публикация №1259592696, версия для печати

ПОЧТА


Дата публикации: 30 ноября 2009
Автор: Чехов Антон Павлович
Публикатор: Nikliah (номер депонирования: BY-1259592696)
Рубрика: КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА Чехов Антон


Было три часа ночи. Почтальон, совсем уже готовый в дорогу, в
фуражке, в пальто и с заржавленной саблей в руках, стоял около двери и
ждал, когда ямщики кончат укладывать почту на только что поданную тройку.
Заспанный приемщик сидел за своим столом, похожим на прилавок, что-то
писал на бланке и говорил:
- Мой племянник студент просится сейчас ехать на станцию. Так ты
того, Игнатьев, посади его с собой на тройку и довези. Хоть это и не
дозволено, чтоб посторонних с почтой возить, ну да что ж делать! Чем
лошадей для него нанимать, так пусть лучше даром проедет.
- Готово! - послышался крик со двора.
- Ну, поезжай с богом, - сказал приемщик. - Который ямщик едет?
- Семен Глазов.
- Поди распишись.
Почтальон расписался и вышел. У входа и почтовое отделение темнела
тройка. Лошади стояли неподвижно, только одна из пристяжных беспокойно
переминалась с ноги на ногу и встряхивала головой, отчего изредка
позвякивал колокольчик. Тарантас с тюками казался черным пятном, возле
него лениво двигались два силуэта: студент с чемоданом в руках и ямщик.
Последний курил носогрейку; огонек носогрейки двигался в потемках, потухал
и вспыхивал; на мгновение освещал он то кусок рукава, то мохнатые усы с
большим медно-красным носом, то нависшие, суровые брови.
Почтальон помял руками тюки, положил на них саблю и вскочил на
тарантас. Студент нерешительно полез за ним и, толкнув его нечаянно
локтем, сказал робко и вежливо: "Виноват!" Носогрейка потухла. Из
почтового отделения вышел приемщик, как был, в одной жилетке и в туфлях;
пожимаясь от ночной сырости и покрякивая, он прошелся около тарантаса и
сказал:
- Ну, с богом! Кланяйся, Михайло, матери! Всем кланяйся. А ты,
Игнатьев, не забудь передать пакет Быстрецову... Трогай!
Ямщик забрал вожжи в одну руку, высморкался и, поправив под собою
сиденье, чмокнул.
- Кланяйся же! - повторил приемщик.
Колокольчик что-то прозвякал бубенчикам, бубенчики ласково ответили
ему. Тарантас взвизгнул, тронулся, колокольчик заплакал, бубенчики
засмеялись. Ямщик, приподнявшись, два раза хлестнул по беспокойной
пристяжной, и тройка глухо застучала по пыльной дороге. Городишка спал. По
обе стороны широкой улицы чернели дома и деревья, и не было видно ни
одного огонька. По небу, усеянному звездами, кое-где тянулись узкие
облака, и там, где скоро должен был начаться рассвет, стоял узкий лунный
серп; но ни звезды, которых было много, ни полумесяц, казавшийся белым, не
проясняли ночного воздуха. Было холодно, сыро и пахло осенью.
Студент, считавший долгом вежливости ласково поговорить с человеком,
который не отказался взять его с собой, начал:
- Летом в это время уже светло, а теперь еще даже зари не видно.
Прошло лето!
Студент поглядел на небо и продолжал:
- Даже по небу видно, что уже осень. Посмотрите направо. Видите три
звезды, которые стоят рядом по одной линии? Это созвездие Ориона, которое
появляется на нашем полушарии только в сентябре.
Почтальон, засунувший руки в рукава и по уши ушедший в воротник
своего пальто, не пошевельнулся и не взглянул на небо. По-видимому,
созвездие Ориона не интересовало его. Он привык видеть звезды, и,
вероятно, они давно уже надоели ему. Студент помолчал немного и сказал:
- Холодно! Пора бы уж быть рассвету. Вам известно, в котором часу
восходит солнце?
- Что-с?
- В котором часу восходит теперь солнце?
- В шестом! - ответил ямщик.
Тройка выехала из города. Теперь уже по обе стороны видны были только
