ЦАРСКАЯ АРМИЯ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ

Состав и организация армии

Вся гниль и гнусность крепостничества, вся его свирепая полицейская личина, его хилость и дряблость, проявившиеся с потрясающей силой в Крымской войне, нашли свое особенно яркое выражение в состоянии царской армии.

Касаясь вопроса о причинах поражения царизма в восточной войне, Маркс писал в 1855 г.: "Не меч и выстрел неприятеля, не болезни, от которых нельзя избавиться во многих частях Южной России, не необходимость длинных переходов, столь опустошающих русскую армию, - а те особые условия, при которых русский солдат вербуется, муштруется, марширует, обучается, кормится, одевается, расквартировывается, управляется и сражается, обусловливают тот ужасный факт, что почти вся русская армия, имевшаяся налицо в 1853 г., уже исчезла с лица земли, вызвав у своих противников не более трети ее потерь"1 .

Военная сила самодержавия в середине XIX столетия представляла собой гигантскую, почти миллионную армию, рассеянную по необ'ятной стране.

Личной воинской повинности не существовало. Помещик имел право послать в рекруты по своему усмотрению любого крепостного человека за "провинности". Только в 1854 г. эта система была заменена жеребьевкой. Общество представляло рекрута и "подставного" к нему (на случай непригодности рекрута, его болезни или бегства), снабжало его деньгами на обмундирование, кормовыми деньгами на срок до 10 месяцев, жалованьем - по 9 копеек серебром, "проездными" - на дорогу и "наградными" - по 3 рубля на брата.

В течение 15 лет жизни (с 20 до 35 лет) крестьяне ожидали решения своей участи: идти ли им в армию или оставаться дома. Рекрутам брили лбы и бороды, водили их под конвоем как арестантов. Главным, если не единственным, критерием пригодности был рост. "Представляемые в рекруты должны быть не ниже 2 аршин 3 вершков" - гласил закон. За представление людей "неуказного роста" общество платилось крупным штрафом; только для лиц, "особенно способных к военной службе", устанавливалась льгота: они могли быть на 1/2 вершка ниже ростом. Люди побогаче имели право послать за себя "наемщика" по выкупной квитанции. Из 100 тыс. чел. ежегодного набора 10 - 12 тыс. чел. состояли из подобных наемщиков, 13 - 15 тыс. - "бродяг и преступников", посылаемых в армию для удешевления их содержания.

Другим источником комплектования армии служили военнообязанные кантонисты - сыновья солдат, посаженных на землю. Почти 10% набора давала эта потомственная, полукрепостная каста "профессионалов".

Организация войск была скопирована с наполеоновской армии; высшей боевой единицей фактически являлся батальон. По числу действующих полков русская армия сильно уступала армиям Франции, Австрии, Пруссии. Резервные и запасные войска не имели ни комплекта людей, ни нужных войсковых и хозяйственных управлений. Непомерно большое место занимал небоевой, административный персонал. Централизованное хозяйственное снабжение армии почти отсутствовало, так же как и санитарная служба. Кавалерия была сведена в громоздкие полки, артиллерия - в громоздкие двенадцатипушечные батареи.

Основным огнестрельным оружием пехоты являлось совершенно устаревшее кремневое ружье с дальностью боя в 600 шагов. Оно заряжалось с дула и давало едва один выстрел в минуту. После каждого выстрела солдат

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. X, стр. 646.
стр. 91

Проводы рекрутов. Художественный листок Тимма. 1860 год.

должен был, чтобы зарядить снова, вставать во весь рост. Заряжение производилось в 11 приемов. В дождливую погоду ружье вообще не действовало и пехота, как пишет один военный историк, "могла надеяться только на свою стойкость и штык". Ружье имело несколько бесполезных, устроенных для красоты, медных частей: начищая их для блеска песком, солдаты засоряли ствол. Вообще, ружье рассматривалось не столько как боевое средство, сколько как инструмент для ружейных приемов на парадах.

Артиллерия мало изменилась со времени войны 1812 г.: заряжавшаяся с дула шести- двенадцатифунтовая пушка, установленная на деревянном лафете, стреляла картечью на 300 шагов, ядром - на 600 шагов; 15% попадания считалось крупным успехом.

Солдат был одет в узкий мундир с глухим стоячим воротником, заставляющим держать голову неподвижно. Карманов на мундире и брюках не полагалось - трубку, мыло и щетку солдат набивал в кивер и все это водружал на голову; кивер с султаном достигал 16,5 вершков в вышину и весил до 3,5 килограмма.

Никакого стрелкового обучения солдаты не проходили. Люди, находившиеся в армии в течение многих лет, ни разу не стреляли боевым зарядом.

Обучение сводилось к маршировке, повторению ружейных приемов, строевым упражнениям. "От армии требовалось, - писал Денис Давыдов, - глубокое изучение ремешков, правил выпячивания носков, равнения шеренг, выделывания ружейных приемов"1 . От кавалерии требовалась лихость на церемониальном марше.

