Инвестиционный пшик? (2002 г.)

Болевые точки российского ТЭК: итоги 2002 года Картина в ТЭК России к началу 2003 года внешне складывается вполне благостная: 35% мировых запасов газа, 12% запасов нефти, 16% запасов угля. Два года подряд Россия демонстрирует самые высокие среди основных мировых производителей нефти темпы добычи - по 7% прироста По объему суточной добычи нефти в 2002 году она опередила Саудовскую Аравию и вышла на второе место после США. Наконец, после событий 11 сентября наша страна реально претендует на то, чтобы стать существенным фактором обеспечения стабильности и надежности мировой системы поставок энергоресурсов. Казалось бы, о чем беспокоиться? Проблемный ТЭК Тем не менее, в обществе нарастает беспокойство относительно долгосрочных перспектив энергообеспечения страны, неудовлетворенность вкладом ТЭК в бюджеты всех уровней. Одной из важнейших проблем нефтяной промышленности остается ухудшение состояния сырьевой базы отрасли, так как с 1994 года объемы прироста запасов нефти компенсируют ее добычу не более чем на 80%. Это обусловлено почти 4-кратным сокращением объемов геологоразведочных работ на нефть вследствие значительного уменьшения финансирования. В проекте новой "Энергетической стратегии России на период до 2020 года" указано, что для обеспечения энергетической безопасности страны и сохранения роли России на мировых рынках необходимы инвестиции в ТЭК в размере 280 миллиардов долларов. Понятно, что если не вкладываются средства в поиск новых месторождений и их разработку, то под угрозой оказывается не только сохранение экспортного потенциала России, обеспечение топливом ее внутреннего рынка, но и получение доходов в бюджет как от самих добывающих компаний, так и от их смежников, которые работают на подряде у этих компаний. Поэтому создание условий для инвестиций является одной из основных задач государственной экономической политики. Но сегодня в стране меняется только инвестиционная погода, а инвестиционный климат - увы... Для его улучшения важно все: решить многие неурегулированные ныне правовые проблемы, создать независимую судебную систему, стабильное разумное налогообложение, рациональную таможенную политику, адекватную инфраструктуру для ведения бизнеса, добиться позитивных изменений в кредитной сфере, решить политические проблемы на уровне субъектов Российской Федерации, вести на деле борьбу с коррупцией и бюрократическим произволом и т.п. В структурах государственной власти, на страницах средств массовой информации весь 2002 год шли жаркие споры по вопросам совершенствования системы недропользования, экологии, транспорта, энергетической геополитики, механизмов изъятия горной ренты, реформы электроэнергетики и т.п. 29 октября 2002 г. премьер-министр Михаил Касьянов, открывая заседание Совета по предпринимательству при Правительстве РФ, отметил, что низкий уровень инвестиций является одним из основных препятствий для увеличения темпов роста ВВП. По его мнению, это "препятствует росту экономики большими темпами, чем те 4%, которые мы имеем". Касьянов стр. 12 сообщил, что темп роста инвестиций за 9 месяцев 2002 г. составил лишь 2,5%, т.е. в три раза ниже, чем за тот же период годом раньше. Таким образом, в условиях исключительно благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры российский ТЭК уже четыре года получает немалые прибыли, но он так и не стал инвестиционным локомотивом экономики. Часто приходится слышать, что экономика Россия тяжело больна "голландской болезнью", что мы - сырьевая страна, обреченная на технологическую отсталость. Такое противопоставление совершенно некорректно. Страна, добывающая сырье, может и должна быть высокотехнологичной. Современные технологии добычи нефти, как показывает опыт Норвегии, Канады, США, как раз наукоемкие: там есть место самым современным навигационным технологиям управления процессами бурения, горизонтальному бурению с длиной ствола до 10 км, современным машиностроительным и химическим технологиям, т. е. всему тому, что обычно вкладывается в понятие "высокие технологии". А "голландской болезнью" болеют разве что ленивые. Это, в первую очередь, те страны, у которых есть серьезные проблемы с эффективной, инициативной или, как теперь модно говорить, амбициозной системой государственной власти. Энергетическая стратегия. Как бы есть Определить болевые точки развития ТЭК, пути решения накопившихся проблем должна была бы Энергетическая стратегия до 2020 г., которая обсуждалась с течение всего года и правительством, и Советом Федерации, который даже посвятил обсуждению этого документа специальные слушания в Колонном зале. Обсуждение Энергетической стратегии могло стать хорошим