О КНИГЕ Б. ПЭРСА "ПАДЕНИЕ РУССКОЙ МОНАРХИИ"*

О КНИГЕ Б. ПЭРСА "ПАДЕНИЕ РУССКОЙ МОНАРХИИ"*
Автор: В. А. Маклаков


Когда русский читает книгу о России, написанную иностранцем, он больше интересуется не тем, что из нее может узнать, а тем, как иностранец понимает то, что русские знают; мы привыкли к тому, что издавна называлось "развесистой клюквой". Книга Б. Перса другая: она захватывающе интересна для нас. Я далеко не со всем в ней согласен; в ней можно указать много мелких неточностей. Но изложение в общем так правильно, а по количеству фактов так ново, что трудно от нее оторваться.

Это неудивительно; ее писал человек, хорошо знавший Россию. Он не раз в ней жил и не простым наблюдателем, а участником ее работы в трудные годы. А люди познаются лучше всего на работе. Его положение иностранца ему было выгодно; оно ставило его вне наших политических лагерей. Он имел в каждом близких людей и мог по личному впечатлению исправлять партийные несправедливости. Не раз даже повторяя установившееся общее мнение, Перс в него вносит поправки; преклоняясь перед авторитетом, не отказывается видеть его ошибки и слабые стороны. Жалею, что он делает это недостаточно часто и остается под влиянием многих наших легенд. Многое из того, что мы теперь называем "развесистой клюквой", было в целях политической борьбы создано нами самими. Мы с этим постоянно встречаемся в суждениях о старой России.

Сюжет своей книги автор сам ограничил; она история "падения русской монархии". Со смертью Александра III 1 , говорит автор, пало Самодержавие, ибо умер последний Самодержец. Заключение немного поспешно, но Монархия не была связана с Самодержавием. Объявление конституции в 1905 году 2 ее могло укрепить. По мнению многих, Николай II, не годившийся для Самодержца, мог быть хорошим конституционным монархом. Правда, противники Государя винили его и за крушение конституции. Его обвиняли, что он не сумел помириться с новым своим положением, распустил замечательную 1-ую Думу и сам толкнул Россию на путь Революции. Эта официальная либеральная версия долго господствовала; она окрашивает и многие отдельные суждения Перса. Но своим опытом он в общем ее преодолел. Для него 1907 год, 3-я Дума и управление Столыпина 3 вовсе не черная реакция, какими их представляли, не начало конца, а "выздоровление". 4-я глава его книги так и озаглавлена: "Recоvery and the third Duma" 4 . Автор правильно заключает, что в 1906 году потерпела неудачу только тогдашняя кадетская тактика, но что конституция сохранилась; признает, что Столыпин был


--------------------------------------------------------------------------------

* Публикация подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект N 99-01-00188a)

стр. 295


--------------------------------------------------------------------------------

большим человеком, а его аграрная реформа великим государственным делом; что деловая работа презираемой третьеиюньской Думы в области бюджета, на [одно слово нрзб.] боеспособности армии, конституцию укрепила, за что ей можно простить много грехов, вроде ее Финляндских законов 5 . И Перс заключает, что причиной крушения Монархии, а вместе с ней и России была только война.

Я этот взгляд давно разделяю. Россия, несмотря ни на что, была на пути к выздоровлению, а не к гибели; это выздоровление спасло бы Монархию; но такой войны Россия выдержать не могла. А между тем этого не понимали; из крупных государственных людей понимал один Витте 6 . Если в России никто войны не хотел, то ее встретили все-таки с энтузиазмом, о котором мы столько понаслышке знали при Турецкой войне 7 . В стране не было следов того равнодушия и даже пораженчества, которое мы наблюдали в Японской войне 8 . Автор сам ее видел; он описывает красочную картину восторга на площади перед Зимним Дворцом, когда там в день объявления войны увидели Государя. Было нечто еще более показательное: блестящий успех мобилизации, вызванный сочувствием населения. Война казалась моментом давно ожидаемого примирения страны и Монарха, чистилищем, в котором Россия очистится от ослаблявшей ее внутренней розни. В атмосфере подъема прошел прием депутатов и незабываемое заседание Думы 26 июля. Страна не ограничилась криками радости. Она принялась за работу: были сразу созданы общественные организации, стоявшие первое время вне всякой политики 9 ; всякая политическая оппозиция смолкла. Даже те холодные души, которые выливали на общество некоторые бестактные распоряжения власти, тотчас забывались.

Патриотическое одушевление не было лишь кратковременным настроением, которое быстро проходит. Скоро начались неудачи на фронте, непорядки в тылу; неподготовленность, отсутствие орудий, снарядов и обуви; плохая санитарная помощь. Обнаруживалась неумелость власти справиться с этим, вредные трения между военным начальством и тылом. Те же самые явления были везде, и везде с ними справились. Дух страны вынес их и у нас. Перс это ясно показывает. На обнаружившиеся непорядки отвечали не криками злорадства и возмущения, а деловой помощью власти. В стране было недовольство, но не было ни паники, ни отчаяния. И правительство сумело взять новый курс; часть министров была уволена. Усилилось широкое сотрудничество власти и общества; создались пресловутые Особые Комитеты 10 , которые для наших нравов были столь новым явлением. А в политической области дума ответила характерным образованием "Прогрессивного Блока" 11 . Практически он может быть имел мало значения, но был важным и отрадным симптомом; впервые в России образовался политический центр, а русский либерализм разорвал с революционными партиями. Они в Блок не вошли. Вдохновители блока - кадеты - заключили впервые соглашение с умеренными конституционными партиями, октябристами и даже националистами. Если бы такая комбинация была осуществлена тогда, когда она была особенно полезна, в эпоху

стр. 296


--------------------------------------------------------------------------------

1-й Государственной Думы, все пошло бы иначе. Блок был лояльным к власти. Перс его упрекает, что он намечал несвоевременную программу реформ. В этом он заблуждается. Многие из этих реформ были возможны, а с другими не торопились; они были лишь знаменем, путеводной звездой. Важно, что в лице этого Блока, который объединил большинство, Дума во время войны не боролась с правительством; не требовала конституционных реформ; кадеты отказались от своего всегдашнего требования - парламентаризма. Блок просил только "министерства доверия", т.е. такого, которому народ имел бы возможность доверять, т.е. просил аксиомы здоровой государственной жизни.

Все эти меры тотчас дали свои результаты. Страна перенесла военный разгром весны [19]15-го года, стремительное отступление фронта, потерю русских земель. Все это отразилось на настроении войска. Перс наблюдал на фронте этот подъем; его в разных воспоминаниях признавали и немцы. Это было так очевидно, что Перс собирался писать статью под заглавием "Recoverу" 12 . Остановили Россию в этом подъеме не немцы, не общественность, не революционные силы; ее на этот раз своими безумствами погубила Монархия. Виноватой оказалась она 13 .

Начало гибели совпало с роковым решением Государя осенью 1915 года принять на себя командование армией. Мотивы этого решения были высоки; Государь шел не за лаврами. Он отдавал себя искупительной жертвой. Здесь началась область мистики; потому что его не смогли остановить ни доводы разума, ни просьбы правительства, ни сопротивление общества. Он пошел наперекор почти всем, обнаружил упрямство и твердость, которые ему были несвойственны. Двое его в этом решении поддержали - и перевесили всех: Государыня и Распутин 14 . Началось их господство, которое в один год привело к революции.

Последние месяцы Монархии вспоминаются сейчас таким же кошмаром, как и сама Революция. Эти месяцы ее подготовили. События сливаются в одну картину ощущения неотвратимой беды. Начинают увольнять хороших министров, необъяснимые назначения неизвестных людей: покровительство негодяям, вмешательство в судебные дела, прекращение по Высочайшему повелению начатых процессов; увольнение несогласных с таким прекращением министров юстиции. Расправа с церковными иерархами. Среди этого какие-то безумные меры; ненужный призыв запасных, которые были оторваны от летних работ, но которых было некуда поместить и потому вернули в деревню обратно. Скопление призывных войск в Петербурге; из них вышло позднее восстание. Все это вызывало удивление и потом возмущение; общество, которое все выносило ради войны, молчать больше не хочет. Протесты идут отовсюду; даже от таких столпов консерватизма, как государственный Совет или союз дворянства. Думский прогрессивный блок объявляет, что с правительством будет бороться, требует отставки премьера. Великие князья протестуют, просят Государя изменить эту политику. На все отвечают новыми вызовами или репрессиями. Хаос отражается в глубине населения; ползут зловещие слухи об измене, о немецком происхождении Императрицы, о подготовке сепаратного мира. Слухи доходят до фронта. Начинаются пораженческие настроения, или

стр. 297


--------------------------------------------------------------------------------

по крайней мере равнодушие к исходу войны. Не видят законного выхода; и вот начинаются мечтания о дворцовом перевороте; все его ждут; с необычайной быстротой раскупаются издания об убийстве Павла 15 . Как грозное предостережение происходит действительно убийство Распутина. Оно безумие власти только усилило. И когда 26 февраля бунт разразился, ему не удивились. Все были готовы.