Не лучшую картину представлял собой и военный флот. Основную массу судов Черноморского флота составляли парусные суда. Первый и единственный винтовой фрегат "Архимед", построенный в 1848 г., разбился в 1850 году. Половина флота состояла из гребных судов и транспортов. "Канонерские лодки, - замечает один придворный историк, - были гребными и давно почитались бесполезными". В морской артиллерии состояли на вооружении медные и чугунные орудия, военные суда были снабжены пеньковыми якорными канатами, деревянными водяными бочками, каменным баластом.

Большая часть нижних чинов не умела плавать.

1 Цит. по книге Свечина "Эволюция военного искусства". Т. II, стр. 19.
стр. 92

Парад гвардейских частей в Гатчине. Художественный листок Тимма. 1851 год.

Когда в 1825 г. был основан "Комитет образования флота" и к его работе был привлечен адмирал Лазарев, то первым пунктом порядка дня был поставлен вопрос о том, "какие кивера должно дать морякам".

Насыщенность армии офицерским составом была ничтожной; вдобавок она систематически снижалась из года в год: в 1829 г. - 32 чел. на 1000; в 1840 г. - 27; в 1853 г. - 25 человек. Да и имеющийся состав был очень неквалифицирован. Даже в 1867 г., т. е. спустя 12 лет после Крымской войны, из 21908 офицеров 8223, или 37,5%, не имели никакого образования. Командующий крымской армией кн. Меньшиков "принципиально" обходился вовсе без штаба.

Военный бюджет доходил до 140 - 150 млн. руб. в год. Он включал такие статьи, как приобретение бриллиантовых орденских знаков и подарков, награды офицерам, издание газеты "Русский инвалид", призы для офицерской стрельбы, содержание Сергиевского собора и т. п. 6,5 млн. руб. с'едал непомерно раздутый аппарат военного ведомства; 12 миллионов оставалось на содержание нижних чинов... На каждого солдата расходовалось в год (в 40-х годах) от 48 р. 38 к. до 53 р. 72 к.

Служба в армии продолжалась 25 лет. Лишь после 15 лет службы предоставлялся отпуск. 2/3 призываемых рекрутов умирало на службе. Не удивительно, что побеги молодых рекрутов и солдат были неизбежным явлением и количество их возрастало из году в год. За 32 года (1826 - 1858) из призванных в армию 3269 тыс. чел. бежало с места призыва 183463, или 5700 в год; 1281 были отправлены в арестные роты, на каторгу и поселение.

Правительство не жалело средств на создание карательной системы в армии. 16 военно-исправительных рот, Акатуевский рудник и Шлиссельбургская военная тюрьма были рассчитаны на 7300 чел. и никогда не пустовали. Заключенные солдаты привлекались к принудительным работам, которые "организованы при всеобщем молчании и продолжаются до 12 часов в сутки", как сообщает официальный отчет.

Солдат забит, замучен, придавлен.
"Поседел под шум военный...
А сквозь полк как проведут,
Только ком окровавленный
На тележке увезут!" -

говорится в поэме неизвестного автора, напечатанной Герценом в "Полярной звезде".

Еще в 1867 г. 92% солдат были совершенно неграмотны, остальные умели только читать, да и то по складам.
стр. 93

Офицеры даже не стремились приобрести популярность среди солдат, внушить им доверие к себе. Солдат жали презрительно "присягой", давали им унизительные клички. Князь Меньшиков за весь период Крымской кампании ни разу не произнес ни слова перед солдатским строем: "не мог себя принудить". За ничтожные провинности рассвирепевшие офицеры уродовали солдат, забивали их досмерти.

Измученные непрерывными экзерцициями, скученные в грязных казармах, солдаты становились жертвами эпидемий. В 1841 - 1850 гг. из каждой тысячи нижних чинов заболевало 655 человек. Смертность достигала 38 случаев на тысячу, втрое выше уровня смертности среди прочего населения России соответствующих возрастов. Из 100 тыс. чел. ежегодно призываемых новобранцев 44,5 тыс. умирало в армии.

Л. Толстой в "Рубке леса" описывает тип русского солдата. 40-х годов: "Ограниченность умственных способностей, соединенная с бесцельным трудолюбием и усердием" - вот идеальный образец послушного солдата; "простота и упрямство", "кротость, набожность, терпение и преданность воле божией - вот тип покорного вообще". Это именно и есть та ставка на "неподвижного солдата", на "заскорузлого крестьянина", о которой говорит Энгельс: сила русского солдата - это "...бой сомкнутыми колоннами - построение, при котором промахи командующих офицеров вызывают возможно меньше беспорядка и замешательств в общем ходе сражений и при котором инстинкт сцепления храброй, но бездушной массы может компенсировать эти промахи"1 .

Но неподвижная, безынициативная армия миллионной численности неспособна была победить армии передовых капиталистических стран.

Подготовка к Крымской войне

В начале 40-х годов XIX в. царизм, остановленный лондонской конференций 5 держав2 в своем движении на Восток, начинает усиленно готовить войну за проливы, за раздел Турции.