плетни огородов и одинокие ветлы, а впереди всё застилала мгла. Здесь на
просторе полумесяц казался более и звезды сияли ярче. Но вот пахнуло
сыростью; почтальон глубже ушел в воротник, и студент почувствовал, как
неприятный холод пробежал сначала около ног, потом по тюкам, по рукам, по
лицу. Тройка пошла тише; колокольчик замер, точно и он озяб. Послышался
плеск воды, и под ногами лошадей и около колес запрыгали звезды,
отражавшиеся в воде.
А минут через десять стало так темно, что уж не было видно ни звезд,
ни полумесяца. Это тройка въехала в лес. Колючие еловые ветви то и дело
били студента по фуражке, и паутина садилась ему на лицо. Колеса и копыта
стучали по корневищам, и тарантас покачивался, как пьяный.
- Вези по дороге! - сказал сердито почтальон. - Что по краю везешь!
Мне всю рожу ветками расцарапало! Бери правей!
Но тут едва не произошло несчастье. Тарантас вдруг подскочил, точно
его передернула судорога, задрожал и с визгом, сильно накрениваясь то
вправо, то влево, с страшной быстротой понесся по просеке. Лошади чего-то
испугались и понесли.
- Тпррр! Тпррр! - испуганно закричал ямщик. - Тпррр... дьяволы!
Подскакивавший студент, чтобы сохранить равновесие и не вылететь из
тарантаса, нагнулся вперед и стал искать, за что бы ухватиться, но кожаные
тюки были скользки, и ямщик, за пояс которого ухватился было студент, сам
подскакивали каждое мгновение готов был свалиться. Сквозь шум колес и визг
тарантаса послышалось, как слетевшая сабля звякнула о землю, потом,
немного погодя, что-то раза два глухо ударилось позади тарантаса.
- Тпррр! - раздирающим голосом кричал ямщик, перегибаясь назад. -
Стой!
Студент упал лицом на его сиденье и ушиб себе лоб, но тотчас же его
перегнуло назад, подбросило, и он сильно ударился спиной о задок
тарантаса. "Падаю!" - мелькнуло в его голове, но в это время тройка
вылетела из леса на простор, круто повернула направо и, застучав по
бревенчатому мосту, остановилась, как вкопанная, и от такой внезапной
остановки студента по инерции опять перегнуло вперед.
Ямщик и студент - оба задыхались. Почтальона в тарантасе не было. Он
вылетел вместе с саблей, чемоданом студента и одним тюком.
- Стой подлец! Сто-ой! - послышался из леса его крик. - Сволочь
проклятая! - кричал он, подбегая к тарантасу, и в его плачущем голосе
слышались боль и злоба. - Анафема, чтоб ты издох! - крикнул он,
подскакивая к ямщику и замахиваясь на него кулаком.
- Экая история, господи помилуй! - бормотал ямщик виноватым голосом,
поправляя что-то около лошадиных морд. - А всё чёртова пристяжная!
Молодая, проклятая, только неделя, как в упряжке ходит. Ничего идет, а как
только с горы - беда! Ссадить бы ей морду раза три, так не стала бы
баловать... Сто-ой! А, чёрт!
Пока ямщик приводил в порядок лошадей и искал по дороге чемодан, тюк
и саблю, почтальон продолжал плачущим, визжащим от злобы голосом осыпать
его ругательствами. Уложив кладь, ямщик без всякой надобности провел
лошадей шагов сто, поворчал на беспокойную пристяжную и вскочил на козла.
Когда страх прошел, студенту стало смешно и весело. Первый раз в
жизни ехал он ночью на почтовой тройке, и только что пережитая встряска,
полет почтальона и боль в спине ему казались интересным приключением. Он
закурил папиросу и сказал со смехом:
- А ведь этак можно себе шею свернуть! Я едва-едва не слетел и даже
не заметил, как вы вылетели. Воображаю, какая езда должна быть осенью!
Почтальон молчал.
- А вы давно ездите с почтой? - спросил студент.
- Одиннадцать лет.
- Ого! Каждый день?
- Каждый. Отвезу эту почту и сейчас же назад ехать. А что?
За одиннадцать лет, при ежедневной езде, наверное, было пережито
немало интересных приключений. В ясные летние и в суровые осенние ночи или