Страницы книги, посвященные этому, полны интереса. Автор превосходно использовал для этого данные послереволюционных изданий. С тех пор, как начался этот кошмар, т.е. с отъезда Государя на фронт, начались и ежедневные письма к нему Императрицы. По ним и другим аналогичным источникам Перс восстановил всю картину событий. Он показал лишний раз вздорность клевет и сплетен об измене, о сепаратном мире, о каких-либо недостойных мотивах в тогдашней политике. В этом, пожалуй, главная трагедия этого времени. И Государь, и Государыня полны самоотвержения и лучших намерений; они искренне хотят служить стране, которую этим старанием губят. О себе нисколько не думают; так было и раньше; любопытен факт, который мне пришлось установить уже при Революции в качестве Председателя Комиссии, которая определяла имущественное положение Императорского дома, отделяла личное их достояние от государственного. Государь лично ничего не имел. В Революции он все потерял. Ничего не вывез, не спрятал, когда мог это сделать, как это сделало много других. Но это мимоходом. Автор книги своим анализом искусно расчленяет явления; то, что казалось необъяснимым хаосом, становится ясной клинической картиной. Мы видим теперь, какие руки управляли событиями. Император доверился Императрице; она подчинилась Распутину, а за ним стоял сонм полоумных людей или недостойных шарлатанов и аферистов, которые не теряя времени наживались на разрухе власти и горе России. В тени за ними, вероятно, действовали и скрытые агенты Германии. Многие и сейчас не хотят этому верить; нет-де прямых доказательств. В этом отсутствии прямых доказательств, признавался мне А.Н. Хвостов 16 при своем увольнении с поста Министра Внутренних Дел, хотя в этом участии не сомневался. Не было ли той же картины после Революции, когда большевики принялись ее углублять и подкапываться под Временное Правительство? Ведь немцы не скрывали, что пустили в Россию Ленина, как пускают заразу, а большевики явно не гнушались немецкими деньгами. Неужели немцы (из джентльменства) пропустили бы случай использовать в своих интересах и Распутина? Другие актеры, другая mise en scene 17 - но пьеса вся та же. Со своими врагами немцы воевали в тылу. Это они попробовали всюду. В других государствах нашлись энергичные люди, которые этому весьма быстро положили конец. В России они этот прием довели до конца.

Таково общее содержание книги Перса; я не собираюсь ее пересказывать и ослаблять впечатление. Но прежде чем перейти к основному моему замечанию, хочу сделать одну поправку и одно дополнение.

Описывая темную страничку истории несостоявшихся замыслов на дворцовый переворот, автор допустил одну ошибку; он говорит на стр. 427, будто один из таких планов исходил от "Прогрессивного Блока".

стр. 298


--------------------------------------------------------------------------------

Этого не было, а главное, быть не могло; такое предположение не соответствует политической линии Блока. История этих замыслов вообще очень темна. С.П. Мельгунов посвятил ей особую книгу 18 , которая не значится в источниках Перса. Но и она не все разъяснила. В данном случае г. Перс вопреки своему обыкновению не указывает источников; он ссылается только на сказанную 27 декабря речь Милюкова 19 о "приближающейся буре". Здесь он впадает в ошибку, на которую я считаю своим долгом указать, потому что невольно сам ввел автора в заблуждение. Он смешал разные вещи.

Ссылаясь на мою статью "Дополнение к рассказам Юсупова и Пуришкевича об убийстве Распутина" 20 , г. Перс передает с моих будто бы слов (стр. 403), что накануне убийства Распутина я рассказал о предстоящем убийстве Керенскому 21 , на что он с негодованием мне отвечал: "Разве вы не понимаете, что это убийство Монархию укрепит?" Здесь он несколько спутал. Подобный разговор у меня действительно был, но не накануне, а после убийства Распутина; я в своей статье его приводил как иллюстрацию того, как расценивали роль Распутина левые партии. Но конфиденций Керенскому я не делал и не имел основания делать. Но перед самым отъездом в Москву накануне убийства, встретив в Думе Милюкова, я его как лидера партии действительно предуведомил, не входя ни в какие подробности, что на другой день Распутин будет убит. Помню, как он был озадачен. На другой день, когда я был уже в Москве, Милюков использовал мое предупреждение и сказал с трибуны загадочную фразу, "воздух насыщен электричеством, и неизвестно, куда сегодня может пасть молния". Это нетрудно восстановить по стенографическим отчетам этого заседания 17 декабря 1916 г. Когда через день узнали про убийство Распутина, то вспомнили эту фразу и увидели в ней доказательство редкой осведомленности или пророческой дальновидности Милюкова. Как видно, дело объясняется проще; но конечно, эта фраза ничем не доказывает причастности Прогрессивного Блока к заговорам против Государя.

Теперь позволю себе сделать одно дополнение. Перс упомянул на стр. 440, будто накануне Революции два члена правительства, Покровский 22 и Риттих 23 , ища соглашения с Думой, приезжали в нее и говорили со мной и другими. Представители же Думы им объяснили, что не могут поддерживать кабинета, члены которого бы не были ответственны перед премьером. Это неточно; но раз названо мое имя, это дает мне повод рассказать об одном эпизоде этого дня; на мое участие в нем есть намек в "Воспоминаниях" Палеолога 24 и в "Днях" Шульгина 25 . Сущность его не была нигде печатно изложена; я его последний свидетель; знают о нем, и то только от меня, несколько близких друзей. Перс меня извинит, что я пользуюсь его книгой, чтобы внести в его рассказ одно характерное добавление. Мне приходится начать несколько издали.

Известно, что ближайшим поводом к восстанию в Петербурге был продовольственный кризис; в булочных не хватало хлеба и потому народ вышел на улицу. Потом выяснилось, что недостатка в муке не было вовсе, но что под влиянием слухов, которым все тогда верили, началась паника среди хозяев, которые торопились делать запасы для кухни,

стр. 299


--------------------------------------------------------------------------------

раскупили и запрятали все продовольствие и создали видимость голода. Все это было искусственно. Но в стране продовольственный кризис все-таки был. Опытные люди, которые умели определять урожай по количеству хлебных барж, проходивших по Волге, с тревогой давно стали указывать, что подвоз хлеба остановился. Они предсказывали его недостаток и для столиц, и для фронта. На внутреннее прокормление шел хлеб только помещичьих хозяйств; крестьяне своего продавать не хотели и на базар не везли. Причины этого явления были очень различны, из которых многие с политикой ничего общего не имели. Крестьянин меньше нуждался, стал лучше питаться; водка была запрещена, кабаки закрыты, деньги все становились дешевле, и крестьянину не было надобности торопиться свой хлеб продавать. А главное, правительство под прямым влиянием нашей общественности приняло меру, от которой зло только росло. Здесь был, конечно, не злой умысел с ее стороны, а практическая ее неумелость. Она прибегла к мере, к которой прибегали в европейских странах, но только в других условиях. Правительство покупало хлеб и одновременно, чтобы вести борьбу против спекуляции, прибегло к простейшему средству - назначению твердых цен. Случилось то, что в таких случаях постоянно бывает: хлеб с рынка исчез вовсе. Узнавая про низкую цену, крестьяне уезжали с базара. Предложение отменить или повысить твердые цены встречало сопротивление нашей общественности, в нем усматривали интриги злополучных помещиков. А обструкцию крестьян одни искренно, а другие неискренно объясняли тем, что они не верят этому правительству. По крайней мере, когда уже после отречения Государя Милюков на митинге в Таврическом Дворце говорил речь, в которой представлял новых Министров, он сказал с торжеством: "народ, который не давал хлеба при Протопопове 26 , повезет его Шингареву" 27 . Надо добавить, что через несколько дней Шингарев удвоил, если не утроил твердые цены.

Когда в начале ноября Прогрессивный Блок стал бороться с правительством, он не отказался от борьбы и на этой почве. Заведующим продовольствием был назначен Риттих; человек дельный и умный, он не раз просил Думу, авторитет которой в стране тогда был очень велик, ему этим авторитетом помочь. Но Дума, клеймя и обличая неумелость власти, которая не умеет страну накормить, помогать ей не хотела; на неумелое и бездарное правительство, она в противоречии с собой возлагала трудную операцию извлечь хлеб из крестьянских амбаров. Крестьяне же, рассчитывая, что твердые цены непременно повысятся, хлеб не отдавали; отобрать его у них силой можно было бы только большевистскими способами, о чем тогда никто не мог и помыслить.