Возводятся укрепления в Севастополе, намечается усиление Черноморского флота. В 1846 г. якорные пеньковые канаты стали заменяться цепными, водяные бочки - цистернами, каменный баласт - чугунным, устроена вентиляция.

Морское ведомство предпринимает первые попытки создания парового флота. Еще в 1837 - 1840 гг. несколько офицеров было командировано заграницу для осмотра паровых судов. В 1841 г. прибыл первый колесный фрегат "Камчатка", купленный в Нью-Йорке; в 1848 г. - фрегат "Архимед". Начали строить 2 винтовых фрегата и переделывать в винтовые 3 парусных корабля. Механизмы были заказаны в Англии, но только 2 из них успели доставить в Россию, остальные был" конфискованы Англией в самом начале войны.

В нарезных штуцерах, появившихся с 1842 г., в начале 50-х годов, сферическая пуля была заменена цилиндро-конической с двумя выступами; это увеличило дальность боя с 600 - 700 шагов до 1200. Но штуцера были даны армии в ничтожном количестве: по 26 штук на батальон. Кроме того переделка кремневых замков у ружей и превращение кавалерийских штуцеров в ударные, начатое в конце 40-х годов, шли крайне медленно.

Наряду с техническим перевооружением армии происходит военная и политическая подготовка театра войны.

В 1847 - 1849 гг. офицеры Черноморского флота составляют подробные лоции (описания) русских черноморских берегов, берегов Румелии и Болгарии, от Босфора до Дуная.

Адмирал Лазарев сооружает "Черноморскую береговую линию" из 12 укреплений, от Анапы до Сухума. Торговым судам решено "в ограждение от хищничества" выдавать из казны оружие и военные снаряды. Всячески поощряется заселение пограничных и прибрежных районов надежными людьми. В 1846 г. купцы, желающие поселиться в Анапе и других пунктах, освобождены на 30 лет от гильдийских повинностей; им дано право вести внутреннюю и внешнюю торговлю, заводить фабрики и заводы. Мещане, тор-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. X, стр. 547 - 548.

2 Конвенция Англии, Австрии, Пруссии, России и Франции 13 июля 1841 года.
стр. 94

"Сквозь строй". Рис. В. Сварога.

гующие с горцами на Кавказе, приобретают права купцов 3-й гильдии и освобождаются от рекрутства.

Эти местные жители и колонисты рассматриваются как прямой армейский резерв. Набор во флот решено производить из рыбаков, приморских жителей. Учреждаются так называемые Вольные матросские общества, освобождаемые от подати, военного постоя и рекрутской повинности.

Величайшая техническая отсталость, крепостнические оковы связывали по рукам и ногам русскую промышленность, а вместе с ней техническую подготовку к войне. Построенный в 1845 г. в Керчи завод для выплавки руд на донском антраците "не дал результатов".

Правительство обставляло постройку частных заводов множеством полицейских рогаток. В 1849 г. было, например, запрещено учреждение в Москве чугунолитейных заводов и "таких, которые производят горючие химические предметы (!) для безопасности от пожарных случаев и в отвращение дороговизны дров".

Шостенский пороховой завод работал на конных приводах. Ни одни казенный и частный завод, как и самое адмиралтейство, не умели строить ни винтовых судов, ни паровых машин. Каменский завод на Урале оказался не в состоянии произвести ни одной доброкачественной пушки. Обе выпущенные им 36-фунтовые пушки разорвались при первой пороховой пробе в 1854 году. Та же участь постигла две бомбовые пушки. Заказ на 60-фунтовые пушки так и не был выполнен: все образцы разрывались на части при испытании.

Упомянутые выше оборонительные сооружения в Севастополе также оказались лишенными серьезного боевого значения. Начальник Севастопольского гарнизона князь Васильчиков убийственным образом отзывался о них. "На протяжении от Кулен-Балки до Артиллерийской бухты, - писал он, - были возведены в мирное время только три оборонительные казармы небольшого размера и три башни самой странной конструкции. На правом фланге были сооружены 5-й и 6-й бастионы слабой профили, а между ними тянулась изящная по своей постройке оборонительная стенка, не представлявшая, однако, никакой обороны по своей тонкости и непрочности. Как средство обороны все это, в сущности, не годилось ни к чему. Башни разваливались впоследствии от сотрясения, производимого поставленными на них нашими же орудиями, казармы
стр. 95

плохо выдерживали действие падавших на них неприятельских бомб, стенка разрушалась от каждого попадавшего в нее ядра"1 .

Известно, что ни одной железной дороги на юге Россия не имела; телеграф начали проводить только в 1853 году.

Не лучше обстояло дело и со стратегическими планами войны. Николай I в январе 1853 г. наметил стратегический план войны исходя из задачи захвата Константинополя.

"...Сильная экспедиция с помощью флота прямо в Босфор и Царьград, - писал он, - может все решить весьма скоро.

Ежели флот в состоянии поднять в один раз 16 тыс. человек с 32 полевыми орудиями, с необходимым числом лошадей, при двух сотнях казаков, то сего достаточно, чтобы при неожиданном появлении не только овладеть Босфором, но и самим Царьградом..." Этот план даже не был начат осуществлением, так очевидна оказалась его фантастичность.

