H. BAGGER. Peter den Stores reformer. En Forskningsoversigt. Kobenhavn. Kovenhavns Universitets Slauiske Institut. 1979. 120 sider.

Новая книга профессора Копенгагенского университета Х. Баггера¹ - вторая по счету в серии обзорных работ славистов университета, носящей название "Проблемы истории России и Советского Союза". Цель серии - отразить и охарактеризовать проблемы и точки зрения, которые были отмечены при освещении того или иного периода в истории нашего государства русскими дореволюционными, советскими и современными зарубежными историками.

Заглавие книги определено темой исследования, хотя автор рассматривает предмет шире и в хронологическом и в тематическом плане. Так, им весьма тщательно изучены проблемы истории внешней политики России, причем не только в эпоху Петра I, но и в предшествующий и в последующий периоды. Подобный "выход" за хронологические рамки, очевидно, неизбежен в аналитическом обзоре многонациональной историографии, касающейся не узкой темы, а общих проблем, многие из которых связаны с явлениями и процессами, возникшими задолго до начала царствования Петра I или не прервавшимися с его смертью.

Книга предоставила зарубежному читателю возможность составить объективное мнение о степени разработанности практически всех сюжетов и проблем петровского времени, об основных исторических шко-

¹ Баггер занимается внешней политикой России первой половины XVIII века. Наиболее известен его труд "Ruslands alliancepolitik efter freden i Nystad". Kobenhavn. 1974.

стр. 157

лах, принимавших участие в их исследовании об ученых мира, внесших в них вклад, о литературе вопроса (в библиографическом аппарате книги более 400 наименований, треть из них - зарубежные). Багтер рассматривает существующую литературу объективистски, не вскрывая принципиальных различий между марксистской и буржуазной историографией. Но в ряде мест подчеркивается, что советская наука добилась больших успехов по сравнению с западноевропейской. Это касается как открытий общего плана, ставших возможными благодаря "систематически организованному фронту исследований... после II мировой войны" (с. 94), так и успехов в более узких вопросах, например, в исследовании отношений между государством и господствующим классом (с. 61), в оценке закономерностей развития русской науки и культуры (с. 89 - 90), результатов петровских реформ (с. 35) и т. д.

Автор справедливо отмечает невозможность для одного историка всесторонне охватить огромную петровскую тему, выявить все глубинные процессы той эпохи. Именно эту трудность он считает основной причиной отсутствия единства среди историков в оценке содержания указанного периода. Автор разделяет историков на несколько групп: одни рассматривают тему преимущественно на фоне XVII в.; другие исследуют ее прежде всего сравнительно с процессами, имевшими место в Европе; третьи оценивают историческое значение петровских реформ не по непосредственным их результатам, а по влиянию, которое они оказали на дальнейшее развитие России. Эти подходы обусловливают и проблематику, привлекающую внимание специалистов. Так, для сторонников первого подхода основным является вопрос, означала ли петровская эпоха разрыв с прошлым или продолжение тенденций развития XVII века. Приверженцы второй группы сосредоточили внимание на вопросе о зарубежных образцах реформ и их адаптации в российских условиях, который издавна был предметом дискуссий. Третий подход по степени своей научной плодотворности, по мнению автора, стоит далеко позади двух первых. Причина этого заключается в том, что реформы Петра I стали излюбленным мотивом общественных дебатов XIX в., "тема была политизирована задолго до того, как началась ее научная разработка" (с. 8). Баггер разделяет точку зрения М. М. Богословского, писавшего, что историография темы, "развиваясь под влиянием общих философских систем... иногда делала слишком поспешные и не опиравшиеся на факты обобщения, опережавшие разыскание и критику фактического материала". Это положение, считает автор, во многом сохранило свою актуальность до сегодняшнего дня (с. 9).

Рассматривая связь реформ первой четверти XVIII в. с допетровской эпохой, давая характеристику трем основным решениям этой проблемы (революция - эволюция- акселерация), Баггер обращается к трудам ученых, работавших в чрезвычайно широком хронологическом и идеологическом диапазоне, - от славянофилов и С. М. Соловьева до работ советских и зарубежных историков 1970-х годов. Прослеживая преломление проблемы исторической сущности реформ у представителей дореволюционных "государственной" и "юридической" школ, в марксистской и современной буржуазной историографии, автор подробно останавливается на попытках определить, чем были реформы: выражением "монаршей воли" европеизировать Россию, превратить ее в "регулярное" государство; выражением интересов поместного дворянства, или всего господствующего класса, или купцов; внешним проявлением борьбы внутри этого класса; подъемом классовой борьбы, состоянием равновесия в ней или ее угасанием; необходимым условием участия России в тяжелой Северной войне и др.