поводом для того, чтобы задуматься о будущем страны, будущем детей и внуков. Выработка Энергетической стратегии, отвечающей интересам страны, ее граждан и российского ТЭК, возможна только в результате совместного поиска путей развития законодательной и исполнительной властями, государственными структурами российских регионов и национальным бизнесом. Особое значение в России с ее федеративным устройством имеет развитие местной инициативы: отечественная практика доказала эффективность делегирования регионам прав определения условий недропользования на малых и истощенных месторождениях, которые генерируют платежи в бюджет, рабочие места и прочее на местном уровне, компенсируя тем самым - за счет расширения налоговой базы - адресные региональные налоговые преференции, необходимые для увеличения срока рентабельной эксплуатации этих месторождений. Важно найти баланс между контрольными функциями Центра и его умением делегировать некоторые полномочия субъектам РФ для успешной реализации инвестиционных проектов. Проблем, требующих незамедлительного решения, накопилось в ТЭК немало: реформирование РАО ЕЭС и "Газпрома", вопросы соотношения газа и угля в энергобалансе, формирование рациональной системы налогообложения нефтедобычи и прогноз относительно ее добычи, определение правил конкурентной борьбы на топливных рынках, условия интеграция в международное правовое пространство, разработка стратегии поддержки российского бизнеса за рубежом, финансирование крупных инфраструктурных проектов, механизм поддержки энергомашиностроения... Например, признано, что в стране сложился нерациональный топливный баланс, в котором превалирует природный газ. Энергетической стратегией определено, что одной из приоритетных задач на перспективу является повышение роли угля в энергобалансе и, соответственно, высвобождение дополнительных объемов газа и нефти, в том числе для стабилизации экспорта. Но это легче сказать, чем договориться о путях решения поставленной задачи. Можно поэтапно повышать регулируемые цены на газ, а можно обеспечить их постепенную либерализацию. Если сделан выбор в пользу искусственного роста спроса на уголь, то одной ценовой политики уже недостаточно - нужны административные меры, а простое изменение соотношения цен на газ и уголь приведет лишь к снижению спроса на газ, но не к росту спроса на уголь. И так куда ни кинь - всюду возникают неоднозначные эффекты от использования тех или иных инструментов государственной энергетической политики. В результате, за 2002 год новую Энергетическую стратегию России сформулировать так и не удалось. Для поставки нефтяного сырья на нефтеперерабатывающие заводы, на экспорт и обеспечения транзита нефти (в первую очередь - прикаспийских государств) потребуется реконструкция и развитие систем магистрального трубопроводного транспорта, в том числе на Севере и Юге Европейской части России, в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, что может обеспечить в перспективе стабильность добычи и производства энергоресурсов. Развитие системы магистральных нефтепроводов в северо-западном и южном направлениях позволит пополнять государственный бюджет за счет дополнительных средств, полученных за услуги по транспортировке нефти. Что касается проектов развития системы магистральных нефтепроводов на восток, то строительство магистрального нефтепровода до российских портов на тихоокеанском побережье создало бы новое экспортное направление на емкий рынок Азиатско- Тихоокеанского региона, занимающего первое место в мире по темпам развития. И снова возникает вопрос об экономических механизмах привлечения инвестиций, необходимых для всех этих грандиозных задач, о формах взаимоотношений государства и бизнеса. Прошедший год был для российских властей периодом непростого лавирования, осуществления своего рода нефтяной дипломатии, которой пришлось столкнуться с многочисленными сложными проблемами - опасностями и возможностями: выстраивание отношений как со странами-членами ОПЕК, так и с их контрагентами - развитыми странами, импортерами энергетического сырья, а также с независимыми экспортерами вне ОПЕК стр. 13 (Норвегия, Мексика...), выход на рынок США, учет фактора Ирака, а потом еще и Венесуэлы и т.