Совершенно так же обстояло дело и с оперативно-тактическими нормами. Высочайше одобренное "Руководство для боя против турок" характерно стремлением дать твердые нормы для всевозможных боевых случаев; в соответствии с принципами Фридриха Великого боевой порядок, например, должен был строиться непременно в три линии, расстояния между которыми были определены заранее с курьезной точностью. Предписывалось "избегать боя рассыпным строем, строить кучу или каре". При действии ружейным огнем офицерам предписывалось обращать главное внимание на то, чтобы люд" прикладывались в пояс и чтобы никто не стрелял вверх. "Чего же ждать от армии (русской. - Н. С. ), - указывал Маркс, - которая совсем неспособна развернуть строй или же, развернув строй с большим трудом, не может вновь свернуться в колонны, не вызвав всеобщего замешательства?"2 .

Одновременно последовало издание морского устава (1853 г.). Началась мобилизация, стягивание войск к границе. Имея по штатам мирного времени армию в 860 тыс. чел., Россия предполагала по военным штатам довести ее численность до 1,4 млн. чел., но обученный запас к началу войны составлял лишь 212 тыс. чел., остальные 328 тыс. чел. должны были быть призваны из новобранцев. 38 тыс. чел. было вызвано из отпуска и был об'явлен рекрутский набор.

К началу войны армия насчитывала 953 тыс. солдат и 28 тыс. офицеров; действующая армия располагала 1178 орудиями, 108 тыс. лошадей. На южной границе было предназначено к сосредоточению 138 тыс. солдат.

Накануне военных действий началась широкая агитационная кампания, разжигание патриотических чувств, инсценировка всенародного под'ема. Гигантский аппарат духовного ведомства проклинал с амвонов бусурман, посягнувших на ключи от Вифлеемского храма; печать открыла сборы пожертвований; 122 дворянина, повинуясь голосу отечества, поступили добровольцами в армию ("под влиянием отчасти патриотизма, отчасти честолюбия", - как едко замечает молодой Толстой). "Демидов представляет все свое имение, двадцать миллионов рублей", - восторгается Погодин. Остальная помещичье-дворянская верхушка тоже не отставала.

"Ручаюсь, - пишет Николай I Наполеону III, - что в 1854 г. Россия явится такой же, какой была в 1812 году"3 . "На тя, господи, уповахом, да не постыдимся во веки!" - вещает манифест 19 октября 1853 года.

Армия в действии

На следующий же день после об'явления войны турки заняли без боя форт святого Николая и затопили стоявший на рейде русский корабль. Так началась эта кровавая трехлетняя война, стоившая жизни 450 тыс. человек и миллиардов рублей, приведшая к неисчислимым потерям материальных ценностей война, нанесшая глу-

1 Цит. по сборнику "Крым", стр. 93.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. X, стр. 548.

3 Бухаров "Россия и Турция", стр. 159.
стр. 96

Муштровка в царской армии. С французской гравюры.

бокий удар по экспансии царизма, ставшая историческим рубежом в борьбе двух систем.

Чуть ли не на другой же день после начала войны стала обнаруживаться неподготовленность России к большой войне.

На каждый русский снаряд союзники отвечали двумя, и для поражения одного иностранного солдата русские батареи расходовали в среднем не менее 40 снарядов, в то время как союзнические - 25. В дни бомбардировки Севастополя (28/III - 7/IV 1855 г.) союзники выпускали в день по 30 тыс. снарядов, русские же - 10 - 11 тысяч. И это при условии, что против 130 союзнических орудий действовали 341 орудие с русской стороны! Один из артиллеристов - участник обороны - рассказывает в своих воспоминаниях с подкупающей откровенностью: "Часть артиллерийская была у нас очень плохая; подняли в дело такие орудия, которые, если бы не этот случай, верно лежали бы до второго пришествия в арсенале. Бывало, привезут ядра - и пошла пригонка, годно или не годно, а если и есть зазор в 1/8 вершка, то моряки-артиллеристы говорили: "Ничего, сойдет". И правда, что ничего: как стукнет, бывало, так в ушах зазвенит; но наносили ли они вред неприятелю - нам известно не было..."1 .

Нужно, вдобавок учесть, что русским пушкам, бившим на 300 - 600 шагов, противостояли войска, вооруженные штуцерами, т. е. открывавшие меткий огонь на расстоянии 800 шагов. Это обстоятельство еще более подрывало боевое значение русской полевой артиллерии.

Что касается русских ружей, состояния которых мы уже касались выше, то яркое описание их работы в бою дает один из участников кампании. Он пишет: "Пули после двух или трех выстрелов не входили в дуло. Солдаты загоняли пулю, ударяя камнем по шомполу: шомпол гнется в дугу, а пуля не поддается. Колотили, как в кузнице. Солдаты приносили сальные огарки, смазывали пулю, но все не помогало. Ружья, переделанные на нарезные, раздирались по нарезам"2 .