В Думе у нас была особая крестьянская группа; в ней объединялись по своим крестьянским вопросам депутаты от крестьян, входившие политически в разнообразные партии. У них были свои общие интересы и своя особая психология. В мае 1916 г. мне пришлось в Думе быть докладчиком по крестьянскому вопросу; я потратил не один вечер с этой группой, стараясь объяснить крестьянам мой доклад и привлечь к нему их сочувствие. Отсюда у меня установились с этой группой особые отношения, и она меня даже просила стать ее председателем; просьба

стр. 300


--------------------------------------------------------------------------------

свидетельствовала о политической невинности их. Мне и пришло в голову о продовольственной забастовке крестьян поговорить с этой группой; как они думают, почему крестьяне не дают хлеба и как помочь этой беде? Мы назначили собрание группы, и я целый вечер с ними беседовал; выслушал от них массу мелких, но очень деловых и практических замечаний; убедился, что дело даже не в том, что крестьяне не верят правительству, а в том, что кроме главной причины, невыгодной и несправедливой цены и местные власти, как полагается, делают разные глупости. Многие советы их показались мне так интересны, что я им предложил сообщить их непосредственно Риттиху; они сначала стеснялись, потом согласились. Риттих назначил совещание с ними на субботу (24 февраля) рано утром. Я сам на нем присутствовать не хотел. Прибавлю, как курьез, характерный для настроения этого времени, что когда группа по обычаю вывесила в зале приглашение своим членам на это собрание, то Председатель Думы Родзянко 28 , узнав о цели собрания, пришел в негодование. Он усмотрел в этом интригу Министра, желание входить в тайное соглашение с партиями за спиной Председателя и т.д. Я должен был его успокоить, рассказав, как было дело.

В эти дни уже начались беспорядки на улицах и стрельба по толпе; все началось на почве продовольственного кризиса в одном Петербурге, заслонившего своей остротой общий кризис. Чтобы разрешить мелкий вопрос Петербурга, правительство приняло постановление передать его продовольствие городскому самоуправлению, т.е. приняло по старым понятиям либеральную меру, которой самоуправление давно добивалось. Придя в Думу в субботу, я узнал от крестьян, что их совещание с Риттихом состоялось и что они им в целом очень довольны. Заседание Думы уже началось. Риттих докладывал Думе о принятом накануне правительством постановлении, но вместо ожидаемого удовольствия выслушал речи, исполненные негодования на правительство, которое, испортив положение, хочет теперь ответственность свалить на общественность и т.д. Он такого нападения не ожидал. После озлобленных речей, вызванных, конечно, не столько самым предложением Риттиха, сколько общим ходом событий, заседание Думы было прервано до вторника.

Я пошел в Министерский павильон узнать у Риттиха, как прошло его совещание с крестьянской группой; он выразил свое удовольствие, благодарил меня, что я это устроил, но вдруг неожиданно зарыдал, как ребенок. "Я не могу больше, - буквально всхлипывал он, - мы вчера добились от правительства всего, чего Дума желает. А она нас же ругает. Так нельзя управлять... Чего добивается Дума?" И т.д. Я долго его успокаивал. Дума не против него, тем более не против России; но может ли она верить правительству, пока в нем сидит Протопопов и т.п.? Это были банальные фразы, но Риттих понемногу успокоился, и мы на этом расстались.

Вечером события стали более грозны. Беспорядки увеличивались, оказались случаи, когда войска не стреляли, а братались с толпой. Движение возрастало и крепло. В воскресенье утром ряд повесток и телефонных звонков экстренно звали меня в Думу на заседание фракций и

стр. 301


--------------------------------------------------------------------------------

групп; на повестках стоял вопрос об экстренном созыве Думы вместо вторника в понедельник ввиду грозных событий. Тут же неожиданно последовал телефонный звонок от Покровского, Министра Иностранных Дел; он просил меня заехать поговорить со мной и самому выбрать для меня час. Я выбрал 12 ч. Не помню, успел ли я вызвать кого-либо или, как вспоминает Шульгин в своих "Днях", они пришли сами, но ко мне до этого пришли П.Б. Струве 29 и Шульгин. Я успел с ними обменяться мнениями о том, что говорить Покровскому. Потом неожиданно заехал Терещенко 30 и довез меня до Покровского. Входя к нему, я встретил Палеолога и Карлотти 31 , которые от него выходили. "Вы зачем здесь?" - "Не знаю, я вызван Министром". - "Ah, il est grandement temps" - помню, ответил Палеолог. Об этой встрече он говорит в своих воспоминаниях 32 .

У Покровского в кабинете сидел Риттих; Покровский спросил, не возражаю ли я против его присутствия при нашем разговоре. Мне тогда стало ясно, кому я обязан был приглашением. Покровский начал издалека; "Видите, каково положение. Ни Дума одна, ни правительство одно друг без друга ничего сделать не могут. А между тем" и т.д. Я его перебил: "Не тратьте времени понапрасну. Я понимаю, что Вам интересно; на каких условиях Вам Дума сможет помочь?" - "Да". "Я не уполномочен никем, говорю свое личное мнение и самых близких людей. Да и оно годно только сейчас; завтра для него может стать поздно. Сейчас в Думе идут совещания, чтобы собраться на завтра. Завтра сама Дума Вам поставит другие условия. Вы должны ее предупредить. Берите на себя инициативу. Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять". - "Что же, по Вашему, нужно сделать?" "Прежде всего отставка всего кабинета; не отдельных министров, а всего кабинета, чтобы было ясно, что хотят идти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в стране. И пусть он получит поручение составить кабинет по своему усмотрению. На это дайте ему срок самый короткий: три дня. А на эти три дня прекратите заседания Думы; в данной обстановке собрание Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит программу". - Они слушали, не возражая. "Но кого же Вы хотите в премьеры? Очевидно, общественного деятеля, парламентария?" Они так удивились, когда я сообщил: "Нет, среди них подходящих и умелых людей я не вижу. Но нельзя и бюрократа. Это поставит вопрос: почему не парламентария? Берите человека, который будет символом этого нового Министерства. Это Министерство войны, войны до конца. Назначьте премьером умного и популярного генерала. Такой у Вас есть - Алексеев 33 . Ему поверит и Дума, и страна. Пусть берет в министры умелых и популярных людей, они существуют. Это все те, кого выгнали при Распутине. Возвратите Коковцева 34 , Сазонова 35 , Наумова 36 , Самарина 37 и др. Пусть они явятся в Думу с краткой, но определенной программой; все для войны, но все, что нужно, без исключения. Пусть заявят, что будут опираться на Думу; пусть

стр. 302


--------------------------------------------------------------------------------

объявят суровую программу сокращений, лишений, жертв - но только все для войны. Такому правительству и такой программе ни в чем не откажет Дума. Но торопитесь; это уже последняя ставка".

Они с удивлением переглядывались между собой: "И только?" Я говорю: "И только, но это должно быть Вашей программой, Вашим почином. Вы должны сами это принести от себя. Если спрашивать Думу и общество, они потребуют гораздо большего". Они стали говорить вполголоса между собой; к кому надо ехать, кому именно телеграфировать, с кем срочно поговорить. Разговаривали долго и серьезно. Наконец Покровский сказал: "Для нас эта программа приемлема; мы надеемся получить на нее согласие и Государя. Но как ни стараться, в один день этого сделать нельзя. Такие указы завтра появиться не могут". Я спросил: "но успеете ли вы с этим ко вторнику, к дню собрания Думы?" - "Да, ко вторнику можно надеяться". "Тогда не теряйте времени; я же буду стараться, чтобы заседание на завтра назначено не было, если это удастся, то и вы со своей стороны делайте все".

Мы расстались на этом; казалось, какой-то план был все-таки найден. Я пошел в Думу; там был полный развал. Спорили об экстренном созыве Думы на понедельник. Образовалось два направления: за и против. В Прогрессивном Блоке голоса раскололись. Кадеты были за созыв, октябристы им возражали. Заседали все вместе: прогрессисты, недавно вышедшие из Блока, снова вернулись и настаивали на созыве Думы. Я стал возражать. Я не мог сделать ни одного намека о моем разговоре с Покровским; я доказывал только, что мы не готовы, что у Думы нет общего мнения, что надо время, чтобы его подготовить, что от экстренного созыва Думы страна будет ждать очень многого, чего дать мы на завтра не сможем и т.д. Мои выступления раздражали кадетов; меня пригласили во фракцию, чтобы я объяснился: чего я хочу? Но и им я не мог сказать больше: "на завтра одних речей мало, а у нас готового нет ничего". Некоторые колебались, другие сердились; помню, как один депутат, потом бывший Министром, человек очень богатый, который от Революции мог только все потерять и потерял, отозвал меня в сторону и с упреком мне говорил 38 : "что вы делаете? На фабриках сейчас происходят выборы депутатов. Мы накануне революции, а Вы ее хотите сорвать" 39 . Таково было тогда настроение.

