Состояние сферы НИОКР в России

Актуальные публикации по вопросам экономики России.

NEW ЭКОНОМИКА РОССИИ


ЭКОНОМИКА РОССИИ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ЭКОНОМИКА РОССИИ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Состояние сферы НИОКР в России. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2004-09-24

РОССИЯ: ИТОГИ 1998 ГОДА



РОССИЯ: ИТОГИ 1998 ГОДА

1. Государственная научная политика

Факт глубокого структурного и общесистемного кризиса российской науки уже давно признан всеми специалистами. Вместе с тем, было бы неправомерно считать этот кризис исключительно следствием радикальных экономических преобразований 90-х годов. Оценивая политику государства в сфере исследований и разработок, необходимо учитывать особенности национального научно-иннова­ци­онного комплекса, унаследованного Россией от СССР, и весь комплекс проблем, сформировавшийся к моменту начала рыночных реформ.

Кризисные явления в развитии научно-технического комплекса СССР возникли уже в 70–80-е годы. По мере замедления темпов экономического роста, экстенсивный путь развития сферы исследований становился слишком обременительным для экономики, во многих областях исследований количество и качество выделяемых на науку средств оказывалось недостаточным для сохранения паритета по отношению к другим промышленно развитым странам. По многим направлениям науки уже в 70–80-е годы наметилось серьезное отставание от мирового уровня. Исключение составляли в основном области исследований, связанные с обороной, исследованием космоса и т.п., где за счет концентрации ресурсов удавалось удерживать передовые позиции. Вместе с тем институциональная структура и основные механизмы функционирования этой сферы были адекватны той экономической системе и тем задачам, которые она была призвана решать[1].

Однако неэффективность централизованной системы управления, ее неспособность решить основные задачи социального и экономического развития в полной мере относится и к развитию сферы исследований и разработок, являвшейся неотъемлемой частью плановой экономики. Основным недостатком науки советского образца, так же как и многих других секторов, была низкая эффективность использования ресурсов.

В результате к началу 90-х годов научный комплекс СССР в целом и Российской Федерации, в частности, характеризовался следующими основными чертами.

1) Наука осуществляла масштабные исследования по чрезвычайно широкому спектру направлений, который явно превосходил ресурсные возможности. И это при том, что огромные масштабы затрат на НИОКР превратились в ощутимое бремя для бюджета и национальной экономики, переживающей затяжной период нулевых или отрицательных темпов развития.

2) Выделяемые на исследования ресурсы использовались крайне нерационально, особенно в секторе оборонных исследований, где “накладные” расходы порой многократно превышали затраты на собственно научные исследования и разработки.

3) В сфере исследований и разработок сформировалась специфическая и крайне негибкая институциональная структура. Большая часть исследований осуществлялась в очень крупных научно-исследовательских организациях, слабо связанных с производством, не зависящих от предприятий ни организационно, ни финансово. Предприятия по большей части не имели стимулов к техническому развитию, а научно-технические организации стимулов к реализации своих инноваций на практике.

4) В результате такого “независимого” развития деформировалась стадийная структура НИОКР. Имела место гипертрофия прикладных исследований, не завершавшихся внедрением, при неадекватно низкой доле опытно-конструкторских работ.

5) Несмотря на наличие формальной централизованной системы управления научно-техническим развитием, потенциал оказался раздробленным по различным министерствам и ведомствам. Отсутствовал эффективный механизм распространения нововведений и передачи их в другие отрасли. По существу, отсутствовала и единая научно-техническая политика. Не было конкуренции между организациями различных министерств, что позволяло мирно сосуществовать как эффективным, так и крайне неэффективным, слабым в научном отношении организациям.

6) Экстенсивный тип развития, характерный для всей национальной экономики, распространялся и на сферу НИОКР. Существующие организации и подразделения очень редко ликвидировались и продолжали функционировать десятилетиями, проводя исследования в областях, где не было шансов получить значимые результаты.

7) Централизованная система управления стимулировала крайне неравномерное развитие научно-технической сферы по регионам России, что привело к сверхконцентрации научного потенциала в Московском регионе и Санкт-Петербурге, где было сосредоточено до половины всех научно-технических ресурсов.

8) Изолированное развитие науки в отрыве от мировой, ограничения на научные контакты, совместные проекты с зарубежными научными организациями не только приводили к снижению эффективности исследований, но и создавали огромные и трудно преодолимые барьеры на пути встраивания в мировую науку даже после того как ограничения были сняты.

Качественно новые социально-экономические и политические условия, сформировавшиеся в результате преобразований начала 90-х годов в России, требовали коренных изменений национальной инновационной системы. Это было связано как с изменением целевых установок государства, так и трансформацией всей системы взаимоотношений между секторами, экономическими субъектами и индивидуумами. Результатом явились быстрые с исторической точки зрения изменения.

“Трансформационный шок” был связан в первую очередь с такими факторами как исчезновение государственного патернализма, предоставление значительной свободы в выборе направлений деятельности отдельным ученым и исследовательским коллективам, а также с либерализацией отношений с внешним миром, интенсивным встраиванием национального научного комплекса в мировую науку. Важнейшим следствием реформ стало формирование рыночных спроса и предложения в сфере исследований и разработок и, соответственно, рыночных цен. И по объему и по структуре платежеспособный спрос не соответствовал имевшейся структуре предложения, что и предопределяло необходимость адаптации науки к новым условиям функционирования.



В 1993 г. экспертами ОЭСР был подготовлен оценочный доклад по состоянию научно-технической и инновационной политики в России, в котором исходя из экономических возможностей страны прогно­зи­ро­ва­лось сокращение численности научно-технического персонала до 300 тыс. чел., т.е. примерно втрое. Мнение экспертов ОЭСР в свое время вызвало резкую критику со стороны представителей отечественной науки, однако, развитие событий в последующие годы пока подтверждает обоснованность такого прогноза. Представляется, что своевременное признание неизбежного радикального сокращения науки на уровне государства позволило бы осуществить такое сокращение, если и не менее болезненно, то по меньшей мере более эффективно.



Процесс адаптации сферы исследований и разработок к этим новым реалиям происходил на фоне структурного и общего экономического кризиса переходного периода. Этот период был и остается периодом высокой неопределенности, неустойчивости развития. Переходный период резко сместил приоритеты всех субъектов хозяйственной деятельности, начиная от государства и кончая отдельным индивидуумом, в сторону текущих краткосрочных задач, резко сузив горизонты планирования, в ущерб задачам среднесрочного и долгосрочного развития. Неудивительно поэтому, что немногие сектора и отрасли оказались в более жестких условиях адаптации, чем сфера исследований и разработок, деятельность которой по определению ориентирована в значительной степени на задачи будущего развития.