зимою, когда тройку с воем кружит злая метель, трудно уберечься от
страшного, жуткого. Небось не раз носили лошади, увязал в промоине
тарантас, нападали злые люди, сбивала с пути вьюга...
- Воображаю, сколько приключений было у вас за одиннадцать лет! -
сказал студент. - Что, должно быть, страшно ездить?
Он говорил и ждал, что почтальон расскажет ему что-нибудь, но тот
угрюмо молчал и уходил в свой воротник. Начинало между тем светать. Было
незаметно, как небо меняло свой цвет; оно всё еще казалось темным, но уже
видны были лошади, и ямщик, и дорога. Лунный серп становился все белее и
белее, а растянувшееся под ним облако, похожее на пушку с лафетом,
чуть-чуть желтело на своем нижнем крае. Скоро стало видно лицо почтальона.
Оно было мокрое от росы, серо и неподвижно, как у мертвого. На нем застыло
выражение тупой, угрюмой злобы, точно почтальон всё еще чувствовал боль и
продолжал сердиться на ямщика.
- Слава богу, уже светает! - сказал студент, вглядываясь в его злое,
озябшее лицо. - Я совсем замерз. Ночи в сентябре холодные, а стоит только
взойти солнцу, и холода как не бывало. Мы скоро приедем на станцию?
Почтальон поморщился и сделал плачущее лицо.
- Как вы любите говорить, ей-богу! - сказал он. - Разве не можете
молча ехать?
Студент сконфузился и уж не трогал его всю дорогу. Утро наступало
быстро. Месяц побледнел и слился с мутным, серым небом, облако всё стало
желто, звезды потухли, но восток всё еще был холоден, такого же цвета, как
и всё небо, так что не верилось, что за ним пряталось солнце...
Холод утра и угрюмость почтальона сообщились мало-помалу и озябшему
студенту. Он апатично глядел на природу, ждал солнечного тепла и думал
только о том, как, должно быть, жутко и противно бедным деревьям и траве
переживать холодные ночи. Солнце взошло мутное, заспанное и холодное.
Верхушки деревьев не золотились от восходящего солнца, как пишут
обыкновенно, лучи не ползли по земле, и в полете сонных птиц не заметно
было радости. Каков был холод ночью, таким он остался и при солнце...
Студент сонно и хмуро поглядел на завешенные окна усадьбы, мимо
которой проезжала тройка. За окнами, подумал он, вероятно, спят люди самым
крепким, утренним сном и не слышат почтовых звонков, не ощущают холода, не
видят злого лица почтальона; а если разбудит колокольчик какую-нибудь
барышню, то она повернется на другой бок, улыбнется от избытка тепла и
покоя и, поджав ноги, положив руки под щеку, заснет еще крепче.
Поглядел студент на пруд, который блестел около усадьбы, и вспомнил о
карасях и щуках, которые находят возможным жить в холодной воде...
- Посторонних не велено возить... - заговорил неожиданно почтальон. -
Не дозволено! А ежели не дозволено, то и незачем садиться... Да. Мне,
положим, всё равно, а только я этого не люблю и не желаю.
- Отчего же вы раньше молчали, если это вам не нравится?
Почтальон ничего не ответил и продолжал глядеть недружелюбно, со
злобой. Когда немного погодя тройка остановилась у подъезда станции,
студент поблагодарил и вылез из тарантаса. Почтовый поезд еще не приходил.
На запасном пути стоял длинный товарный поезд; на тендере машинист и его
помощник с лицами, влажными от росы, пили из грязного жестяного чайника
чай. Вагоны, платформа, скамьи - всё было мокро и холодно. До прихода
поезда студент стоял у буфета и пил чай, а почтальон, засунув руки в
рукава, всё еще со злобой на лице, одиноко шагал по платформе и глядел под
ноги.
На кого он сердился? На людей, на нужду, на осенние ночи?


Опубликовано 30 ноября 2009 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1259592696 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА ПОЧТА

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network