В этих разговорах и спорах время прошло. Все утомились. Действительно, у Думы ничего готового не было; созвать ее с пустыми руками для одного красноречия моменту не соответствовало бы. Было больше 8 часов вечера, когда Председатель Думы вопрос решил своей властью. "Созвать Думу на завтра я уже не успею. Время прошло. Значит, все остается по-прежнему". Я вернулся домой и позвонил Покровскому. К телефону подошла его жена; сам он ушел в заседание Совета Министров. Я просил ее немедленно ему передать, что Думы завтра не будет; пусть теперь он, Покровский, свое обещание держит. Просил его позвонить мне, как только вернется из заседания Совета Министров. Он долго не звонил, я лег спать. Рано утром меня разбудил телефон. У аппарата был товарищ Председателя Думы - Некрасов 40 . "Идите сейчас же в Думу". "Что случилось?" "Дума распущена". Я думал, что началось осуществление

стр. 303


--------------------------------------------------------------------------------

плана: "Кто же премьер?" Некрасов не понимал: "Какой премьер? Почему?" "Разве министерство не получило отставки?" "Нисколько". "На сколько же распущена Дума?" "Без обозначения срока. Но идите скорее; Волынский полк взбунтовался, убил офицеров и вышел на улицу".

Я пришел в Думу. Все собирались. Родзянко рассылал свои последние телеграммы. Я позвонил из Думы Покровскому: что все это значит? Он ответил успокоительным тоном: "одно желание Ваше исполнено, занятия Думы прерваны. А об остальном мы будем иметь суждение в среду". Я не понимал, не шутит ли он. "Вы знаете, что теперь происходит?" "Что же?" "Войска взбунтовались". "Я ничего не слыхал". "Тогда с Вами больше не о чем говорить", - и я трубку повесил. Началась уже официальная Революция.

Потом уже в эмиграции я вспоминал эту историю с Покровским и Риттихом. Они мне тогда рассказали, что в Совете Министров нашлось только 4 человека, которые с этим планом были согласны. Остальные его не хотели. Покровский рассказывал также, что говорил в тот день не только со мной, но и с другими 41 . Советы были различны. Теперь дело прошлого. Думаю, что если можно было еще Россию спасти от революции, то только подобным этому планом. Гибель России оттуда и вышла, что для тех, кто тогда еще правил Россией, он был невозможен. Если бы он был возможен, Россия до Революции вообще не дошла бы 42 .

И вот, переживая все это прошлое, интересно и правдиво описанное Персом, остаешься перед той же загадкой. Как могло это случиться? Как трехвековая династия и могучая еще недавно Россия могли рухнуть из-за Распутина?

Конечно, все было бы просто, если бы Распутин был симптомом общего состояния государства. Так это и старались представить разнообразные ненавистники старой России. Они уверяли, что в ней все было гнило; ее отживший самодержавный порядок, светское общество, ухаживавшее за развратным Распутиным, бездарная и продажная бюрократия, и на вершине всего Императорского чета, которая из-за Распутина чуть ли не изменила России. Революция была необходима такой сгнившей стране, как огонь, чтобы испепелить эту заразу; и потому она была благодетельна.

Так говорили, но мы знаем, что это неправда. И я рад, что книга Перса только иллюстрация этого. Не только народ был здоров, если он мог так долго выдерживать и войну, и первые неудачи; но и государственный аппарат и правящий класс вовсе не сгнили. В России было уже не отжившее Самодержавие, ибо только партийное пристрастие может отрицать перемену после 1905 года, а молодой конституционный строй, который, к сожалению, слишком медленно, но все же начинал укрепляться; в центре государственного аппарата была новая сила - народное представительство, которое за 8-летнее существование многому научилось и от многих своих недостатков исцелилось. И наша старая бюрократия была не бездарна и не продажна, хотя в ней, конечно, исключения были; зато среди нее были знающие, энергичные, честные и умелые люди, до которых оказалось далеко деятелям Революционного

стр. 304


--------------------------------------------------------------------------------

времени; все в России тогда было еще полно жизни и возможностей развития. Распутин был симптомом совсем не русского высшего класса или правящей верхушки, а только "болячки" на поверхности здорового русского общества. Были испорченные праздною жизнью светские дамы, которым по контрасту или по нездоровому любопытству нравились беспутство и грубость Распутина; но таких было немного; настоящее же общество смотрело на него с отвращением, за что Распутин это общество ненавидел. Но зато около Распутина совершался отбор. Когда стало ясно, что через него можно делать карьеру и зарабатывать деньги, к нему устремились те подонки страны, которые бывают везде - аферисты, карьеристы и проходимцы. Они его окружили тесным кольцом; его окружение было худшим из того, что было в стране. Зато сколько людей погубили карьеру потому, что к его помощи прибегать не хотели! Распутин сам по себе не имел бы никакого значения и силы, если бы Государь и Государыня их ему не дали. Все дело было в них, в их отношении к нему как человеку.

Но как ни непонятно и ни соблазнительно их увлечение им, в нем не было позорных, грязных мотивов. Из окружавшей Распутина грязи Государь и Государыня сами вышли чисты. И в этом, пожалуй, самая трагическая сторона происшедшего.

Императрица была совсем не похожа на светских беспутниц; она была противоположностью им своими строгими нравами, характером Викторианского воспитания 43 . Распутин завладел ее душою и волею на другой почве.

Нельзя отрицать, во-первых, его необъяснимого целебного влияния на опасное нездоровье наследника. Иллюстраций этого влияния много. В 1912 г., когда доктора падали духом, одна телеграмма Распутина его исцелила. Что это было? Случайность, внушение, магнетическая сила, радиоактивность, которую еще не разгадали? Или, как во время войны говорили, сообщники Распутина давали наследнику вредные снадобья, чтобы Распутин мог затем его исцелять? Где правда - мы не узнаем. Но для Государыни, дрожавшей над больным ужасной наследственностью сыном, которая на своих глазах видела от Распутина исцеления, Распутин стал единственным исцелителем ее мальчика.

Он мог бы и остаться на этой роли целителя; был бы за это приближен, обласкан, осыпан золотом и все-таки был бы без влияния на Государя. Но таинственной, исцеляющей силе Распутина Государыня дала сама простейшее объяснение, которое было сродни ее мистической, религиозной натуре; она сочла его "чудотворцем", т.е. святым человеком. Есть нечто трагическое в том, что религиозная и чистая Императрица, болезненно осуждавшая всякий разврат, увидела святого в таком грязном человеке, каким был Распутин. Но когда фанатическую веру можно было разрушить словами? Во всех разоблачениях против Распутина Императрица стала видеть если не гонение на святого, то низкую зависть, ложь, клевету, и она искренне ненавидела его врагов и клеветников, кто бы они ни были: иерарх, министр, преданные люди, или ее родная сестра. Открыть ей глаза было нельзя. Как относился к этим разоблачениям Государь, который не был так экзальтирован, - останется

стр. 305


--------------------------------------------------------------------------------

тайной. Но, если он иногда и сомневался в Распутинской святости, то всетаки знал, что в этом Императрица и ему не поверит; ее вера в Распутина оказалась бы сильнее ее страстной любви к Государю.

Но и в этой вере могло и не быть ничего страшного. Пусть Распутин казался им "святым" человеком. "Святые" государством не управляют, политических советов не преподносят. Но Распутин стал их советчиком. Почему? Потому, что, как правильно указывал Перс, он для них был самым несомненным представителем русского народа. Это была другая мистика Императрицы, которую разделял и Император. Они оба не любили ни Двора, ни придворных, ни светского общества; но зато питали слабость к людям из простого народа; любили с ними беседовать в тех редких случаях, когда это им удавалось. Воспоминания Мосолова 44 дают много образчиков этого. В Распутине они увидели близ себя олицетворение того народа, который был вверен их управлению. Он стал для них подлинным "гласом народа".

Что мог советовать им этот голос народа? Распутин был слишком невежествен, чтобы не только советовать, но просто понимать вопросы государственной жизни. Они не интересовали его. В воспоминаниях Мосолова есть одна красочная страница. И Мосолов, и шеф его гр. Фредерикс 45 Распутина терпеть не могли: однако - печальное признание - с одобрения Фредерикса Мосолов, чтобы наблюдать за Распутиным, не смутился войти с ним в дружбу, разговаривать с ним, пить с ним вино. Он пошел даже дальше. Во время войны он сам придумал сумбурный проект децентрализации управления и пожелал заручиться согласием Распутина его перед Государем поддержать. Напрасные старания. Как он ему свой проект ни растолковывал, Распутин ничего понять в нем не мог. Такому некультурному человеку было бы трудно влиять на ход государственных дел. Да его и слушали далеко не всегда; так, как он ни был против войны, войну все-таки начали; все слухи о сепаратном мире оказались сплошной клеветой. Но Распутин ценил свое положение, боялся его потерять; он поэтому ненавидел и устранял всех тех, в ком мог видеть врага. Отсюда его ненависть к Государственной думе и ко всем независимым людям, которые подчиняться ему не хотели. И когда с отъездом Государя на фронт влияние Императрицы усилилось, сказалась и пагубная работа Распутина. Императрица начинала ненавидеть всех, кого Распутин боялся, добивалась увольнения тех, кто не ценил "нашего друга"; Распутин наглел, стал не мириться даже с теми, кто просто перед ним не угодничал. Потому все те, кто не способен был пойти на унижение перед ним, кто соблюдал достоинство власти, не считал для Распутина все позволенным, должны были уйти. Так появилась "министерская чехарда", удаление лучших и дельных, тот подбор худших и недостойных, который привел к катастрофе.

