Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI века. Изд-во АН СССР. М. 1958. 488 стр. Тираж 2000 экз. Цена 29 руб. 60 коп.

Рецензируемая книга является плодом долголетнего труда, итогом исследования А. А. Зиминым жизни и деятельности выдающегося русского публициста XVI в. И. С. Пересветова, творчество которого не раз вызывало горячие споры среди историков и филологов. Появлению монографии предшествовали научная публикация наиболее полного собрания сочинений Пересветова ¹ , а также ряд статей автора, освещавших многие важные проблемы социально-экономической, государственной и общественно-политической жизни России в XVI веке.

Работе предпослано краткое, но содержательное введение, в котором дается сжатый очерк социально-экономического и политического строя России середины XVI века. В первой части монографии рассматриваются главные направления русской общественно-политической мысли того времени. Изучению биографии, анализу общественно-политических взглядов и выявлению места И. С. Пересветова в истории общественно-политической мысли России XVI - начала XVII в. посвящена основная (вторая) часть работы. После небольшого заключения дана аннотированная библиография изданий сочинений и изучения творчества И. С. Пересветова. К книге приложен подробный указатель имен.

Несмотря на то, что в названии книги, в заголовках отдельных разделов и в тексте в качестве хронологических рамок исследования постоянно фигурирует середина XVI в., А. А. Зимин начинает изложение фразой: "Настоящая работа посвящена изучению русской общественно-политической мысли конца 40 - 50-х годов XVI в." (стр. 3). Автор поступил правильно, избрав для анализа именно этот период, представляющий собою новый этап реформационного движения на Руси, время возникнове-

¹ См. рецензию на эту публикацию А. Л. Сакетти и Ю. Ф. Сальникова "О взглядах И. Пересветова". "Вопросы истории", 1957, N 1, стр. 117 - 124; см. также рецензию А. И. Клибанова в журнале "История СССР", 1957, N 3, стр. 204 - 208.

ния "рабьей ереси" Феодосия Косого, кризиса осифлянской публицистики и постепенного слияния осифлян с умеренным крылом нестяжателей. Вместе с тем это были годы активных выступлений трудящихся масс против гнета эксплуататоров (восстание 1547 г.), ожесточенной борьбы с церковной идеологией, освящавшей власть феодалов над крепостными. Если добавить, что это было время крупных внешнеполитических событий в жизни Русского государства, то станет ясным, что автор взял для исследования десятилетие, когда общественно-политические взгляды проявлялись наиболее отчетливо, когда существовало поразительное разнообразие красок и оттенков не только в различных направлениях, но и в произведениях отдельных мыслителей, когда выступила целая плеяда одаренных публицистов, страстно отстаивавших свои предложения о преобразовании Русского государства. Во что вылились эти проекты, какие новые формы государственной и общественной жизни пришли на смену старым - все это окончательно определилось лишь в 60 - 70-е годы XVI в., представляющие собою самостоятельный этап в развитии русской общественной мысли, который лежит за пределами рецензируемого исследования.

Целесообразность именно такой периодизации сомнения не вызывает. Узость хронологических рамок не является недостатком рецензируемой работы, а напротив, составляет ее достоинство; она позволила автору углубить свой анализ, дать более развернутую и всестороннюю характеристику общественно-политических явлений того времени, показать сложный переплет различных течений в общественной мысли и нарисовать яркую картину идейной жизни Русского государства середины XVI века.

Обратимся к источникам исследования А. А. Зимина. Несомненной заслугой его является привлечение свыше тридцати списков отдельных сочинений Пересветова, выявленных в архивах Москвы и Ленинграда. Автор использовал и так называемую полную редакцию (музейный вид) сочинений Пересветова, дающую наиболее отчетливое представление о его взглядах. Исследуя общественно-политическую мысль 40 - 50-х годов XVI в., А. А. Зимин анализирует все важнейшие политические, государственные, церковные и литературные памятники того времени: "Летописец начала царства" (рассматриваемый им как памятник официальных политических идей), "Домострой" (анализируемый автором в связи с общественно-политическими взглядами Сильвестра), "Стоглав" и "Повесть о царице Динаре" (изучаемые в главе "Публицистика воинствующих церковников"), произведения Ермолая-Еразма, старца Артемия, Матвея Башкина, Зиновия Отенского и т. д. Не вызывает возражения тот факт, что за пределами внимания автора остались многие памятники церковно-учительной и проповеднической литературы того времени, представляющие интерес лишь с точки зрения церковно-исторической (а чаще даже богословской). Те же произведения церковной литературы, которые имели более общее значение (например, документы, связанные с делом старца Артемия, его послания, "Послание многословное" и "Истины показание" З. Отенского и т. д.), весьма тщательно разобраны и проанализированы в монографии.