В результате адаптация науки и отдельных научных организаций в последние годы представляла собой не только (и, возможно, не столько) приспособление к условиям современной рыночной экономики, но и преимущественно к “правилам игры” переходной экономики, далекой как от советской модели, так и от экономики промышленно развитых государств. Базовое противоречие государственной научной политики, особенно в первый период реформ, заключалось, на наш взгляд, в попытке внедрения форм организации и механизмов функционирования в сфере исследований и разработок, характерных для стран с развитой рыночной экономикой, которой в России еще не существовало.

Концепция реформирования науки в начале 90-х годов явно или неявно базировалась на следующих принципах:

· сокращение объемов государственного финансирования, сопровождающееся демонтажом плановой системы финансирования научных организаций и переходом к финансированию конкретных проектов;

· создание системы множественных источников финансирования, выделяющих финансирование на конкурсной основе;

· усиление селективности государственной поддержки через механизмы программно-целевого финансирования;

· ликвидация ограничений на деятельность научно-иссле­до­ва­тельских организаций и предоставление свободы в поиске заказ­чиков и ценообразовании на научно-техническую продукцию.

Такое изменение принципов государственного регулирования сферы исследований, разработок и инноваций в 1992–1998 гг. в общих чертах соответствовало принципам формирующейся рыночной экономики. Об этом свидетельствуют позитивные сдвиги в принципах финансирования исследований, появление новых форм организационной и экономической поддержки инновационного бизнеса, постепенное формирование системы налогового стимулирования науки и инноваций, законодательное обеспечение прав интеллектуальной собственности.

Однако большинство позитивных тенденций развивалось в ограниченных рамках, система государственного управления оказалось очень консервативной и инерционной, новые цели государственной научной политики не были реализованы в полной мере, их законодательное обеспечение несовершенно, к тому же оно запаздывает или откладывается на неопределенные сроки (как в случае с налоговым кодексом).

В целом провозглашенная политика реформирования научной сферы реализовывалась крайне медленно и не всегда последовательно. Причиной этого было не только и не столько недостаточное желание органов исполнительной власти (прежде всего Министерства науки и технологий), сколько объективные трудности, связанные с тяжелым системным кризисом в экономики и ограниченными возможностями организаций к быстрой адаптации, а также активным сопротивлениям реформам части научных организаций, в частности Академии наук.



В 1992 г. началось создание системы российских фондов для конкурсного финансирования исследований. Первым был Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Средства Фонда формируются за счет фиксированного процента отчислений от общей суммы бюджетных расходов на науку и предназначены в первую очередь для грантов исследовательским коллективам и отдельным ученым на проведение перспективных исследований. Кроме этого, Фонд предоставляет субсидии на поддержание научной инфраструктуры, финансирует информационно-издательскую деятельность в науке и расходы по проведению конференций и семинаров. В 1994 г. из РФФИ было выделено финансирование гуманитарных наук и учрежден самоуправляемый Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ).

По ходу реформ создавалась сеть внебюджетных фондов для финансирования отраслевых и межотраслевых НИОКР, финансируемых в основном за счет отчисления предприятиями, объединениями и организациями определенного процента средств от себестоимости продукции. Некоторые фонды получают в основном бюджетные средства.

Другим важнейшим направлением государственной научной политики являлось развитие программно-целевых методов финансирования (ПЦФ). К сожалению эти методы во многом унаследовали несовершенные и неэффективные процедуры, характерные для советской плановой системы, и оказались не в состоянии решить основную свою задачу – концентрацию ограниченных ресурсов на небольшом числе приоритетных напрвлений исследований. В целом по всей совокупности анализируемых НТО в гражданских отраслях доля ПЦФ в общем объеме бюджетного финансирования НИОКР в течение 1994–1995 гг. составляла около 86%, при этом в промышленности и в прочих отраслях производственной сферы (транспорт, связь, строительство и т. д.) этот показатель составляет почти 100%. Основная часть (46–48%) бюджетных средств на проведение НИОКР в рамках ПЦФ была получена через федеральные целевые программы (ФЦП) в пределах средств, предусмотренных на проведение НИОКР по данным программам. Далее следуют государственные научно-технические программы (ГНТП), на которые приходится 36–40% от общего объема ПЦФ.



Уже к концу 1992 г. и особенно с 1993 г. ключевым тезисом государственной научной политики становится “сохранение научного потенциала”. По существу это означало отказ от принципа финансирования проектов и возвращение к практике поддержки организаций, то есть к ориентации преимущественно на поддержку научной деятельности как таковой, нежели на ее результаты, выраженные в различной форме, – от новых идей в фундаментальной науке до опытных образцов в прикладных исследованиях и разработках. Подобная ситуация характерна для различных элементов организационно-экономического механизма и проявляется, например, в преобладании в структуре бюджетных расходов финансирования научных организаций над поддержкой работ по приоритетным направлениям науки, неразвитости системы государственных контрактов, установлении налоговых и т.п. льгот для организаций, нежели для исследований и разработок как вида деятельности, отсутствии развитой системы оценки научных организаций и программ.

Каким образом происходила деформация исходных принципов реформирования хорошо видно на примере программы создания Государственных научных центров (ГНЦ), которая являлась и является одной из наиболее приоритетных для государственной научной политики. Первоначально предполагалось, что государственные научные центры будут формироваться из наиболее сильных подразделений, работающих в той или иной приоритетной области исследований, и будут обеспечены в полном объеме государственным финансированием. В дальнейшем эта программа превратилась в процедуру отбора отдельных уже действующих научно-исследовательских институтов, получавших лишь часть своего финансирования (как правило, не более 50%) из государственного бюджета. Существенное реформирование или реструктуризация этих институтов не являлись условиями получения статуса ГНЦ.



Первый этап формирования сети государственных научных центров был завершен в 1994 г. Из более чем 4000 научных организаций России статус ГНЦ был присвоен 61 институту. В 1997 г. была проведена переаттестация ГНЦ, в результате которой статус сохранили 54 организации из 61, так как по решению Президиума РАН 7 академических институтов вышли из состава ГНЦ. Затем статус ГНЦ был присвоен еще 5 научным организациям и, таким образом, в настоящее время этот статус имеют 59 НИИ. ГНЦ охватывают 14 научных направлений, среди которых ядерная физика и атомная энергетика, химия и новые материалы, авиация и другие.



Фактически вместо создания принципиально новой формы организации исследований в приоритетных областях была реализована программа “смягчения” процессов адаптации незначительного числа (впрочем, как правило, довольно крупных) организаций к новым условиям. Средств бюджета оказалось недостаточно, чтобы обеспечить даже этим немногим отобранным “счастливчикам” нормальные условия для исследовательской деятельности.