Как ни грустна эта картина, в основе ее нет низких мотивов, за которые можно бы порицать Государя. Он и тогда оставался кем был, способным к самопожертвованию, которое он одинаково показал и отправившись командовать армией, и через 15 месяцев, сойдя с трона ради России. В его душу вообще трудно проникнуть. Он был сдержанным, замкнутым, недоверчивым; умел хорошо скрывать свои ощущения, не

стр. 306


--------------------------------------------------------------------------------

показывать вида, но все воспринимать и ничего не забывать. Того, что он думал после своего отречения, наблюдая результаты своего несчастного царствования, он никому не поведал, даже своему дневнику. При всей своей простоте, приветливости, умении людей очаровывать, он был глубоко одинок; единственным близким ему человеком, которому он верил всецело, была Императрица, чистая и страстная женщина, преданная ему безгранично, но по характеру его настоящий злой гений. Ненормальные отношения к Распутину были нездоровым плодом его душевного одиночества, недоверия ко всем окружающим и к себе самому; он сам называл себя неудачником.

Но вот в чем загадка. Такие явления еще понятны на той высоте, где стоят удаленные от всех "Самодержцы". Но в 1905 году у нас была конституция; права Монарха были ограничены "представительством"; голос народа имел свое законное выражение; в Думе сидели крестьяне не хуже Распутина. Деятельность Монарха при таком строе течет в узаконенном русле. Как при нем могла появиться потребность в "Распутине"?

Либеральный канон давал на это определенный ответ. Государь будто бы не признавал конституционного строя; будто бы продолжал считать себя Самодержцем. И когда была созвана замечательная 1-я Дума, он без всякого основания ее распустил; и тогда начался тот разлад между ним и страною, который привел к катастрофе.

Такое упрощенное объяснение искажает перспективы не меньше, как и противоположное объяснение сторонников старого, будто Революцию искусственно и умышленно сделали те, кто к ней стремился. Ответственность за происшедшее лежит и на тех, кто Революции не хотел, и даже воображал, что ее предотвращает. Книга Перса многое показывает вернее и лучше. Но в понимании нашего прошлого Перс не мог преодолеть версии тех, кому лично сочувствовал. Сам либерал, "гладстонианец" 46 , он был близок к партии, которая этот либерализм представляла, т.е. к кадетам. Он знал и ценил лидера их Милюкова, читал его книги, и из них усвоил кадетскую версию. Он ее не покинул даже тогда, когда многие ее ошибки заметил; подчинение ей сказалось в изложении Освободительного Движения, где у него много мелких, но характерных неточностей; я не буду о них говорить, ибо не здесь интерес его книги.

Перс видит в кадетах представителей английского либерализма. Так и должно было быть; это было настоящим кадетским призванием; если бы так было на деле, то и Распутин не вышел бы из роли "целителя". Но дело, к несчастью, было не так. Кадеты подобною партией не оказались. Маленькая иллюстрация этого из самой книги Перса. Он в книге описывает визит русских парламентариев в Англию в 1909 году; Милюков на банкете в Гильдгалле сказал вызвавшую аплодисменты и общее одобрение фразу - что кадеты "оппозиция Его Величества", а не "Его Величеству". Это совпадало с английским пониманием оппозиции. Но ведь даже для этого времени это для кадетов было неправдой. Перс вспоминает по этому поводу (стр. 200), как газета [пропуск в тексте], приветствуя нас, резко оскорбительно отозвалась о нашем Государе.

стр. 307


--------------------------------------------------------------------------------

"Оппозиция Его Величества" не могла бы оставить этого без возражения. Оно и было написано. Но Перс вспоминает, что настояли на нем не кадеты, и что, напротив, Милюков против него возражал. Оно потому и появилось без подписей. Могу добавить, что даже этот протест в России кадетская партия осуждала. А между тем это происходило в 1909 году, когда партия многому научилась и приблизилась к понятию оппозиции.

А что было раньше, в 1905 году, когда от кадет зависело поведение первой Думы и "судьба конституции"? Они были не лояльной оппозицией, а шли в союзе с революционными партиями. До объявления конституции это еще могло быть понятно; но и после они продолжали идти тем же путем, превращая Думу из государственного установления в орган революционной стихии. Конечно, кадеты ни по взглядам, ни по характеру революционерами не были; это было только их злополучною "тактикой", желанием, которое сейчас в своих Воспоминаниях признает Милюков 47 , не разрывать с Революцией. У кадет не было и революционной программы; но они хотели ввести сразу полный демократический строй и шли к этому в союзе с революционной стихией. Это не было тактикой лояльного либерализма. Проявление этого родства с революцией можно видеть на бесчисленных бестактностях 1-й Государственной Думы. Сам Перс многие из них обличает; но он их считает отдельными ошибками и как будто не видит, что они прямой результат этой тактики. Так, например, настаивая на амнистии для всех политических преступлений, кадеты отказались одновременно с этим хотя бы на будущее время морально осудить политический террор. И несмотря на эту позицию, когда правительство повело секретные переговоры об образовании нового министерства, которое могло бы встретить в Думе поддержку 48 , кадеты ставили непременным условием предоставление всей власти себе, с кадетским премьером - Муромцевым 49 или Милюковым. И, несмотря на такую претензию, когда Государь, пользуясь своей прерогативой, распустил Думу, кадеты объявили роспуск незаконным и в знаменитом воззвании 50 призывали население не платить податей и не давать рекрутов до созыва Думы. И этот нелояльный акт был Муромцевым подписан, а Милюковым инспирирован.

Я не хочу углубляться в историю. Но не трудно понять результаты, к которым эта тактика привела.

Во-первых, она задерживала установление конституционного строя, а времени не было; всего 8 лет оставалось тогда до войны, и тактика кадет их заместителям затруднила задачу. А во-вторых, она роковым образом повлияла на психологию Государя. Прием и манера имеют значение даже тогда, когда речь идет о международных сношениях, где имеют дело с государствами, т.е. с коллективами. Здесь же имели дело с одним человеком - Монархом, от которого и при "конституции" зависело многое; что же можно было придумать более вредного, бестактного, "гитлеровского", чем была эта тактика, для такого человека, каким был Государь с той властью, которую он еще сохранял.

Хотя Николай II Самодержцем по характеру не был, но благоговел перед памятью и политикой своего отца, который по близорукому суждению

стр. 308


--------------------------------------------------------------------------------

этого времени будто бы Самодержавие укрепил. Он решил следовать этой политике и об этом сказал не только в своем Манифесте, но и в знаменитой речи о "бессмысленных мечтаниях", произнесенной в январе [18]95 года в Зимнем Дворце. Потом, в [18]96 году при коронации он присягал Самодержавию. 10 лет он пытался проводить эту политику, которая ему была не по характеру и не по силам. Но ввиду необходимости, уступая напору революционных настроений и убеждениям либеральной общественности, так же, как через 12 лет, чтобы избежать пролития крови, во имя блага России, он отрекся от трона, так

17 октября 1905 года он отрекся от Самодержавия и обещал конституцию. Он разрывал этим со старыми заветами и старыми нравами, привычным кругом своих старых советников и вступал на новый путь реформатора. Что бы ни выводил либеральный канон из того, что слова "конституция" он не любил, он понимал, что он дал ее и куда этим шел. В доказательство этого понимания сам Перс ссылается на знаменательные письма его к Императрице-Матери 51 . Но путь реформатора был для него еще более труден, чем путь традиционного Самодержца. Перед ним было тогда два открытых врага: Революция, которая хотела социальной Республики, а не конституционной Монархии, и те притворно или искренно преданные лично ему сторонники старого, которые грозили бедами от возвещенных необходимых либеральных реформ. Разумный либерализм должен был бы поддержать Государя против обоих этих врагов, дать ему почувствовать, что для возвещенных реформ он в либеральном обществе имеет опору. В этом было призвание либеральной, т.е. кадетской партии в это время. Мы знаем, что она вместо этого делала. Мы это видим и в книге Перса сквозь официальную кадетскую версию. Достаточно сказать, что в происшедшем тогда же вооруженном столкновении власти с организованными революционными силами кадеты не остались даже нейтральными; если не активными действиями, то моральным сочувствием и поддержкой, они стали на стороне революции. Это было далеко от того, что должны были бы делать те либералы английского типа, какими считает их Перс. Государь этого поведения их не забыл.