п. С решением большинства международных задач, надо отдать должное, справиться удалось. Закон "О недрах" - картина "Витязь на распутье" Озвученные в конце лета 2002 г. предложения об изменении Закона "О недрах", подготовленные комиссией по разграничению полномочий между различными уровнями власти во главе с заместителем руководителя администрации президента Дмитрием Козаком сделали хитом политического лета предложение о переходе с лицензий на договоры подряда и концессии, с тем, чтобы порядок недропользования стал более либеральным, нежели ныне действующий. Эти предложения означали попытку заменить административный характер лицензионных соглашений на гражданско-правовой, практику лицензирования - на концессионные договоры. Незамедлительно о создании "либерального закона о концессиях" объявило Минэкономразвития, однако соответствующий законопроект "О концессионных соглашениях" проходит необходимые межведомственные согласования уже год. При этом некоторые министерства ухитрились написать по несколько взаимоисключающих заключений на этот законопроект. Это лишь свидетельствует о том, что отсутствуют должная координация действий соответствующих министерств и ведомств, четкое распределение прав и ответственности. В известном смысле предложения "комиссии Козака" - дежавю: в первых редакциях закона "О недрах" содержалась формулировка относительно того, что "лицензия на право пользования недрами закрепляет... форму договорных отношений недропользования, в том числе на условиях концессии, договора о разделе продукции, контракта на предоставление услуг (с риском и без риска)". Однако с 1995 года термин "концессия" из ст.12 закона "О недрах" был изъят окончательно и бесповоротно, а "раздел продукции" вернулся в этот закон только в 1999 г. Еще в начале года - в феврале 2002 г. проект "Основ государственной политики в области минерального сырья и недропользования" обсуждался на заседании Госсовета. Затем весь год этот документ обсуждался в самых разных инстанциях. К началу "осеннего политического обострения" 2002 г. МПР завершило и внесло в правительство проект Кодекса Российской Федерации о недрах, который представляет собой лишь один элемент из огромного числа предложений: в течение 3-х лет МПР планирует предложить к принятию 300 новых нормативных актов, в том числе аж 142 закона. Не отставали и парламентарии. Сначала появился Кодекс о недрах, внесенный депутатами и членами Совета Федерации А.Скочем, Н.Азаровым, В.Климовым и другими, а затем и законопроект "О внесении изменений и дополнений в закон "О недрах" (депутатов А.Баранникова, В.Володина, С.Гвоздевой и др.). Эти документы направлены на совершенствование лицензионной системы, они закрепляют действующей административный порядок пользования недрами. Насколько оправдано совершенствовать устройство кнута там, где давно нужен пряник? Чтобы в течение долгого времени пополнять запасы нефти и газа, гарантировать стране обеспеченность ими, сохранить возможность зарабатывать на их экспорте, России предстоит найти и начать активно разрабатывать новые крупные месторождения. Это означает, что их разработка неизбежно потребует либо партнерства российских и зарубежных компаний, либо финансирования российских компаний зарубежными банками. В обоих случаях решением для привлечения крупномасштабных инвестиций остается использовать такие правовые механизмы, которые были бы конкурентными по международным. На заседании правительства РФ 10 октября 2002 г., посвященном лицензированию недропользования, Михаил Касьянов отметил, что нынешний порядок предоставления лицензий для разработки месторождений нефтегазового сырья далек от совершенства и отстает от системы рыночных отношений, в результате неэффективного использования многие полученные в пользование недра не осваиваются, существующая система лицензирования не обеспечивает надлежащего контроля за этой сферой, а потому "работу по освоению ресурсов, являющихся признаком богатства страны и во многом предопределяющих ее развитие, необходимо вывести на более высокий и понятный уровень", т.е. "в короткие сроки подготовить необходимые изменения в действующие законы и внедрить туда новые принципы", перевести пользователей недр на договоры концессии, соглашения о разделе продукции и аренду. Хочется верить, что этот переход будет основательно продуман и подготовлен институционально... В итоге правительство поручило Минэкономразвития и Министерству природных ресурсов разработать основы законопроекта "О недрах" и завершить работу над соответствующим законопроектом в первом квартале уже нынешнего года. Таким образом, и в отношении закона "О недрах" определенности пока нет - работа над ним, а затем и непростая процедура согласований "уехала" в 2003 г. "Родственные души" - концессии и СРП Под концессией понимают акт, посредством которого государство наделяет частное лицо правом участвовать в осуществлении некоторых из своих функций в хозяйственной сфере, договор между государством и частным инвестором в отношении государственной или муниципальной собственности или монопольных видов деятельности. Сегодня концессионные договоры как чисто договорная форма широко практикуются во Франции, Италии, Германии и в десятках других стран, например, для управления не подлежащей приватизации государственной собственностью, в том числе транспортом, связью, коммуникациями. В XIX веке расцвели концессии железных дорог, всех городских служб: водопровода, очистных сооружений, освещения, транспорта. В последние тридцать лет эта правовая схема использовалась для развития автострад, автостоянок, централизованного теплоснабжения. Не так давно появились новые сферы стр. 14 применения концессий - кабельное телевидение и т.