реформаторского крыла неонародничества.

Книга Зверева открывает новый этап в развитии российской историографии народничества. Она поднимает множество вопросов и не только терминологического, но и проблемного характера. Так, например, книга "провоцирует" вопрос, имело ли народничество реальные корни в народе, существовала ли реальная основа обоснования социального будущего, построенного на общине. Работа вскрывает и насущную потребность в изучении таких присутствующих в массовом сознании основ национального духа и бытия, как традиционализм, антилиберализм (основанный на коллективизме, солидарности интересов, взаимоподдержке) и т. д.

Примечания

1. См. ЛИТВАК Б. Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М. 1991; ЭЙДЕЛЬМАН Н. Я. Революция сверху в России. М. 1989.