Результаты анализа деятельности Центров за период 1995–1996 гг. показали, что, хотя статус ГНЦ положительно повлиял на ситуацию в научных организациях, эффект оказался ниже ожидаемого вследствие несбалансированности форм поддержки и невыполнения обязательств государства перед Центрами. Так, ежегодно выделяемое ГНЦ бюджетное финансирование фактически составляло в среднем 30–40% от запланированного уровня.

В этой связи стоит отметить, что во многом неудачи реформ в сфере исследований и разработок были связаны с хронически невыполнением государством своих бюджетных обязательств. На протяжении всех лет реформ плановые проектировки бюджетных расходов на научные исследования ни разу не были выполнены. В отдельные годы расходы составляли менее 50% первоначально выделенных средств. Нестабильность финансирования приводила к невозможности формировать долгосрочные (или хотя бы среднесрочные) программы исследований, к тому, что выделенных средств хватало часто в лучшем случае только на оплату труда работников, но не на закупку материалов или оборудования, необходимых для успешного проведения работ.

2. Влияние спроса

Анализ всего периода реформ 1992–1998 гг. показывает, что основным, “сквозным” фактором, определявшим интенсивность и направления трансформации системы исследований и разработок, выступал совокупный внутренний спрос на услуги этого сектора. Падение ВВП и неравномерность сжатия производства по отраслям и секторам экономики во многом предопределяло изменения и объемов и структуры этого спроса (табл. 1).

Таблица 1

Внутренние затраты на исследования и разработки (млрд руб.)

Показатель
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998

Внутренние затраты на иссле­до­вания и раз­работки:








в действующих ценах 20,0
140,6
1317,2
5146,1
12149,5
19393,9
24450,0
26,6*

в постоянных ценах 1989 г. 7,3
3,2
3,1
2,9
2,4
2,6
2,8
2,8


* деноминированных рублей.

Источники: Наука России в цифрах, 1998. М.: Центр исследований и статистики науки, 1998; Социально-экономическое положение России, № XII, 1998.



Основным источником платежеспособного спроса на исследования и разработки оставался государственный бюджет, расходы которого в основном и определяли динамику ресурсных показателей.

Государственный спрос на исследования и разработки. Снижение общего и особенно государственного спроса на науку в России было обусловлено прежде всего резким сокращением государственного оборонного заказа. Вплоть до второй половины 80-х годов значительную часть общих затрат на науку в бывшем СССР составляли исследования и разработки оборонного назначения[2].



В 1991 г. на долю исследований и разработок оборонного назначения приходилось примерно 43% расходов на науку. В переходный период произошло и сокращение оборонных программ и снижение доли исследований и разработок в общем объеме военных расходов с 19,8% в 1989г. (данные по СССР) до приблизительно 8,1% в 1996 г. То есть падение затрат на оборонные исследования и разработки оказалось более резким, чем сокращение затрат на закупку вооружений и иных компонентов оборонных расходов. В результате к 1995 г. доля оборонных НИОКР снизилась до 25,7%. Удельный вес оборонных исследований и разработок в общем их объеме в России ныне находится примерно на том же уровне, что и в других ядерных державах – США, Великобритании и Франции.



Затраты бюджета на финансирование оборонных НИОКР (по разделу “Национальная оборона”) достигли минимума в 1994 г., составив 0,87% от общей суммы бюджетных расходов. В последующие два года величина этого показателя увеличилась до уровня 1,2% (по фактическому исполнению). В 1996 г. расходы на оборонные НИОКР должны были составить 35,9% от общей суммы бюджетных ассигнований на науку (по плану), однако уровень недофинансирования по этой статье затрат был относительно ниже, чем по разделу “Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу”. В результате доля затрат на оборонные НИОКР по фактическому исполнению увеличилась до 38,1%.

В течение 1997–1998 гг. по предварительным оценкам происходило дальнейшее смещение пропорций в распределении бюджетных ассигнований на науку в пользу оборонного сектора. В бюджете на 1997 г. было предусмотрено увеличение расходов на финансирование НИОКР по разделу “Национальная оборона” до 43,1% от объема бюджетного финансирования науки, в 1998 г. – до 49,2%.

Что касается исследований в гражданских отраслях, то необходимо констатировать, что приоритет развития науки в системе целей государственной политики был и остается крайне низким на протяжении всего периода реформ. Это объясняется как остротой других социально-экономических проблем, требующих государственного финансирования, так и более эффективным лоббированием своих интересов различными отраслевыми и финансовыми группами[3]. После некоторого повышения доли расходов на науку в бюджетных ассигнованиях в 1994–1995 гг. в дальнейшем происходило сокращение этой доли. В бюджет 1998 г. была заложена цифра в 2,23%. Характерно, что это было сделано уже после принятия закона “О науке и государственной научно-технической политике”, где зафиксирована нижняя граница в 4%.

Согласно плановым проектировкам бюджета, в 1997 г. расходы на НИОКР должны были составить уже более 5% от общей суммы бюджетных расходов, однако фактическое исполнение научного бюджета не превышало 60% от первоначальных сумм (исполнение по расходам в целом составило 74,5%). В 1998 г. бюджетные ассигнования на науку составили 6,4 млрд руб. при плановых проектировках в 11,2 млрд руб.

Спрос со стороны негосударственного сектора. В отличие от развитых индустриальных стран в России государство остается основным источником финансирования отраслевой науки: в 1996 г. примерно 59% суммарных средств бюджета и государственных организаций были направлены в предпринимательский сектор. Доля частных источников в затратах на исследования и разработки в данном секторе в нашей стране – 33,9% в 1996 г. (без учета внебюджетных фондов) – является самой низкой в Центральной и Восточной Европе (за исключением Румынии), не говоря уже о странах ЕС.

Ликвидация института отраслевых фондов поставила буквально на грань катастрофы в первую очередь крупные отраслевые научно-технические центры, обеспечивавшие в прошлом формирование научных заделов в интересах всей отрасли, а не отдельных предприятий. В порядке компенсации было принято решение о формировании отраслевых и межотраслевых внебюджетных фондов научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ за счет добровольных отчислений предприятий и организаций в размере 1,5% себестоимости реализуемой продукции с включением отчисленных средств в себестоимость продукции (работ, услуг). Внебюджетные фонды могли создаваться федеральными министерствами и ведомствами, а также корпорациями, концернами и ассоциациями. Фонды не наделялись правами юридического лица и действовали от имени ведомств или объединений, которыми они были созданы.

Резкое падение объемов финансирования НИОКР за счет двух рассмотренных источников (средств предприятий и централизованных фондов) привело к ситуации, когда шансы на выживание как фундаментальной, так и прикладной науки практически целиком стали зависеть от бюджетного финансирования.