д., даже тюрьмы. Концессии получили значительное развитие в Европе (программы частного финансирования инфраструктуры в Англии, Голландии, Португалии и Испании) в Японии и в других странах мира. Понятно, что широкое внедрение концессионных соглашений могло бы сыграть позитивную роль и в России при реформе ЖКХ, РАО ЕЭС, системы природопользования и недропользования. Концессионная система существует как в развивающихся, так и в развитых странах, хотя зачастую под другими названиями (лицензии, аренда, разрешения и т.п.). Что касается природоресурсной концессии, то это - близкий к арендному договор, как правило, полностью лишенный элементов неравенства сторон. В мировой нефтяной промышленности принято использовать следующую классификацию: концессии, СРП и сервисные контракты - с риском и без риска. Некоторые исследователи расценили появление предложений о широком внедрении концессионных договоров, как свидетельство того, что государственная политика недропользования в России на условиях лицензий зашла в идеологический тупик, для выхода из которого властям необходимо предпринять нечто революционное. Закон "О концессионных соглашениях" позволяет использовать разные формы контрактов, которые не могут быть "закрыты" законом "О СРП": когда нет добычи и нечего делить (сервисные контракты), когда проект должен быть продолжен за пунктом раздела, там, где фактически завершилось СРП, наконец, когда управление каким-то государственным или муниципальным имуществом можно выделить в отдельный - инфраструктурный или транспортный - проект, что позволяет удешевить базисный проект на условиях СРП. Таким образом, речь идет в первую очередь об эффективном использовании разных типов контрактов с тем, чтобы сделать инвестиционные проекты коммерчески оправданными, а не о внедрении каких-то новых систем платежей в недропользовании. Таким образом, когда говорят о концессиях как альтернативе СРП и лицензии, то это справедливо только частично. Главное в другом - в новых инвестиционных возможностях. Как известно, в настоящее время в России на условиях СРП действуют всего три проекта ("Сахалин-1", "Сахалин-2" и "Харьяга"), подписанных до вступления в силу в 1995 г. закона "О СРП", (изменения и дополнения в него были приняты в 1999 и 2001 гг.). Эти соглашения - на "особом положении": они согласно закону "О СРП" "подлежат исполнению в соответствии с определенными в них условиями". Пионеры СРП, отработав по 7-8 лет, уже начали вторую стадию разработки и объявили о втором этапе своих инвестиционных программ в размере под 20 млрд. долл., а в органах государственной власти все продолжаются тяжкие размышления: нужны ли России СРП? А выгодны ли СРП для России, если спустя 8 лет инвесторы первых проектов все еще платят государству не так уж и много? Конечно, и инвестор, и государство хотели бы получать доходы пораньше. Однако специфика СРП в том и состоит, что стороны договариваются потерпеть, отложить до поры дележ доходов, а сначала обеспечить возврат вложенных инвестором средств. И тем самым - саму возможность реализации подобных капиталоемких проектов. Специфика крупных нефтегазовых проектов такова, что в стартовый период 7-10 лет сам инвестор действительно в основном тратит средства, а не получает доходов (или получает крохи) и поэтому начинает выплату большинства платежей, предусмотренных соглашением с государством, позднее. И вот тогда они нарастают, как снежный ком. Не хватает терпения дождаться? Инвестиции в три СРП продолжались даже в сложной обстановке конца 90-х гг.: в условиях не до конца сформированного законодательства по СРП, в обстановке кризиса в национальной экономики, потрясений августа 1998 г. и т.