Но если можно согласиться с мнением А. А. Зимина о ненужности исчерпывающего анализа некоторых публицистических сочинений (таких, как жития, отчасти "Стоглав" и "Домострой"), то вызывает возражения сознательный отказ автора от использования в качестве источников произведений устного народно-поэтического творчества. Он пишет в предисловии: "Памятники народного творчества ввиду специфичности этого литературного жанра в данной работе не изучаются" (стр. 4). Правда, в заключении А. А. Зимин оговаривается, что "в произведениях устного творчества мы находим поэтический ответ народа на волнующие вопросы того времени" (стр. 453). На наш взгляд, исследователю, вооруженному знанием конкретно-исторических фактов, хорошо разобравшемуся во всем многообразии общественных воззрений эпохи, безусловно, следовало привлечь также этот богатейший и единственный в своем роде источник, тем более, что, как отмечает сам автор, "при всей неразработанности методики исследования памятников народного творчества все же ряд произведений можно приурочить к середине XVI века" (там же).

Нет смысла доказывать, что общественно-политическая мысль той эпохи проявлялась не только в громоздких и многословных церковных "Посланиях", малопонятных сочинениях церковных авторов и даже не только в острых по содержанию и доходчивых по форме челобитных И. С. Пересветова, но и в мудрой пословице, героической песне, величавой былине, задушевной сказке. По существу, из поля зрения А. А. Зимина (если не считать 35 страниц, посвя-

щенных "рабьему учению" Феодосия Косого) совершенно выпала народная мысль.

Можно, конечно, изучать историю социально-экономических отношений без привлечения фольклорного материала. Можно заниматься отдельными проблемами политической и государственной истории России, анализируя только актовый и летописный материал. В этих случаях никто не упрекнет автора в узости источниковедческой базы. Но нельзя исследовать историю общественно-политической мысли, не привлекая в качестве источника устное творчество народа.

"Русский народ создал огромную изустную литературу: мудрые пословицы и хитрые загадки, веселые и печальные обрядовые песни, торжественные былины, - говорившиеся нараспев, под звон струн, о славных подвигах богатырей, защитников земли народа, - героические, волшебные, бытовые и пересмешные сказки.

Напрасно думать, что эта литература была лишь плодом народного досуга. Она была достоинством и умом народа. Она становила и укрепляла его нравственный облик, была его исторической памятью, праздничными одеждами его души и наполняла глубоким содержанием всю его размеренную жизнь, текущую по обычаям и обрядам, связанным с его трудом, природой, почитанием отцов и дедов" ² .

А. А. Зимин понимает, что "умная и глубокая народная мысль, яркое и образное народное слово все более проникают на страницы трудов наиболее выдающихся представителей общественной мысли" (стр. 453). Он говорит о важности изучения фольклорных произведений для анализа деятельности Ермолая-Еразма, для характеристики языка Пересветова и т. д. Но его монография еще раз показала, что стоящая перед историками задача создания методики изучения фольклорного материала как исторического источника до сих пор не решена. И не вина, а беда автора, что он не привлек для своего исследования ни песни о взятии Казани, ни сказки о Борме-Ярыжке, о Горшене, ни пословицы, - он не смог этого сделать потому, что произведения народного творчества как исторический источник, за ничтожными исключениями, по сути дела, еще не проанализированы.

Рецензируемая монография представляет собою ценный вклад в исследование истории идеологической борьбы в Русском государстве в середине XVI века. Автор попытался выяснить классовую сущность и специфические черты русского реформационного движения и в целом успешно справился с этой задачей.

Для современной реакционной буржуазной литературы характерно резкое противопоставление Востока Западу в отношении их культурного развития. Так, некоторые историки утверждают, что в допетровской Руси почти безраздельно господствовало церковно-схоластическое мировоззрение, основанное на византийском православии. А. А. Зимин на большом конкретно-историческом материале опровергает этот тезис. В его исследовании показано, как в ходе усиливавшейся классовой борьбы в середине XVI в. в Русском государстве (как и в других европейских странах) происходило постепенное высвобождение общественной мысли из церковной оболочки. Одну из характерных особенностей русского реформационного движения автор видит в слабости городских элементов, которая объяснялась относительной неразвитостью русского города по сравнению с западноевропейским. Кроме того, на Руси значительно большее участие в этом движении принимали представители дворянства, такие, например, как вольнодумец сын боярский Матвей Башкин.