В целом же доля средств предпринимательского сектора в структуре источников финансирования НИОКР продолжает устойчиво снижаться, с 20% в 1994 г. до 15,3% в 1996 г. Наиболее благополучные в финансовом отношении отрасли промышленности, прежде всего экспортно-ориентированные, выходят на другую модель финансирования исследований и разработок, отличную от используемой остальной частью предпринимательского сектора. Так, по нашей оценке, в газовой, нефтяной и химической промышленности, черной и цветной металлургии доля финансирования исследований и разработок из федерального бюджета составляет менее одной пятой общих объемов по отрасли (вплоть до 1% в газовой промышленности), в то время как остальная часть в основном обеспечивается предприятиями[4].

Большая часть экспортных отраслей в России, как хорошо известно, относится к ресурсо-производящим отраслям, объективно менее наукоемким, чем отрасли обрабатывающей промышленности (исключение составляет производство вооружений). Даже относительно более благополучное положение с финансированием исследований и разработок в этих отраслях не могло компенсировать отсутствие финансирования со стороны обрабатывающей промышленности.

Сложившаяся траектория развития инновационных процессов в экономике не позволяет рассчитывать на заметный рост промышленного финансирования НИОКР и в ближайшей перспективе.

Развернутый анализ изменения структуры источников финансирования НИОКР показывает, что в условиях фактически реализованного характера реформирования экономики адаптация сферы НИОКР в течение всего периода 1992–1997 гг. представляла собой процесс практически нерегулируемого свертывания объемов исследований вслед за уменьшающимся спросом на научно-технические разработки, который не могли остановить и усеченные программы государственной поддержки. Наблюдаемые в научно-технической сфере кризисные явления отражают именно процесс установления рыночного равновесия между существующим уровнем внутреннего спроса на продукцию и услуги сферы исследований и разработок и их предложением со стороны национального научно-технического комплекса при демпфирующей роли государства под лозунгом сохранения наиболее важных элементов научного потенциала страны.

Драматизм ситуации заключается как в относительной избыточности предложения НИОКР по сравнению с реально существующим платежеспособным спросом и возможностями государственной поддержки, так и в низких темпах адаптации научных организаций к изменившимся объемам и структуре негосударственного платежеспособного спроса. Причем в течение ближайших лет положение в сфере НИОКР к лучшему не изменится, поскольку равновесие еще не достигнуто.

К числу важнейших недостатков государственной научной политики в рассматриваемый период следует отнести недостаточное внимание к косвенным методам стимулирования и регулирования научной деятельности, к созданию благоприятной среды для научных организаций, работающих на частый сектор. В первую очередь это относится к налоговому законодательству.

В начале переходного периода создатели научно-технической продукции были поставлены в один ряд с другими плательщиками налогов, и на них в полной мере распространился жесткий налоговый пресс. В части основных видов налогов это отразилось в следующем.

Выполненные научно-исследовательские, опытно-конструк­тор­ские и технологические работы облагались налогом на добавленную стоимость (НДС) по основной ставке в 28%. Научно-технические организации наравне с обычными налогоплательщиками уплачивали налог на прибыль по ставке в 32%. Тяжелым бременем были для многих организаций налоги на имущество и землю. Наличие большой территории или крупных дорогостоящих установок, что было характерно для наиболее передовых головных отраслевых организаций, превращалось из преимущества в недостаток.



Так, например, во Всесроссийском научно-исследовательском институте железнодорожного транспорта МПС России годовая сумма платы за землю составляла 158 млн руб. или 53% к объему работ 1992 г. В научно-исследовательском институте химического машиностроения, где 96% занимаемой площади приходится на полигон по испытанию систем жизнеобеспечения космических кораблей и орбитальных станций, годовая сумма платы за землю составляла 33 млн руб. (около 58% годового объема работ 1992 г.).

Аналогичное положение складывалась и в организациях, деятельность которых связана с использованием крупногабаритных дорогостоящих установок, стендов, оборудования и т. д. В частности, в Центральном научно-исследовательском институте специального машиностроения налог на имущество составил 25 млн руб. при величине расчетной прибыли в 14 млн руб. В Московском радиотехническом институте сумма налога на имущество достигла почти 70% от размера прибыли. В Государственном научно-исследовательском и проектном институте редкометаллической промышленности сумма налога на имущество (8,6 млн руб.) более, чем в четыре раза превысила размер планируемой прибыли.



Правительственный вариант проекта Налогового кодекса, утвержденный Государственной Думой в первом чтении в апреле 1998 г., поначалу предусматривал упорядочивание (фактически отмену) большинства налоговых льгот, в том числе и адресованных науке. Усилиями научной общественности, Миннауки и соответствующих комитетов Государственной Думы и Совета Федерации в нем удалось сохранить такие важные льготы, как освобождение от НДС оборудования и материалов, ввозимых в Россию в качестве безвозмездной помощи для совместных научно-исследовательских работ; взимание с аккредитованных научных организаций земельного налога по минимальной ставке; уменьшение налогооблагаемой базы на расходы по патентованию и пользованию информационными системами и др. Важная особенность нового Кодекса – предоставление налоговых льгот только научным организациям, прошедшим аккредитацию (ее главное условие – чтобы объем научно-технической продукции составлял не менее 70% оборота).

Отсутствие эффективных методов косвенной поддержки научной деятельности заменялось предоставлением отдельным организациям или типам организаций налоговых льгот. Однако и в этом случае льготы, предоставляемые федеральными органами власти, вступали в противоречия с интересами местных и региональных бюджетов, которые отнюдь не всегда шли на предоставление налоговых “по­бла­жек”.

Если процесс сокращения НИОКР был практически неизбежным, то уровень падения научного потенциала при условии надлежащих мер регулирования мог быть меньшим. Значительная часть ресурсов в сложившейся в дореформенный период структуре науки отвлекалась на содержание “балластной”, не способной к эффективной деятельности части, как научных кадров так и целых организаций. Хотя оптимальным сценарием было перераспределение ограниченных ресурсов в пользу наиболее перспективных направлений исследований, эффективно работающих организаций и наиболее квалифицированных кадров, на практике процессы адаптации развивались по иному сценарию.

3. Институциональные преобразования

Как уже отмечалось, одной из особенностей организации советской (и российской) науки к моменту начала реформ являлось преобладание крупных научно-исследовательских организаций, юридически независимых от промышленных предприятий или ВУЗов. Вместе с тем, концепция реформирования системы финансирования науки, предложенная в 1992 г., неявно базировалась на опыте промышленно развитых стран Запада, в первую очередь США, где значительная часть прикладных и фундаментальных исследований проводится в рамках научных центров крупных корпораций, либо в университетах.

Движение к организационно-институциональной структуре, соответствующей рыночной экономике, должно было бы происходить в следующих направлениях:

· развитие негосударственного сектора исследований за счет формирования сектора корпоративного (заводского – по терминологии советского периода) сектора исследований и разработок на промышленных предприятиях;

· образование слоя малых инновационных организаций (венчуров);

· интеграции части фундаментальной науки с сектором высшего образования;

· ликвидации части институтов, не нашедших своего места на рынке.