Можно сказать в объяснение этого, что это было смутное переходное время, когда конституция была только обещана, что не было еще ни ее, ни избранной Думы. Но в апреле 1906 года было уже и то, и другое. Конституция была октроирована. Была избрана и созвана Дума. Главную роль в ней играли кадеты, блестящая элита страны, в лице самых знаменитых своих представителей. Государь пошел им навстречу. В тронной речи обещал охранять данную им конституцию и, отбросив старые предубеждения, приветствовал в лице либеральных депутатов "лучших людей", призвал на их совместную с собою работу благословение Божие и только напомнил, что России "кроме свободы" нужен и "основанный на праве порядок". Мы знаем, чем на это ответила Дума. Кадетская партия, в угоду революционной идеологии, объявила данную конституцию "насилием над народом". Дума же единогласно в ответном адресе потребовала уничтожения Верхней Палаты, подчинения себе Министров, заявляя, что иначе не может спокойно работать. Можно

стр. 309


--------------------------------------------------------------------------------

ли удивляться, что Государь после этого адреса потерял веру в этих "лучших людей", в их лояльность, разумность и даже искренность их советов. Они не без основания казались ему тоже революционерами, только менее откровенными. Доверие к ним он тогда потерял, и надолго. "La confiance est une plante qui ne repousse pas" - раз сказал Бисмарк 52 . А если Государь был сдержан и молчалив, то он был злопамятен. Да, в своем недоверии к кадетской лояльности он был, к сожалению, прав. Так он остался между двух стульев. Он отошел от традиционной политики, от прежней опоры трона, послушал либеральных советов, а в либеральном обществе опоры не получил. Он не мог не почувствовать себя одиноким и, что еще хуже: обманутым. Этого он не забыл всем тем, кто советовал ему путь конституции.

И это не скоро окончилось. В 1907 г., уже после государственного переворота 3 июня, получилась лояльная Дума. По сравнению с предыдущей она оказалась полезна и стране, и конституции. Однако полного доверия Государя к себе и она не вернула, после своего первого ложного шага, в котором проявилась прежняя кадетская тактика. Перс о нем говорит с сожалением. По конституционным законам Монарх уже не носил титула "неограниченный". Но титул "Самодержавного", принятый в XV в. в память освобождения России от татарского ига, он сохранил; он был включен во все церковные тексты. Сами депутаты его не отрицали, так как при вступлении в Думу подписывали торжественное обещание, упоминая его. Но этот титул либеральное общество не любило; разговорный язык по традиции придавал ему другое значение, противополагал его понятию "конституция". Это было неправильно, но все-таки в угоду этой привычке октябристы вместе с кадетами, под их влиянием, отвергли предложение включить этот титул даже не в текст, а только в заголовок адреса. Со стороны Думы, которая лояльность свою афишировала, это отрицание за Государем его законного титула, нарушение тем конституции было ложным шагом. Сам по себе он ничего не менял, но Государя задел, подорвал доверие к лояльности и "октябристов", а также Столыпина, который им покровительствовал, как раньше он потерял доверие к Витте. Так продолжала увеличиваться щель между государем и либеральными партиями. Доверие его переходило к "националистам", которые своими националистическими законопроектами принесли России много вреда.

Но если Государь терял доверие к тому новому общественному слою, который с 1905 года был призван к государственной деятельности и к профессиональным "политикам", к прессе, то зато он полностью сохранил веру в "народ". Без этого он бы не начал войны и не пошел бы сам командовать армией. Но именно потому, что эту веру в него он сохранил, он стал слушать тех, кто ему давно говорил, что ни "общественность", ни "Дума" не представляют народа, что за ними народ не идет. Так подготавливалась почва к росту политического влияния истинного "голоса народа" Распутина.

Конечно, была доля правды в том, то Дума этой таинственной "воли народа" не выражала; для этого она была слишком культурна. Это и не было нужно для того, чтобы дуалистическая конституция могла работать

стр. 310


--------------------------------------------------------------------------------

правильно, давать свои результаты и изменять понемногу правовой, моральный и даже хозяйственный облик страны. Сам Распутин не приобрел тогда всей своей силы, мог только "ходатайствовать" перед Министрами за своих протеже; ему самому против воли пришлось вернуться в Сибирь. Но когда 3-я Дума, не довольствуясь возможностью негласно влиять на Государя, публично в лице своего бывшего председателя и лидера октябристов Гучкова 53 поставила на обсуждение вопрос о Распутине, это имело два результата. Государь был этим унижен и оскорблен, ибо свои отношения к Распутину считал своим личным делом. А потом, раз попытка Думы свалить Распутина цели не достигла, она как все неудававшиеся атаки привела к результатам обратным; она укрепила Распутина. А зато сам Распутин, боясь за себя, увидев в Думе опасность, ее возненавидел и эту ненависть умело передал Императрице.

И все-таки, несмотря на эти препятствия, дело конституции побеждало в России. Дума пустила в стране глубокие корни. Они давали и результаты. Органические реформы вроде земельной или расширения местного самоуправления осуществились. Экономический подъем России был прямо чудесен. Отменить конституционный порядок становилось труднее; у Думы появились защитники, не только в массах, но и наверху. Но раньше, чем этот благодетельный процесс завершился, на Россию свалилась тяжесть войны.

В начале войны картина меняется к лучшему. Не только либеральная общественность, но и когда-то революционные массы перед внешней опасностью свое настоящее лицо показали. Поведение и тех и других было безупречно. Но прежнее недоверие к ним не исчезало. Государь старого не забыл; да и влияние Распутина с 1913 года уже окрепло. Рука, которую правительству протянула общественность, встречается со скрытым подозрением. Мудрено ли, что когда начались неудачи, в которых, конечно, было виновато правительство, то недоверие к обществу с его стороны становится оскорбительным и раздражает общественность. Повторяется в обратном смысле картина 1905 и 1906 годов, когда либерализм грубо оттолкнул руку власти.

А тут в разгар неудач Государь принимает решение ехать на фронт. Внешним поводом была необходимость уничтожить двоевластие, раздоры фронта и тыла. Решающим моментом для самого Государя было его желание принести личную жертву. Но у других были и другие мотивы. Императрица давно завидовала популярности Великого Князя 54 , подозревала его в замыслах против Государя, Распутин и его окружение понимали, как выгоден будет для них отъезд Государя. А единодушные протесты и скрытые угрозы общественности производили на государя обратное впечатление; они его в его решении укрепляли; лояльности либерального общества к Государю больше не верили.

А когда Императрица в тылу осталась одна, постепенно забирая власть над Министрами, она обо всем стала судить уже по "Распутину", страстно ненавидя все, что было России полезно, и общественные организации, и Думу, и Прогрессивный Блок, и всех популярных людей. Тогда началась вакханалия проходимцев разного рода. Но и здесь не все было потеряно. По письмам Государя можно видеть, что он не сразу

стр. 311


--------------------------------------------------------------------------------

этому влиянию поддавался. Он Думы не хотел раздражать; сделал по отношению к ней дружеский жест; в Думу приехал и этим на время усмирил оппозиционные страсти. Роковое назначение Протопопова Министром Внутренних Дел было вовсе не вызовом, а скорее уступкою Думе; ведь он был товарищем Председателя Думы; главой заграничной парламентской делегации, сам Председатель Думы Родзянко рекомендовал его когда-то в Министры Торговли.

Но настроение в стране так повышалось, что Дума не хотела остаться сзади него. Она выбрала пунктом для нападения Штюрмера 55 и Протопопова; она была уже настолько популярна в стране, что могла им открыто войну объявить. Но, начиная войну с ними, Милюков 1 ноября 56 счел возможным в своей речи цитировать строки немецкой газеты, где имя молодой Императрицы соединялось со словом "измена". Слухи об измене давно ходили в темном народе; без малейшего основания подозревали, что она, как "немка", может помогать Германии. "Но во имени твоем звук чуждый не взлюбя" - писал когда-то Пушкин, когда Барклая-де-Толли обвиняли в измене 57 . Но теперь это страшное слово произнесено было с трибуны Государственной думы, и никаких возражений не вызвало; в глазах темной толпы "измена" Императрицы стала доказана. Какая была цель в серьезной речи произносить это ненужное и несправедливое слово? Его хотели из стенограммы изъять, но этим только придали этому слову еще большую огласку, а обвинению большую определенность. Государь знал прекрасно, что теперь знают все, т.е. что это было напраслиной, незаслуженным и оскорбительным обвинением. О каком же доверии к лояльности Думы могла быть после этого речь? Вместо борьбы с правительством возникла борьба Думы с Монархом, натравливание толпы на Государыню, носившую немецкое имя. Мудрено ли, что после такой выходки Думы у Государя возросло доверие и жалость к оклеветанной Императрице, уменьшилась сила в чем-нибудь ей отказать. О слабом характере Государя можно жалеть. Но было неразумно с ним не считаться. И после этого мы быстро шли к катастрофе. В обществе стали думать, а особенно говорить и просто болтать о дворцовом перевороте, даже о цареубийстве, а государя в ответ на это подбили с Думой покончить и конституцию уничтожить. Никто из двух противников не успел своей цели добиться, когда Революция разразилась. Конечно, в такой атмосфере ничего нельзя было остановить планами примирения, о котором старались. После же революции кадеты убедили и Михаила 58 отречься. Трон остался вакантным. Милюков был против этого, и это его заслуга. Но этот его запоздалый жест прежней тактике не соответствовал.