Следует также отметить, что А. А. Зимину удалось избежать идеализации церковных деятелей, возглавлявшихся митрополитом Макарием. В нашей исторической литературе до сих пор имеется тенденция изображать Макария как одного из идеологов и вдохновителей реформ середины XVI века ³ . А. А. Зимин показывает, что воинствующие церковники выступили против ряда реформ правительства Ивана Грозного с реакционных позиций подчинения государства церкви.

Серьезная монография А. А. Зимина не во всех своих частях одинаково полна. Правда, подзаголовок работы ("Очерки") дает автору право одни ее разделы сделать более полными, другие сократить. Очень подробны главы, посвященные Пересветову; объем некоторых из них можно было бы сделать меньше (например, параграф "Редакции сочинений Пересветова".

² А. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Т. 14. М. 1950, стр. 161,

³ См. И. И. Смирнов. Очерки политической истории Русского государства 30 - 50-х годов XVI века. М.-Л. 1958.

После выхода в свет "Сочинений И. С, Пересветова" и помещенного там археографического обзора повторная публикация данного материала вряд ли была целесообразна). Другие разделы, особенно первой части книги, нуждаются в более основательной аргументации, ибо они недостаточно убедительны. Так, приходится принимать на веру утверждение автора о близости Ал. Адашева к Шигалею (стр. 37), а также о близости основного текста "Домостроя" к "Наказанию Анфиму" (стр. 57). Слишком мало фактов приведено в подтверждение клерикального характера "Повести о Динаре"; точка зрения А. А. Зимина продолжает оставаться спорной, а мнение академика М. Н. Сперанского - неопровергнутым; неясно, в частности, почему вторую редакцию повести автор считает первичной (стр. 106).

Слабо обоснована в книге мысль о том, что "Повесть о Петре и Февронии" создал Ермолай-Еразм, а не безвестный муромский книжник XV века. Бездоказательно звучит утверждение, будто старец Артемий предпочитал книги священного писания святоотеческой литературе (стр. 165). Даже и во второй, гораздо более аргументированной части монографии встречаются досадные недомолвки. Вскользь говорится, например, о том, что историческим прототипом патриарха Анастасия - героя одного из сочинений Переоветова - был митрополит Макарий (стр. 395). Анализируя связь сочинений Пересветова с предшествовавшей ему публицистической традицией, А. А. Зимин так и не выяснил, была ли известна Пересветову "Повесть о Дракуле" или предшествовавшие исследователи заблуждались на этот счет (стр. 413 - 414).

Встречаются в монографии также и спорные места и оценки, нередко расходящиеся с уже известными высказываниями историков и филологов. Таковы характеристика Пересветова как мыслителя-гумаииста, вопрос о влиянии на взгляды Пересветова идеи "Москва - третий Рим" и т. д. Но спорные места, на наш взгляд, не являются недостатком книги. И не они вызывают у читателя возражения. Сомнительны те натяжки, которые выдаются автором иногда даже за аргументы. Так, гипотезу В. В. Ржиги о Ермолае-Еразме, как возможном авторе "Повести о Петре и Февронии", А. А. Зимин принимает как аксиому. Он не только сам присоединяется к этому мнению, но и защищает его, не приводя, однако, при этом каких-либо новых существенных доказательств. Или, например, говоря на стр. 417, что И. С. Пересветов, возможно, был знаком с Максимом Греком, автор на стр. 420 уже пишет: "Взгляды Пересветова, быть может, даже создавались под идейным воздействием Максима Грека", - а на стр. 428 А. А. Зимин уже вполне определенно утверждает, что "Пересветов в какой-то мере был знаком с Максимом Греком, учителем Андрея Курбского", ссылаясь на § 1 главы 2 и § 3 главы 3 своей же работы. Правда, большую часть своих новых оценок А. А. Зимин выдвинул в предположительной форме, которая должна, по его замыслу, подчеркнуть известную их гипотетичность.

Структура монографии, на первый взгляд, может показаться нелогичной. Сначала в ней речь идет об официальных политических идеях; затем автор излагает взгляды воинствующих церковников, далее он переходит к характеристике социально-экономических воззрений Ермолая-Еразма (хотя и остававшегося на позициях господствующего класса феодалов, но вместе с тем относившегося с несомненным сочувствием к народным массам) и, рассмотрев реформационно-еретические движения середины XVI в. (старец Артемий, Матвей Башкин), заканчивает исследование анализом взглядов идеолога плебейских масс Феодосия Косого. После такого последовательного анализа течений русской общественно-политической мысли середины XVI в. - от правительственных до плебейских - А. А. Зимин вновь возвращается к идеологии дворянства и рассматривает творчество Пересветова. Известная непоследовательность в этом есть, но автор был вправе именно так построить свою работу: выделение исследования взглядов Пересветова в самостоятельную часть книги, хотя и нарушило общий ход изложения, но зато помогло шире и обстоятельнее показать своеобразие, а наряду с этим и историческую обусловленность творчества И. Пересветова.