Вопрос о реформах государственного аппарата вплотную смыкается с дискуссионной проблемой генезиса российского абсолютизма. Существующие объективные трудности в выработке дефиниции этого типа государства (нет единства в вопросе о том, должна ли она основываться на вычленении важнейших структурных элементов режима или его функциональных форм) сказались и на проблеме петровского абсолютизма. Здесь автор столкнулся с множеством весьма разноплановых черт, отличающих петровскую монархию от предшествующей, и попытался объединить их в комплексы. Он счел возможным разделить соответствующие исследования на три группы. Одни авторы главное внимание уделяют становлению абсолютной, неограниченной, наследственной царской власти. Другие указывают на первостепенную важность иного аспекта, а именно отношения монарха к государству, основанного на западном учении о "естественном праве", на оправдании самодержавия доводами разума, а не религии. Третьи рассматривают победу абсолютизма как резуль-

стр. 158

тат структурной перестройки всего государственного аппарата России.

Многолетняя и многонациональная дискуссия о военных реформах Петра I выходит далеко за пределы военно-исторической проблематики. Автор отмечает, что вопросы о том, были ли эти реформы проведены по западным образцам, явились ли новым шагом в развитии русских военных традиций и особенностей и не заключались ли эти традиции в перманентном заимствовании лучшего за рубежом, насколько реформы армии оправдали себя и не чрезмерна ли была их цена (поднятые еще в споре "русской школы" со "школой академистов"), сохраняют научную актуальность до наших дней (с. 38 - 46).

В книге рассматриваются историографические проблемы, связанные с экономическими и социальными реформами Петра I, начиная от спорных характеристик предпосылок, результатов индустриализации России, мотивов социально-экономической политики, практики ее проведения и кончая более конкретными вопросами, на которые ответы еще не выработаны. К последним автор относит генезис русского меркантилизма, вопрос о том, была ли петровская мануфактура основана целиком на крепостном труде, имела ли капиталистические элементы, являлась ли исключительно капиталистической, сосуществовали ли все эти три ее типа одновременно, или переходили один в другой (с. 56). В работе отражены различные точки зрения на обусловленность социальной политики интересами господствующего класса (вариант: государства), нивелированием или индивидуализацией общества, сохранением социального равновесия.

Ранее других начала разрабатываться в историографии тема культурных и церковных реформ первой четверти XVIII века. Тем не менее Баггер и здесь не находит единства между исследователями в определении целей этих реформ (подчинение церкви, отчуждение ее богатств, превращение ее в опору нового режима, усиление авторитета духовенства), образцов, по которым они были подготовлены (протестантская церковь, восточная традиция) и их главных последствий. Точно так же имеются различные определения значения культурных реформ. Характерно, замечает автор, что определение конкретных результатов здесь в большинстве случаев негативное, сумма же их обычно оценивается в высшей степени позитивно.

Что касается изменений во внешнеполитическом положении России, то Баггер отмечает, что многие исследователи рассматривают их "как реформу саму по себе". Это было важнейшее из достижений Петра I и крупнейшее событие в истории Европы XVIII в. (с. 92). В книге прослежены различные мотивации борьбы России за выход к морю: экономические, военно-стратегические, задачи культурных связей, интересы торгового капитала (вариант: дворянства), личные устремления царя и др. Тщательное исследование проблемы внешней политики позволило автору указать на недостатки в их изучении. Так, отсутствие обобщающих, синтезирующих трудов по внешней политике Петра I не может быть возмещено работами, посвященными отношениям России с отдельными странами. В историографии до сих пор не разработаны проблемы внешнеполитического руководства, планирования политики. Распространенный вывод о служении внешней политики господствующему классу также пока результат чисто теоретических выкладок. Нет конкретных работ по проблеме влияния классовой борьбы на внешнюю политику (с. 99). Монографически не изучены целые периоды (напр., дополтавский или 1713 - 1715 гг. - с. 101). Нет структурного анализа внешней политики Петра I в целом. По мнению Баггера, предметом специального исследования не стали еще личное влияние Петра на формирование внешней политики (с. 23), борьба московской и западной традиций управления, история важнейших учреждений (напр., Тайного совета). В западной историографии вообще нет фундаментальных трудов об административных реформах в России первой четверти XVIII в. (с. 28).

Работа датского ученого - заметное явление в зарубежной историографии петровских реформ. Можно спорить с автором по поводу отдельных выводов, но в целом его монография - это свод информации о том, что уже сделано по изучению одного из важных периодов истории России.