На практике структура изменилась крайне незначительно. К началу 1997 г. в России насчитывалось 4122 научные организации. За период с 1990 г. их число уменьшилось на 11%, прежде всего за счет резкого сокращения конструкторских и проектных организаций, выполняющих исследования и разработки. Основной формой организации исследований в России по-прежнему остаются научно-исследовательские институты, обособленные от высших учебных заведений и предприятий (2360 институтов или 70% общего числа научных организаций в 1996 г.).

Практические результаты акционирования научно-исследо­вательских институтов показали, что многие надежды на решение проблем отраслевого сектора науки за счет смены одного собственника (государства) на другого (акционеров – научные коллективы и частные инвесторы) не оправдались.

К концу 1993 г. было приватизировано более 500 объектов науки, в том числе в оборонном секторе. К началу 1997 г. в научно-технической сфере 253 организации находилось в частной собственности и 824 организации – в смешанной (с участием государства и частных лиц), включая иностранную собственность, что составляет 26% всех организаций, выполняющих исследования и разработки.

Из более чем 600 научных организаций оборонного комплекса 277 были преобразованы в акционерные общества, в том числе 165 – с долевым участием государства. Однако цели приватизации (опти­ми­зация организационной структуры институтов, привлечение инвестиций) не были достигнуты. Государство не получило доходов в результате акционирования научных организаций, а последние – инвестиций для развития своего научного потенциала.

В самом начале приватизации наиболее активно приватизировались отраслевые научно-исследовательские институты и научно-технические подразделения промышленных предприятий. Доминирующей формой приватизации стало преобразование государственных научно-исследовательских институтов в акционерные общества открытого типа. Коммерческий и инвестиционный конкурсы, продажа на аукционах и выкуп арендованного имущества, использовались редко. Условие сохранения профиля научно-технической организации оказалось слишком непривлекательным для частного инвестора в условиях общего экономического спада. В ряде случаев приватизация научных организаций сопровождалась фактическим изменением профиля деятельности или по меньшей мере радикальным сокращением объемов выполняемых работ.

Ситуация в приватизированных институтах не позволяет говорить о том, что они стали полноправными участниками рынка научно-технической продукции и могут служить альтернативой государственному сектору науки.

Во-первых, в 2/3 случаев приватизации научно-технических объектов государство сохранило за собой контроль над приватизируемыми институтами путем закрепления контрольного пакета акций или “золотой” акции в федеральной собственности. Поэтому в большинстве случаев приватизированные институты оказались в смешанной собственности, где акции были поделены между государством и частными лицами. Частными лицами чаще всего выступали сами научные коллективы. Ни о привлеченных извне инвестициях, ни о структурной перестройке институтов при приватизации в этом случае не было и речи.

Во-вторых, экономическое положение приватизированных институтов продолжает оставаться тяжелым: не сформирован портфель заказов на выполнение исследований и разработок, не хватает финансовых средств для завершения уже имеющихся проектов, уровень оплаты труда научных сотрудников существенно ниже, чем в промышленности и по стране в целом, во многих институтах выплата зарплаты происходит с опозданием из-за отсутствия денег на счетах.

В-третьих, одним из отрицательных последствий приватизации стало то, что многие институты лишились опытно-эксперимен­таль­ных производств, что нарушило отлаженный механизм перехода от реализации прикладных проектов к разработкам на основе полученных результатов.

В этих условиях понятно, почему кроме официально регулируемой приватизации, адаптация научно-технической сферы к рыночным реформам сопровождается так называемой спонтанной приватизацией, при которой происходит отчуждение отдельных компонентов собственности научных организаций различными категориями работников. Многие государственные институты “обросли” многочисленными малыми предприятиями, в которых используются оборудование и интеллектуальная собственность этих институтов. Результаты выборочного обследования показали, что существует некий неформальный контракт между руководством институтов и научными сотрудниками: “в обмен на бесконфликтное предоставление первым возможностей сохранить свою позицию (должность) и участвовать в доходах от спонтанной приватизации институтской недвижимости, высшее звено дает научным сотрудникам возможность спонтанно приватизировать оборудование и интеллектуальную собственность”[5].

В отношении неэффективных приватизированных научных организаций, имеющих задолженности по расчетам с государством и другими предприятиями и организациями, целесообразно проводить политику банкротства этих организаций с целью их реорганизации и оздоровления (введение внешнего управления, санация). Имеющаяся нормативная база, в частности, закон “О несостоятельности (банкротстве)”, правительственное постановление “О мерах по повышению эффективности применения процедур банкротства” (№476 от 22.05.98 г.) – дают достаточно оснований для проведения такой политики. Уже имеются прецеденты в этой области. Так, например, одно из малых предприятий, которому задолжал ГНЦ Летно-исследовательский институт им. М.М. Громова (ЛИИ), подало на должника в суд, который признал ЛИИ банкротом. В отношении последнего должна начаться процедура банкротства.

Не получила широкого распространения и деятельность венчурных организаций, в первую очередь в силу отсутствия специализированных фондов венчурного финансирования и недостатка законодательной базы в этой области. Однако, в последние годы в этой области происходят заметные позитивные сдвиги.



Заметный прогресс в этой области, свидетельствующий о проведении целенаправленной политики, наблюдается с 1997 г. При совместном участии Миннауки, Минэкономики и Минфина России был создан первый “настоящий” венчурный фонд и объявлен конкурс для отбора управляющей компании. Из 50 претендентов конкурсной комиссией был выбран научно-производственный центр “Солитон-НТТ”, специализирующийся с 1991 г. на коммерциализации проектов по созданию оптоэлектронной аппаратуры, лазерного, микроволнового оборудования и других наукоемких технологий.

В соответствии с требованиями конкурса фирма представила портфель предложений к финансированию проектов на сумму более 10 млн дол., что свидетельствует о наличии достаточно серьезной финансовой поддержки со стороны рыночных финансовых структур. По оценкам, эта сумма может пятикратно увеличиться даже без участия иностранного капитала, хотя включение в проект иностранных инвесторов является вполне реальным. Заинтересованность частного капитала была в значительной степени обеспечена за счет организационного и финансового участия государства. Предполагаемый уровень поддержки создает существенно более льготные условия для инвесторов по сравнению со сложившейся практикой венчурных инвестиций в промышленно развитых странах.



Развитие венчурного финансирования в ближайшие годы предусматривается постановлением Правительства РФ от 01.03.98 г. № 374, согласно которому право осуществлять высокорисковое финансирование инновационных проектов получили отраслевые внебюджетные фонды, а также Федеральный фонд производственных инноваций и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (два последних – за счет средств, полученных на возвратной основе).