Очерковая структура книги потребовала, с одной стороны, массу примечаний, а с другой - не избавила автора от довольно большого количества повторений. В этом, на наш взгляд, основной недостаток построения книги.

Ценность рецензируемой монографии, написанной с глубоким знанием вопроса, повышается еще и тем, что А. А. Зимин

снабдил свое исследование обширной аннотированной библиографией. Он включил в нее все, что имеет прямое или косвенное отношение к Пересветову.

В своей монографии А. А. Зимин критически относится к иностранным работам, умело их анализирует, вскрывая ограниченность и несостоятельность буржуазной историографии. Рецензируемое исследование является в этом смысле хорошо продуманным и умело нанесенным ударом по реакционной зарубежной исторической науке.

Аннотированная библиография воспринимается читателем не как простое приложение, а как органическая часть книги, тесно связанная со всем предшествующим изложением; она подкрепляет содержащийся в работе анализ (особенно историографические разделы). Необходимо поэтому приветствовать, во-первых, наличие такой библиографии, а во-вторых, известный сдвиг в работе Издательства АН СССР, в прошлом редко соглашавшегося включать в свои издания справочно-библиографический аппарат.

А. А. Зимин делит свою библиографию на три части: первая - издания текстов, вторая - монографии, учебники, статьи и рецензии; третья - неопубликованные диссертации. Однако для удобства пользования некоторые разделы библиографии следовало сделать самостоятельными. Например, во втором разделе целесообразно было бы выделить, во-первых, описания рукописей, содержащих сочинения Пересветова (NN 2, 3, 8, 10, 12, 14, 15, 55), поскольку эти работы, как правило, отличаются от научно-исследовательских статей и книг; во-вторых, сведения, помещенные в библиографических и био-библиографических словарях (Большая Советская Энциклопедия, Брокгауз и Ефрон и др. - NN 11, 19, 24, 81, 101, 174, 198). Затрудняет пользование библиографией и то, что рецензии помещены отдельно от рассматриваемых в них книг; автор должен был после упоминания книги хотя бы в аннотации отослать читателя к имеющимся рецензиям.

Не раскрыты в библиографии псевдонимы (например, N 19 Р-в В. - Рудаков Василий Егорович: N 24 С-кий В. - Срезневский Всеволод Измаилович). Сделано это только в указателе имен. В ряде случаев приведены лишь названия коллективных работ (NN 62, 81, 97, 101, 107, 108, 118, 136, 160, 162, 174, 185 - 188, 194 - 198, 212, 226, 230), в то время как установление авторства не требовало особых усилий.

Книга снабжена именным указателем, составленным Е. В. Юрченко. Составитель проделал большую работу по выявлению дат рождения и смерти исследователей, писавших о Пересветове. Имена имеют краткую, но вполне достаточную аннотацию; лишь в некоторых случаях она отсутствует (например, см. Иван Есманович, Рей Миколай, Исаак Сирин, очень много неаннотированных имен под фамилией "Пересветов", хотя содержание книги позволяет многих из них определить). Иногда аннотации не дают классовой характеристики лица (к примеру, Пересветов Николай - послух). Отдельные аннотации просто неверны. Так, под "Петром, литературным героем" (?!) следует разуметь муромского князя Петра, в иночестве Давида, бывшего героем древнерусской "Повести о Петре и Февронии". Петр и Феврония названы в указателе просто "литературными героями", в то время как Динара - "легендарной дочерью грузинского царя Александра Мелена", а Дракула - "молдавским господарем". Но все это частные погрешности, которые не меняют общей высокой оценки рецензируемой монографии.

Советская историческая наука получила новый фундаментальный труд. Перед нами работа, основанная на тонком, скрупулезном анализе, монография, в которой ценны как текст, так и примечания, где сосредоточены интересные источниковедческие наблюдения. Читатель получил книгу, автор которой сделал несомненно удачную попытку рассмотреть развитие общественной мысли 40 - 50-х годов XVI в, как закономерный процесс со всеми присущими ему противоречиями, борьбой и столкновениями различных направлений.