1 Цит. по сборнику "Крым", стр. 92.

2 Там же.
стр. 97

Шанцевый инструмент для саперных работ отличался красотой и изяществом, но не годился в полевых условиях - солдаты искали у местных жителей татарские железные топоры. В разгар сооружения севастопольских укреплений, когда остались считаные дни до боев, обнаружилось, что и этого шанцевого инструмента не хватит. Тогда начальник инженеров, генерал Павловский, подал рапорт по инстанции: "."так как сумма на заготовку инструмента весьма значительна, то по статье 505 части IV книги 1 Св. воен. пост, следует произвести торги, а по смыслу ст. 506 той же части и книги вызов к торгам должен быть сделан не раньше, как за полтора месяца до производства торгов, а посему как же быть?"1 .

Русский флот, запертый в Севастопольской бухте, был, как известно, затоплен русским же командованием ввиду его явной бесполезности и угрозы захода в бухту эскадры союзников. Изобретенные Якоби и расставленные в северных водах минные заграждения оказались неудачными и не причинили никакого серьезного вреда неприятельским судам.

Адмиралтейство безостановочно строило новые корабли: за 2 года было построено 14 корветов, несколько канонерских лодок, заложено 8 винтовых кораблей, 3 фрегата и 6 клиперов, но все они были спущены на воду уже после окончания войны...

Снабжение армии и транспорта уже с первых дней стало "узким местом" и обрекало действующую армию на тягчайшие поражения. "Вы хотите сшить мундирную одежду, - жаловался военный министр князь Долгорукий князю Горчакову (23/XII 1854 г.), - нет рабочих, вы хотите продвинуть ваши грузы - нет обоза, вы хотите фабриковать ружья точного боя - а вам поставляют ружья, которые ничего не стоят или очень посредственны".

На транспортировке грузов было занято 130 тыс. подвод. В Каховке, за 290 км. от Симферополя, вскоре возникла "пробка", которую не удавалось устранить. 30 тыс. полушубков для армии были отправлены в Крым по почте и дошли до места чуть ли не в январе. Вместо теплой одежды солдаты кутались в рогожи от сухарных кулей. Цена перевозки доходила до 1 - 2 коп, с пудо-версты. Распутица сделала дороги непроезжими. Транспорт с продовольствием, вышедший из Перекопа, прошел 134 версты за 34 дня, делая по 4 версты в сутки!

Что же представляли собой военные силы союзников, навстречу которым двигались вооруженные кремневыми ружьями батальоны николаевских крепостных солдат под командой статских генералов Свистуновых и Долгоруких?

Франция, Англия и Турция располагали миллионной армией.

На первом месте в отношении военной подготовки стояли, несомненно, французы. Превосходство найденного Наполеоном и французской армией "единственно правильного тактического и стратегического применения колоссальных вооруженных масс" (Энгельс) в сочетании с новой техникой превращало французскую армию в грозную силу.

Боевой флот союзников, сосредоточенный в Черном море, состоял из 36 пароходов, вооруженных 2449 орудиями, и 27 парусных боевых кораблей, среди которых часть составляли гигантские 2- и 3-палубные суда с 60 - 100 пушками.

Пользуясь собственным флотом, союзники в течение войны доставили морем за 2 тысячи верст 8 - 9 млн. пудов артиллерийских и инженерных грузов, не считая продовольствия. Дальность огня судовой артиллерии значительно превосходила дальность русского огня. Когда 10 апреля 1854 г. 8-колесные паровые фрегаты союзников обстреливали Одессу, русские батареи (NN 4 и 5) не принимали участия в бою ввиду явной недосягаемости противника.

К услугам союзников были все новейшие средства связи: от Балаклавы до Варны был проложен телеграфный кабель, связывавший армию с европейскими столицами. Обосновавшись в Крыму, англичане провели от Балаклавы к лагерю узкоколейную железную дорогу.

Не следует, разумеется, представ-

1 Свечин "Эволюция военного искусства", стр. 65.
стр. 98

лять армию союзников непобедимой силой. Она имела немало слабых сторон: коалиционный ее характер приводил к трениям и разнобою. Политические соображения нередко вынуждали ее к бесцельному топтанию на месте, обрекали на губительную пассивность. Ее солдаты жестоко страдали от холода и болезней. Но она была сильнее русской армии.

Что касается турецкой армии, то и она несмотря на крайнюю техническую отсталость в сравнении с армиями европейских держав представляла собой серьезную силу. В 1836 г. она подверглась коренной реорганизации по современному образцу на основе плана, разработанного Мольтке. Турция выставила для участия в войне 217 тыс. человек. Правда, обративший внимание только на внешний вид солдат, маршал Сент-Арно нашел после парада армии Омер-Паши у Шумлы, что войска дурно вооружены, дурно одеты и в особенности дурно обуты. Но военные специалисты единодушно указывают, что по своей боеспособности турецкая армия стояла на довольно высоком уровне. Особое значение имело появление турецких войск в Крыму и их соприкосновение с местным татарским населением, что вызвало переход угнетенных царизмом татар на сторону турок. За время осады Севастополя около 30 тыс. татар перешло на сторону союзников.