Процесс интеграции науки и высшей школы также проходил не слишком интенсивно. Хотя имеется довольно много примеров создания в ВУЗах базовых кафедр, преподавание на которых осуществляют научные работники крупных исследовательских институтов, объем собственно научных исследований в высшей школе неуклонно снижался.

Число высших учебных заведений, выполняющих исследования и разработки, снизилось в 1990–1996 гг. с 453 до 423, что составляет лишь 10,3% общего количества научных организаций. Следует добавить, что вновь созданные частные вузы не ведут исследований и разработок. Это связано как с нерентабельностью в нынешних условиях этого вида деятельности, так и необходимостью длительного периода становления научных коллективов и школ прежде чем они могут выполнять НИОКР на достаточно высоком уровне. Таким образом к началу 1997 г. исследования и разработки проводились лишь в половине российских высших учебных заведений.

4. Кадры и материально-техническая база

При снижении расходов на исследования и разработки в 1990–1996 гг. на 76% в реальном исчислении численность исследователей упала за этот период на 49%. В 1997 и 1998 гг. темпы сокращения численности персонала, занятого исследованиями и разработками снизились и составили 5,7 и 5,8% соответственно. Само по себе сокращение численности кадров в научной сфере нельзя рассматривать как однозначно отрицательное явление. Российской науке требовалось избавление от накопленного в дореформенный период кадрового “балласта”, приводившего к “проеданию” огромных финансовых ресурсов. Однако ожидания, что в условиях рынка сработают механизмы саморегуляции и в научных организациях произойдет “отбраковка” избыточных и непродуктивных кадров, не оправдались.

Угроза для российской науки заключается не просто в сокращении численности научных кадров, а в качественной структуре еще остающегося в науке персонала. Результаты практически всех исследований состояния кадрового потенциала науки подтверждают, что сферу НИОКР покидают в основном наиболее квалифицированные и работоспособные специалисты. Незначительная численно, но как правило наиболее продуктивная часть ученых переезжает для работы за рубеж, где помимо высокой оплаты имеются лучшие условия для исследований. В ряде направлений, таких как медицина, привлекательной оказывается частная практика. Специалисты в области экономических и технических наук мигрируют в бизнес, на промышленные предприятия, в органы управления. Наименее мобильны, согласно ряду обследований, оказываются специалисты в области физико-математических наук.

Отток кадров из науки в первую очередь является результатом ухудшающейся ситуации с оплатой труда в сфере науки, но в определенной степени это связано и с невозможностью самореализации из-за недоступности современного оборудования, материалов и информационного обеспечения. Следует подчеркнуть, что уход из коллектива даже незначительной части ведущих сотрудников приводит к сокращению реальных масштабов научной деятельности, осуществляемой оставшимся персоналом.

Сокращение численности и изменение структуры занятости исследованиями и разработками непосредственно связано с тенденциями динамики рынка труда и в целом носит стихийный характер в отсутствие целенаправленного его регулирования со стороны государства. Основным его фактором стал добровольный отток работников из науки: в 1996 г. он составил 60% общего оттока кадров из этой сферы против 14% уволенных по сокращению штатов. При этом в первую очередь речь идет о так называемой “внутренней утечке умов”, т.е. переходе квалифицированных и сравнительно молодых специалистов в сферу бизнеса. Открывшиеся здесь широкие возможности позволили многим ученым относительно легко найти высокооплачиваемую, перспективную работу; как следствие, многие руководители банков, инвестиционных и промышленных компаний, совместных предприятий, крупных коммерческих структур имеют ученые степени. По данным Центра межрегиональных и миграционных исследований РАН, полученным в рамках проекта РГНФ “Внешняя и внутренняя миграция научных кадров: оценка экономических последствий”, внешняя и внутренняя миграция соотносятся примерно как 1:10.

Такое перераспределение квалифицированных кадров, безусловно, способствовало подъему новых для России отраслей рыночной экономики, но, очевидно, явилось и серьезным ударом по отечественной науке.

В то же время менее квалифицированные работники, испытывая трудности с трудоустройством, зачастую возвращаются на низкооплачиваемые должности в бюджетные организации, пополняя вспомогательный и прочий обслуживающий персонал. В 1996 г. такие работники составляли две трети притока кадров в сферу науки; на долю исследователей приходилась лишь четверть, что, впрочем, не имело особого значения для пополнения их численности, поскольку эта величина не превышала 2% наличной численности исследователей. На фоне невысокой квалификации вспомогательного и обслуживающего персонала и абсолютного сокращения численности исследователей приходится констатировать, что на пороге XXI века почти 40% занятых в российской науке не имеют высшего образования.

Сложившееся положение связано не только с известными проблемами сокращения финансирования НИОКР, но и с отсрочкой реформирования системы трудовых отношений и найма на работу в научной сфере. В начале 90-х годов был проведен достаточно масштабный эксперимент по отработке принципов использования контрактной системы в науке, однако развития он не получил, в том числе и по соображениям социального порядка (выявленный масштаб высвобождения “балласта” был признан недопустимо высоким с точки зрения влияния на уровень потенциальной безработицы в крупных городах, где сконцентрированы научные организации).

Сокращение численности научных кадров идет неравномерно, приводя к определенным изменениям в их структуре по секторам. Наибольшее снижение занятости было отмечено в секторе высшего образования – на 14,3% в 1994–1996 гг. по сравнению с 11,3% в среднем по стране. Это выразилось не только в сокращении численности персонала научно-исследовательских подразделений вузов, но и в падении занятости исследованиями и разработками профессорско-преподавательского состава по совместительству. Исследовательская работа в условиях недостатка финансовых средств в высших учебных заведениях оплачивается значительно ниже, чем, например, преподавание в платных вузах и на разного рода курсах, что снижает ее привлекательность в глазах преподавателей. Так, в 1995 г. зарплата в подразделениях вузовской науки была примерно в 1,3 раза ниже, чем по вузам в среднем. Как следствие, численность персонала в вузовском секторе продолжает сокращаться, а его доля в структуре научных кадров ныне не превышает 5%.

Наиболее острой кадровой проблемой, по мнению большинства специалистов, стало “старение” науки и нарушение преемственности поколений. Падение престижа науки и низкая оплата труда отталкивают молодежь от научной работы. В то же время представители старших возрастных групп искусственно продлевают свое присутствие в науке, поскольку возможности успешного трудоустройства в других сферах для них минимальны, а в научных организациях занимаемое ими положение является, как правило, экономически приемлемым.

Статистическая отчетность не содержит данных о возрастной структуре научного персонала, поэтому для более точной оценки ситуации в этой области использованы результаты обследования, проведенного в 1996 г. по 1600 организациям 38 министерств и ведомств. В рамках этого обследования изучались, в том числе, и вопросы изменения возрастной структуры научных кадров по категории исследователей.