И когда мы теперь вспоминаем печальную историю русской конституции и виним за все одного Государя и только старый режим, мы не вполне справедливы. Значительную долю вины несет на себе и непримиримость либерального общества. Его представители, конечно, зла не хотели, как его не хотел ни Государь, ни Государыня. Несчастье было в том, то когда Государя в 1905 году убедили встать на конституционный путь, начать эру либеральных реформ, то либеральной общественности в стране не оказалось; либералы английского типа, за которых принимали

стр. 312


--------------------------------------------------------------------------------

кадет, существовали только в теории. Кадеты были умные, талантливые и хорошие люди, превосходно в деталях знали историю Английских государственных реформ, но в них не было духа лояльного либерализма, который бы мог им помочь играть первую роль в Монархической Конституции. Наблюдательный Перс это видит. На стр. 112 своей книги, говоря об аграрной реформе, он с огорчением отмечает, что либералы в этом вопросе в угоду революционерам шли против собственных взглядов. Но он не замечает, что это было не частным случаем, а общей кадетской тактикой. Ее либерализм не дал конституции развиваться нормальным путем и завел Россию в тупик. Это было настолько общим явлением, что несправедливо было бы обвинять за это отдельных людей; причина не в них, а в нашей прошлой истории, она результат многовекового Самодержавия. Либералы, которые воспитались в борьбе с Самодержавной Монархией, так же мало виноваты в нелояльности к Государю, как люди, которым не давали учиться, виноваты в безграмотности. Кадет можно упрекнуть только в том, что наиболее ответственные из них не захотели стать выше толпы и попытаться ее вести за собой. Они уверяли, будто для того, чтобы конституция могла правильно действовать, необходимо сначала ввести всеобщее избирательное право, уничтожить вторую палату и сделать Министров ответственными. Только после этого они будут лояльными. До этого же они с революцией разрывать не хотели. Этой позицией они и делали конституционную Монархию невозможной; а когда Монархия пала, они пали с нею. Послужили они одной революции; это видно в самой книге Перса, но до конца он этого не хочет признать; во многих местах он повторяет старый либеральный канон, восхищается талантами первой Государственной Думы, ее адресом, и другими грехами этого времени. Он поддался версии, которую русские либералы внушали Европе. Эта версия сейчас подлежит общему пересмотру, но на него Перс не решился. Это замечание, которое я могу сделать его интереснейшей книге.

1 Александр III - российский император в 1881-1894 гг.

2 Маклаков имеет в виду Манифест 17 октября 1905 г.; Основные законы, принятые в апреле 1906 г., он считал фактической конституцией.

3 Recovery and the third Duma (англ.) - выздоровление и третья Дума.

4 Столыпин П.А. (1862-1911) - председатель Совета министров и министр внутренних дел в 1906-1911 гг.

5 Очевидно, Маклаков имеет в виду закон 17 июня 1910 г. о порядке издания касающихся Финляндии законов общеимперского значения, направленный фактически на ликвидацию ее автономии.

6 Витте С.Ю. (1849-1915), граф (1905) - министр путей сообщения (1892), министр финансов (1892-1903), председатель Комитета министров (1903-1905), с октября 1905 по апрель 1906 - первый "конституционный" премьер-министр (председатель Совета министров).

7 Имеется в виду русско-турецкая война 1877-1878 гг.

8 Речь идет о русско-японской войне 1904-1905 гг.

9 Общественные организации - имеются в виду Земский и городской союзы, созданные в 1914 г. с целью помощи в организации тыла в годы войны.

10 Очевидно, Маклаков "объединил" Особое совещание по обороне государства под председательством военного министра, в состав которого входили представители ведомств, Государственного совета, Государственной думы, промышленности и "сведущие лица" по усмотрению министра, начавшее функционировать с мая 1915 г., и военно-промышленные

стр. 313


--------------------------------------------------------------------------------

комитеты, общественные организации, созданные также в 1915 г. для боле эффективной мобилизации промышленности для военных нужд.

11 Соглашение о создании "Прогрессивного блока" подписали 22 августа прогрессивные националисты (группа В.В. Шульгина), группа центра, земцыоктябристы, фракция "Союза 17 октября", кадеты, прогрессисты. Кроме того, в "Прогрессивный блок" вошли 3 фракции Государственного совета. Всего в блок входили 236 из 420 депутатов Государственной думы.

12 Recovery (англ.) - выздоровление.

13 Далее зачеркнута фраза "В этом трагедия этого времени".

14 Распутин (Новых) Г.Е. (1864 или 1865-1916) - крестьянин Тобольской губернии, авантюрист, пользовавшийся репутацией целителя и провидца; был близок к царской семье.

15 Имеется в виду убийство императора (1796-1801) Павла I в ночь с 11 на 12 марта 1801 г.

16 Хвостов А.Н. (1872-1918) - вологодский, затем нижегородский губернатор; депутат (4-й Государственной думы, председатель бюро фракции правых; в 1915-1916 - министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов.

17 mise en scene - мизансцена (франц).

18 Несомненно, речь идет о книге историка и политического деятеля С.П. Мельгунова (1879-1956) "На путях к дворцовому перевороту: Заговоры перед революцией 1917 года" (Париж, 1931).

19 Милюков П.Н. (1859-1943) - историк; признанный лидер партии кадетов, депутат 3-й и 4-й Государственных дум.

20 Статья Маклакова "Некоторые дополнения к воспоминаниям Пуришкевича и кн. Юсупова об убийстве Распутина" была опубликована в парижских "Современных записках" (1928. Кн. XXXIV).

21 Керенский А.Ф. (1881-1970) - адвокат, лидер фракций трудовиков в 4-й Государственной думе. Министр-председатель Временного правительства в июлеоктябре 1917 г.

22 Покровский Н.Н. (1865-1930) - крупный чиновник, служил в основном по министерству финансов; в 1914-1916 - член Государственного совета, в январе-ноябре 1916 - государственный контролер; 30 ноября 1916 г. назначен министром иностранных дел, оказавшись последним главой МИДа в царском правительстве.

23 Риттих А.А. (1868-1930) - в 1905-1912 - директор Департамента государственных земельных имуществ и управляющий комитета по землеустроительным делам; активный участник проведения столыпинской аграрной реформы. В 1912-1916 - товарищ главноуправляющего землеустройства и земледелия, с ноября 1916 - управляющий министерством, а с января 1917 г. - министр земледелия.

24 Палеолог Жорж Морис (1859-1944) - французский дипломат; в 1912-1914 - директор Политического департамента МИД Франции, в 1914-1917 - посол Франции в России, в 1920-1921 - генеральный секретарь МИД Франции. Его воспоминания о пребывании в России впервые были опубликованы в 1922 (La Russie des Tsars Pendant la Grande Guerre. P., 1922 Vol. 3.; последнее по времени и наиболее полное издание на рус. языке под названием "Царская Россия накануне революции" [М., 1991]).

25 Шульгин В.В. (1878-1976) - помещик, по образованию юрист; публицист, затем редактор газеты правонационалистического направления "Киевлянин"; депутат 2- 4-й Государственных Дум. В 1918-1920 - один из идеологов и активный участник белого движения. С 1920 г. в эмиграции. Мемуарнопублицистическая книга Шульгина "Дни" вышла отдельным изданием в Белграде в 1925 г.

26 Протопопов А.Д. (1866-1918) - крупный землевладелец и промышленник, депутат 3-й и 4-й Государственных дум, товарищ председателя 4-й Думы с 1914 г., октябрист. В сентябре 1916 г. был назначен министром внутренних дел по ходатайству Г.Е. Распутина, что было расценено депутатами Думы как предательство. Расстрелян большевиками.

27 Шингарев А.И. (1869-1918) - один из лидеров партии кадетов, член ее ЦК с 1908 г., депутат 2-4-й Государственных дум. В 1917 г. занимал посты министра земледелия (март-апрель) и финансов (май-июль) Временного правительства. В ноябре 1917 г. арестован как член ЦК партии кадетов. Убит в Мариинской больнице революционными матросами в ночь на 7 января 1918 г.

28 Родзянко М.В. (1859-1924) - крупный землевладелец. Член Государственного совета от екатеринославского земства. Октябрист; депутат и председатель 3-й (с марта 1911) и 4-й Государственных дум. В 1917 г. - председатель Временного комитета Государственной думы.