Бездарность царских генералов - участников Крымской войны - вошла в историю.

16 марта 1854 г. осажденная русскими Силистрия ждала неизбежной гибели, но князь Паскевич приказал "приостановиться до выяснения обстоятельств". 8 июня, за два часа до штурма, он приказал немедленно снять осаду и перейти на левый берег Дуная. "За что мы здесь боремся?" - спрашивал один солдат другого, рассказывает Тотлебен. "Какой ты дурак! - отвечает тот. - Паша хочет сдать Силистрию, а фельдмаршал не хочет ее взять!"

Не лучше велось дело и на Кавказе. 2 ноября 1853 г. отряд генерала Орбелиани двинулся вперед без малейших мер предосторожности и неожиданно наткнулся у села Баяндура на главные силы турецкой армии. Отряд с

Унтерофицер кавказского саперного батальона. Художественный листок Тимма. 1856 год.

трудом избежал разгрома и поспешно отступил к Александрополю.

Подобными эпизодами, рисующими полную непригодность командного состава царской армии, полна вся история этой войны.

На фоне этих поражений лживые, казенные реляции об успехах русского оружия даже у правящей верхушки вызывали недовольство. "Отчеты содержат похвалу удивительному порядку и благоустройству", сердился великий князь Константин Николаевич, управляющий Морским ведомством.

"Как восьмого сентября мы за веру и царя от француз ушли и так храбро отступали, что всех раненых бросали умирать в степи", - ядовито сказано в одной из песен крымских сол-
стр. 99

дат у Герцена. "Требую, чтобы в рапортах ко мне была писана одна правда, как есть, без романов и пропусков", - приказывал Николай. Высшее военное командование, проникнутое глубоким неверием в силы армии, было неспособно сколько-нибудь широко использовать даже имевшиеся налицо силы и средства. Князь Горчаков писал Меньшикову: "Недостаток в способных людях приводит меня прямо в безумие. Без приказания ни один из моих подчиненных не двинет и мизинцем... Но что такое наши генералы? Призовите одного из них и решительно прикажите ему штурмовать небо, он ответит "слушаю", передаст этот приказ своим подчиненным, сам уляжется в постель, а войска не овладеют и кротовой норкой. Но если вы спросите его мнение о способе выполнения в 15 верст в дождливую погоду, то он вам представит тысячу соображений, чтобы доказать невозможность столь сверхчеловеческого усилия"1 .

В ближайших тылах скоплялась армия поставщиков, спекулянтов, наживал. Интендантские чины и строевые офицеры соперничали в погоне за "выгодными" сделками, брали взятки, торговали краденым казенным имуществом, обсчитывали солдат. Шел, говоря словами Герцена, "систематический грабеж, от которого солдаты гибли более, чем от неприятельского орудия".

Нищенский солдатский рацион расхищался, и солдаты получали моченые сухари с салом или просто заплесневевшие сухари. Союзники выдавали своим солдатам для борьбы с цингой апельсины - русские получали хрен. При осаде Севастополя осажденные вопреки опыту всей военной истории теряли ежегодно гораздо больше людей чем нападающие. В начале июля 1855 г. гибло ежедневно 250 чел., в начале августа - 500 - 700 чел., в день бомбардировки, 25 августа, - 25 тыс. чел. За 11 месяцев осады русские потеряли 102 тыс. чел., т. е. больше трети всего числа участвовавших в обороне войск.

Но еще большие потери чем бои приносили эпидемические болезни и почти полное отсутствие медицинской помощи, превращавшее чуть ли не каждое ранение в смертельное. Из 340 тыс. чел., потерянных русской армией, 220 тыс. умерло от болезней. В 1855 г. на 32 тыс. убитых пришлось 96 тыс., умерших от болезней и ран, или 62 чел. на 1000 солдат в строю. "Приемная зала госпиталя, - пишет проф. Гюббенет, - была набита битком. Лежали не только один подле другого, но даже отчасти и друг на друге. Эта зала была не что иное, как огромный амбар, почти совершенно темный. Несколько темных сальных свечей, дымящихся в руках прислуги, не давали почти никакого света. Со всех сторон раздавались глухие стоны и крики раненых, просивших воды. Но и воды трудно было подать, потому что нельзя было разобрать, кто кричит: чтобы добраться до зовущего, приходилось наступать на множество других раненых"2 . "Солдаты, - пишет кн. Васильчиков, - сидели и лежали под открытым небом, прикрывая свою наготу окровавленной, твердой, как лубок шинелью, потому что рубахи, а частью и портки были изрезаны на бинты или истрепаны на корпию"3 .

Гигантская убыль живой силы вынуждает правительство проводить один рекрутский набор за другим. Характерна при этом неравномерность тяжести набора, падавшей на различные губернии империи. В этом, несомненно, сказывалась линия царизма, гнавшего на убой в первую очередь "инородцев" с западной окраины империи. Несмотря на то что рекруты Прибалтики, Литвы и Польши отличались, по данным медицинских осмотров, наибольшей болезненностью, они призывались в большей мере чем военнообязанные внутренних губерний.