п. В 2002 г. суммарный объем инвестиций по трем СРП перемахнул отметку в 4 млрд. долл., обеспечив чуть ли не четверть всех инвестиций в российский ТЭК. Да и четверть миллиарда долларов прямых отчислений в бюджет - деньги не лишние. Более того, инвесторы на Сахалине изъявляют готовность к работе по новым проектам. И тем не менее в последнее время, как по команде, тиражируется одно и то же утверждение: "Режим СРП в российском недропользовании себя не оправдал". На самом деле, СРП - самая молодая ветвь на дереве концессионного законодательства, последняя по времени, новаторская концессионная модель, адаптированная к самым тяжким инвестиционным условиям в той или иной стране. И страны, которые отстали в формировании своей правовой системы, с благодарностью используют этот самый последний "писк инвестиционной моды" - СРП. Поэтому СРП - не признак отсталости этого правового инструмента, а как раз наоборот - его "продвинутости". Значение СРП для отечественной экономики не ограничивается разработкой нескольких (пусть и очень крупных) нефтегазовых проектов и получением несколькими компаниями и регионами крупных доходов от реализации инвестиционных соглашений, которые в противном случае были бы фактически заморожены на многие годы. СРП - это единственный на ближайшие годы правовой механизм, с помощью которого можно привлечь в реальный сектор экономики огромные прямые инвестиции, обеспечить загрузку российских предприятий-подрядчиков, переломить отношение к России иностранных инвесторов, изменить практику бегства капиталов из страны, решить важнейшие социально-экономические проблемы многих регионов, в частности русского Севера, Дальнего Востока и др. До конца 2002 года Госдума планировала рассмотреть во втором чтении новую главу Налогового кодекса (НК), касающуюся особенностей налогообложения при реализации соглашений о разделе продукции (СРП). Не успела. Законопроект, который был принят депутатами в первом чтении 27 июня, застрял в профильном Комитете по бюджету и налогам. При этом с каждым новым обсуждением редакция главы НК о СРП становится все менее пригодной для инвестиций. Бытие определяет сознание - отношение к СРП непосредственно связано со структурой запасов тех или иных компаний. Поэтому сегодня режим СРП критикуют руководители ЮКОСа и "Сибнефти", а в его пользу высказываются ЛУКОЙЛ, ТНК, "Роснефть", "Татнефть". Понятно, что нефтяные компании тесно связаны с представителями своих территорий в Госдуме. И мнение соответствующих компаний депутаты не могут игнорировать. При этом нужно иметь в виду, что определенность в отношении налогообложения СРП - условие необходимое, но вовсе не достаточное для заключения новых соглашений. Сейчас идет непростой процесс урегулирования проблемы "двух ключей" - разграничения прав и ответственности Российской Федерации и ее субъектов в процессе заключения и исполнения соглашений. Мешает и наличие в законе "О СРП" избыточных норм о парламентском контроле в виде ратификации отдельных соглашений, различных квот и т.п. Вообще до сих пор не решено большинство процедурных стр. 15 вопросов. Так, нет ясности с ролью так называемых уполномоченных организаций, нет необходимых нормативных документов о порядке подготовки, заключения и контроля за исполнением соглашений, о декларации коммерческого открытия, о финансировании подготовки и контроля за реализацией соглашений и т.п. Чтобы инвесторы могли со спокойной душой вкладывать деньги, должна быть ясность и определенность во всем. Так что у правительства впереди еще очень много работы, чтобы сдвинуть процесс заключения СРП с мертвой точки. В налоговом тупике С 1 января 2002 г. изменилась система платежей за пользование недрами, изменилась круто и отнюдь не в лучшую сторону. В частности, была отменена 50%-ная льгота по налогу на прибыль, направляемую на капитальные вложения. А ставка основного платежа за право пользования недрами - налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) - вообще стала "плоской", то есть одинаковой для всех месторождений, вне зависимости от их горно-геологических и экономико-географических условий. Часто, в том числе и от представителей Минфина, приходится слышать, что в России наконец, создана нормальная по международным меркам система налогообложения, которая позволяет улавливать изменение доходности из-за роста мировых цен. Например, если цена барреля нефти составляет $12,5, нефтяные компании платят 27,3% налогов от выручки. Но если цена превышает $22,5 за баррель, то с каждого полученного доллара нефтяники платят 66,5% налогов. А если цена превысила бы $30, то платили бы свыше 70%. Происходит подмена двух разных понятий: рост налогового бремени по мере роста цен и доходов на отдельном месторождении и сравнительное налогообложение разных месторождений с совершенно разными условиями разработки, расположением и т.