стр. 314


--------------------------------------------------------------------------------

29 Струве П.Б. (1870-1944) - публицист, философ, экономист. Проделал эволюцию от "легального марксизма" к правому крылу русского либерализма.

30 Терещенко М.И. (1886-1956) - крупный землевладелец, владелец сахарных заводов и финансист; депутат 4-й Государственной думы; в 1917 г. занимал в составе Временного правительства посты министра финансов (март-май) и иностранных дел (май-октябрь).

31 Карлотти де Рипарбелла - посол Италии в России.

32 Ah, il est grandement temps (франц.) - давно пора. Палеолог записал в дневнике свой короткий разговор с Маклаковым при этой встрече: "Возвращаясь около часу ночи из Министерства иностранных дел, я встречаю одного из корифеев кадетской партии Василия Маклакова: - Мы имеем теперь дело с крупным политическим движением. Все измучены настоящим режимом. Если император не даст стране скорых и широких реформ, волнение перейдет в восстание. А от восстания до революции один только шаг. - Я вполне с вами согласен и я сильно боюсь, что Романовы нашли в Протопопове своего Полиньяка... Но если события будут развиваться скорым темпом, вам, наверное, придется играть в них роль. Я умоляю вас не забыть только об элементарных обязанностях, которые налагает на Россию война. - Вы можете положиться на меня" // Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. C. 457.

33 Алексеев М.В. (1857-1918) - генерал от инфантерии, в 1915-1917 - начальник штаба Верховного главнокомандования, в марте-мае 1917 - Верховный главнокомандующий. Один из зачинателей белого движения.

34 Коковцов В.Н. (1853-1943), граф - министр финансов (1904-1905, 1906- 1914), председатель Совета министров (1911-1914).

35 Сазонов С.Д. (1860-1927) - карьерный дипломат, министр иностранных дел в 1910-1916 гг.; после Февральской революции - посол Временного правительства в Лондоне. Возглавлял внешнеполитические ведомства в правительствах А.В. Колчака и А.И. Деникина; член "Русского политического совещания" в Париже.

36 Наумов А.Н. (1868-1950) - с ноября 1915 г. управляющий Министерством земледелия; в январе-июле 1916 - министр земледелия.

37 Самарин А.Д. (1871-1932) - в 1908-1915 - московский губернский предводитель дворянства, с 1912 - член Гос. совета. В июле-сентябре 1915 - исполняющий должность обер-прокурора Святейшего Синода. Ему приписывалось авторство письма Николаю II, подписанного группой министров, с просьбой об оставлении вел. кн. Николая Николаевича верховным главнокомандующим. Выступал за формирование "министерства доверия".

38 Зачеркнуто "со злобой сказал".

39 Депутат, потом бывший министром - речь идет или о М.И. Терещенко (см. прим. 30) или, скорее всего, о другом коллеге Маклакова по 4-й Думе, крупном текстильном фабриканте и одном из лидеров русской буржуазии А.И. Коновалове (1875- 1948), занимавшем во Временном правительстве посты министра торговли и промышленности (март-июль) и заместителя министра-председателя (сентябрьоктябрь 1917 г.). Коновалов, в отличие от Терещенко, ставшего и в эмиграции крупным финансистом, пострадал от революции в материальном отношении гораздо сильнее.

40 Некрасов Н.В. (1879-1940) - профессор Томского университета, один из лидеров левого крыла партии кадетов, депутат 3-й и 4-й Государственных дум; в составе Временного правительства занимал посты министра путей сообщения, заместителя министра-председателя и министра финансов.

41 В тексте публикации в "Новом журнале" добавлено: "между прочим, с Н. Савичем".

42 Текст, опубликованный в "Новом журнале", завершается следующим фрагментом: "Я совсем не уверен, что если бы правительство этот план приняло, и во вторник был бы объявлен кабинет Алексеева, то Дума этим удовольствовалась бы; возможно, что нет; в 1906 г. первая Дума не хотела же Министерства Шипова. Однако вспоминая существование Прогрессивного Блока, благоразумие тогдашних кадетов, опасность войны и патриотическое настроение Думы, такую карту надо было сыграть. Она давала большие надежды, чем Революция, полное падение исторической власти, а для борьбы с "большевизмом" и "немцами" идеалистический кабинет кн. Львова. Но характерно, что в этот последний час "старого строя", план избежать Революции был сорван не крайними левыми, не кадетской общественностью, а самою властью. Всю ответственность за Революцию она как будто хотела сохранить за собою. Так кончилась старая тяжба власти с общественностью". (Новый журнал. 1948. Кн. 14. C. 313-314).

стр. 315


--------------------------------------------------------------------------------

43 Характером Викторианского воспитания - будущая российская императрица, принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская воспитывалась при британском дворе.

44 Воспоминания генерал-лейтенанта А.А. Мосолова (1854-после 1933), в 1900- 1916 гг. начальника канцелярии Министерства императорского двора, были опубликованы в Риге на русском языке в 1937 г. под названием "При дворе императора". Пэрс ссылается на издание: Mossolov A.A. At the Court of the Last Tsar. Methuen, 1935.

45 Фредерикс В.Б. (1838-1927), граф (1913) - генерал от кавалерии, в 1897- 1917 гг. министр императорского двора и уделов.

46 "Гладстонианец" - производное от имени Уильяма Гладстона (1809-1898) - британского политического деятеля, лидера Либеральной партии с 1868 г., премьер- министра Великобритании в 1868-1874, 1880-1885, 1886 и 1892-1894 гг.

47 Речь идет о воспоминаниях П.Н. Милюкова "Роковые годы", публиковавшихся в парижских "Русских записках" (1938. N 4-19; 1939. N 20/21).

48 Речь идет о переговорах, которые в июне 1906 г. вели с кадетами параллельно, с одной стороны, дворовый комендант, фаворит Николая II Д.Ф. Трепов, с другой - министр внутренних дел П.А. Столыпин и министр иностранных дел А.П. Извольский.

49 Муромцев С.А. (1850-1910) - юрист и общественный деятель, член партии кадетов, председатель 1-й Государственной думы.

50 "Знаменитом воззвании" - речь идет об обращении к народу большой группы депутатов 1-й Думы, принятом по инициативе кадетов после ее роспуска 8 июля 1906 г. Поскольку обращение, в котором население призывалось к отказу от уплаты налогов, выполнения воинской повинности и т.д. было подписано в Выборге, оно получило название "Выборгского воззвания".

51 Пэрс ссылался на издание The Secret Letters of Tsar Nicholas (Correspondence with his Mother). T. & A. Constable, Edinburgh. 1938. (Секретные письма царя Николая: Его переписка с матерью).

52 La confiance est une plante qui ne repousser pas (франц.): доверие - это растение, которое нельзя вырастить дважды. Бисмарк, Отто фон (1815-1898) - канцлер Германской империи в 1871-1890 гг.

53 Гучков А.И. (1862-1936) - крупный промышленник; один из основателей и признанный лидер "Союза 17 октября". Депутат 3-й Государственной думы, с марта 1910 по март 1911 г. - ее председатель. В годы первой мировой войны - председатель Центрального военно-промышленного комитета. Военный и морской министр в первом составе Временного правительства. Оказал финансовую поддержку Добровольческой армии на начальном этапе ее формирования. С 1919 г. - в эмиграции.

54 Великий князь - Николай Николаевич (младший) (1856-1929) - внук императора Николая I, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа в 1905-1914 гг. Главнокомандующий русской армией в 1914- 1915 гг. В августе 1915 г. уволен с поста верховного главнокомандующего, назначен наместником Кавказа и главнокомандующим Кавказской армией.

55 Штюрмер Б.В. (1848-1917) - бывший нижегородский и ярославский губернатор, с 1904 г. - член Государственного совета, был назначен председателем Совета министров 20 января 1916 г. По своим интеллектуальным, волевым, да и возрастным данным он явно не соответствовал занимаемому посту, во всяком случае в период войны; на заседании Думы Штюрмер был обвинен в германофильстве и 10 ноября 1916 г. уволен в отставку. После Февральской революции арестован, умер в Петропавловской крепости.

56 Имеется в виду антиправительственная речь П.Н. Милюкова 1 ноября 1916 г., каждый период которой заканчивался риторическим вопросом: "Что это: глупость или измена?"

57 Не совсем точная цитата из стихотворения А.С. Пушкина "Полководец" (1835), посвященного М.Б. Барклай-де-Толли, главнокомандующему русской армией в начале Отечественной войны 1812 г., смещенному со своего поста в угоду общественному мнению. В оригинале: "И в имени твоем звук чуждый не взлюбя".

58 Михаил Александрович (1878-1918) - великий князь, сын императора Александра III. 3 марта 1917 г. великий князь Михаил Александрович, в пользу которого отрекся накануне от престола Николай II, отказался принять власть. Впрочем, отказ был мотивирован условно и Михаил соглашался "воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего" выраженная Учредительным Собранием.

стр. 316