Не удивительно, что рекруты-крестьяне "Царства Польского" отвечали на этот свирепый нажим побегами и бунтами. По официальной статистике, Ковенская, Виленская и Минская губернии давали наибольшее число побегов (2 - 5 чел. из тысячи в местах призыва против 0,7 - 1,19 в среднем по стране). Из каждых 50 бежавших 47 чел. приходилось на долю крестьян

1 Свечин "Эволюция военного искусства". Т. II, стр. 29.

2 Цит. по сборнику "Крым", стр. 94.

3 Там же.
стр. 100

из губернии западной полосы и 3 чел. - на восточную.

Рекрутские наборы вызывали глухое недовольство и ропот крестьян, доходившие в ряде случаев до открытого неповиновения начальству и даже до восстаний. В Бобровском и Павловском уездах, Воронежской губ., "толпа возмутителей бросилась на солдат", сообщает отчет III отделения за 1855 год. В Нижегородской губернии татары отказывались от поставки ратников в ополчение. В Новоалександровском уезде, Ковенской губ., крестьяне отбивались дубинами и камнями, избили понятого, стреляли в станового пристава. 32 чел. успели скрыться. Штаб-офицер корпуса жандармов задержал их и "довел до сознания в преступлении". При этом дознано, что на них нет рекрутской недоимки и волнение происходило от "невразумления ими правил жеребьевой системы".

Поставленные таким путем в армию, ополченцы были, разумеется, мало боеспособны. Из общего числа бежавших из армии 58% приходилось на долю ополченцев. Дезертирство быстро росло. С 1853 г. по 1855 г., т. е. за два года, количество дезертировавших увеличилось в восемь раз!

Так действовал "новый союзник в лице русских крепостных", о котором писал Энгельс: "Борьба, которая разгорелась теперь в России между господствующим классом и порабощенным классом сельского населения, уже теперь подрывает основы всей системы русской внешней политики"1 .

Разгром армии царизма

Беспрерывные пополнения и переформирования разрушили даже ту призрачную организацию, которая существовала в армии в начале войны. Корпуса раздробились, действующие войска перемешались с резервными, запасными и ополчениями, армии и дивизии приняли характер сборных отрядов - Россия не имела больше сил для войны.

"Если бы мы продолжали борьбу, - писал кн. Горчаков, - мы лишились бы Финляндии, Остзейских губерний, Царства Польского, западных губерний, Кавказа, Грузии и ограничились бы тем, что некогда называлось княжеством Московским".

Резервы правительства быстро таяли. Но несмотря на это лучшие части посылались в первую очередь не на фронт, а сохранялись для борьбы с "внутренним врагом". Так например гренадерскую дивизию передвинули сначала из Новгорода в Польшу и лишь затем - на Перекоп. Тем не менее новые штуцера были посланы не на фронт, а в гвардию. "Штуцеров мы поджидаем, да гвардейцы их забрали, видно, им нужней", - говорит песня крымских солдат.

Новое оружие союзников заставило Россию выдвинуть на театр воен-

Ополченец. Художественный листок Тимма. 1855 год.

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. XII, ч. 1-я, стр. 246.
стр. 101

ных действий до 2 млн. человек. К началу 1856 г. в армии состояло 1770 тыс. солдат, 170 тыс. регулярных войск, 370 тыс. ополчения и 80 тыс. во флоте. Это был переход к массовой армии нового времени. Но такую массовую армию нельзя было поставить на ноги при рекрутской системе и 25-летнем сроке службы. Нужна была полная перестройка всей военной системы. Более того: "Россия не может, - писал Энгельс, - поднять своей военной силы с 2,3% до 5%, не произведя предварительно полного переворота во всей своей внутренней социальной и политической организации и, особенно, в своем производстве..."1 .

Если для Николая и высшего военного командования было недоступно понимание подлинных причин поражения, то отдельные, наиболее дальнозоркие представители господствующего класса догадывались о них. Один из таких "думающих" дворян, адмирал Нахимов, говорил в беседе с молодыми офицерами: "Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов - крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Страх подчас хорошее дело, но согласитесь, что ненатуральная вещь - несколько лет работать напропалую ради страха"2 . "Вольнодумство" Нахимова очень невелико: он имел в виду воссоздание во флоте "отеческих", патриархальных отношений, а не осуществление демократических свобод, но ив его предостережении насчет крепостных звучит понимание той истины, что "эмансипация (крестьянства. - К. С. ) от феодальных и цеховых пут является необходимым условием для возникновения нынешних колоссальных армий"3 .

Парижский конгресс в марте 1856 г. положил конец трехлетней войне. Россия вынуждена была подписать позорный мир.