п. Ясно, что в этих условиях недропользователи вынуждены закрывать или консервировать многие объекты, оказавшиеся "за чертой бедности", что ведет к неэффективному использованию огромных природных богатств, поскольку в стране, по данным Минэнерго, доля активных запасов крупных компаний составляет сегодня 45% и продолжает снижаться, 80% месторождений, стоящих на государственном балансе, - это мелкие месторождения с извлекаемыми запасами до 10 млн тонн с долей трудноизвлекаемых запасов до 75%. Для России с ее огромным разнообразием месторождений и федеративным устройством государства это чревато острыми конфликтами и тяжелыми социально-экономическими последствиями. Во-первых, при такой системе налогообложении должны быть закрыты не просто "плохие" месторождения, но и "плохие" субъекты РФ, на территории которых расположены старые месторождения (Башкирия, Татария, Удмуртия и т.п.). Во-вторых, одинаковое налогообложение разных стадий разработки месторождений приводит к тому, что добывать становится рациональным только на пике добычи, т.е. не следует начинать новые проекты и приходится преждевременно прекращать разработку действующих проектов, бросая "хвосты". Поэтому НДПИ не решает ни одной налоговой задачи: те, кто может платить больше - не платят, а те, кто не может окупить проект, - не платят тем более. Весной 2002 года незамеченной осталась важная историческая дата - 230 лет со дня рождения Давида Рикардо - отца теории ренты, автора книги "Принципы политической экономии и налогообложения" (1817). Так вот рента у Рикардо - это дифференциальная рента, т.е. доход, превышающий среднюю прибыль вследствие относительно лучших условий приложения капитала. И вот спустя два с лишним века в России рента в понимании Риккардо была уничтожена. Таким образом, корпоративная тактика ликвидации нерентабельных филиалов плохо сочетается с государственной задачей развития российских регионов. Многие производства НГК являются градообразующими. Запретительно-высокие налоги в районах падающей добычи неизбежно ведут к потере для разработки трудноизвлекаемых и малодебитных запасов и увольнению персонала. Пополнение числа безработных, в свою очередь, усиливает экономическую нагрузку на государство по линии соцобеспечения (пособия по безработице, расходы на переквалификацию и т. п.), с одной стороны, и создает серьезные социальные проблемы в этих районах - с другой (рост безработицы ведет к росту преступности, наркомании, других социальных болезней). Кроме того, отсутствие работы усиливает поток вынужденных переселенцев из северных и восточных районов страны на Большую землю, а это дополнительные затраты, ложащиеся на бюджеты разных уровней (примерно $25 тыс. в расчете на одного переселенца). Крупные нефтяные холдинги, добывающие 93% нефти и владеющие лицензиями на разработку 77% запасов страны, включились в гонку по быстрому наращиванию капитализации своих компаний, гонку, в ходе которой решаются вопросы не только повышения корпоративной культуры управления, но и упразднения наименее рентабельных производств. Сегодня в этой конкурентной борьбе выигрывают те, кто успешно решает краткосрочные задачи, как правило, в ущерб долгосрочным. Крупный капитал не заинтересован в использовании мелких месторождений, а это ведет к выработке активных запасов уже к 2005-2006 гг., резкому последующему скачку затрат на добычу нефти, потере конкурентоспособности российской нефти. Продолжение этой лихорадочной гонки "на выживание" лишает перспектив сами нефтяные компании, которые оказались в нее втянуты. Причем уже в среднесрочной перспективе. Изменить эту опасную ситуацию можно, только изменив правила игры, а изменить правила игры может только государство. Поэтому министр энергетики Игорь Юсуфов, выражая мнение многих специалистов, неоднократно выступал с заявлениями, что уже в 2002 году необходимо было бы внести изменения в главу 26 Налогового кодекса "Налог на добычу полезных ископаемых" в части дифференциации ставки налога в стр. 16 зависимости от горно-геологических и экономико-географических условий разработки месторождений нефти и газа. Но вот год прошел... И в 2003 г. страна вступила со старым налоговым багажом. Самый естественный путь - все семейство традиционных рентных платежей - бонус, ренталс и роялти - следует "вернуть на место" - в закон "О недрах". Вообще по большей части дискуссия идет о налоговом бремени. Ведущие нефтяные компании страны регулярно заявляют о своей готовности нести налоговую нагрузку в пределах 35-45% в год в зависимости от мировой конъюнктуры. Однако их инвестиционная деятельность зависит не только, а часто и не столько от налогового бремени, сколько от налоговой стабильности - неухудшения налогового режима, что делает прогнозируемой окупаемость инвестиционных проектов. Как показывает зарубежный опыт (США, Канада), при разумном налоговом режиме мелкие нефтяные компании, разрабатывающие небольшие малодебитные месторождения или эксплуатирующих