Обобщенная оценка мнений специалистов из отраслей сводится к тому, что с точки зрения влияния на эффективность и перспективы деятельности научных организаций решающим фактором выступает массовый выход из научно-технической сферы специалистов наиболее продуктивного среднего возраста при отсутствии пополнения кадров за счет молодежи. Уменьшение, а иногда и отсутствие перспективного кадрового резерва неизбежно приведет в будущем к занятию вакантных научно-руководящих должностей специалистами с более низким уровнем квалификации и отразится на уровне выполняемых НИОКР.

Сводные данные по всей совокупности анализируемых НТО свидетельствуют о постепенном снижении доли исследователей в возрасте до 30 лет и в возрасте 30–49 лет. Одновременно соответствующими темпами возрастает удельный вес исследователей старших возрастных групп (50–59 лет и более 60 лет). Наиболее отчетливо тенденция “старения” проявилась в НТО непроизводственной сферы, где за полтора года доля исследователей в возрасте до 50 лет снизилась с 56,8 до 53,3%.

Сопоставление данных за 1988 г.[6] и результатов обследования 1996 г. показывает, что доля научных работников (исследователей) в возрасте до 50 лет снизилась с 78 до 55%, в возрасте от 50 до 60 лет – возросла с 17 до 31%, в возрасте старше 60 лет – увеличилась с 5 до 13%.

Таким образом, произошло значительное увеличение доли научных работников старших возрастных групп. В отношении кадров младшей возрастной группы данные двух обследований прямо несопоставимы (вследствие различий выделявшихся возрастных интервалов), но все же они убедительно свидетельствуют о резком сокращении доли молодых специалистов в сфере НИОКР. Не решили проблемы омоложения научных кадров и некоторые меры государственного регулирования, направленные на закрепление молодых кадров в сфере НИОКР (предоставление отсрочки по военной обязанности, повышение стипендий в аспирантуре и т. д.).

В частности, анализ структурных характеристик движения персонала, занятого научными исследованиями и разработками в отрасли “Наука и научное обслуживание” в 1995–1996 гг. показал, что доля выпускников ВУЗов в общей численности персонала, принятого на работу в научные организации, составляет только 5–6%. Почти 60% ученых, уволившихся из академических институтов, были моложе 40 лет. Данные категории персонала, как правило, в меньшей степени связаны возрастными ограничениями и должностным положением и отличаются более высокой социальной мобильностью. Среди выехавших за границу ученых из Российской академии наук доля специалистов в возрасте до 30 лет составила почти 20%, в возрасте от 30 до 40 лет – 40%. При этом из общего числа выехавших за границу ученых этих двух возрастных групп почти половина выехала на постоянное место жительство.

Весьма показательными являются и результаты опроса выпускников ведущих ВУЗов (МГУ, МГТУ, МФТИ, МИФИ, МАИ, МИЭМ): более половины из них не собирается работать по специальности, при этом более 50% имеют желание уехать в другую страну, в основном – безвозвратно. В качестве причины указывается более высокий уровень доходов ученых на Западе и возможность научной самореализации. Более 80% студентов считают эмиграцию ответной реакцией на отношение государства к ученым и их труду.

Изменение характеристик материально-технической базы в сфере НИОКР определялось прежде всего острой недостаточностью финансовых средств в научных организациях и сокращением целевого бюджетного финансирования. Кроме того, на первом этапе кризиса научные организации, стремясь сохранить наиболее трудно восполняемый ресурс – научные кадры организации науки, используя предоставленную им возможность свободного распределения средств, резко сократили инвестиции в материально-техническую базу.

Только за 1992 гг. они уменьшились в 7 раз, но даже эта цифра не отражает полностью падения, поскольку одновременно изменилась структура капитальных вложений. Если в 1990 г. 75% инвестиций приходилось на закупки оборудования, то в 1993 г. эта доля составила только 25%. Реально это означает, что в 1993 г. было закуплено примерно в 30 раз меньше приборов и оборудования для научных исследований, чем в 1990 г. Одновременно сократились закупки энергии и материалов для исследований.

При этом следует отметить, что основные фонды науки в большинстве своем не отвечали современным требованиям и в дореформенный период. По имеющимся оценкам, явно недостаточным был уровень оснащенности научных организаций специализированной исследовательской техникой и наиболее сложными научными приборами (электронными микроскопами, спектрометрами, хроматографами и т. д.). Низкой оставалась фондовооруженность труда в науке и в опытно-экспериментальных производствах. Относительно более благополучное положение наблюдалось в оборонном секторе НИОКР и в области фундаментальных исследований.

По данным единовременного статистического обследования материально-технической базы научных организаций в 1989 г. 50% машин и оборудования НТО имели срок службы менее 5 лет, 30% машин и оборудования имели возраст 6–10 лет, и 20% оборудования находилось в эксплуатации более 10 лет[7]. Из общего числа наиболее крупных машин и оборудования только 0,4% (в стоимостном выражении) имели технический уровень, превышающий мировые достижения.

В новых условиях деятельности структура расходов НТО включала в себя две основные статьи: заработную плату и коммунальные платежи. Покупка оборудования была фактически прекращена. В результате процесс обновления технологической базы НИОКР резко замедлился. Удельный вес машин и оборудования в общей стоимости основных фондов неуклонно снижался в течение всего анализируемого периода и достиг уровня 28,8% в 1996 г.

Результаты обследования, проведенного в 1995 г., показывают, что возрастная структура машин и оборудования научных организаций значительно ухудшилась. По данным на 1 января 1995 г. удельный вес машин и оборудования в возрасте до 5 лет составил только 8%, срок службы от 5 до 10 лет имело 27% оборудования, более 10 лет – 65%. По группе научных приборов, устройств и лабораторного оборудования, непосредственно влияющих на научно-технический уровень исследований и разработок, возрастная структура несколько лучше (до 5 лет – 15%, от 5 до 10 лет – 24%, более 10 лет – 61%), однако доля морально устаревшего и физически изношенного оборудования со сроком службы более 10 лет и по этой группе остается недопустимо высокой.

Не менее драматическая ситуация наблюдается и в отношении опытно-экспериментального оборудования НТО. В сравнении с 1989 г. доля научно-экспериментального оборудования со сроком службы менее 5 лет снизилась с 41 до 7%, а доля эксплуатируемого более 10 лет оборудования возросла с 30 до 71%.

В сложившихся условиях обновление и развитие материально-технической базы собственными силами научных организаций практически невозможно. В результате быстрого устаревания приборной базы в научных организациях практически невозможным будет в ближайшее время получение результатов исследований и разработок, сопоставимых с мировым уровнем.