Недешево обошлась ей эта шина- 12 млрд. руб. прямых военных расходов, не считая полумиллиардных убытков натурой. Сюда нужда прибавить убытки от "моральной амортизации" вооружений. Достаточно, например, указать, что за 30 лет царствования Николая I построено 844 военных корабля и на морское ведомство израсходовано 646,4 млн. руб.; первые же столкновения с союзническим паровым флотом показали непригодность парусных судов в современном бою, и если затопленные на Севастопольском рейде фрегаты нашли себе могилу на мороком дне, то остальные корветы, шхуны и бриги - эта гордость российского флота - скоротали свой век на приколе, в старых бухтах, у ржавых чугунных колец.

Война нанесла тяжелый удар внешней торговле Росши: вывоз за годы войны упал со 147 млн. руб. до 39 млн. Торговый баланс, сведенный в 1853 г. с активом в 45 млн. руб., резко ухудшился. В 1854 г. пассив составил 3 млн. руб., в 1855 - 33 млн.

Человеческие потери явились наибольшими во всей истории России. Самая кровопролитная война - Северная - стоила 120 тыс. убитых, за весь XVIII в. было потеряно 346 тыс. чел., а за два с половиной года Крымской войны потеряно 340 тыс. убитыми, больными, ранеными и безвестно пропавшими. В войне последовательно участвовало свыше 1,3 млн. человек.

Военный крах не мог не оказаться началом глубокого политического кризиса. Война передовых стран с отсталой сыграла и на этот раз, говоря словами Ленина, "великую революционную роль". Поражение в Крымской войне, помимо изменений в политике (реформы 1861 г.), толкнуло царское правительство на поиски лучших форм организации войска, его технического перевооружения. Уже в 1856 г. была введена ударная шестилинейная винтовка с конической пулей Минье. С лихорадочной поспешностью были начаты закупки американского дуба, ценного леса, винтовых механизмов и оружия для постройки пароходов. В 1866"..т. в Черном море насчитывалось уже 12 пароходов. Солдат одели в длиннополые мундиры и кепи по французскому образцу. Началась уси-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс Собр. соч. Т. VIII, стр. 462.

2 См. статью Зарудного "Фрегат Бальчик" в "Мороком сборнике" за 1856 год.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. VIII, стр. 456.
стр. 102

Николай I и его гвардия. Карикатура Гюстава Доре. 1854 год.

ленная "преобразовательная" деятельность.

Приступили к широкому строительству железных дорог. "Армия погибла, - говорит Энгельс, - от гигантских размеров страны, от продолжительных переходов до театра войны; необходимо было уничтожить колоссальные расстояния, построив сеть железных дорог, отвечающую стратегическим целям". "Поражения во время Крымской войны показали необходимость быстрого промышленного развития для России"1 .

Но полная перестройка всей военной системы неизменно откладывалась. Ряд выступлений видных военных деятелей (например командира гвардейских и гренадерских корпусов генерал-ад'ютанта Редигера с докладной запиской Александру II о необходимости реформ в армии) оставался безрезультатным. Половинчатый характер буржуазных реформ 1861 г. и сохранение политической власти в руках помещиков определили топтание самодержавия на месте в вопросе о реорганизации военной системы.

Крымское поражение уничтожило ореол непобедимости, окружавший грозные полчища николаевской России. Армия царизма перестала играть в расчетах наиболее дальновидных политических деятелей Европы роль международной жандармерии, способной "восстановить равновесие" в любом уголке Европы. "Европа, - пишет генерал Жомини, - утратила знамя, около которого она группировалась в течение 40 лет ради защиты принципов порядка против революции"2 .

Через 50 лет царизм потерпел новое поражение в столкновении с японским империализмом. Ленин писал тогда: "Бюрократия гражданская и военная оказалась такой же тунеядствующей и продажной, как и во времена крепостного права. Офицерство оказалось необразованным, неразвитым, неподготовленным, лишенным тесной связи с солдатами и не пользующимся их доверием. Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне, которая так же необходимо требует высококачественного человеческого материала, как и современная техника. Без инициативного, сознательного солдата и матроса невозможен успех в современной войне. Никакая выносливость, никакая физическая сила, никакая стадность и сплоченность массовой борьбы не могут дать

1 Ф. Энгельс "О России", стр. 36, 33. Изд. "Пролетарий". 1924.

2 Жомини "Россия и Европа в эпоху Крымской войны". "Вестник Европы" NN 1 - 10 за 1886 год.
стр. 103

перевеса в эпоху скорострельных малокалиберных ружей, машинных пушек, сложных технических устройств на судах, рассыпного строя в сухопутных сражениях.

Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным. Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела..."1 .

Царизм, приведший Россию к поражению в Крымской войне и в столкновении с японским империализмом, поставлявший англо-французским капиталистам солдат в годы мировой империалистической войны 1914 - 1917 гг., привел Россию на грань хозяйственной катастрофы, распада и потери национальной независимости.

Пролетариат, взявший под руководством партии Ленина - Сталина власть в октябре 1917 года, спас страну от грозившей гибели и создал на обломках царской России неприступную твердыню социализма, защищенную непобедимой, лучшей в мире Рабоче-крестьянской Красной армией.

1 Ленин. Т. VII, стр. 47. (Разрядка моя. - К. С. ).