отдельные скважины, могут обеспечить до 30-40% всей нефтедобычи. Следовательно, нужно обеспечить необходимые законодательные предпосылки для создания и эффективного функционирования, наряду с крупными вертикально интегрированными компаниями (ВИНК), и относительно небольших, не интегрированных (независимых) компаний. При этом крупные ВИНКи будут играть ведущую роль в освоении новых территорий и крупных капиталоемких объектов, где их возможности позволяют им получать экономический эффект от экономии на масштабах. Очевидно ажиотаж вокруг недропользовательского законодательства отражает рост популярности мнения о том, что компании получают неоправданно высокие доходы за счет "куска" природной ренты. Как заметил по этому поводу академик Д.Львов: "Все теперь выступают за введение рентных платежей, и потому у меня появилась твердая уверенность, что по российскому обыкновению прекрасную идею опошлят". Итого, в сухом остатке Впечатление от событий прошедшего года остается каким-то двойственным. Было много споров. Много предложений, часто давно назревших, подчас даже получивших поддержку "на самом верху". И нет ни одного принятого решения - буквально все перенесено на следующий год. А ведь мы уже не раз становились свидетелями бюрократического забалтывания самых прогрессивных идей. Вот, например, два с лишним года назад, выступая в Южно-Сахалинске, президент Путин подчеркнул, что "проблема реализации СРП - это важнейшая проблема для России", "практика применения таких соглашений показала, что этот механизм является эффективным и широко используется во всем мире" и "СРП могут и должны стать важнейшей частью инвестиционной политики государства". Ну, и что? Апофеозом года, превратившимся в его своеобразный символ, стал аукцион по "Славнефти". Аукцион должен был стать крупнейшей сделкой по приватизации и продемонстрировать: теперь в России приватизация прозрачная, а ее цель - сугубо экономическая. Однако за 75% "Славнефти" денег получено меньше, чем за 25% "Связьинвеста" 5 лет назад, а сам аукцион стал пустой формальностью. Белоруссия продала свой пакет акций за $207 млн, а РФФИ получил всего $1,86 млрд, хотя за контрольный пакет обычно "накидывают" 20-процентую премию. Если "Сургутнефтегаз" и ЛУКОЙЛ сравнительно вовремя сами сошли с дистанции, то китайской CNCP, обещавшей заплатить чуть ли не "сколько попросят", долго разъясняли особенности российской приватизации. Депутаты Госдумы обещали китайцам, что примут законы, запрещающие иностранным государственным компаниям участвовать в приватизации российских нефтяных компаний. Члены аппарата правительства разъясняли опрометчивость решения участвовать в аукционе, после того как сами поманили: приняли заявку и залог. При этом никто не задал сакраментального вопроса: а можно ли запретить новому собственнику "Славнефти" немедленно перепродать ее тем же китайцам? И кто тогда получит разницу от цены, которую были готовы заплатить гости из Поднебесной и которых не получил бюджет? Беда не в том, что кто-то много заработал на таком аукционе, - опасна отчетливая тенденция к монополизации отрасли, которая с точки зрения эффективности производства ничуть не лучше плановой системы. После завершения торгов большинство СМИ, как и многие политики расценили аукцион как "фарс", "спектакль" и "сговор", а эксперты пришли к заключению, что честного аукциона опять не получилось, и Россия пока не доросла до прозрачной приватизации. Президент "Сибнефти" Евгений Швидлер в интервью газете "Ведомости" прямо сказал, что "наша приватизация - это конкурс политических, административных ресурсов компаний". Так, спустя считанные месяцы после заявлений о равноудаленности олигархов, страна вернулась ко временам залоговых аукционов. Аукцион показал эфемерность надежд на инвестиционный прорыв. Деньги нынче копятся на совсем другие цели. В сущности, пока в России еще есть, что делить, не имеет смысла всерьез что-то создавать. Денег на все не хватит. Приватизация "Славнефти", скупка акций РАО ЕЭС свидетельствуют о том, что в стране происходит быстрая концентрация собственности в руках весьма узкого круга собственников. На очереди - "Газпром". Символично, что информация об аукционе совпала с сообщением о том, что суммарная задолженность по заработной плате в России по состоянию на 1 декабря 2002 г. составила 36,26 млрд. руб. Ни о какой политической стабильности в условиях нарастающего разрыва в положении самых богатых и самых бедных говорить не приходится. А вот это уже угрожает устойчивости самого бизнеса. Словом, нельзя сказать, что 2002 г. прошел уж совсем впустую, но и утверждать, что он принес какие-то осязаемые позитивные результаты, язык не поворачивается.