5. Кризис 1998 г. и перспективы развития науки

К началу 1998 г. стало казаться, что после бурных изменений в начале 90-х годов развитие российской сферы исследований и разработок вошло в своеобразную “колею”. Стабилизировался уровень государственного финансирования (в реальном исчислении), эволюционное постепенное сокращение науки и процесс адаптации организаций позволяли надеяться на то, что в ближайшие годы будет достигнут баланс между спросом и предложением в этой отрасли.

В 1996 и 1997 г. наметилась тенденция к росту затрат на исследования и разработки (в постоянных ценах): на 6,4% в 1996 и на 9,1% в 1997 г. Изменилась и направленность инновационной активности предприятий: если до 1996 г. инновационная активность предприятий ограничивалась практически исключительно сменой номенклатуры и частичной модернизацией технологических процессов, то с 1996 г. появились первые признаки, которые можно трактовать как позитивные изменения: объем затрат на внедрение процесс-инноваций составил по сравнению с предшествующим годом 103% (в сопоставимых ценах), а доля этих затрат выросла с 39 до 48%, то есть произошло смещение пропорций от продуктовых нововведений к технологическим. Одновременно возросло на 6% число предприятий, осваивающих нововведения в целях снижения энергозатрат Предполагалось, что прогнозируемое оживление промышленного производства обеспечит спрос со стороны негосударственного сектора и позволит начать решение накопившихся структурных проблем.

К 1998 г. была сформирована в общих чертах нормативно-законодательная база: приняты Закон о науке и Закон об интеллектуальной собственности, Концепция развития науки, Научная доктрина, готовился к принятию Налоговый Кодекс, предусматривавший льготный характер налогообложения затрат предприятий на исследования и разработки. Произошли позитивные сдвиги в области регулирования венчурной деятельности.



С целью совершенствования правовой системы в области интеллектуальной собственности в настоящее время формируется пакет законодательных документов под общим названием “О принципах государственной политики по развитию рынка интеллектуальной собственности и вовлечению в хозяйственный оборот результатов научно-технической деятельности”, содержащий более 30 актов, включая федеральные законы “О внесении изменений в Патентный закон Российской Федерации”, “О внесении изменений в закон “О товарных знаках”, “О коммерческой тай­не”, “О служебных изобретениях”, “О патентных поверенных” и др.



Кризис 17 августа по существу перечеркнул надежды на эволюционное развитие ситуации. Девальвация рубля и развитие инфляционных процессов, во-первых, обесценили финансовые средства организаций, сделали практически недоступными импортные материалы и научное оборудование, а, во-вторых, усилили дифференциацию научных организаций между теми, кто имел выход на зарубежные заказы или имел валютные поступления от непрофильной деятельности (например, сдачи в аренду помещений) и теми организациями, которые ориентировались на внутренний рынок.

Последнее обстоятельство означает, что в ближайшее время наиболее эффективной формой адаптации науки, как на уровне организаций, так и на уровне отдельных исследователей, станет поиск зарубежных заказов. С одной стороны это будет способствовать ускорению интеграции российской науки в мировую, но, с другой – будет означать, что структура фронта исследований в России во все меньшей степени будет ориентироваться на структуру национальной экономики.

В настоящее время сложно оценить масштабы сокращения платежеспособного спроса на исследования и разработки со стороны негосударственного сектора, но уже очевидно, что государственный спрос резко сократится. Проект бюджета на 1999 г. (табл. 2), с учетом инфляции в 1998 г. и прогнозируемой инфляции на 1999 г. (в лучшем случае в 50%), предусматривает практически трехкратное сокращение государственных ассигнований на развитие гражданской науки в реальном исчислении.

Таблица 2

Плановый бюджет на фундаментальные исследования и содействие НТП (1998–1999 гг., млрд руб.)

Статья расходов
1998
1999
1999/1998 (%)

Фундаментальные исследования и содействие НТП, всего 11,16
11,43
102,5

Фундаментальные исследования 5,08
5,13
101,0

Разработка перспективных технологий и приоритетных направлений НТП 6,08
6,30
103,7




Такое сокращение почти эквивалентно шоку 1992 г. и может спровоцировать новую волну неуправляемого спада масштабов научно-исследовательской и инновационной активности, усиление негативных структурных изменений в ресурсном и кадровом потенциале.

Вместе с тем 1998 г. наглядно продемонстрировал бесперспективность надежд на прямое государственное финансирование. Очевидно, что перспективы развития науки и техники будут тесно связаны с развитием спроса на исследования и разработки со стороны негосударственного коммерческого сектора экономики. Девальвация рубля, повышая конкурентоспособность отечественного производства, дает шанс определенным секторам обрабатывающей промышленности расширить свою нишу на внутреннем и внешнем рынках. В этой связи, в настоящее время главными задачами государственной научной политики являются создание стимулов инновационной деятельности предприятий и “расшивка” наиболее узких мест в области институциональной структуры, в механизмах взаимодействия научных и инновационных организаций с потребителями их продукции, как в предпринимательском, так и государственном секторе экономики, а также разработка системы мер по ускорению адаптационных процессов.

Ускорение процессов адаптации требует решения ряда проблем, как вне науки, так и внутри самого сектора. Необходимо сделать выгодными для субъектов инновационной деятельности вложения в исследования и разработки, снизить уровень экономического риска при таких вложениях. Необходимо также повысить эффективность использования ресурсов на микроуровне, что предполагает высокий уровень менеджмента. Следует стимулировать создание новых рыночных форм инновационной деятельности, в том числе в области инфраструктуры (информационное обеспечение, маркетинг и т.д.).


--------------------------------------------------------------------------------

* Данная глава подготовлена на базе аналитического исследования “Адаптация научно-инновационной сферы России к рыночным условиям и пути повышения ее эффективности”, выполненного в Бюро экономического анализа в 1998 г.

[1] Анчишкин А.И. Наука, техника, экономика. М.: Наука, 1986; Наука в экономической структуре народного хозяйства. М.: Наука, 1990.

[2] Прямых статистических данных о доле оборонных исследований в затратах на науку в СССР не существовало. По некоторым оценкам эта доля достигала 70–75%, однако, следует подчеркнуть, что исследовательские оборонные организации выполняли в СССР значительный объем и гражданских исследований и разработок.

[3] В науке относительно успешно защищала свои интересы только наиболее организованная часть академической науки – Российская Академия наук.

[4] Финансовые известия, 16 апреля 1998 г., стр. 4.

[5] Проблемы прогнозирования. 1995, № 4, с. 81.

[6] Россия в цифрах. Крат. стат. сб. /Госкомстат России. М. : Финансы и статистика, 1996.

[7] Народное хозяйство СССР в 1989 г.: Статистический ежегодник / Госкомстат СССР. М.: Финансы и статистика, 1990.


Новые статьи на library.by:
ЭКОНОМИКА РОССИИ:
Комментируем публикацию: Состояние сферы НИОКР в России


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ЭКОНОМИКА РОССИИ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.